Kitobni o'qish: «Школа богатырей. Возвращение Полуночи»
Школа Богатырей здесь – https://vk.com/kudesin_club
Арка 0 – Нападение из темноты
– Все-таки славная вещь – палаты ума!
Харитон, глава тайной службы князя московского, он же – первый библиотекарь Москвы, откинулся в кресле и перекинул ногу через мягкий подлокотник. Длинная чёрная борода достигала пола.
– Можно не тянуть осанку, не прятать эмоции, не держать суровый вид перед подчинёнными… Можно оставаться самим собой, и никто этого не увидит и не осудит.
С блаженной улыбкой поправил закопчённые круглые стекляшки, которые скрывали глаза. Нет, не так. Которые берегли мир от его глаз.
Он запустил руку в свежие, румяные пирожки, горкой лежавшие на большом блюде. Пальцы тут же заблестели от жира. Запах – одуряюще вкусный, рот мгновенно наполнился слюной.
Можно жрать в три пуза и не толстеть, причём пироги самые отборные, всегда свежие, с хрустящим краешком – именно такие готовила в детстве мама. Во внешнем мире просто невозможно добиться такого соответствия внутренним ожиданиям.
Откусил огромный кусок, мясная начинка брызнула на язык соком. Харитон едва не застонал от наслаждения.
– Хороши палаты ума!
Что это за палаты такие, спросите вы? О, это тайное место, о котором мало кто ведает, а кто ведает, тот молчит. Обычно, когда Харитона спрашивают, где расположены его ума палаты, он безмолвно постукивает себя длинным тонким пальцем по выпуклому лбу. Даже князь московский Александр не добился от него большего.
Но где бы они ни находились, ощущения здесь вполне реальные, а возможности гораздо более обширны, нежели в обычном мире.
Палаты ума Харитона очень похожи на светлую, чистую горницу без окон и дверей. Посерёдке стоит просторное кресло, обтянутое новенькой скрипучей кожей. В воздухе висит с десяток блюдечек. На каждом безо всяких сказочных яблок меняются картинки.
Сам же первый библиотекарь с удобством развалился в кресле. Руки для управления вещами здесь вовсе не нужны – достаточно повести бровью, и пирожки сами запрыгнут в рот, а блюдца подлетят и покажут то, что зрят в это самое время его писари, рассредоточенные по двору школы богатырей.
– Я на месте. Все идёт, как задумано, – раздался приглушенный голос первого писаря Листка. Харитон видел на ближайшем блюдце множество людей, ступени богатырского терема и ворота.
– Добро! Продолжай наблюдать! – произнёс в пространство, сверяя по изображениям на других блюдечках положение Листка.
Конечно, это немного старомодно и даже где-то по-детски – рассматривать картинки на блюдечках. Тем более что Харитон способен воспринимать мысли всех подчинённых одновременно безо всяких кресел и блюдечек. Владельцу Зелёного Сглаза доступны и не такие вещи, но библиотекарь привык все делать удобно. Кому нужно это месиво чужих мыслей и образов, когда можно расположиться в кресле, закинуть руки за голову и не спеша, со вкусом наблюдать…
В углу палат раздался шорох. Библиотекарь резко выпрямился и огляделся.
Нет. Горница пуста, как ей и положено. Не может быть, чтобы сюда кто-то пробрался без его ведома. На такое способен разве что одержимник Вий, но он разбит и позорно бежал в Запредельные леса.
Опустился в кресло и повёл бровью. Блюдечки засуетились, как стайка мелких птичек, и выстроились в новом порядке. Церемония открытия пятьдесят седьмых тягательских испытаний развернулась перед ним во всей красе.
Не глядя, загрёб сразу несколько пирожков и закинул в пасть. М-м-м! Вкуснотища. Это ничего, что в реальном мире его длинное нескладное тело неподвижно застыло между книжными полками, а глаза таращатся в темноту. Главное, что он заставил проглотить себя вчерашнюю кашу, и теперь соки, которые выделяются от воображаемых вредных пирогов, поедаемых здесь, пойдут на переваривание полезной каши там. Это ли ни счастье для пожилого человека?
Приблизил одно из блюдечек. На нем золотоволосый растрёпанный паренёк с вечно восторженным лицом. Глядя на него, мало кто поверит, что ему обязан своим провалом Вий – один из опаснейших одержимников этого мира. Если честно, Харитон тогда посчитал, что отрок не выживет в той заварухе, и даже приготовил нового носителя для темной волны перводемона, которая хранилась в Любиме. Но отрок удивил. Доказал всем, что он не пешка, которую можно разменять ради будущей выгоды.
– Этот паренёк доказал, что он серьёзная фигура в нашей партии…
Любим тогда не просто выжил вопреки обстоятельствам, он умудрился завладеть Глазом Ворона – мощным артефактом на земной тяге богатырей. Теперь он самый уникальный человек во всех шести княжествах. Шутка ли, в одном человеке объединились две несовместимые силы: тёмная волна перводемона Мрака и земная тяга Святогора…
Харитон тряхнул головой. Блюдца разлетелись. Тарелка с пирогами рухнула на пол и откатилась в угол. Сапожище библиотекаря с чавканьем растоптало горку пирогов.
– Где ты?! – вскричал он, выставляя вперёд чёрную бороду. – Выходи!
Бабах! Ума палаты едва заметно дрогнули. Со стропил повалилась труха.
– Не может быть, – проговорил Харитон. Он глянул на блюдца – во дворе школы богатырей тишь да гладь.
Хрясь! Бах! Граум!
Толстенные бревна с хрустом переламывались. Крыша начала рушиться внутрь. Первый библиотекарь едва успел произнести формулу выхода.
Пуф! Возвращение в реальный мир в первое мгновение всегда дезориентирует. Оно и понятно – в палатах ума время идёт по-другому, разуму и телу необходимо время, чтобы соединиться вновь.
З-зих-зих-зих – звук из темноты библиотеки, словно крылья огромной стрекозы рассекают воздух. Харитон выхватил два кинжала в виде писарских перьев. Дзинь! Дзинь! Они отбросили что-то стремительное и звонкое. Зих-зих-зих. Звук отдалился.
Библиотекарь моргнул и окончательно пришёл в себя.
– Кто посмел напасть на хозяина в его доме? – рокочущий голос заполнил библиотеку, сотрясая пространство невидимой дрожью. Эта дрожь проникала в самые дальние уголки, отражалась от стен и предметов и возвращалась к хозяину. В голове Харитона нарисовался единый образ хаотичных библиотечных закоулков, больше похожих на нору безумного зверя. И среди этих закоулков перемещался чужак.
– Я знал, что тебя так просто не взять, – раздался тонкий голос из темноты.
Зих-зих-зих. Невидимая «стрекоза» приблизилась. Харитон отпрянул, отводя удар кинжалом, вторая рука легла на переплетение многочисленных веревок, которыми были опутаны внутренности библиотеки.
– Ты зря сюда явился, – сказал он. Чуткие длинные пальцы принялись быстро менять жесты. По верёвкам пошли волны, казалось, все здание отозвалось на эти сигналы.
В разных концах библиотеки вспыхнули тусклые огоньки. Стало видно тёмное нутро терема. Здесь почти нет перегородок и поверхов. Библиотека – одна большая причудливо изогнутая полость-лабиринт. Стены уставлены полками с книгами, поверх идут бесконечные верёвочные лестницы, канаты, большие и маленькие верёвочки и тесёмки. Выглядит так, словно здесь обустроил логово гигантский паук.
Светильники вырвали из темноты небольшую фигуру. Зелёный кафтанчик, сандалии на босу ногу и бритая голова с крохотной чёлкой. Словно гигантское насекомое, незваный гость стремительно взмахивал над собой чем-то блестящим и звонким, и перемещался по воздуху подобно…
– …стрекозе, – воскликнул Харитон. – Шустр, это ты?
– Аха-ха-ха! – расхохотался тонкий голос. – Я рад, что ты меня помнишь.
– Зачем явился? Решил поступить на службу к московскому князю?
– Харитон, ты меня знаешь – я всегда служу самому сильному хозяину. С тех пор, как сгинул князь Владимир, мне нечего делать в шести княжествах.
Библиотекарь продолжал трогать верёвку, стараясь, чтобы уходящие по ней вибрации не были заметны.
– Кто твой хозяин? – спросил он, все скорее перебирая пальцами. – Неужели Вий?
Позади замершего, как муха, Шустра зашевелились и поползли в его сторону верёвки.
Зих! Зих! Зих! Стрекозиные крылышки ожили, одна из верёвок распалась на части, Шустр перепорхнул к другой стене.
– Вий? Этот жалкий предатель? Нет! – выкрикнул парень.
Верёвки извивались, пытаясь опутать пришельца, тот крутился, как волчок, перелетая от стены к стене. Бешено вращающиеся мечи рубили пеньку и воздух.
– Тебе не уйти, – проговорил библиотекарь, поблёскивая стекляшками.
– Уйду в любой момент – ухмыльнулся маленький человечек. – Тем более я уже сделал, что хотел. Отвлёк тебя от наблюдения за церемонией. Ха-ха-ха!
И столько восторга было в его голосе, столько дикого счастья, что Харитон поверил.
Он замер, уходя в себя. Обстановка библиотеки поблекла, сквозь неё проступили стены палат ума и прозрачные блюдца. С облегчением увидел, что в школе богатырей все спокойно. Тут же пронзила мысль: «Обман! Меня провели, как ребёнка!»
– Аха-ха-ха! Купился!
– Только на миг, – пророкотал Харитон, возвращаясь. – Ты ничего не успеешь сделать…
– Уже успел.
Шустр бешено закружился и ринулся прямо в книжные полки.
Зих-зих-зих! З-з-з-з-з! С визжащим звуком вращающиеся мечи врезались в полки. Брызнула щепа и клочки бумаги.
– Нет! – закричал первый библиотекарь. – Мои книги!
Харитон ощутил почти физическую боль, глядя на обрывки страниц. Позабыв о сигнальном шнуре, бросился к прорехе, но было уже поздно.
– Зря ты не уничтожил Книгу Полуночи, как требовал князь, – донёсся насмешливый удаляющийся голос.
Из дыры падал круг солнечного света.
Харитон застыл, потом метнулся в дальний угол библиотеки: пол разворочен, на дне тайника разломанный сундучок, прикованный цепями к каменному полу.
Пусто.
– Ты решил бросить мне вызов, Шустр? – прорычал Харитон. – Добро. Поиграем.
Библиотекарь окаменел, только ветер из круглого отверстия шевелил длинную бороду. Если внешне ничего не менялось, то внутренне он стремительно погружался в тёмное шевелящееся ничто. Это походило на спуск в глубокий омут. Очень глубокий бездонный омут.
Появились палаты ума. Помещение из брёвен без окон и дверей, удобное кресло и десяток блюдец. Нет. Сейчас нужно не это. Харитон стремительно погружался дальше. Глубже, глубже, ещё глубже. Туда, где пропадает зрение, слух, осязание. Там совсем нет чувств. Есть один чистый разум.
Только самые подготовленные способны спуститься на нижний уровень палат и остаться собой. Слабый ум растворится во мраке, как сахар в горячей воде. Он не сможет удержать себя в чётких рамках, ибо там нет рамок. Там нет тела, там нет внешнего и внутреннего, нет тебя и нет вне тебя. Есть лишь тёмное ничто и искорка трепещущего разума. Если не сумеешь удержать его в точке – ты пропал.
До сих пор Харитон был единственным человеком, кому это удавалось. Он знал ещё трёх, кто пытался и не смог. Но после того как Вий заключил его дочь в оковы ума, она сумела вырваться, опустившись сюда, на второй уровень.
– Теперь ты не такой уникальный… – шепнул голос из тьмы.
– Отстань.
Голоса. Да. Это то, что всегда здесь было и всегда будет. То ли демоны, то ли просто шёпот с той стороны сознания.
Дальше. Ещё глубже. Туда, где мерцает свет. Нет, это не свет в обычном его понимании. Его невозможно увидеть. Его нельзя ощутить. Этот свет можно лишь осознать. Ибо это то, что является стержнем в этом иллюзорном мире. То, что не даёт разуму развеяться в пустоте.
Это Головоломка.
Перед ним висело огромное сооружение из большого числа частей, каждая причудливой формы и окраски. Они взаимодействовали друг с другом, сцеплялись сотнями и тысячами связей. И все эти связи казались либо правильными, либо фальшивыми. Харитон чувствовал это нутром. Когда он спускался сюда, пытался уравновесить эти связи, переставляя элементы головоломки, выстраивая их вновь и вновь.
Ничего не получалось. Головоломка явно была не полна. И вот теперь у него новый элемент.
– Шустр. Див с манией сильного хозяина.
Это не были слова. Это были воспоминания слов, которые тут же превратились в элемент. Он висел перед Харитоном, как ощетинившийся ёж.
Связи. Тысячи связей. Если бы он делал это в обычном мире, не увидел бы и сотой их доли. Только самые грубые умозаключения доступны в реальном мире. В палатах ума первого уровня можно замедлить время и перебрать гораздо больше вариантов, повертеть проблему и так и этак.
Здесь же человеку дано разом постичь истину, отбрасывая ненужные костыли логики. Если собрать головоломку на втором уровне разума, во внешнем мире тебя озарит идея. Нужная мысль придёт сразу и точно в цель. Это похоже на чудо, но это не чудо. Это использование своего мозга на пределе.
Харитон осторожно приблизил новый фрагмент к головоломке, связи зашевелились и потянулись к местам, которые наметились вроде бы сами собой. На самом деле это самые логичные и рациональные связи. Но не всегда правильные.
Щёлк. Щёлк. Щёлк.
Это звук в обычном его понимании, но Харитон нуждался в этой визуализации, как слабый человек. Эти щелчки означают разные варианты расположения элементов. Они ускоряются, сливаются в гул.
В груди, которой здесь не было, ширился восторг. С новым элементом головоломка, нет, не решалась. Но множество доселе зависших в пустоте связей нашли свои места.
Щёлк-щёлк-щёлк.
Мельтешение цвета и формы прекратилось. Харитон почувствовал удовлетворение. А потом он двинулся наверх. Не быстро. Осторожно. Не спеша.
И чем выше поднимался, тем больший ужас его охватывал. Это началось с лёгкого беспокойства, вылилось в стойкое ощущение беды. Когда же проскочил палаты ума, ужас заполнил все его существо.
Вий, казавшийся страшным и непобедимым, отскочил куда-то на обочину, на задворки волнения. Вместо него вплыло нечто огромное, ярко алое, шевелящееся. Эта глыба готова была разрастись и раздавить под собой всю… Русь?! Мир?! Вселенную?!
Если выскочить из глубин палат разума резко, можно навсегда остаться пускающим слюни дурачком, размазав свой разум тонким слоем, как масло в бутерброде.
– Недавно его дочь сделала это и осталась цела… – напоследок шепнул невидимый голос.
Эта мысль вонзилась в ум, словно стрела, и засела, как заноза. Он ухватился за неё, трусливо убегая от волны обжигающего ужаса.
– А-а-ап! А-а-х-х-а-п!
Он вынырнул, словно из настоящего омута, дыхание никак не восстанавливалось. Он хватал воздух распахнутым ртом. По телу бегали огненные жуки – так бывает, когда отсидишь ногу.
Дикий ужас померк и ослаб. Мир показался обыденным и скучным. Жаль, что ему остались считанные годы…
Харитон содрогнулся всем телом и волевым усилием взял себя в руки.
– Считанные годы, – проговорил он. – Это если станем сидеть, сложа руки. Но мы не станем.
Все ещё дрожа, он выпрямился и приложил палец к уху. Зрачки его дрогнули и поменяли размер.
– Листок! Бросай все… следуй в Моховые болота… Книгу Полуночи снова украли…
Арка 1 – Деревня на краю леса
Сказ 1 – Торжественная церемония отбытия
– Это самое страшное испытание, которое со мной случалось, – подумал Любимка.
Так скверно не ощущал себя даже когда остался один на один с одержимым Вием в его иллюзорном мире.
Во рту пересохло, руки-ноги превратились в неподъёмные колоды, которые ещё и противно подрагивали. Желудок возился внутри живота, словно решал, через какой выход вытолкнуть завтрак.
– И зачем я его вообще ел! – в сердцах бросил тягатель.
Он находился за кулисами сцены, наспех сколоченной Борей и Долей – плотниками школы богатырей. На сцене в нарядном кафтане и с походными гуслями в руках стоял Матфей.
Трень! Брень! – самозабвенно теребил он струны.
Из-за соседних кулис вышел высокий тощий парень, похожий на гигантского кузнечика. Он встал рядом с гусляром и заголосил:
– Завелось в дальнем лесу запредельном чудище! Чудище – страшилище!
Любимка вытянул шею. Тульский тягатель словно бы и не волновался вовсе, шпарил как по написанному. Вот бы мне так.
– Слишком рано вступил, – зашептала за его спиной девушка-менестрель Пелагея. – Матфей не успел доиграть тему благополучия Руси…
– Глупо ожидать, что обыкновенные тягатели все сделают, как положено, – невозмутимо отозвалась Варвара. – Погляди на Любима. Да он перед перводемоном так не трясся.
Любимка обернулся и расплылся в широкой улыбке – зрите, какой я невозмутимый. Зубы тут же свело, улыбка превратилась в оскал.
Девушки переглянулись и хихикнули. У отрока потеплело на душе. Нет в мире более несхожих девиц. Варвара вся из себя безупречная, выверенная. Платье с множеством завязочек, и каждая пара затянута аккуратным узелком-бантиком. Темно-рыжие волосы собраны в две аккуратные косицы, под мышкой неизменная стопка книг.
Пелагея, наоборот, небрежная да разудалая, что не делает её менее красивой. Прямые длинные волосы ничто не удерживает, длинное платье пёстрое и весёлое, за спиной небольшие гусли и сума.
Одно объединяет двух девиц. Когда они смотрят на Любимово юное, почти детское лицо, на золотые волосы и синие, как небо, глаза, взоры их делаются одинаково встревоженными и нежными. Только Варвара эти чувства прячет за показной хмуростью, а Пелагея за бесшабашной весёлостью.
– Нда, пожалуй, Шестерён ещё неплох, – кивнула Пелагея и вновь уставилась на сцену.
– Чудище! Спасите! Помогите! Чудище!
Из соседних кулис звонким голосом кричала Сойка – синеволосая девица. Она очень натурально изобразила устрашённый чудищем простой люд. Впечатление смазал громкий хохот, который, впрочем, девица попыталась приглушить, зажав себе рот. Вышло так, словно чудище придушило кого-то из мирных жителей.
– Клац-клац-клац!
А это уже болотник Болтя – тоже тягатель из Белой Роси. Он напоминал огромную лягуху с щучьими зубами. И больше всего на свете эта лягуха любит ими клацать.
Вжух! Ветер рванул золотистые волосы Любима. На сцену выскочил Неждан – маленький и шустрый тмутараканский тягатель.
– Я побегу на быстрых ногах и все разведаю, – заявил он громко. – Ведь я из княжества Тмутаракань. Там живут самые быстрые люди! Мы – быстрее ветра!
Картинно задирая ноги и выбрасывая перед собой согнутые в локтях руки, он побежал за противоположные кулисы.
– Не туда убежал! – обречённо констатировала Пелагея. – Запредельный лес с нашей стороны. И чудище у нас здесь!
Она указала на Любима. Тот подошёл к брошенному на пол костюму и набросил на себя зелёную чешуйчатую материю. Осталось нахлобучить большую страшную маску в виде змеиной головы, лежащую на скамье рядом.
– Хвост, ты ещё здесь? – спросил Любим, оборачиваясь назад. Чешуйчатый хвост тянулся через все помещение и примерно посредине имел ещё одну пару ног.
– Бу-бу-бу! – донеслось оттуда. – Бу-бу.
– Ёшки-матрёшки! Ничего не понял, но думаю – все в порядке!
– А Наум там не задохнётся? – озабоченно оглянулась Пелагея.
– Мы дырок навертели, – ответила Варвара с сомнением в голосе.
– Послушайте, – воскликнул Любим, замерев с головой змея в руках, – похоже, им нравится.
Варвара подошла к портьере, закрывающей небольшие оконца. Из-за них доносился шум большого собрания людей.
Желудок Любима сделал кульбит.
– А я – лихой казак! Мне ничего не страшно! – Настала очередь Остапа появиться на сцене.
Чтобы подчеркнуть казацкую принадлежность, он снял плат. Солнце играло бликами на бритом черепе. Тёмный оселедец жизнеутверждающе торчал из макушки.
– Доблесть наших воинов известна всему миру! Мы – лучшие из лучших, и мы поможем вам! – Рядом с казаком появился Ярополк в великолепной позолоченной кольчуге и с длинным деревянным мечом.
– Стойте! В лес нельзя соваться без знаний! Никто не чует природу лучше нас – дивов Белой Роси! – подал звонкий мальчишеский голос из-за кулис Конопат и толкнул зазевавшегося Болтю на сцену.
Тот кубарем выкатился под ноги казаку и Ярополку и злобно заклацал зубами, потрясая маленьким кулачком в сторону Конопата.
Шум за пределами сцены усилился. Любимка услышал хохот и свист. Он осторожно подошёл к окну и выглянул в щёлку, через которую уже смотрели Варвара и Пелагея.
Ноги подломились, едва не упал. Сцена была построена так, чтобы её хорошо было видно и с Соборной площади, и с крыльца богатырского терема – это Любим хорошо уяснил ещё накануне. Только вот вчера и там, и там было пусто, а теперь…
Отрок хотел отпрянуть, закрыть глаза руками, забыть, но было поздно. Тело обдало морозом, члены окаменели. Только и мог, что стоять и смотреть распахнутыми глазами.
Соборная площадь была полна народа. Казалось, жители всего города и близлежащих деревень явились на церемонию отбытия тягателей в Запредельные леса. А вместе с этим и представление, затеянное Харитоном и князем Александром для поднятия воинского духа и ради единения княжеств.
Теперь все эти люди глазели на сцену, тыкали пальцем, свистели, улюлюкали, смеялись. Любимка громко сглотнул и позавидовал Науму, прячущемуся в уютной темноте хвоста.
– Сынку! Неужоль спустишь похвальбу маскаляцкую?! – громовой глас перекрыл шум толпы.
Любимка позабыл о страхе и вытянул шею: просторное крыльцо богатырского терема тоже не пустовало – там стояли прибывшие князья и их первые помощники.
Кричал казак в богатой одежде. Толстенное пузо нависало над красным кушаком. Голова точно так же обрита, как у Остапа, только посерёдке лежал седой уже оселедец. Подбородок старого казака чисто выбрит, а усы свисают до ключиц.
– Не спущу, батьку! – радостно заорал молодой казак. – Ой, не спущу!
Он обратился к ошалевшему Ярополку.
– Плох тот день, коли не выдалось доброй драки! – громко произнёс он и бросился на сына воеводы.
Меч хрустнул и распался на две части. Тягатели покатились, отвешивая друг другу тумаки.
– Это не по сценарию! – заволновалась Пелагея.
Из-за кулис выметнулся Неждан.
– Я все узнал, – зычным голосом начал он, – чудище идёт… – Он увидел свалку и пискнул уже нормальным голосом. – Ого! А тут интересно! – Он азартно принялся прыгать вокруг боровшихся. – Давай, Ярик! Врежь ему! Не поддавайся!
По Соборной площади прокатился хохот и свист. Матфей перестал играть и опустил гусли. Рядом тут же появился молодой воин в кольчуге и при кинжале. На плече богатыря косо сидело глиняное чучелко с рубинами вместо глазок.
– Чего не играешь?
– Они не по уговорённому дерутся, отчего я по неоговорённому играть должон? Не-е, мне никто за это не заплатил!
Он сунул гусли в руки ошалелого наставника и шагнул к драчунам.
– Принимаем ставки. Неждан ставит гривну на Ярополка! Кто поверит в доблесть казачества?..
Над частоколом заострённых брёвнышек тут же поднялся лес рук.
– Меня! Меня запиши!
У подножия богатырского терема стояла группа купцов из Новгорода. Все как один толстые, несмотря на жару, в меховых кафтанах и соболиных шапках. Самый высокий и толстый из них довольно крякнул и пропустил бороду через кулак.
– Молодец, парень. Добрый купец выйдет.
Это был Добрыня – глава новгородской делегации.
Стоян поглядел на гусли, потом в сторону кулис, где скрывалась Пелагея. Пожав плечами и изобразив отрешённое лицо, начал бренькать что-то в такт ударов, несущихся из клубка тягателей, в который уже затянуло и Болтю.
– Они все испортили! Испортили! – со слезами в голосе причитала Пелагея.
– Закрывай, – махнул Стоян рукой, меж щипков струн. – Закрывай занавес.
– Он махнул, – оживился Любимка. – Время для чудища!
И весело поскакал на сцену, нахлобучив на голову шапку в виде змеиной пасти. Предупредить Наума не удосужился, парня дёрнуло, он повалился и покатился следом за Любимом, растопырив ноги.
– Рррра! – радостно рычал отрок. Когда настала пора действовать, все страхи разом улетучились. Он самозабвенно отыгрывал роль. – Древнее зло пробудилось и заполнит миррррр!
Голова змея была ему велика и сползла на глаза. Любимка почти ничего не видел. Сзади что-то верещал из хвоста Наум, спереди пыхтело, и раздавались звуки ударов.
– Ну и пускай, – подумал Любимка. – Я же древнее зло! Недосуг мне сортировать кто есть кто! Всех пожру!
Он рванул вперёд с удвоенной скоростью. Под ноги что-то попало, он повалился. Сзади его догнал Наум. Все перемешалось на сцене. Туша змея уронила Неждана и Матфея в общую кучу и накрыла собой. Над всем этим неслось:
– Сиу-сиу-ссссвисть!
Это Сойка, которая должна была изображать ветер, не удержалась и решила поддержать общее веселие.
– Все не так! Все не так было! – кричала Пелагея, заламывая руки. – Они должны были действовать сообща! И победить змея! Я князю обещала!
Но её никто не слышал.
Варвара поглядела на общую свалку на сцене, потом бросила быстрый взгляд на хохочущих зрителей и на помост, где стояли князья. Атаман хохотал, второй князь – седовласый Ермак – показывал большой палец, лишь князь Александр был мрачнее тучи.
– Надо спасать ситуацию, – сказала девица.
– Что мы можем? – плача, спросила Пелагея. – Они все безнадёжно испортили!
Дочка библиотекаря упрямо тряхнула косицами:
– Пока мы живы и в полном уме – выход есть.
Она широким шагом вышла на сцену. Накрытые змеем тягатели перестали сражаться, притихли. Замолкли зрители, ожидая продолжения. В наступившей тишине Варвара ощутила на себе сотни взглядов и вдруг оробела. Бррр! Легче перед князем и боярами выступить, чем перед такой толпой.
Опустив глаза, чтобы не отвлекаться, она громко провозгласила:
– Таков печальный результат… – и запнулась.
Кровь отхлынула от щёк. Нужные слова никак не шли на ум. Она растерянно повернулась к кулисам и глянула на Пелагею.
Девушка-менестрель мгновенно сообразила, что делать.
– Ру..и тре…ож..о..о раз..а..а! – проартикулировала она.
– Руси тревожного разлада, – торжественно продолжила Варвара, кося позеленевшими от страха глазами за кулису. – А страшной тьме лишь то и надо, – и с чувством закончила: – чтоб мир поработить навек!
В миг, как она закончила, зелёная туша зверя отлетела в сторону, тягатели, жмурясь и закрывая глаза от яркого света, поднимались на ноги и глядели в зал.
Зрители в молчании выслушали Варвару, пару мгновений стояла тишина, будто они ждали, не скажет ли она ещё что-то. А потом площадь взорвалась громовыми аплодисментами, криками и свистом. Звучало это вполне одобрительно. Варвара оглянулась и неуверенно улыбнулась.
– Кланяйтесь! – прошептал Стоян, вручая гусли Матфею.
Варвара низко поклонилась. Лицо её полыхало.
Крики и хлопки усилились. Стоян отвесил пару подзатыльников, и кланяться начали все. Любимка заметил тягателей, не участвовавших в постановке. Они стояли внизу у самой сцены. Равнодушный Лексий, высокомерный Димитрий, Клоп в скоморошьем наряде, печальная Несмеяна, неподвижный Неклюд.
– Теперь все уходим, – широко улыбаясь зрителям, проговорил наставник сквозь зубы.
Возглавляемые им тягатели ушли влево, Варвара с Любимом и Наумом вернулись к Пелагее.
Аплодисменты и одобрительный свист ещё какое-то время не умолкали.
– Уф, – Варвара утёрла лоб и рухнула на скамью. – Я думала – все пропало.
– Варька! Ты снова всех спасла! Я так рада! – подскочила к ней Пелагея и обняла дочку библиотекаря.
– Да, Варька такая, – сказал Любимка, улыбаясь. – Варвара Премудрая!
Пелагея счастливо рассмеялась. Щеки Варвары покраснели.
– Жаль только концовка вышла не та…
– А по-моему, так даже лучше! – жизнерадостно заявил Любимка. – Какая драчка здоровская вышла! Мечи-калачи! Он ему – бац! А тот ему!..
– Проблема в том, Любим, – сказала Варвара, – что мы планировали показать единство шести княжеств, а в итоге показали последствия беспечности и ссор.
– Ой, Любим. Тебя наставник Стоян зовёт, – сказала Пелагея.
Любимка поглядел на сцену. Стоян уже выпихнул всех тягателей на сцену и неодобрительно зыркал в его сторону.
– Наум, скорей выходим!
Отрок выудил толстоватого парня из хвоста змея и утащил за собой на сцену.
– Уф, ну и денёк! – девушка-менестрель шлёпнулась рядом с Варварой на скамью.
– Когда работаешь на князя, скучать не приходится, – ответила та.
Потом началась торжественная часть, и Любимка безнадёжно заскучал. Сперва делегация из Белой Роси – рослые мужи в одеждах из чёрной выделанной кожи долго отнекивались и не желали говорить. Далее вышел толстый Добрыня и гулко начал:
– Все мы знаем, как затратно содержать тягателя. На одни только кафтаны-портки уходит несколько гривен, не говоря уж о сапогах. Если же сюда оружие присовокупить, и вовсе выходит…
Любимка стоял на сцене и глазел вокруг. Соборная площадь московского кремля переполнена людьми. Золотые купола соборов ярко сияют на солнце. Зеваки облепили забор из заострённых колышек, отделяющий двор школы богатырей от площади. Уличные торговцы бойко предлагают товар, акробаты ходят колёсами и жонглируют факелами. Не всем слышно, что говорят во дворе школы богатырей, а какой смысл скучать, если можно не скучать.
Добрыня закончил и отошёл к своим.
– Путешествуйте, открывайте новые земли, наслаждайтесь ими, – начал свою речь князь тмутараканский Ермак. – Потом возвращайтесь назад, чтобы рассказать о них и вдохновить на путешествие других!
В его глазах сияла страсть к приключениям. Кажется, не договорит, ринется с помоста, расталкивая толпу. Вперёд! Топтать неизведанные земли Запределья, а то и вовсе углубиться в таинственную и страшную Тайгу…
На стене богатырского терема искусно вырезаны сцены подвигов известных богатырей: вот отец Лексия срубает голову огромному Тугарину, дальше по стене Добрыня побеждает Змея Горыныча, а за левым плечом Ермака…
Любимка вдруг заволновался.
– Каково Сойке на это глазеть! Я раньше не думал об этом!
Искусно вырезанный Илья Муромский пленял Соловья Лиходела. Любимка нашёл глазами синеволосую девицу. Та стояла с краю и на терем даже не глядела.
Наконец дело дошло до атамана Тараса. Он вдохновлённо и лихо прокричал свою речь, если можно назвать этим словом набор воплей, оскорбляющих всех и вся и возносящих казаков до небесных вершин.
Вперёд выдвинулся князь московский Александр. Его тихий голос, тем не менее, хорошо был слышен во всем дворе.
– Школа богатырей – это наше общее наследие. Неважно, из какого ты княжества: белорос или малоросс, новгородец или тмутараканец, москаль или из Тулы – врата школы открыты для всех. Я надеюсь, тягатели во время обучения продемонстрируют истинное товарищество и взаимное уважение, а потом, когда разъедутся по своим землям, научат этому своих соратников…
Его серые проницательные глаза внимательно изучали собравшихся.
– Да! Мы обязательно подружимся! – вскинул кулак Любим и стушевался под строгим взглядом Стояна.
Варвара и Пелагея припали к окошечку за кулисами. В руках девушки менестреля появилась крохотная книжица, куда она записывала угольком примечания для будущей поэмы.
– …Именно для этого Святогор и создал школу богатырского мастерства, – продолжал князь. – Ради единства нашей воинской доблести. Ради единства нашей земной тяги, которая плещет во всех русских людях от рождения. Ради нашего общего единства!
В отличие от Любима, Варвара внимательно наблюдала за другими тягателями. Не все воспринимали слова князя позитивно. Димитрий и Остап перемигивались и презрительно улыбались. Лексий со скучающим видом что-то говорил Сойке, та держала независимый вид, но слушала его куда охотней, чем князя. Болтя – похожий на лягушку тягатель из Белой Роси – злобно скалился и щелкал зубами. Здоровяк Конопат улыбался, словно не понимал о чем речь.
