Kitobni o'qish: «Учебник выживания снайпера. «Стреляй редко, но метко!»»
Алексей Ардашев
Снайперская война
От автора
Снайпинг – это искусство охотника в сочетании с хитростью браконьера и мастерством меткого стрелка, вооруженного самым лучшим оружием, которое может дать наука.
Невил Армстронг
Снайпинг – это жестокое боевое искусство. Все загадочное порождает легенды. Искусство боевого снайпера окружено целым ворохом мифов и легенд и часто граничит с мистикой. Эффект его работы ужасен, а способность возникать в самом неожиданном месте и бесследно исчезать после выстрела кажется сверхъестественной. Но легенды о возможностях снайперов основаны на реальных событиях. Подготовленный снайпер действительно может делать то, чего не могут другие. На войне снайпер – длинный нож в сердце противника, слишком длинный и слишком жестокий, чтобы с ним не считаться. В мирной обстановке – скальпель в руках хирурга. Игнорировать снайпера нельзя. От него не спасают расстояние и бронежилет. Против снайперской пули бессильна охрана. Снайпер способен в корне изменить обстановку на поле боя, поставить нужную точку в политическом процессе и с ювелирной точностью обезвредить террориста. Сама угроза возможности присутствия снайперов давит на психику врага и заставляет его пригибать голову.
Настоящий снайпер невидим, беспощаден и неуловим. Угнетающе действует сам факт его недосягаемости и безнаказанности. Он появляется из пустоты, выполняет приказ и уходит в пустоту; исчезает в одном месте, чтобы появиться в другом. Его промысел сродни свободной охоте. Это звучит жестоко, но снайпер – это охотник. Охотник за человеком – самым опасным из живых существ. Охотник должен быть невидим. И поэтому стиль жизни снайпера – гармония с окружающей средой, способность чувствовать и сливаться с ней. Главное качество снайпера – нечеловеческое терпение, ведь удача сопутствует тем, кто умеет ждать. Снайперское искусство – это дерзкое умение терпеливых, искусство ждать подходящего момента и мгновенно использовать его. Снайпер хитер и безжалостен, умеет выжидать и обладает почти животной способностью ориентироваться на поле боя. Он выслеживает цель, как охотник на промысле, и организует течение событий так, чтобы заставить эту цель появиться и подставиться под выстрел. Снайпер не имеет права на промах. Промах – это ошибка. Ошибка – следствие неподготовленности. Снайпер, как и сапер, ошибается один раз. И поэтому все, что делает снайпер, он должен делать безупречно и в совершенстве.
Снайпинг – это не только умение метко стрелять и владеть снайперским оружием, это еще и особая тактика. Это умение выбирать позицию, умение маскироваться, умение выжидать, выбирать цель, менять позицию. Это целый ряд хитростей. Снайперский промысел, овеянный таинственной романтикой, представляет очень опасную, напряженную и физически тяжелую боевую работу. Снайперам предоставлено право «охоты» в свободном поиске. Этот поиск на войне снайпер ведет ежедневно, невзирая на условия, при любых обстоятельствах. И ежедневно снайпер обязан давать результат. Знать и уметь для этого нужно очень много.
Искусство терпеливых всегда в цене.
Кто же он, этот человек по имени «снайпер»? Какими качествами должен обладать? Снайпер дословно с английского обозначает «меткий стрелок». Стало быть, главное его дело – метко стрелять. Но в этом-то и есть главная проблема. «Стрелять надо метко, – вспоминает слова деда прославленный советский снайпер Василий Зайцев, – каждому зверю в глаз». При стрельбе снайпер должен учитывать многое: время суток, температуру воздуха, скорость и направление ветра, его перемещение, расстояние до цели, как падает свет, куда перемещаются тени… Только тогда его выстрел будет результативным.
Пролог
Стреляй редко, но метко.
А. В. Суворов
Во время Гражданской войны в Североамериканских Соединенных Штатах, более ста пятидесяти лет назад, выстрелы солдат полковника Бердана, произведенные из длинноствольных однозарядных винтовок с примитивными телескопическими прицелами, возвестили о возникновении «сверхметкой стрельбы» – снайпинга. Снайперское искусство прошло за эти годы несколько основных этапов в своем развитии. Сегодня во всех армиях мира снайпер является отдельной воинской специальностью. Специализированная система отбора и подготовки кадров, особое вооружение и экипировка требуют от государства немалого вложения средств. Однако при ведении боевых действий или специальных операций эти затраты очень быстро окупаются. Достаточно сравнить количество боеприпасов, израсходованных средним пехотинцем и снайпером.
Военные специалисты утверждают, что человека трудно убить на поле боя. Парадокс? Нет, реальность, основанная на опыте войн. Вот лишь один пример: если для поражения одного солдата противника обычно бойцом расходуется около 10 000 патронов (а в некоторых случаях и 25 000, и 500 000…), то снайперу достаточно одного выстрела (точнее, по статистике – 1,3–1,5 пули)… И ситуация не меняется, несмотря на бурно развивающееся в последние десятилетия высокоточное оружие.
Кто такой снайпер
Слово «снайпер» впервые появилось в английской армии во время Первой мировой войны и в переводе с английского означает «меткий стрелок по летящим уткам». Когда-то в Англии так называли удачливых охотников. Название происходит от английского названия птицы бекаса – «snipe». Она летает быстро и при этом мечется из стороны в сторону непредсказуемым образом, из-за чего ее трудно заметить и еще труднее подстрелить. Выстрел должен проводиться «навскидку». Попасть в бекаса на лету из кремневого ружья мог только опытный любитель охоты, искусный стрелок, владеющий оружием выше среднего уровня, да и то только в случае исключительно благоприятного стечения обстоятельств, и в XVIII веке термин «стрельба по бекасам» («snipe shooting») постепенно сократился до более короткого термина «снайпинг» («sniping»). Бекас во все века оставался заманчивой, но трудной в силу природной проворности добычей для охотников.
Уже к середине XVIII века в Британии широко использовали термины «снайперская (или, другими словами, бекасовская) стрельба» – так говорили про очень метких стрелков. Уже никто не скажет, когда впервые было произнесено слово «снайпер», но к концу XVIII века слово «снайпер» уже присутствовало в письмах английских офицеров, служивших в Индии. В конце XIX века так уже повсеместно величали метких стрелков из числа охотников. Некоторые из них взяли за обыкновение описывать свои вылазки на охоту фразой «ходил на бекасов».
Тем не менее среди военных солдаты, отличавшиеся особой меткостью стрельбы, назывались «sharpshooters» или «marksmen» (меткими или отличными стрелками), но никак не снайперами, и слово это пришло, скорее всего, из газетных публикаций первых месяцев Первой мировой войны. С того времени это слово начало употребляться в узком значении, обозначая солдата, вооруженного винтовкой, чаще всего (но не обязательно) оснащенной оптическим прицелом, и ведущего огонь по военным целям с замаскированной позиции.
Сегодня снайпер – специально обученный стрелок, в совершенстве владеющий искусством меткой стрельбы, маскировки и наблюдения: поражает цель, как правило, с первого выстрела. Задача снайпера – уничтожение важных появляющихся на короткое время, движущихся, открытых и замаскированных одиночных целей (вражеских снайперов, офицеров и др.). Снайпер вооружается снайперской винтовкой с оптическим прицелом и специальными устройствами, облегчающими прицеливание.
Снайпер – это не просто стрелок со снайперской винтовкой. Это сверхметкий стрелок на дальние дистанции. Эталон снайперской точности – попадание противнику между глаз на расстоянии 800 метров. Снайперский промысел как таковой в начале и середине XIX века не культивировался из-за отсутствия точного дальнобойного оружия. Бывали единичные случаи в Крымской кампании и Русско-турецкой войне, когда английские аристократы из дальнобойных нарезных штуцеров с диоптрическими прицелами, сделанных на заказ, охотились за русскими солдатами и офицерами.
Опыт англичан переняли голландские поселенцы республики Трансвааль в Англо-бурской войне. На вооружении буров в это время уже появились оптические прицелы (правда, громоздкие и несовершенные). Это был прорыв в военной технике. Любое изменение в боевой тактике – следствие прогресса в развитии оружия. Оптические прицелы, установленные на немецкие винтовки Маузера, использование бездымного пороха резко повысили стрелковую результативность буров. Эффект массового применения такого оружия был неожиданным и впечатляющим. По существу, это и были первые снайперские винтовки.
Как в свое время писал Клиффорд Шор: «Снайперское искусство – это хладнокровное лишение жизни другого человека и своего рода наука, которой нужно учиться и которую необходимо совершенствовать. Часто я слышал мнение, будто бы снайпер должен ненавидеть противника, но я убедился, что те, кто сильно ненавидел, не становились хорошими снайперами. Я предпочитал людей холодных и уравновешенных. Охотников, которые не чувствуют ненависти к своей жертве, но считают наиважнейшим для себя подобраться к ней и уничтожить…».
Интересно, что в наше время иногда снайпером называют метких стрелков и в других родах войск (например, в артиллерии или авиации), которые поражают цель с первого снаряда (мины, бомбы, ракеты).
К сожалению, данный термин в настоящее время приобрел настолько негативное значение, что в некоторых западноевропейских словарях приводится как один из синонимов слова «убийца». В последние годы в Соединенных Штатах произошло несколько трагических случаев, когда психически неуравновешенные люди открывали из винтовок беспорядочную стрельбу со сравнительно близкого расстояния, и в американских СМИ при описании этих происшествий широко употреблялось слово «sniping». Столь неверное употребление этого термина совершенно несправедливо по отношению к военным снайперам, профессионалам, сражающимся за свою родину. Извращение смысла этого слова настолько возмутило военнослужащих одного из центров подготовки снайперов в Виргинии, что они пригласили представителей прессы на показательные выступления, где им было предложено попробовать обнаружить снайпера, замаскировавшегося на поле. Сделать это им не удалось, что и неудивительно. Невидимый для журналистов стрелок по сигналу выстрелил по мишени, установленной на дистанции 220 ярдов, и попал прямо в лоб силуэта. До сведения изумленных представителей прессы было официально доведено, что «снайпинг» представляет собой именно то, что они только что увидели, после чего их попросили впредь употреблять в репортажах слово «rifleman» («стрелок»).
Настоящий снайпер должен владеть разносторонними навыками, требующими весьма напряженной подготовки. В среднем один из трех человек, желающих стать снайпером, отсеивается в ходе жесткого отбора. Для успешного прохождения курса обучения необходимо овладеть сложным набором связанных между собой навыков и умений, которые позволяют снайперу выживать в самых опасных боевых условиях, причем зачастую в одиночку: маскировка на местности, скрытное передвижение, наблюдение за противником, топография, связь, сбор разведывательных данных, меткая стрельба. Кроме того, кандидат в первую очередь должен быть в состоянии несколько дней провести, не двигаясь с места, несмотря на все неудобства и не теряя бдительности, он должен обладать высоким самообладанием, чувством ответственности и безграничной терпеливостью. Из всех этих требований основным является то, что все кандидаты в снайперы должны стать очень хорошими стрелками. Они должны научиться не только определять расстояние до цели с точностью до нескольких метров при дистанции стрельбы 800–900 метров, но и овладеть такими исключительно сложными навыками, как учет ветра, температуры и влажности, а также движения цели.
Одиночки-диверсанты существовали давно (например, ниндзя). Кроме того, уже при Петре I и позднее имелись подразделения отборных стрелков (егерей). Но снайперская стрельба появилась относительно недавно, в середине XIX века, так как до этого просто не существовало достаточно точного оружия.
Эта памятка составлена генералом В.И. Чуйковым, командующим 62-й армией, при обороне Сталинграда.
В небольшой листовке предельно четко сформулирована суть снайперского промысла, за которым стоял тяжелый и опасный труд.
Листовка-памятка снайперу
Снайпер – это специально отобранный, обученный и подготовленный к самостоятельным инициативным действиям воин, меткий стрелок, умеющий искусно действовать в боевой обстановке. Задача снайпера – уничтожение важных и опасных целей, появляющихся на короткое время, решается терпением для выбора удобного момента, чтобы наверняка поразить их. Искусство снайпера состоит в том, чтобы самостоятельно найти цель, оценить ее важность и поразить одним выстрелом.
Снайпер обязан не только уничтожать живую силу противника, но и меткой стрельбой парализовать организацию врагом текущей боевой работы. Для этого уничтожь его офицеров; устрой ежечасную охоту на его разведчиков, наблюдателей, связистов, артиллерийских корректировщиков; разбей их наблюдательные приборы; ослепи противника; отучи его ходить в полный рост; заставь его ползать; не давай ему высунуться; посей панику среди нижних чинов. Конечная цель снайпера – страх. Появляйся там, где тебя не ждут. Запомни: противник должен бояться!
Снайпер – это охотник. Охотник обязан быть невидимым. Неуязвимость снайпера деморализует противника. Твой метод – скрытность. Твой рабочий инструмент – терпение. Учись переносить голод, холод, боль, неподвижность. Только это позволит тебе уничтожить противника везде, даже в глубине его обороны. Противник – зверь. Выследи его и вымани под выстрел. Враг коварен – будь хитрее его. Он вынослив – будь упорнее его. Твоя профессия – это искусство. Ты можешь то, чего не могут другие. Тебе доверяют. За тобой – Россия. Будь беспощаден. Ты победишь, потому что ты обязан победить!
Эффективность снайперского огня
Нужно отметить, что применение обычного стрелкового оружия пехотными подразделениями далеко не так эффективно, как может показаться. Во время Второй мировой войны расход боеприпасов воюющих армий составлял от 10 до 50 000 патронов на каждое попадание. Во Вьетнаме американские войска тратили до 500 000 патронов (!) на одного убитого партизана. Причины такого положения в следующем. В боевых условиях пехотинец очень редко может увидеть и распознать живую цель на дальности более 350–400 метров. Цели находятся в поле зрения очень непродолжительное время, контуры их неясны, кроме того, они движутся и ведут ответный огонь. Помимо этих факторов на ошибки в прицеливании существенно влияют страх, усталость и неразбериха боя.
По данным американских специалистов, вероятность попадания в цель из винтовки М1 у среднего пехотинца резко снижается по мере увеличения дальности, приближаясь к нулю на дистанции в 400 ярдов (во время высадки союзных войск в Нормандии в 1944 г.). Во время войны в Корее эта дистанция снизилась до 300 ярдов. Дальность эффективной стрельбы системы «стрелок– оружие» составляет от 5 до 165 метров. Максимум попаданий приходится на 73 метра, а на расстояниях свыше 165 метров количество попаданий совершенно мало, несмотря на возможности оружия. Иначе говоря, около 80 % выстрелов в бою рассчитано больше на психологическое подавление противника, и только 20 % выстрелов производятся по конкретным целям. На таком общем фоне боевая работа снайпера, тратящего 1,5–2 патрона на каждое поражение цели, говорит сама за себя. Помимо этого, высокая стоимость снайперского оружия и боеприпасов уже не кажется чрезмерной, так как окупает себя.
Наша служба и опасна, и трудна…
Снайперов, попадавших в плен, уничтожали на месте и без лишних церемоний. Солдаты ненавидели их. Им случалось бывать под пулеметным огнем и артиллерийским обстрелом, прятаться от осколков. Каждый ходил в штыковую атаку и вступал в рукопашную с солдатами противника, но никто не мог спокойно думать о том, что какой-то гнусный тип специально берет его на мушку и хочет пристрелить втихомолку.
Гарри Фэрнес, английский офицер
Особо следует отметить, что ко всем превратностям и опасностям тропы войны добавляется еще и то, что снайпер подвергается чрезвычайно высоким психическим нагрузкам, потому что постоянно работает на передовой, т. е. на границе территории, занятой противником, или на ней самой, осознавая, что где-то рядом всегда находятся солдаты противника, которые не знают слова «военнопленный», когда речь идет о снайперах. Можно не сомневаться, что пойманного снайпера ожидает почти неминуемая смерть. Известно, что в 1199 году король Ричард I во время Крестового похода был ранен в плечо прицельным выстрелом из арбалета, который произвел швейцарский наемник по имени Пьер Базиль (также известный как Бертран де Гудрун). Развилось заражение, от которого Ричард скончался. Предание сообщает, что «после его смерти со стрелка заживо содрали кожу, а труп затем повесили на стене» (что очень характерно для того времени. – А.А).
Меткие стрелки-одиночки были всегда. Перечитайте «Молот ведьм», он же «Маллеус малефикарум», – настольную книгу святой инквизиции, практическое пособие по борьбе с ересью и колдовством, писанное в XV веке отцами Яковом Шпренгером и Генрихом Инститорисом. В ней есть интересный момент, имеющий прямое отношение к истории снайперов.
Практически все обвинения «Молота ведьм» в колдовстве направлены против женщин. Только один вид колдовства ученые отцы-инквизиторы приписывают мужчинам – колдовскую стрельбу. Колдовство описывают следующим образом: стрелок, спознавшийся с дьяволом и заручившийся его поддержкой, должен ежедневно делать три или четыре выстрела в святое распятие. В этот же день он сможет по желанию произвести столько же абсолютно точных и убойных выстрелов по живым людям, спастись от которых у жертв не будет никакой возможности. За исключением считаного числа колдовских выстрелов, такой стрелок поражает цели не лучше и не хуже других, на обычном человеческом уровне. Причем неважно, утверждают святые отцы, какое именно оружие использует стрелок-колдун – лук, арбалет или аркебузу. Далее они свидетельствуют, что данное колдовство весьма распространено в Германии, так как многие распятия, стоящие вдали от людных мест, например на перепутье дорог, часто изуродованы многочисленными следами от стрел и пуль. Утверждают, что в феодальных армиях того времени наемные стрелки-колдуны были нормой, требуют изгонять их и угрожают карами правителям, нанимающим таких стрелков.
В подтверждение своих слов Шпренгер и Инститорис рассказывают историю известного им стрелка-колдуна по имени Пункер из Рорбаха в Южной Германии. Пункер служил у некоего князя по прозвищу «Бородатый». При осаде замка Ланденбруннен Пункер постепенно перестрелял всех его защитников, кроме последнего, после чего, естественно, замок пал. Практиковал он свое колдовство именно вышеописанным способом, и еще – Пункеру надо было обязательно посмотреть в глаза будущей жертве… Святые отцы рассказывают дальше: однажды некий знатный человек пожелал, чтобы Пункер продемонстрировал ему свою меткость, и в качестве мишени положил на берет сына Пункера мелкую монетку. Стрелок неохотно согласился, достал две стрелы: одну вложил в арбалет, вторую сунул за пазуху. И сбил монетку выстрелом. После чего знатный спросил его: а зачем вторая стрела? На что Пункер ответил, что не хотел подвергать столь опасному соблазну помогающего ему дьявола, который, как известно, великий обманщик и путаник, и если бы черт обманул его и сын был бы убит, то вторая стрела для тебя, знатный человек…
Вы никого не узнали в этой легенде? Правильно, народный герой Швейцарии, выдающийся стрелок Вильгельм Телль. Габсбургский наместник Геслер заставил его стрелять в яблоко на голове сына Телля за проявленное неуважение к шляпе герцога. Телль тоже отложил вторую стрелу, тоже поразил цель. А потом, как и полагается достойному снайперу, подстерег наместника в горах и из засады убил выстрелом из арбалета.
Интересно, практикующие стрелки не хотят попробовать описанную учеными святыми отцами методику повышения меткости? Не советуем. В конце концов заберет их душу дьявол, он всегда счет за услуги оплатить требует, в аду гореть будете. Надо помнить главное: помощь темных сил к победе не приводит. Да и не верится, что Телль, память о котором бережно хранят швейцарцы, был колдуном. Он был снайпером!
Один из снайперов заметил однажды, что если его поймают, то он «станет главным развлечением на весь следующий день». Есть много исторических свидетельств о том, что стрелков, пойманных во время войн Америки за независимость, казнили на месте, несмотря на то что это совершенно противоречило принятым тогда правилам ведения военных действий. Так, одно интересное предложение из статьи в «Нью-Йорктайме» показывает отношение к метким стрелкам, бытовавшее во время американской Гражданской войны – первого конфликта, в котором начали использоваться снайперы. Автор статьи, рассказывая о стрелках полковника Бердана в армии Союза, отмечает, что главная опасность для снайпера в бою состояла в том, что он «рисковал быть отрезанным кавалерией, т. е. подвергнуться неминуемой казни, которая ожидала его после попадания в плен». Эта фраза дает представление о судьбе, ожидавшей попавшего в плен снайпера уже в то время, и наглядно демонстрирует неприязнь, которую испытывали обычные солдаты в отношении снайперов.
Действительно, попадая под огонь снайпера, пехота всегда делает все возможное для того, чтобы найти его и убить, вплоть до таких мер, как вызов артиллерии, танков или даже авиации. Австралийский пехотинец Джордж Митчелл во время службы на Галлиполи писал в дневнике: «7 мая. Турка мы ничуть не жалеем. Пойманный снайпер немедленно закалывается штыками». Когда Харри Фернесс подстрелил высокопоставленного немецкого офицера, он тут же оказался под таким продолжительным и яростным артобстрелом, что его несколько раз выбрасывало из окопа. Лишь по счастливой случайности он остался в живых, перестав тогда что-либо слышать и понимать. Всеобщая ненависть к снайперам нигде не проявлялась столь открыто, как на Восточном фронте в 1941–1945 годах, где снайперы, как правило, имели при себе пистолет – не для того, чтобы отстреливаться, а чтобы не попасть живым в руки врага. А дело в том, что по неписаным правилам войны брать в плен снайперов было не принято (как и огнеметчиков, и гарнизоны ДОТов) – они расстреливались на месте.
Характерно, что уже на фронтах Первой мировой войны сформировалось негативное отношение к снайперам как к «убийцам, стреляющим исподтишка». Одно из редких свидетельств о действиях пехотинцев после пленения снайпера во время Первой мировой войны содержится в краткой записи из дневника лейтенанта С.Ф. Шинглтона, офицера британской полевой артиллерии, датированной 16 июля 1916 года: «Королевские шотландцы поймали и повесили снайпера. Артобстрелы и очень много снайперов». Один британский снайпер был свидетелем подобного случая в 1944 году, во время наступления во Франции, после того как он выкурил немецкого снайпера из жилого дома: у того кончились патроны, он выбросил винтовку наружу через окно и вышел с черного хода с поднятыми руками. В это время мимо проходил британский офицер, чьи солдаты понесли страшные потери от меткой стрельбы этого снайпера. Он вытащил револьвер и застрелил немца. Иногда даже старшие офицеры ясно выражали довольно негативное отношение к снайперам. В 1944 году генерал Омар Бредли дал понять, что будет не против, если со снайперами будут обращаться «пожестче», чем с обычными военнопленными. В конце концов, «сидит себе снайпер, постреливает и думает, что потом спокойно сдастся, – так не годится. Это нечестно».
Но еще больший интерес, наверное, представляет неприязнь многих фронтовиков к своим же снайперам. Дело в том, что одна из величайших несправедливостей снайперской профессии состоит в том, что соратники зачастую относятся к снайперу почти с такой же неприязнью, что и враги. Началось это в окопах войны 1914–1918 годов и объясняется просто: когда снайпер начинал действовать на каком-либо участке, на головы сидевших там солдат обрушивался сокрушительный удар возмездия. Это мог быть ураганный артиллерийский или минометный обстрел, с помощью которого разъяренные солдаты противника желали отомстить за смерть товарища, нередко нанося тяжелые потери сидящей в окопах пехоте, которая вполне обоснованно полагала, что никак этого не заслуживает. В то же время для неприязни, проявляемой солдатами к снайперам и их профессии, были и другие основания, более глубокие и зловещие. В гражданской жизни нас всех учат относиться к человеческой жизни как к чему-то священному, но на войне это фундаментальное представление о ценности человеческой жизни неприменимо. Большинству солдат удается мириться с отказом от мирных убеждений, когда им приходится убивать, защищая самих себя или товарищей, и это считается приемлемым с точки зрения морали. При этом для большинства пехотинцев отвратительна сама мысль о том, что кто-то может преднамеренно выслеживать людей, словно дичь на охоте. Одна из причин, раздражавших солдат-фронтовиков, несомненно, состояла в том, что снайпер отличался от них тем, что в буквальном смысле слова держал в руках человеческую жизнь, а сам был олицетворением смерти.
Один немецкий снайпер писал, что следовал одному-единственному правилу: наведя перекрестье прицела на цель, он стрелял независимо оттого, кем был тот человек и чем он занимался. У обычного солдата война заключалась в исполнении приказов, поэтому для большинства бой был сравнительно обезличенным делом, которое надо было делать как можно быстрее и с наименьшим риском. Снайперов всегда окружала тайна, потому что им было запрещено рассказывать, чем и где они занимались, и это тоже способствовало укреплению их репутации хладнокровных убийц. Британский офицер Фредерик Слит, служивший снайпером во Франции во время Первой мировой войны, писал о том, что пехотинцы на переднем крае с трудом сходились со снайперами, «потому что было в них что-то такое, что делало их непохожими на обычных людей, из-за чего солдаты чувствовали себя неуютно».
Этому заявлению год за годом вторят рассказы пехотинцев, которые мало что понимали в снайперских делах и видели в них только беспринципных, никому не подконтрольных охотников, вряд ли понимая важность работы снайперов, защищавших своих солдат от снайперов с той стороны. Зачастую эта неприязнь принимала откровенные формы, когда солдаты демонстративно лишали снайперов компании на отдыхе, отказываясь с ними общаться. Тем не менее на переднем крае снайперы были единственно возможным средством борьбы со снайперами противника, и пехотинцы это знали, потому что всякий раз, когда их прижимал к земле невидимый враг, они кричали: «Снайпера!» Один британский снайпер вспоминал, как в 1944 году однажды утром он выдвигался поближе к линиям немецкой обороны, минуя окопы, в которых сидели солдаты британской роты. Пока он шел мимо, они настолько достали его своими насмешками, что он вытащил боевой нож и распорол раздутый живот давно валявшейся возле окопов коровы, из-за чего солдатам, которым было некуда деться из окопов, пришлось страдать от вони, накатившей от падали. Да и во Вьетнаме снайперов-морпехов зачастую приветствовали словами: «А вот идет корпорация убийц!» – и им приходилось стоически воспринимать подобные выкрики.
Кроме того, снайперы чувствовали, что их действия весьма беспокоят гражданских, особенно в союзных странах, а действия их окружала завеса секретности, при этом об их подвигах мало кто что-либо знал. Удалось найти всего три газетные статьи о снайперах, причем все они были опубликованы в провинциальных газетах, и лишь в одной были приведены фотография и интервью со снайпером рядовым Фрэнсисом Миллером из 5-го батальона Восточного йоркширского полка. Немногие из снайперов, находящихся на службе, соглашались на подобную рекламу, вплоть до того, что отказывались фотографироваться для газет. Они избегали известности, им не хотелось, чтобы родные и знакомые знали, чем они занимаются, – из боязни осуждения с их стороны. Такое отношение вполне понятно, во многом оно объясняется традиционными идеалистическими представлениями о том, что война должна вестись «спортивно». Однако нельзя сказать, чтобы гражданские вдали от войны критично относились к работе, выполняемой снайперами, потому что те, кто не мог лично сражаться с врагом, положительно относились к мерам возмездия в любой их форме. Со слов вдовы одного британского снайпера, служившего с 1944 по 1945 год, она знала, чем он занимался на войне, и, хотя муж ее редко рассказывал о пережитом, он знал, что она его работу одобряет:
«Каждую ночь мы подвергались их [немецким] бомбардировкам, многие из моих знакомых погибли – матери, детишки, старики. Джек платил «джерри» [по-русски сказали бы «фрицам»] тем же, и нас это ободряло. Те, кто знал, что он служит снайпером, говорили: «Передай ему, пусть и за меня подстрелит кого-нибудь из этих гадов».
И все же, что интересно, однозначного отношения к снайперам не было, потому что среди своих они сами относились к своей работе с весьма жестоким чувством юмора и, надо сказать, мало что предпринимали для того, чтобы изменить отношение к себе, предпочитая оставаться в тени. Сержант Фернесс объяснял это тем, что большинство из них были людьми независимыми и зачастую необщительными, причем для этой работы наиболее подходят люди именно такого типа. «Все снайперы были добровольцами, метких стрелков никогда не зачисляли в снайперы в приказном порядке. В снайперском отделении никогда не было людей из тех, что являются «душой компании». Однажды он услышал от полкового старшины, что является самым необщительным сержантом на свете, что немало его позабавило, но это скорее говорило о складе характера самого старшины, чем о снайперах. Большинство из них были людьми тихими и осмотрительными, поскольку их профессии спешка противопоказана, и это находило отражение в их повседневных привычках. Мало кто из них курил, потому что курение плохо отражается на способности контролировать дыхание при стрельбе и вообще плохо действует на здоровье, да и пили снайперы в большинстве своем умеренно. Эта умеренность делала их непохожими на сослуживцев из обычной пехоты, которые предавались разгулу при любой возможности. Это усугублялось еще и тем, что по организационным причинам снайперы жили вместе и были освобождены от обычных фронтовых обязанностей, работали они по большей части тайно, и потому недоверие со стороны своих же пехотинцев было почти неизбежным следствием их работы, и снайперы относились к этому философски.
