Kitobni o'qish: «Школа богатырей»
Школа Богатырей здесь – https://vk.com/kudesin_club
Едет богатырь выше леса стоячего, головой упирается под облако ходячее. Поехал Святогор путем дорогою широкою. И по пути встретился ему прохожий. Припустил богатырь своего добра коня к тому прохожему, никак не может догнать его. Поедет во всю рысь – прохожий идет впереди, ступою едет – прохожий идет впереди.
Проговорит богатырь таковы слова: «Ай же ты, прохожий человек, приостановись немножечко. Не могу тебя догнать на добром коне!»
Приостановился прохожий, снимал с плеч сумочку и клал сумочку на сыру землю. Говорит Святогор богатырь: «Что у тебя в сумочке?»
«А вот подыми с земли, так увидишь».
Сошел Святогор с добра коня, захватил сумочку рукою – не мог и пошевелить. Стал вздымать обеими руками: "Только дух под сумочку мог пропустить, а сам по колена в землю угряз".
Говорит богатырь таковы слова: «Что это у тебя в сумочку накладено? Силы мне не занимать стать, а я и здынуть сумочку не могу!»
«В сумочке у меня тяга земная».
«Да кто ж ты есть и как тебя именем зовут, величают как по изотчине?»
«Я есть Микулушка Селянинович!»
Источник: Песни, собранные П. Н. Рыбниковым.
Арка 1 – Любимкина мечта
Сказ 1 – Возвращение калики
Любимка, золотоволосый отрок четырнадцати лет, топал по двору школы богатырей. В руках болталось деревянное ведро, в нем шмякалась о стенки мокрая тряпка.
Двор был полон гридней. Одни самозабвенно махали учебными мечами, другие по очереди кидали друг дружку в пыль. Из-за забора из заостренных колышков торчали вихрастые головы зевак. Еще дальше в небо тянут золоченые купола два белокаменных собора, именно из-за них площадь в самом центре московского кремля зовут Соборной. На завалинке скорчился грузный воин в кольчуге – сотник Ждан. Раздал задания своим подопечным и дрыхнет беззаботно, вот работа у человека.
Глаза отрока загорелись, ведро бухнулось наземь.
– Ешки-матрешки, меня научите! Тоже хочу!
Он подскочил к ближайшему здоровяку с деревянным мечом. Тот пыхтел, старательно нанося удары в воздух.
– Дяденька! А дяденька! Научи меня драться!
– Экое дурило, – опустил меч парень. – К чему тебе драться, коли ты, вона, полы мьешь? Глупай!
Он расплылся в улыбке и почесал мечом затылок. Любимка насупился, зло зыркая из-под бровей.
– Мне треба очень! Я сильномогучим богатырем должен стать! Мечта моя!
– Ты?! Сильномогучим?! – здоровяк расхохотался. Его соседи стали опускать мечи и прислушиваться. На их лицах появились улыбки.
– Экой пацан смешной, – продолжал потешаться гридень. – Ты погляди, – он обвел широким жестом двор. – Нас здесь сотня отборных гридней. Мы лучшие в княжьей дружине. Но никто из нас не чает стать хотя бы младшим богатырем. К нам не пришли калики. А ты, мелкий да глупый – вдруг станешь?! Ха-ха!
Он засмеялся. Ему вторили товарищи. У Любимки вдруг засвербело в носу, он шмыгнул и утер нос рукавом.
– А вот стану! Увидите!
Он оттолкнул ведро и протянул руку к мечу.
– Дай, покажу, что умею!
– Нет уж, – гридень дернул рукой, и отрок отлетел назад. Под ноги подвернулось ведро, и он распластался в пыли.
– Нас батюшка воевода учил – кому ни попадя оружие не давать, – с хохотом заметил гридень.
Любимка вскочил, красный от злости. Глаза щипало, еще чуть и разревется, как последняя девчонка.
– Ребята, вас князь послал потренироваться на богатырском подворье, – раздался голос, – чтобы вы геройского духа набрались, а вы мальца забижаете. Не годится так!
Все обернулись. Говорил щуплый воин в кольчуге с ремнями крест-накрест. На поясе сума, за спиной потертые ножны с коротким мечом. На ногах сапоги, ношенные и очень пыльные.
– Это еще кто тут княжьим гридням указывает? – грозно надвинулся на незнакомца гридень. Он и правда выглядел внушительнее. Почти на голову выше, шире в плечах и тяжелее. – Сейчас мы поучим тебя свое место знать.
Любимка отпрыгнул назад. Ой, что будет. Конечно, человек добр, что заступился, но ведь явно уступит. Все же гридень прав – они отборные воины княжьей дружины. А кто он? Странник.
Здоровенная лапища потянулась к мужчине в кольчуге и тут… Бах! Гридень распластался, только пыль разлетелась.
– Ой, прости, – спохватился странник. – Гляжу, умаялся ты. Ноженьки не держат.
Любимка вытаращил глаза. Другие гридни грозно засопели.
– Да ты, никак, насмехаться над нами вздумал!
И ринулись разом на странника. Тот двигался очень споро и легко. Чуть сместился, махнул рукой, словно мешающую ветку дерева отвел. Бах-бах-бах! На сей раз упали сразу трое. Да так неудачно, что и вскочить сразу не сумели. Только и вышло, что тяжело сесть и мотать головой.
– Ой, не верю, что князь в дружину таких слабаков берет, – подзуживал незнакомец. На загорелом лице сверкнула улыбка.
– Братцы! Мы позволим измываться над дружиной невесть кому? – воскликнул первый здоровяк, подымаясь. – А ну, навались!
Любимка в ужасе попятился. Множество парней с искаженными злостью лицами набросились на странника. Через пару мгновений его стало не видно из-за кучи тел.
"Ой, проиграет, беднай!" – подумал Любимка. Досадно было, что заступник не сдюжил, хотя когда столько противников нападает, тут и богатырю туго придется.
Хлоп! По ушам ударило, в грудь отрока толкнула плотная волна воздуха. Она разошлась в разные стороны от кучи малы, в которую превратилось место, где стоял странник. А потом…
Любимка вытаращил глаза. Хлоп, хлоп, хлоп. Весь двор, как опавшими листьями, покрылся гриднями. Всех, кто так опрометчиво напал на незнакомца, раскидало по двору.
– Мечи-калачи! – отрок не знал радоваться или беспокоится. С одной стороны незнакомец за него заступился, но с другой гридни ведь из дружины князя московского, отборная сотня. А странник бьет их почем зря.
– А ну-ка не трожь моих гостей! – раздался звонкий голос.
– Дядька Стоян! – возликовал Любимка. Вот уж кто разберется с любой напастью. Стоян, старший богатырь, а с недавних пор еще и первый наставник школы богатырей.
Высокий, стройный, в новенькой кольчуге и сафьяновых красных сапогах с загнутыми носами. Русые волосы забраны на лбу кожаным ремешком, за поясом кинжал. К нему Стоян даже не прикоснулся.
Любимкины глаза не смогли уловить начало движения, увидел лишь размытый силуэт, наискось перечеркнувший двор. Пару гридней, оказавшихся на пути, откинуло, как поленья из-под колуна. Перед странником на миг отпечатался богатырь, вскинувший кулак. Р-раз! Любимка зажмурился бы от страха, коли успел. Но поди тут успей, Стоян движется со скоростью мысли.
Следующие несколько мгновений, которые уложились между двумя ударами Любимкиного сердца, состояли из ударов и уворотов. Глаза отрока расширялись от восторга – вот это скорость.
Гридни опомнились. Поднялись упавшие, трут ушибленные бока.
– Братцы, надо помочь богатырю! – крикнул здоровяк.
– Отставить! – рявкнул зычный голос. Сотник Ждан проснулся и, наконец, взял дело в свои крепкие руки. – Богатырь бьется, гридень в оцеплении стоит!
Любимка презрительно скривился. "И эти люди собираются княжество защищать?! Ох, пропадет без меня Русь-матушка!"
Витязи растянулись цепочкой вдоль забора, зеваки возмущенно заверещали – не мешайте зреть поединок. Но их без жалости отодвинули подальше.
Гр-хм! Громыхнуло, словно над Соборной площадью ударил гром. На колокольнях двух соборов звякнули колокола, хотя Любимка точно знал, что в это время звонарей там нет.
Во все стороны разошлась волна плотного воздуха, куда более сильная, чем раньше. Любимке словно по лбу соломенной подушкой вдарили. Гридней и вовсе посбивало с ног.
Посреди двора застыло две фигуры. Стоян и незнакомый воин обхватили друг друга и давили во всю мощь. Глаза Любимки полезли на лоб, ноги поединщиков с тихим хрустом погружались в землю.
Любимка похолодел. А коли это одержимник?! Только одержимники могут на равных противостоять земной тяге русских богатырей. Правда, все они сгинули во времена битвы за Потеряный град, когда был повержен самый страшный враг Руси – предводитель одержимого воинства перводемон Мрак.
Стоян с противником уже погрузились по колено. Потом, словно сговорившись, отпустили друг дружку и отскочили в разные стороны. Пласты земли вывернулись, как из-под плуга.
Незнакомец сдвинул переметную суму со спины на бок. Ладонь исчезла внутри. Любимка видел, как напрягся богатырь.
– Поглядим, что приготовила для тебя прозорливая сума, – голос у незнакомца звонкий, задорный. В глазах искорки, на губах счастливая улыбка, как будто наслаждается каждым мигом.
Настоящий богатырский поединок, – с жаром подумал отрок. Менестрели побредут по Руси и станут сказывать сказ о славном поединке:
– Опустил супостат руку в суму переметную, суму переметную да без донышка. И достал он оттудова…
Лицо Стояна сделалось напряженным, по виску текла капля пота. Незнакомец улыбнулся и потянул из сумки что-то большое и прямоугольное…
– Все, довольно! – внезапно выпрямился Стоян. – Сам знаешь, что с твоей Прозорливой Сумой мне не тягаться!
Незнакомец хитро улыбнулся и достал из сумы… большой расписной пряник.
– Держи. Гостинец тебе.
Лицо Стояна просияло.
– Тульский?! Настоящий?!
– Не совсем тульский… – по лицу незнакомца пробежала тень, тут же сверкнула улыбка. – Зато почти как у той мастерицы. Даже отметина от кинжала есть…
Стоян поменялся в лице.
– Знаешь где она?
– Земля слухами полнится, а самому не довелось…
Любимка недоумевал. Что за глупости? Так все хорошо начиналось и на тебе – пряник! Гридни перешептывались, опасливо глядя то на прибывшего, то на вывороченные пласты земли.
А воин уже раскинул руки, надвигаясь на потерявшего бдительность богатыря. Стоян спрятал пряник в карман и скопировал позу незнакомца.
Глядя на них, Любимка растопырил ноги и расставил руки. Какой-то новый стиль?! Ни разу не видел такой боевой стойки.
– Стоян, как же мне не хватало нашего соперничества!
– Да, Олег. Скучно без тебя в княжестве!
Они сшиблись в центре двора, уже без бешеной скорости, но так, словно пытались вышибить друг из друга дух. От хлопков по спине вокруг Олега поднялась туча пыли.
Любимка вытаращил глаза. Олег? Неужели тот самый?! Это же легендарная личность из нового поколения богатырей, ничуть не меньшей величины, чем сам Стоян.
О соперничестве двух друзей, двух калик ходили легенды. О них пели менестрели, складывали былины сказители.
Еще со школы богатырей Стоян и Олег знали друг друга. Стоян всегда и во всем был хорош, а Олег всегда говорил: "Я превзойду тебя, даже не думай, что я слабак!"
Но как бы ни старался Олег, Стоян всегда оказывался на шаг впереди. Так было, когда они стали тягателями – учениками школы богатырей, это продолжалось и тогда, когда их приняли в богатыри.
Шанс Олегу выпал только однажды, когда в нем пробудилось чутье калики. "Глядите, самый молодой калика! Он видит в людях земную тягу. У него такое будущее!" – шептались люди. Но радость Олега была недолгой. Стоян не просто пробудил чутье, но сразу же отыскал очень талантливого тягателя. Его звали Иваш, и за каких-нибудь пару лет парень прошел путь от ученика школы богатырей до старшего богатыря. "Ну, Стоян, дает! – восторгались люди. – Нет на свете более умелого калики!"
Это окончательно добило Олега.
– Ах так! – вскричал он. – Я все равно превзойду тебя! Клянусь, что отыщу такого тягателя, который сделается богатырем сильномогучим и превзойдет всех остальных богатырей!
Надо сказать с сильномогучими богатырями было туго в шести княжествах. Не родила земля русская детей с нужным количеством земной тяги. Битву за Потерянный Град, что случилась четырнадцать лет назад, пережил один единственный такой богатырь – Микола Стародуб, да и тот ныне настолько стар, что каждый год собирается на покой.
Старцы говорили, что иссякает земная тяга в народе, нет и не будет больше тягателей сильномогучих. Поэтому все княжество ахнуло и жалостливо качало головами, когда узнало о клятве молодого калики. Стоян сам отговаривал Олега, да все впустую.
Князь московский Александр доброхотов не поддержал. Клятва есть клятва. Не давши слово – крепись, давши – держись.
Собрался калика Олег в поход. Взял суму переметную, на все шесть княжеств известную, да и был таков. С тех пор минуло пять лет. Стоян давно остепенился, полюбил девицу с княжьего двора. Сказывали, что князь отпустил его из калик. Будто бы даже Стоян должен сделаться первым наставником школы богатырей, когда она откроет свои двери для нового поколения тягателей.
И вот сейчас Олег явился еще более бодрый и веселый, чем прежде.
Отрок вытянул шею, силясь разглядеть легендарного калику. Что-то не заметно, чтобы нашел то, что искал. Вот смеху будет, коли на меня глянет и прозреет?! Пяток годков человек невесть где сильномогучего высматривал, а я вот где?
К Стояну подошел сотник, гридни тянули шеи, перешептывались, как любопытные девицы.
– Потешил, богатырь, потешил! Теперича мои, ха, соколы запомнят силушку богатырскую надолго. И почтением преисполнятся.
Ждан ухмыльнулся, глянув на перешептывающихся гридней.
– Чего князь и желал, – улыбнулся богатырь. – Ждан, не в службу, а в дружбу, продолжи тренировку. Я друга встретил. Пять лет не виделись.
Богатырь повернулся к Олегу и расплылся в улыбке.
– Добро, – кивнул сотник. – Воинская дружба священна.
Развернулся и заорал, надувая жилы на висках:
– Узрели силушку богатырскую?! Тогда за работу! Солнце высоко! Князь велел сделать из вас людей, и я не собираюсь его подводить!
Гридни торопливо разобрали тренировочные мечи и рассредоточились по двору. Богатыри богатырями, а своего командира злить себе дороже.
– Ха! – сказал Любимка. – Ничегошеньки у вас не выйдет! Коли за вами калики до сих пор не пришли, то и не явятся…
Сказал и приуныл. Самому почитай четырнадцать годков уже. Самый раз в богатырскую школу. Только вот четыре года уже в той школе набора не было. Злые языки сказывали, что де иссякла в русском люде тяга земная. Не то, что на сильномогучего – на обыкновенного богатыря не наскрести, не наскыркать.
Любимка яростно тряхнул золотистыми кудрями. «Наскыркаем! Дай только шанс!»
Он поглядел в окно.
– Как путешествие? – спрашивает наставник калику. – Нашел, что искал?
Спрашивает, а сам глядит с хитринкой. Сразу видно, не угасло былое соперничество.
Любимка навострил уши. Калика Олег широко улыбнулся.
– Нашел. Увидишь – ахнешь! Я ее за городом оставил, в Соколиной избушке. Так безопаснее…
Он вдруг замолчал, в глазах мелькнуло сомнение.
– Это ты удачно вернулся, – поглядел на друга Стоян. – Князь Александр велел в этом году новый поток тягателей набрать. Первый за четыре года. А я, стало быть, первый наставник теперь…
Любимка вновь уронил ведро. "Ешки-матрешки! Не зря люди языки дерут! Новый набор тягателей! Я обязан быть среди них!"
Стать богатырем – самая заветная мечта Любимки. Она с ним, как старый друг, с самого детства. Вместе с ней вырос, вместе прошел суровые испытания сиротской жизни. Был совсем крохой, когда услышал от бродячего менестреля песнь о Святогоровой Руси и ее славных защитниках – героях-богатырях. Слова давно стерлись из памяти, зато навсегда запало в сердце ощущение необычайного восторга и душевного подъема.
Ты герой, пелось в песне, и никто кроме тебя не защитит Святогорову Русь. Ты герой, и только ты способен сокрушить зло и отстоять правду!
Взрослые смеялись. Что за дурацкая песнь? Какой герой из простого сироты? Где та Русь, которую ты собрался защищать? Распалась на шесть княжеств, у каждого теперь свои правители и свои герои. Да и правда нынче у каждого своя…
Любимка упрямо тряхнул головой. Когда моя мечта исполнится, они увидят!..
Богатыри прошли мимо, Олег, даже не взглянул на того, за кого только что заступался. Конечно, старый друг важнее. Они отправились к богатырскому терему. Скрипнули ступени высокого крыльца, лязгнули стальные защелки на дверях.
Любимка подобрал ведро и уныло побрел к тягательскому терему. Войдя, решительно грохнул его об пол.
Хватит! Если я хочу заиметь медальон тягателя надобно усердно тренироваться. И тогда какой-нибудь калика непременно меня заметит. Любимка подхватил метлу и встал в боевую стойку.
– Раз! Раз! Отскок! Раз! Раз! Удар!.. – несся из-за окна голос Ждана.
– Раз! Раз! Отскок! Раз! Раз! Удар!.. – пыхтел отрок, старательно повторяя движения. За его спиной темнела неубранная гридница.
Сказ 2 – Поединок за мечту
Бабах! Шумно распахнулась входная дверь. В гридницу ввалилась компания. Все в дорогих нарядах, украшенных мехами и драгоценными тканями. У каждого на поясе кинжал в позолоченных ножнах. А уж лица надменные, будто Любимку решила проведать свита правителя одного из семи княжеств.
Впереди высокий статный отрок в богатом кафтане, портки из шелка – такую материю даже на рубаху праздничную пустить не зазорно, а тут порты. Пояс прошит золотыми нитями, а уж шапка соболиная богаче, чем у князя.
Самое выдающееся на лице парня это не глаза – серые и колючие, не губы – плотные и тонкие, даже не подбородок – широкий и выпирающий. На лице парня царит нос. Большой, прямой и очень породистый.
Компания на миг затихла, тараща глаза.
– Гляди, кто это?! – сказал один.
– Девица что ль?! – усомнился второй.
– Как обезьян заморский скачет, – молвил третий, конопатый верзила. Он держал кулечек с красными ягодками смородины.
Только парень в соболиной шапке разглядывал Любима молча. Серые, как сталь, глаза сверкали сквозь острый прищур.
Любимка застыл в нелепой позе незавершенного удара. Выпрямился, руки суетливо спрятали метлу за спину. Щеки пошли красными пятнами.
"Ешки-матрешки! Как же это я сплоховал-то". Быстро глянул через плечо. Деревянные лежаки стоят неровно, половина сундуков у изголовья распахнута, на полу пыль, очаг черный от копоти. Оружейную стойку облюбовало семейство паучков, таких кружев наплели, жалко убирать. Даже на канцелярском столе, что справа от входа, полный бардак – сургуч рассыпался по столешнице, а свечи почти догорели, превратившись в два восковых бугорка.
Парень в богатой шапке лениво вскинул руку, его товарищи тут же умолкли.
– Чьих будешь?! Как звать? – лениво растягивая слова, спросил он. Серые глаза режут чище ножа. Чем дольше смотрят, тем презрительнее становятся.
Любимка насупился. Незнакомец ведет себя так, будто застукал его за непотребством. Что может быть плохого в тренировках?! А прибраться я завсегда успею, день долог. Солнечные лучики только-только добежали до середины гридницы.
– Тутошний я. Любимом кличут, – ответил, ощущая себя неуклюжим деревенщиной. Как назло, засвербело в носу, Любимка шмыгнул и утер нос рукавом.
Парни переглянулись, конопатый хихикнул и бросил в пасть щепотку ягод, соболиная шапка кивнул выдающимся носом:
– Ясно, значит холоп местный.
Любимка замотал головой.
– Не холоп я, – он смущенно поглядел сперва на свои лапти, потом на новенькие сапоги парней. – Воспитанник Чудова монастыря. Батенька Варфоломей нас не для холопства растит. Будем послушниками, или, как вон, Гришка Жерди… э-э, Григорий наш стражником сделался. Десятник ужо.
– Стражник? Фе! – скривился конопатый. – Стража хуже холопов. От тех хоть польза есть, а стражники только и делают, что бездельничают да к люду честному с придирками пристают.
– Не для холопства говоришь? – холеные брови соболиной шапки поднялись. Он повернулся к своим.
– Дуняша, дворовая девка с княжьего двора, кажись тоже с Чудова приюта, – подсказал рыжий.
– Да, Дуняшка наша, – кивнул Любимка. – Но это не значит…
– Куда еще может податься сирота? – противно ухмыльнулся соболиная шапка. – Только в холопы.
– Или на паперть.
Парни противно загоготали. Любимка вспыхнул, а носатый не унимался. Глазами он указал на метлу, выставлявшуюся из-за спины.
– А это что? Разве не холопья работа?
– Это послушание, – выдохнул Любим и продекламировал: – "Достойному отроку пренебрегать черной работой негоже, ибо всякий труд благороден и благо для души творит". Так в уставе нашего монастыря говорится.
Уголки губ парня тронула легкая улыбка.
– Я – Ярополк. Стойгнева знаешь?
Товарищи парня переглянулись, лица заполнили одинаковые ухмылки. А конопатый и вовсе заржал во все горло. Ярополк брезгливо повел бровью, смех оборвался.
– Как не слыхать, слыхал! – важно заявил Любимка. – Самый злюка из всех княжих людей. Это коли урядника не трогать…
– Отец мой, – перебил сероглазый холодным голосом.
Отрок побледнел. Стыд-то какой. Батеньку гостя забидел.
– Так, ить, по-другому воеводе никак, – зачастил. – Чуть ослабь вожжи эти ироды на плечи сядут, ножки свесят и болтать начнут…
– Можешь не стараться, – усмешка чуть сильнее изогнула тонкие губы. – Мы с ним не очень ладим.
И совсем уж небрежно:
– Ко мне на днях калика пришел, а отцу полвека минуло, так и не дождался.
Слова упали, как пудовые гири. В московском княжестве много кто мечтал стать богатырем, да только калики приходили не ко всем. Далеко не ко всем. Стало быть, и княжий воевода из таковых.
Отрок страшился примерить это на себя, но живое воображение управилось без спросу. Он – дряхлый немощный старик, на теле ни одного шрама, за плечами ни одной битвы. Ужас нахлынул такой плотный и реальный, словно заглянул в адову бездну.
Не бывать тому!
Ярополк разглядывал его, словно интересную таракашку под стеклянным колпаком.
– А что это, Любим, ты тут с метлой вытворял? – спросил он почти ласково.
Любимка опустил глазки, щеки пылали румянцем.
– Тренировался, – сказал едва слышно. Ковырнул ножкой пол. Потом добавил: – Богатырем буду. Богатырю без тренировок никак.
– Богатырем!? – тонкие губы изогнула недоверчивая усмешка. Ярополк повернулся к дружкам, словно призывая оценить шутку. Рыжий хихикнул.
– Богатырем, – кивнул. – Мечта у меня такая. А сегодня услыхал – новый набор будет. Стало быть, я среди них окажусь! Вот увидите!
Небесные глаза блестели, лицо светилось вдохновением. Ярополк, напротив, посуровел. Словно что-то оскорбительное углядел в беспечном щебетании приютского отрока. Выдающийся нос осуждающе вперился в Любимку.
– Холоп, да богатырем?! Ты ничего не путаешь?!
Любимка тяжело вздохнул.
– Это ты путаешь, – назидательно сказал он. – Я же говорю – не холоп я. Воспитанник Чудова монастыря. Батенька не для холопства нас растит…
– Не холоп говоришь? – Ярополк улыбнулся и нарочито неспешно отстегнул от пояса кошель. Звякнуло. Спутники боярского сына притихли, неотрывно глядя на кошель.
– Здесь десять гривен. Они твои.
Любимка застыл. "Десять гривен. Экие деньжищи! Можно коня купить боевого, недорогую, но справную зброю, да еще на оружие останется. А коли на доспехе сэкономить, можно воя нанять, дабы советы давал, да в княжьи гридни пристроил. Гридни – это, конечно, не богатыри, но всяко лучше стражи".
– Они твои, только вот… – Ярополк выставил вперед левый сапог. – Вступил во дворе в конские каштаны. Надобно почистить.
Любимка дрогнул. Показалось, что ослышался. Он поглядел на кошель с деньгами, потом на измазанный навозом сапог.
– Ярик, ты что?! – завопил конопатый приятель Ярополка. От волнения даже ягоды просыпал. – Неужели ты дашь десять гривен этому замарашке?!
Остальные загомонили, мгновенно превращаясь в стадо взволнованных гусей.
– Дай лучше нам!..
– Мы найдем, как ими распорядиться…
– Да я сам тебе сапоги…
– Заткнитесь, – бросил Ярополк, и в гриднице повисла тишина.
"Вот где настоящие холопы", – подумалось Любимке.
– Что решил? – поторопил Ярополк. – Вижу, ты таких денег в жизни не видал. И не увидишь. В своем кармане точно.
Дружки угодливо заржали, словно не слыхали лучшей шутки. Любимка нахмурился.
– Может быть, как раз этих гривен не хватает тебе для исполнения мечты? – Ярополк решил зайти с другой стороны.
"Словно мысли читает, ирод. И улыбочка какая поганая". Любимка глядел на кошель, потом перевел взгляд на конопатого. Тот аж дрожит. Пальцы скрючились, рот приоткрыт. Словно сожрать хочет эти гривны заместо ягод.
"Вот уж кто никогда не станет богатырем, – мелькнула неожиданная мысль. – Холопов и правда не берут в богатыри. Не потому, что не благородные, а потому что предел мечтаний такого холопа – вкусная еда со стола хозяев, да теплый угол".
Любим разозлился.
– Мечи-калачи! Не надобно мне твоих гривен, понял?! Калики не за деньги – за доблести приходят!
– Что ж.
Ярополк недобро улыбнулся и спрятал кошель.
– Коли так не понимаешь… Придется с тобой поступить… – он настолько противно ухмыльнулся, что Любимку передернуло.
– …по-богатырски, – закончил сын воеводы. – Ты своими дурацкими мечтами коробишь мою благородную натуру. Я считаю, что такие, как ты, богатырями быть не должны. Поэтому тебя надо проучить. Чтобы место свое знал, да зарекся мечтать о том, о чем простому холопу мечтать не положено.
Любимка дрожал от ярости, пальцы бессильно сжимали метлу.
– Вызываю тебя на поединок. Коли победишь меня – признаю за тобой право на богатырскую мечту, – молвил Ярополк. Дружки заржали в полный голос. "Ну, Ярик, затейник, холопа на поединок вызвал. Животики надорвешь".
Глаза Любимки распахнулись во всю синь.
– А коли проиграешь, – зловеще закончил сын воеводы, – быть тебе холопом веки вечные. Ни один калика к тебе не придет. Знаешь почему? Потому что калики не приходят к неудачникам. Стоит один раз оступиться – пиши пропало.
Ярополк замолчал, довольный своей речью.
– Беги, дурик, – подошел к Любимке конопатый. – Ярополк уже пробудил земную тягу. С одного удара иных гридней валит, а ты такой малыш.
Любимка словно не расслышал. Он хмурил лоб и глядел на Ярополка странным сосредоточенным взглядом.
– Спасибо тебе, Ярополк, сын Стойгнева, – молвил он и поклонился в пояс. – Раскрыл глаза дураку. Я все думал, чего ко мне калики не идут. Ешки-матрешки! Они во мне, как и ты, холопа видят. Ведь человека по делам судят. А у меня, ить, какие дела? Глупости одни.
Он поглядел на метлу и отбросил в сторону.
– Коли тебя побью, меня точно заметят.
Он принял боевую стойку. Лицо суровое, щеки пылают румянцем. Голубые глаза скопировали прищур Ярополка.
– Я принимаю твой вызов!
Конопатый фыркнул, кто-то откровенно заржал, но Любимка глядел только на Ярополка. Тот хмурился, губы досадливо скривились, словно Любим переиграл его в чем-то важном.
– Придется тебя проучить по-настоящему. Расступись! Потребна воля для размаху…
Друзья тут же разошлись, с грохотом сдвинули лежаки и сундуки, отбросили оружейную стойку. Верзила бросил кулек с остатками ягод и наступил сапогом. Любимка даже глазом не повел. Сейчас для него существовал только противник.
Драться отрок умел. Да, он воспитывался в приюте при монастыре, и там его учили совсем другим жизненным ориентирам. Возлюби ближнего, не гневайся, не замышляй злого, но у сироты в жизни достаточно случаев, когда без кулаков не обойтись.
Любимку малыша – били все кому не лень. А чего не бить, коли за него заступиться некому? Да и мальчонка смешной – никогда не убегает, даже если возможность имеется, и взрослым про обидчиков ни гу-гу.
Когда стал взрослее, начал приглядываться к гридням, перенимать какие-то движения, приемы. Стал проситься на тяжелые работы, воды из колодца натаскать, на тот конец города сбегать, на колокольню влезть. В руках появилась сила, в теле ловкость, а в поединках – победы. С тех пор стал грозой местных пацанов. Даже парни постарше предпочитали не связываться "с этим бешеным".
Любимка прищурился, разглядывая супротивника. Наверняка Стойгнев учил своего сына бою с оружием. Благородные они не дерутся голыми руками. Это ниже их достоинства. "Тем лучше, – думал Любим. – Потому что у меня есть отработанная непобедимая методика".
Противники замерли друг напротив друга. Друзья Ярополка подбадривали его негромкими возгласами.
Любимка заорал страшно и ринулся вперед, занося руку в молодецком замахе. Да, это мало похоже на недавнее сражение богатырей. Зато не подвело ни разу.
Кулак пропорол воздух, Любимка вложил в удар весь свой вес. Он хоть и маленький, но после такого еще никто не устоял.
Но сегодня все пошло наперекосяк. Ярополк куда-то исчез. Ноги за что-то зацепились, в бок несильно, но очень обидно толкнули. Любимка замахал руками и с размаху ткнулся носом в пол. "Больно-то как!" На зубах заскрипел песок, глаза слезились то ли от пыли, то ли от обиды.
Вскочил, взъерошенный, злой. Ярополк стоит, как ни в чем не бывало, вид равнодушный, даже скучающий.
– Знаешь в чем твоя проблема? – проговорил спокойно. – Ты дрался с такими же, как ты, холопами. А холопа победить, даже врукопашную – раз плюнуть.
Он демонстративно собрал слюну и смачно сплюнул.
– Уберешь потом…
Любимка яростно всхрапнул: "Батенька не для того нас растит!" – и кинулся в атаку. Сколь ни старался, не попал ни разу, везде кулаки натыкаются на надежную защиту или уходят, не причинив вреда.
А потом рука сына воеводы выстрелила, как самострел. Любим не заметил движения, успел только чуть отклонить голову. Челюсть взорвалась болью, тело повело в сторону. Он попытался удержаться, да куда там, непослушное тело боком завалилось на ближайший лежак.
Вскочил так, словно его подкинули. Тело болит, но слушается.
– Тебе сколько лет? – спросил Ярополк, идя по кругу. Любимка насупился, но ответил.
– Четырнадцать… – и нехотя добавил. – Будет.
Ярополк удивленно вскинул брови.
– Как мне?! А я думал ты ребенок. Вон, какой махонький. И выглядишь, как девица.
Любимка побледнел. На щеках проступили красные пятна. Раскрыл было рот, чтобы проорать в ответ что-нибудь обидное.
«Любимушко, негоже волю эмоциям давать, – как наяву услышал голос батеньки Варфоломея. – Горячий ты, да скорый на решения. Помни истину – чем громче будешь кричать, тем меньше к тебе будут прислушиваться».
Несчетное число раз повторял это настоятель. Без устали. Теперь эти слова вплыли в голову сами собой. Отступил Любимка, заскрипел зубами, но удержал обидные слова.
В голове прояснело. Вместо злых и яростных слов явились вдруг холодные и вострые. Любимка даже улыбнулся.
– Так вот чего на поединок вызвался, думал – уж ребенка точно побьешь?
Настала очередь Ярополка скрипеть зубами. Взревел сын воеводы и ринулся вперед, собираясь размазать обидчика парой ударов. Тут его Любимка и подловил.
Бац! Со всего маху вдарил да на встречный ход. И сам, конечно, получил, но Ярополку досталось сильнее.
После этого поединок скатился в безобразную хаотичную драку.
Вскоре Любимка перестал понимать, где находится и что делает. Просто пер куда-то, цеплялся за что-то и наносил удары.
Через какое-то время понял, что все удары уходят в воздух, а двигаться что-то мешает. Несколько долгих мгновений ушло на то, чтобы понять, что его держат дружки Ярополка.
На сыне воеводы повис конопатый:
– Не надо! Хватит! Не стоит он того!
Ярополк стряхнул его с себя, как волк дворнягу.
