прекрасная книга Алексея Макушинского о Париже и философах имеет много иллюстраций, попытка постигать время и людей через места где они жили даёт хороший простор для размышлений
Автор делится с читателями впечатлениями от пребывания в Париже на улицах, где жили Бердяев и Маритен, сопровождая текст собственными черно-белыми фотографиями и приводя ряд названий и фраз на французском и немецком языках. Чтение – далеко не легкое. Героев полюбить невозможно. Запомнились только коты Ходасевича и Бердяева. Книга попала в «Список финалистов» Национальной литературной премии «Большая книга-2020». Но, должно быть, я не доросла до понимания глубины авторской мысли.
Хорошая умная и достаточно доступная, стоит преодолеть порог поверхностного натяжения, книга. Алексей Макушинский не только ведет серьезный разговор о религии и философии, об историческом периоде, породившем столь похожие фигуры, как Бердяев и Маритен, но делает это доступным языком, наполняет эмоциональностью и полемическим задором.
Эссе длиной в роман. Для подговленного читателя, любящего Бердяева, свободу и размышления о вере. Язвительная ирония, юмор, аллюзии – прекрасный стиль!
Путешествия бывают разные: изматывающие на пути к долгожданной цели, изнурительные, когда без сил добираешься до места назначения и еле держишься на ногах от усталости. А бывают удивительно легкие, летящие даже - вроде и расстояние то же, и маршрут аналогичный, но ощущается как-то совсем по-другому. А может, все дело в дорожных попутчиках: в компании образованного, интеллигентного человека с чувством юмора, рассказывающего тебе захватывающие истории, время и впрямь бежит чуточку быстрее, а пройденные километры будто и не чувствуются вовсе? По крайней мере, "философическая" прогулка (ее название полностью оправдывает суть) в компании автора книги "Предместья мысли" производит именно такое впечатление - отпущенное на нее время пролетает с невероятной скоростью, ведь так много хочется еще узнать и выслушать о жизни необыкновенно-обыкновенных людей - философов, пытавшихся приблизиться к пониманию бытия и небытия, бога и божественного, смысла всего сущего и настоящего момента...
Мы пройдем действительно небольшой отрезок пути, два французских пригорода (Кламар и Медон, названия эти до прочтения данной книги мне ни о чем не говорили, теперь же будут ассоциироваться с именами мыслителей), соединивших двух философов - Бердяева и Маритена, но сколько же всего интересного вместит этот путь! Взгляды на искусство, науку, культуру, литературу, любовь, дружбу, государство, религию и церковь, свободу в ее широком понимании, и не только бердяевские и маритеновские взгляды. Все в этом мире взаимосвязано, как и взаимосвязаны живущие здесь: от каждого из философов протягивается цепочка связей к другим людям искусства и идей. Шестов, Фондан, Камю, Беспалова. Это словно оживший лабиринт идей, мыслей, чувств, состояний, настроений...И все это в увязке с ландшафтом городских улочек, памятников, скверов - зримо, детально, божественно красиво, ностальгически трогательно, чуточку меланхолично, с вопросами в духе: "А о чем думал Бердяев, проходя по аллее парка, по которой сейчас идем с вами, дорогой читатель двадцать первого века?" "А могли ли здесь в этом маленьком французском уютном кафе встретиться два поэта или два философа?" Нахлынувший поток идей вначале кажется бессвязным потоком - к нему надо привыкнуть, затем, уже самостоятельно, учишься улавливать эти мистические во многом переклички чужих взглядов и теорий. Сам, подобно автору, начинаешься задаваться вопросами: а что по этому поводу думал Х.?
Жаль только, что культурологическая прогулка столь быстро заканчивается - ты еще так о многом не успел спросить...
Когда весь мир на карантине и обычная прогулка стала чем-то ностальгически-недостижимым, можно совершить прогулку по следам религиозных философов. Автор решил повторить путь Николая Бердяева из парижского предместья Кламар, где тот жил во время эмиграции, до расположенного по соседству Мёдона — в гости к Жаку Маритену, французскому католическому философу.
«В их Истину я не верю, и ни во что не верю из того, во что они верили (готовились и хотели уверовать); а вот я все же иду здесь, по той же лестнице, через сто двенадцать лет после них (думал я), и это что-то для меня значит (может значить, если я хочу, чтобы значило); это мое собственное, маленькое восхождение непонятно к чему».
«просто стоял там, внизу, перед его домом на Петровомельничной (Каменномельничной), глядя на мусорно-литературные баки, порочно-барочного мальчика в глубине сада, пилястры, решетки – и пытаясь представить себе, как он сидел там, вон за тем угловым окном, в своем кабинете, в последние, тяжелые годы жизни – когда силы его шли на убыль, болезни его мучили, когда вокруг начиналась, потом длилась, потом заканчивалась немецкая оккупация, и был почти голод, и после освобождения Елена Извольская посылала ему из Америки, куда благоразумно уехала перед войной, любимую им гречневую крупу, – как он сидел там, сочиняя, одну за другой, свои лучшие книги».
Судьбы двух философов, связанные с ними события и лица — а это Цветаева и Рильке, Лев Шестов и Роден, вопросы о свободе и истине, о материальном и духовном мире, на которые каждое поколение пытается (или не пытается) дать ответ, переплетаются с сиюминутными парижскими впечатлениями.
Буквально фотографическими — книга представляет из себя поток сознания, текст не делится на главы, а визуальным контрапунктом служат фотографии. Авторские фото городских пейзажей и исторических зданий, сделанные по пути из Кламара в Мёдон, черно-белые, соединяющие начало ХХ века и современность. Удачный прием — помимо того что они просто красивые, фотографии организуют текст и работают на мысль автора.
Наблюдать за «паломничеством атеиста по следам религиозных философов» необыкновенно интересно! Тем более что я недавно перечитала «Смысл творчества» Бердяева, и вдруг (тоже по следам!) попадается такая книга. В нее стоит заглянуть всем, кого интересует Серебряный век русской культуры и его связь с современностью.
«Их мир мне чужд, но сами они интересны. Я ведь пишу о людях, не об идеях. И если об идеях, то как о создании, проявлении, порождении людей».
«Мы очень хотим, чтобы мир разговаривал с нами, пускай на языке примет, знаков и символов, чтобы вселенная не молчала. Но мир молчит, и вселенная тоже молчит. Молчание мира – его основное, едва ли не самое важное свойство. Мы с этим не примиряемся, мы обманываем себя верой, надеждой. И мы мечтаем о том, чтобы случайности не было, чтобы все было так же осмысленно и целенаправленно, как наши собственные действия. Это вечное, неизбывное стремление наше, неодолимая тоска по смыслам и смыслу, по окончательному ответу, окончательной истине – или хоть намеку на ответ, обещанию истины».
«Прежде всего нужна смелость, чтобы встать лицом к лицу с отсутствием ответа, молчанием мира. Но это и есть свобода. Именно это и есть свобода».
«Свобода именно потому и трудна, что оставляет тебя наедине с молчанием мира, лицом к лицу с бессмысленностью бытия, с абсурдом, как это называл Камю. Но пути назад нет. Вдохнув воздух свободы, уже не захочешь дышать никаким другим. Свобода есть просвещенье и пробуждение, выход из несовершеннолетия, из дремоты детства, отказ от всех сказок. Мы играем в детстве; играем в искусстве. Есть игры ума; есть игры фантазии. Все это замечательно. Но это мы играем, сами или друг с другом. А нам так долго кажется, что и жизнь играет с нами, мир играет с нами, вселенная играет с нами. Увы, это не так. Нам кажется, мы в диалоге с жизнью. Это тоже не так. Жизнь есть то, и только то, что мы сами из нее сделали. Мы ни перед кем не отвечаем за нее, никому не обязаны ответом, отчетом. Мы решаем сами, никто не решает за нас. Ни судьба не решает за нас, ни бог, ни дьявол, ни таинственные случайности, ни волшебные совпадения. Наша судьба есть результат нашего выбора. Мы вольны пойти налево или направо, по той дороге или другой. Только зря думают верующие, что неверие это несчастье. Вовсе нет. Есть счастье неверия; его-то и пытаюсь я описать».
Вас положат — на обеденный, А меня — на письменный. Цветаева.
На осине не растут апельсины, на апельсине растут, а сын великого писателя не может не унаследовать некоторого количества генов литературной одаренности, хотя бы даже к самореализации позвала его отличная от родительской стезя. Алексей Макушинский сын Анатолия Рыбакова и он хорошо пишет. Нет, прежде не читала, даже не слышала до финала прошлогодней Большой книги, в котором был отмечен, тогда же книга и попала в читалку - зрительское голосование этой премии предполагает свободный доступ к произведениям-финалистам. Вот только теперь собралась прочесть.
Лучше поздно, чем никогда "Предместья мысли" не из числа книг, которые становятся литературными бомбами, но для общего развития и, как бы четче сформулировать - чтобы наметить направление дальнейшего движения, в активе иметь нелишне. Мы ведь теперь все (ну, те, кто взыскует знаний), учимся по-онегински "чему-нибудь и как-нибудь". На всем протяжении жизни намечая вехи, ставя маячки, восполняя пробелы, которых поначалу больше, чем отрисованных областей карты. Своими руками высекаем себя из глыбы невежества.
Классическое университетское образование, оставшееся у моих ровесников позади три десятка лет назад, и в большинстве случаев не связанное с историей, философией, культурологией, могло дать базис, но в каких условиях. Подготовка к сессии в режиме ошпаренной кошки; в остальное время отчаянный эквилибр между гормональными бурями юности, желанием иметь все и сразу при отсутствии финансовых возможностей, первые экзистенциальные тупики, зачаточные фундаментальные знания (у кого есть). Все с целью не быть, а слыть.
Не спорю, это и теперь важно, а диплом выпускника Сорбонны, Кембриджа или Гейдельбергского университета существенно повышает твои акции на бирже вакансий, способствуя карьерному продвижению. Но все-таки ближе к крысиным бегам, чем к вечному сиянию чистого разума. Для сияния с тобой останется то, что возьмешь сам. И в этом смысле книга Алексея Макушинского отличный навигатор по тропам философии, религиоведения, истории культуры.
Хорошая умная и достаточно доступная, стоит преодолеть порог поверхностного натяжения, книга. Серьезный разговор о религии и философии, об историческом периоде, породившем столь похожие и непохожие фигуры, как Бердяев и Маритен, который автор ведет доступным языком, наполняет эмоциональностью и полемическим задором. И вот к последнему у меня серьезные претензии.
Ну, потому что воинствующее богоборчество представляется сегодня странным и отчасти эпатажным вывертом, более относящимся к софистике, чем к философии. Впору вводить как понятие оскорбление чувств неверующих Отчего, объясните мне, нельзя быть человеком религиозным и одновременно искать истину? Что за странные ограничения, которые автор, к слову - буддист, налагает на тех, кто звуку троичной пустоты предпочитает крест, полумесяц etc?
Что, если Кант и Кьеркегор понятнее и ближе мне, чем Камю и Сартр, надобно пойти и убиться ап стенку? Вот кстати же, свободы окончательного выбора, осуждаемой всеми религиями, моя религиозность меня не лишает. Сколько понимаю, это один из основных упреков автора вере. Но за исключением воинствующего атеизма, отличная книга. Интересная и познавательная.
Я не осуждаю тех, кто предпочитает лёгкое чтиво для развлечения, Боже упаси! Каждый волен выбирать книги, какие хочет и развлекается по своему усмотрению. Ключевое слово: развлекается… Но, наверное, я всё-таки не так начала и неправильно выразилась: удовольствие от чтения, выбор таких книг, чтобы, читая, наслаждаться текстом - это дело чрезвычайно индивидуальное. Бывает, рецензии на произведение такие, что невольно думаешь: ага, вещь стоящая! Претензия на Большую литературу: и премии, и похвалы, и экранизации... А начнёшь читать – и диву даёшься! Люди, что ж мы такие непритязательные?! Ну, хорошо, сюжет присутствует, исторические факты налицо, всякая там любовь, интрига, завязка – развязка… Но почему нам не мешает незамысловатый слог? Ограниченная лексика? Избитые метафоры? Да... и всё-таки мы читаем эти книги, даже если язык их не лучше, чем в сочинениях старшеклассников. Просто потому, что иногда, читая, не хочется трудиться. Да, наверное, они имеют право на существование и в какой-то степени даже необходимы - книги разной степени сложности, чтобы у всех читателей был выбор, и каждый нашёл для себя подходящее в соответствии со своим вкусом, образованием, жизненным опытом и потребностями.
Всё это, к счастью, не относится к произведениям Алексея Макушинского. Его новый философский роман «Предместья мысли. Философическая прогулка», как и предыдущие его книги – это тексты для «подкованного» (не побоюсь этого слова), думающего, образованного читателя (не сочтите это определение за нескромность!). Для такого читателя, кто ищет не развлечения, но мыслительный процесс. Для тех, наверное, немногих, кто хочет учиться и познавать, и вступать в диалог с автором, и порой с ним не соглашаться. Или, поразмыслив, согласиться. Но обязательно активно думать, и почти что «прорабатывать» тексты. Да, в этот раз, читая Макушинского, я не могла не взяться за карандаш. Открыла для себя уйму новых имён, городов, произведений искусства,терминов, примеров архитектуры, философских трудов. «Предместья мысли» – это такая книга, которая вызывает у меня желание углубить свои познания. Автор называет события и имена, о которых знаешь только понаслышке, и постоянно хочется взяться за энциклопедию, по- старинке, но кто же сейчас это делает? Во всяком случае у меня образовался целый список имён и событий, который ещё предстоит «проработать». «Предместья мысли» – это ещё и такая книга, которая вызывает у читателя желание обязательно посетить Францию, Париж и его предместья, и повторить маршрут, описанный писателем. Трудно говорить об отдельных темах, которые затрагивает автор: их слишком много. Как пример может служить вопрос, как великие мыслители – в том числе и сам автор - понимают Свободу, Государство, Власть, и, наконец, церковь и Бога. И – мир вокруг. И – «молчание этого мира». Сколько прореживаний в душе у писателя, сколько боли и сомнений, и во всё это он посвящает читателя, а, значит, и меня, за что я ему безмерно благодарна. Закончить же я хочу цитатами из этой книги. Первая – из Бердяева: «Если Бог-Пантократор присутствует во всём зле и страдании, в войне и пытках, в чуме и холере, то в Бога верить нельзя» Здесь же Макушинский : «Мне – в моём духовном опыте – раскрывается полная невозможность верить в какого бы ни было бога (с большей буквы, с маленькой буквы)». А потом его (почти) признание: «… конечно, мир - это неправда, правда – это Бог. Я всегда это знал, всегда чувствовал так же, без всякого Бога.»
И ещё одна цитата, как квинтэссенция этого произведения, как я это понимаю: «Вот только теперь… оказалось всё-таки важным и нужным сформулировать, высказать какие-то главные мысли, сопровождавшие меня всю мою жизнь, со всей доступной мне честностью, ясностью, прямотой, простотой.»
Прикрыла книгу, сижу, думаю… Мыслю. Благодаря энциклопедическим знаниям, откровениям и размышлениям писателя. Спасибо автору за эту возможность. Жду новых текстов. Пишите, пишите ещё! Пожалуйста! Светлана Окс
С надеждой на бальзам для души я начала читать книгу Алексея Макушинского «Предместья мысли. Философская прогулка». Она оказалась приятной по общей атмосфере, созданной на страницах. Местами даже всплывал в памяти обволакивающий стиль Набокова. Книга нон-фикшн, на протяжении страниц перед читателем проходят нескончаемой шеренгой поэты, художники, философы начала ХХ века.
Мысли Бердяева, его жизнь и его метафизика задают направление рефлексии героя. Достоверности чувствам и событиям придает выбранная автором форма: герой повествования на протяжении всей истории вышагивает по улицам и набережным Парижа, приближаясь к месту, где он мог бы встретить своих персонажей. Для него, как и для читателя оживают Пруст, Рильке, Камю, а во второй половине книги появляются и Маяковский, и Цветаева и другие близкие читателю персонажи.
Разумеется в этом широком полотне своим чередом завершаются многие жизни: кто-то умирает от туберкулеза, отравляется газом или вешается, но это, в общем-то, знакомые большинству читателей фрагменты известных биографий и поэтому сильно не напрягают. Усложняет чтение другое. Одновременно на любой странице идут перечисления едва ли ни десятка персон, а каждому персонажу в отдельности уделяется только крупица внимания. Поэтому нет ощущения крови и плоти каждого отдельного героя, а лишь огромного конгломерата мелькающих лиц. Неужели премию "Большой книги" отдадут именно этой фундаментальной монографии за легкий слог и за то, что в ней обозначены все великие имена прошлого века?
Автор решил проделать путь от дома Н.А. Бердяева в Кламаре под Парижем к дому французского католического философа Жака Маритена в соседнем Мёдоне и описать свои впечатления. Получилась необыкновенная книга. Сначала кажется, что это светский треп о том, о сем, а больше ни о чем. Но чем дальше читаешь, тем интересней становится. Речь идет сразу о многих людях, философах, писателях и художниках – помимо Бердяева и Маритена, о Шарле Пеги, Рильке, Цветаевой, Альбере Камю, Льве Шестове и его учениках. Кажется, что автор разбрасывается, а на самом деле он выстраивает какую-то свою собственную философию, которая, по-моему, ближе всего к экзистенциализму Альбера Камю. Вместе с тем, это своего рода роман. Роман идей, но и духовная автобиография автора. Не случайно он так часто цитирует «Самопознание» Бердяева. В общем, могу только рекомендовать. Ничего похожего в современной литературе я не встречал. Прежде всего, это прекрасно написано. Мы уже отвыкли от такой прозы. С некоторыми мыслями не могу согласиться. Он убежденный атеист и бывает довольно резок. А с другой стороны, это не мешает ему любить, например, Бердяева. Видно, что он правда его любит. И мне это не мешает наслаждаться прекрасной прозой Макушинского. Да и мысли у него интересные. И фотографии тоже отменные.
«Предместья мысли. Философическая прогулка» kitobiga sharhlar, 14 izohlar