Kitobni o'qish: «Бабайка»
Полог палатки чуть приоткрылся и наружу высунулась детская голова. Блестящие глазки стрельнули по ночному огороду, затем голова исчезла.
– Петька, а он точно попадет в яму? Вдруг он её перепрыгнет? – прошептала Маша.
– Точно попадет, сестрёнка, не пе-переживай. Не зря же мы так готовились. Лежи тихо и притворяйся, что мы спим. Если он перепрыгнет, то мы спустим "секретное оружие", а я ещё но-ножик спрятал под подушкой, – ответил Петька.
Пламя свечи отбрасывало тени на стены палатки. Сквозь прорезь полога внутрь заглядывала любопытная луна. Снаружи тихо шумели листья яблони, старый пес Удмурт сонно брехал на мотыльков. За стенкой похрапывало «секретное оружие».
– Я всё равно боюсь, ведь он такой страшный. Помнишь, как он приходил, пыхтел и скребся под кроватью? Он меня ещё лизнул в ногу, и язык был такой холодный, такой скользкий, – Маша чуть не плакала, но держалась, хотя испуганные глазенки налились теплой влагой.
– Не дрейфь, Маш, по-поймаем! – уверенно сказал Петька и потрепал её по руке.
Маше всего семь лет, Петька на два года старше и сегодня они оба «охотники на Бабайку». Теплой июльской ночью они затаились в палатке и ждут существо, которое наводило ужас на обитателей дома. Вернее, на двух его обитателей – Петьку и Машу.
Это существо тихо появлялось из шкафа и шелестело по полу, иногда касалось выступающих над кроватью рук и ног. Стоило детям пошевелиться, как ночной посетитель тут же исчезал и пропадал до следующей ночи. Его никогда не было видно, но всегда пахло свежей землей и какой-то кислятиной, словно Бабайка таскал в карманах сгнившие яблоки.
– Петь, ты такой храбрый. Мне все-все-все девочки завидуют, что у меня есть такой брат. Только Тонька говорит, что у тебя зубы неровные, но у Тоньки самой двух зубов не хватает и коса у неё расплетается. А мне с тобой совсем не страшно, – пролепетала «храбрая» Маша, то и дело стреляя глазенками в сторону огромного блина луны.
– Тоньке скажи, что она дурочка г-глупая, – авторитетно заявил Петька и пару раз ударил подушку, чтобы улечься удобнее. – Бояться тебе нечего, мы на своей земле, в случае чего родители прибегут. Когда я в по-последний раз проходил мимо их комнаты, то слышал скрипы. Наверное, это они п-п-прыгали на кровати – чтобы нашу палатку лу-лучше видеть из окна. Мама даже попискивала, а папа кряхтел. Видать не привыкли так высоко прыгать. Но это зря они так. Я ведь с тобой. И я Бабайку вот так вот раз-раз-раз.
Петька разложил перочинный нож, швейцарский, с кучей нужных отверточек и шил, даже были небольшие ножницы. Основное лезвие небольшое, но очень острое, недаром же Петька точил его полтора месяца на куске оселка. Показывая, как он будет всаживать нож в тело врага, мальчик несколько раз проткнул воздух. От резких движений качнулось пламя свечи, тени на стенах прыгнули выше.
Двухместная палатка одним боком прислонилась к раскидистой яблоне. Петька лично устанавливал и натягивал парусиновую ткань на колышки. Отец помогал, но основную работу всё-таки пришлось делать Петьке. Хорошо ещё, что папа поддался на уговоры и разрешил детям переночевать во дворе, чтобы поохотиться на заклятого врага.
