Ты уверен, что хочешь это знать?

Я промолчала, понимая, что в данном случае я – сторона подчиняющаяся и, случись что, идти-то мне особо и некуда: дядюшка вряд ли захочет принять меня обратно, да и взятый заказ надо выполнять. И где была моя голова, когда я не только соглашалась, но и скрепляла договор магической клятвой на крови!

Поэтому я доброжелательно улыбнулась мужчинам и, попросив дозволения удалиться, отправилась в душ, чтобы привести себя в порядок. Надо отдать должное лорду дознавателю: полигон был оборудован всем необходимым, в том числе и душевой комнатой. Смыв с себя грязь и пот, я влезла в свои привычные вещи, заплела влажные волосы в косу и свернула её в ракушку на затылке: пусть не очень красиво, зато удобно.

На выходе с полигона меня ждал лакей, осанкой и повадками больше напоминавший охранника, но, откуда мне знать, может, у лорда старшего дознавателя вся прислуга в замке « с военным уклоном». Так сказать, в соответствии с занимаемой должностью…

Лакей молча проводил меня до выделенных мне комнат, немного неуклюже раскланялся, убедив меня в том, что ему больше привычна военная форма, нежели лакейская ливрея. Но, если спокойно подумать: мой жених фигура более чем значительная, одна из ключевых в государственной машине. Впуская в дом непонятную девицу, пусть даже с достойной родословной и всеми положенными особенностями воспитания, он в определённой степени рискует. А уж после того, как я так нестандартно начала свою жизнь в замке, – так и вообще. Прежде чем начать мне доверять, нужно сто и один раз всё проверить и перепроверить. Досье – это хорошо, но живой человек часто не вписывается в рамки, очерченные сухим канцелярским языком. И я – яркий тому пример. Поэтому не нужно делать недовольное лицо и оскорбляться, лучше попытаться понять и принять.

Глава 4

До вечера мы с Лизеттой обживались в новых комнатах, изучали новые возможности и знакомились с местным населением в лице садовника дядюшки Жиля.

Наше незапланированное знакомство состоялось, когда я, устав от возни с вещами и почувствовав, что мне совершенно необходим глоток свежего воздуха, через террасу вышла в замковый сад. Лизетта, здраво рассудив, что более безопасное место, чем сад вокруг замка лорда старшего дознавателя, сложно найти, спокойно отпустила меня одну и осталась разбираться со шляпками и туфлями.

Задумавшись, я медленно брела по ухоженным дорожкам, почти не обращая внимания на окружающее: мне, вот честное слово, было, о чём подумать. Поэтому раздавшийся над ухом вопль заставил меня чуть ли не подпрыгнуть на месте.

– Да провались ты на этом самом месте, пакость этакая! А ещё нежным цветочком прикинулась, но меня-то не обманешь!

Я остановилась как вкопанная и судорожно завертела головой: кто это на меня кричит, да ещё и знает больше, чем должен? Не может же быть, чтобы на другом конце континента нашёлся кто-то, знающий меня и, главное, обо мне.

Вокруг никого не обнаружилось, но из-за кустов доносилось какое-то сдавленное рычание и странные звуки. Стараясь ступать совершенно бесшумно, я подкралась к густым, высоким, но аккуратно подстриженным зарослям какого-то кустарника, усыпанного мелкими ароматными цветочками. Выглянув из-за этого симпатичного укрытия, я увидела невысокого крепкого мужчину в простой зелёной одежде и длинном клеёнчатом фартуке. Потрясая здоровенными ножницами, он ругался с пышным кустом чайных роз, который разросся во все стороны и прекрасно себя при этом чувствовал. Точнее, фырчал и рычал мужчина, а куст вполне предсказуемо помалкивал и только всё время норовил подсунуть мужчине под нос веточку посимпатичнее и попышнее. Садовник, а это не мог быть никто иной, уворачивался и пытался подстричь торчащие во все стороны побеги. Куст сопротивлялся и стричься категорически не желал.

– Да ты на себя посмотри, на что ты похожа, а? Ни стыда, ни совести, – не мог успокоиться садовник, а куст скромно приглаживал веточки и делал вид, что он – самое аккуратное растение во всём саду, – ты ведь роза, символ… – тут он задумался, потом махнул рукой и продолжил, – роза, королева цветов, а ведёшь себя как какой-нибудь боярышник!

Розовый куст смущённо затрепетал ветками, вытащил откуда-то из глубины прутик с огромным полураспустившимся бутоном и протянул садовнику. Тот пробурчал что-то невразумительное и решительно щёлкнул ножницами, но куст вовремя отдёрнул ветку, и атака садовника оказалась напрасной. В ответ роза как-то умудрилась так ощетиниться длинными и даже на вид очень острыми шипами, что мужчина вынужден был отступить.

– Здравствуйте… Вам помочь? – я вышла из-за куста и подошла к расстроенному труженику клумб и газонов, – если я могу, конечно, что-нибудь сделать?

– Доброго дня, леди, – поклонился садовник, а куст с любопытством уставился на меня всеми своими цветочками, – да вот роза, видите… С характером она…стричь нужно, а она не даётся! Два часа уже мучаюсь, толку никакого…

– А её обязательно стричь? – посочувствовала я розовому кусту, и тот тоже с интересом склонился к садовнику, мол, может, обойдёмся?

– Конечно, – непримиримо отозвался садовник, – завтра его светлость по аллее пройдёт, а тут у розы во все стороны ветки колючие торчат – кто виноват будет? Дядька Жиль, а не она, негодяйка…

– А если они не будут торчать? – я посмотрела на розу и могла поклясться, что она с энтузиазмом кивнула, – жалко же красоту такую…

– Жалко, как не жалко… – согласился садовник, – да только перецарапаются все, и его светлость рассердится, а оно мне надо?

Мы с розой согласились, что совершенно не надо, а потом я, видимо, ещё находясь в помрачении сознания после полосы препятствий, предложила:

– А давайте вы с ней договоритесь?

– О чём это? – прищурился садовник, – у неё характер, знаете, леди, какой? Капризный, вредный…

– Вы её не стрижёте, пока она цветёт, только потом, когда цветы опадут, а она ветки распускает только по ночам, когда никого нет, – предложила я компромиссный вариант, – а днём она все лишние ветки прячет? Прячет же?

Это я уже к розе обращалась, и та активно зашевелила веточками, соглашаясь, что только ночью, а днём – ни-ни! И тут же втянула куда-то внутрь все отросшие побеги, превратившись в очень аккуратный куст, практически образцово-показательный.

– Ох, подведёт она вас, леди, да и меня заодно, – вздохнул садовник, – но попробую поверить. Если что замечу – велю вообще под корень срубить!

– Спасибо вам, – я улыбнулась мужчине, понимая, что ругается он больше по привычке, – думаю, она будет вести себя хорошо, а я под ней читать буду…если останусь здесь…

Роза заинтересованно зашумела листиками и повернула ко мне цветочки, внимательно рассматривая, разве что ресницами не хлопала.

Уж не знаю, какие выводы сделал для себя розовый куст, но почти тут же вытянул несколько крепких побегов в сторону, словно указывая на симпатичную скамеечку с резной спинкой. Мол, не подвинете ли, чтобы читать было удобнее…

Дядька Жиль, мученически вздохнув и пробурчав что-то неодобрительное, передвинул скамейку и строго посмотрел на довольную розу:

– Смотри у меня, подведёшь леди – ничто тебе не поможет, под корень велю срубить, поняла?

Роза клятвенно зашелестела тёмно-зелёными листочками и аккуратно смела веточкой несколько упавших на скамейку лепестков. Садовник погрозил ей пальцем и, отвесив мне поклон, пошёл дальше наводить порядок на вверенной ему территории. А я осталась возле чрезвычайно довольной розы, которая вовсю прихорашивалась, вытаскивая на свет цветы побольше и покрасивее.

– Ты уж меня не обмани, хорошо? – я погладила кончиками пальцев ближайшую веточку, – а я под тобой на скамеечке что-нибудь интересное почитаю, может быть, даже романтическое.

Роза всеми доступными ей способами изобразила, что романтическое она очень уважает и с нетерпением будет ждать. На этой оптимистичной ноте мы попрощались, роза осталась приводить себя в порядок, а я двинулась дальше изучать сад и остальные местные достопримечательности.

На парней я наткнулась совершенно случайно: задумавшись, остановилась на развилке и пыталась решить, куда же хочу пойти дальше. Направо сквозь кусты просвечивала какая-то статуя, а слева блестела вода не то пруда, не то озера. Когда я уже совсем было выбрала озеро, справа в кустарнике раздалась приглушённая ругань и непонятная возня. Потом послышалось негромкое:

– Эй…Эй, ты, в горошках…Глухая что ли…

Оглянувшись вокруг и никого не увидев, я сообразила, что некто невидимый обращается ко мне. Действительно, собираясь на прогулку, я выбрала скромное зелёное домашнее платье в белый горошек и выглядела в нём как недавняя выпускница пансиона для благородных девиц.

Сделав пару шагов в сторону кустов, я рассмотрела двух парней, которые прятались в густых зарослях. Причина, побудившая их ползать под колючими ветками, была мне не очень понятна, поэтому я молча вопросительно уставилась на них. Они так же внимательно рассматривали меня, не поднимаясь, впрочем, на ноги.

– Чего ползаем? – спокойно поинтересовалась я, рассматривая любителей экстремальных прогулок, – прячемся?

– Не твоё дело, – невежливо отозвался один из них, сверкнув на меня из-под кепки тёмными глазами, – скажи лучше, возле коровы никого нет?

– Возле коровы? – переспросила я, не пытаясь даже скрыть своё удивление, – юноша, это сад, а не пастбище, если вы не заметили. Может, вы не туда заползли случайно?

– Издеваешься, да? – прошипел он, злобно глядя в мою сторону, – при чём тут пастбище?

– Может, она не местная, – второй парень, волосы которого были скрыты чем-то вроде пиратской косынки, с сомнением посмотрел на меня, – ты откуда здесь вообще взялась?

– Пригласили, – расплывчато ответила я, не собираясь раньше времени раскрывать своё инкогнито, – так что там с коровой?

– Посмотри, возле памятника нет никого? – чуть более понятно сказал тот, что в косынке, – и скажи нам. Да пошевеливайся, не спи на ходу…

Я усмехнулась, но молча прошла немного вправо и вышла на небольшую полянку, обсаженную по периметру яркими цветами. В центре же стояло…оно… В смысле – памятник…

Я не знаю, чем эта женщина так насолила скульптору, может, насильно кормила его овсянкой на воде, может, не пускала гулять под дождём, может, заставляла книжки неинтересные читать. Но то, что ненавидел он её лютой ненавистью, сомнений не вызывало никаких: никак иначе объяснить появление такой скульптуры было невозможно.

Массивная фигура с толстыми ногами и руками молотобойца, задрапированная в некое подобие балахона мощная грудь и полное отсутствие талии, могучие плечи и широченные бёдра. Голова не улучшала общего впечатления, так как на лице статуи застыло капризное и склочное выражение. В руках эта дама держала корзинку и букет цветов, хотя кузнечный молот или топор выглядели бы гораздо органичнее.

Теперь мне стало понятно, о какой корове шла речь, и я бросила вокруг несколько внимательных взглядов. Никого не было, и я спокойно направилась обратно к ждущим известий парням, которые притаились под развесистым кустом с плотной листвой.

– Никого нет, – сообщила я и услышала слаженный синхронный вздох облегчения, – а что за извращённая любовь к высокому искусству? Вы посимпатичнее памятник не могли выбрать? И почему ползком?

– Тебе-то что? – снова ответил темноглазый грубиян, – посмотрела и иди себе дальше, не мешай.

– А спасибо сказать не хотите? – вежливо поинтересовалась я, – ведь могла бы и не ходить, и сидели бы тут в кустах до ночи.

– Да ты кто такая – спасибо тебе ещё говорить, – проворчал нахал и пренебрежительно махнул рукой в мою сторону, – иди уже, куда там ты шла…

– Непременно, – сахарно улыбаясь, проворковала я, заметив вдалеке фигуру идущего по дорожке жениха, – вот лорда Маркуса дождусь – и тут же пойду.

– Где?! – хором воскликнули любители поползать по кустам, нырнули в гущу листвы и замерли там, как мыши под веником.

Я же повернулась в ту сторону, откуда бодрым шагом приближался лорд дознаватель и нацепила на лицо приветливую улыбку.

– Тильда? – в голосе жениха мелькнуло удивление, – что вы здесь делаете?

– Гуляю, – сообщила я, констатируя очевидный факт, – любуюсь розами и … скульптурами… Скажите, лорд Маркус, а что за потрясающее произведение искусства стоит вон на той полянке. Признаюсь, я под неизгладимым впечатлением.

– Где? – лорд повернулся, посмотрел, куда я показываю и хмыкнул, – ах, вот вы о чём. Эта скульптура запечатлела няньку моего предка, который, в отличие от большинства мужчин в нашей семье, выбрал не карьеру государственного служащего, а искусство.

– Видимо, она была… особенной женщиной в его жизни, – задумчиво проговорила я, вспомнив чудовищное изваяние, – в скульптуре столько чувства, столько экспрессии и эмоций…

– Жуткая бабища, – согласился лорд Маркус и тут же поправился, – в смысле – скульптура впечатляет, согласен. Между прочим, с ней связана одна традиция: кадеты Академии считают особым шиком в честь окончания очередного курса пробраться в мой замок, найти статую и надеть ей на голову чепчик. Это своего рода пропуск в высшие круги студенческого общества. Но, увы, удаётся это далеко не всем: всё же магические сигналки ставил я сам. Кстати, Тильда, вы тут никого не встретили случайно?

– Встретила, – честно ответила я, – садовника, дядьку Жиля, как он сам представился: он подстригал розовые кусты, и я по мере сил помогла ему.

– А больше никого? – прищурился лорд Маркус, внимательно меня рассматривая, – а то сейчас как раз конец учебного года: кто только ни пытается в парк пробраться, просто беда. Охрана с ног сбилась, отлавливая кадетов.

– Нет, – я равнодушно пожала плечами. Парни, конечно, грубияны, но пусть они сами разбираются с начальством, охраной и коровой.

– Надо же, – жених ни в малейшей степени не впечатлился историей про садовника и внимательно рассматривал кусты, на которых не дрогнул ни один листочек. Затем неспешно обошёл их со всех сторон и довольно хмыкнул.

– За маскировку «отлично», за умение обнаруживать и обезвреживать магические сигналки – «неуд», пересдавать мне лично через неделю, – негромкого проговорил он, и в кустах раздался слаженный стон, – и вылезайте уже, господа первокурсники, нечего мне газоны вытаптывать.

– Тильда, – это он уже мне, – неужели вы не заметили в кустах двух молодых людей?

– Нет, – делать честное лицо и непонимающие глазки я научилась лет в семь и с тех пор довела это умение практически до совершенства, – но вы же сами сказали, что маскировка – «отлично», где уж мне заметить, тем более, что я была под неизгладимым впечатлением от статуи и по сторонам особо не смотрела.

– Почему-то я не слишком верю вашим словам, но аргументированно возразить мне нечего, – проворчал жених, хотя светлые глаза смеялись, – может быть, вы составите мне компанию за ужином, Тильда? Мне хотелось бы побольше о вас узнать, да и вы, скорее всего, захотите задать свои вопросы. Что-то мне подсказывает, что они у вас есть…

– Несомненно, – кивнула я, – я с удовольствием присоединюсь к вам за ужином, Маркус. И скажите, в замке есть библиотека? Я обещала розе что-нибудь романтичное.

– Розе? – выражение безграничного удивления на красивом породистом лице смотрелось забавно, – какой розе?

В кустах тоже заинтересованно зашебуршились, но вылезать не спешили, и я пояснила:

– У вас в парке растёт восхитительный куст чайных роз, который очень любит, когда под ним читают, особенно если это что-нибудь душевное, такое…знаете…чтение для девочек, – тут я осуждающе покосилась на кусты, из-под которых донеслось презрительное фырканье, – это очень романтичный розовый куст, и ему вряд ли будут интересны трактаты по истории магии или по судебному делу.

– То есть это была не шутка? – аккуратно уточнил действительно удивлённый лорд старший дознаватель, – вы действительно считаете, что розовый куст может чего-то хотеть?!

– Разумеется, – ответила я, демонстративно не обращая внимание на хихиканье, раздавшееся из-под кустов, – а вы что, никогда не пробовали выяснить, нет ли у вас в саду разумных растений?

– Вы пугаете меня, Тильда, – слегка растерянно произнёс лорд Маркус, – я никогда не слышал о разумных растениях. Вы хотите сказать, что все кусты и деревья обладают разумом? Простите, но звучит совершенно бредово.

В кустах согласно зашуршали, и лорд старший дознаватель поморщился:

– Да вылезайте уже, сколько можно бедный куст тиранить… Кстати, Тильда, а этот куст – он тоже разумный? Это можно как-то определить?

– Нужно посмотреть, – я пожала плечами, искренне удивившись, что такой серьёзный человек, как лорд дознаватель, не знает элементарных для любого жителя нашей местности вещей. Все обитатели северных краёв знали, что есть некоторые растения, которые обладают зачатками разума, характером, памятью. С ними можно договориться, попросить о чём-нибудь: так гораздо легче работать и садовникам, и тем, кто занимается сельским хозяйством. К сожалению, такими способностями обладали далеко не все растения, но многие. И, например, я уверена, что дядька Жиль разговаривал с розой не просто так: наверняка он или знал, или догадывался, что растение его слышит и понимает.

Я подошла к кустам, в которых прятались два неудачника и прикоснулась пальцами к веточкам: почувствовав едва уловимый, на грани слышимости, отзвук, тут же погасший, я покачала головой:

– Эти кусты спят и не собираются просыпаться, к счастью для тех, кто в них сидит. Были бы разумны – выпихнули бы прямо вам, ваша светлость, под ноги.

– Почему? – искренне поинтересовался лорд старший дознаватель, – из каких соображений? У вас есть предположения, Тильда?

– А вам бы понравилось, если бы в вас выломали несколько веток, чтобы спрятаться, да и листья пообрывали? Мне бы – точно не понравилось, и я бы отомстила по мере сил и возможностей.

– Откуда вы это знаете? – спросил лорд Маркус, и я спокойно ответила, так как уже заранее продумала ответ:

– Я же целитель, мы чувствуем такие вещи лучше других, к тому же я воспитывалась в другой части империи, где свои верования и свои магические приёмы.

– А научиться этому можно? – спросили из куста, – ну, определять, какое растение разумно и договариваться с ним?

– Вы так и будете сидеть там? – сердито спросил мой жених, и оба нарушителя наконец-то выбрались на свет, – почему я не удивлён, кадеты Слейни и Гриффин? Но я присоединяюсь к вашему вопросу. Тильда, этому можно научиться?

– Нет ничего невозможного для человека с головой, – улыбнулась я, – особенно если у него есть хотя бы зачатки целительской магии.

– Если вы не против, об этом мы тоже поговорим за ужином или после него, – решил лорд Маркус, – а сейчас мне нужно заняться делами, так что позвольте откланяться.

С этими словами жених облобызал мне ручку и бодрым шагом удалился по дорожке в неизвестном направлении, оставив меня наедине с двумя недовольными чем-то кадетами.

– Ты почему про нас не сказала? – хмуро спросил тип в кепке, внимательно рассматривая меня очень тёмными глазами.

– А надо было? – вопросом на вопрос ответила я. Вообще-то, это было не очень вежливо, но парни тоже правилам поведения не слишком следовали.

– Лорд директор мог на тебя рассердиться, – пояснил второй неудачник, стягивая косынку, под которой обнаружились светлые кудри, – а он в гневе страшен.

– На меня-то за что? Но не я же нарушила границы участка и попалась, – злорадно ответила я, – а некоторые грубияны.

– Мы тебе нахамили, а ты нас не выдала, – повторил тот, который был в кепке, – и я хочу понять, почему. И вообще – ты кто такая? Лорд директор разговаривал с тобой, как с гостьей и в то же время, как с хорошей знакомой. Но из разговора было ясно, что вы плохо друг друга знаете.

– Ты следователь будущий, что ли? – прищурившись, уточнила я и увидела утвердительный кивок, – тогда понятно…

– Ну так почему?

Вот пристал, неймётся ему… Почему…да потому что с детства сжилась с мыслью, что выдавать кого бы то ни было нельзя. Потом сама разбирайся, но не подставляй, тогда и к тебе отнесутся так же. Но не могла же я объяснить это двум совершенно незнакомым мне кадетам.

– Потому что мне так захотелось, – хлопнула я ресницами, – у меня настроение такое – невыдавательное… Устраивает тебя такой ответ?

– Нет, – предсказуемо ответил «кепка», – это отмазка, а не ответ.

– Извини, но другого у меня для тебя нет, – я картинно развела руками и пожала плечиками, – или так…или никак…

– Гарольд, – вдруг сказал блондин и с улыбкой протянул мне руку, – и спасибо, что не выдала. Нас, конечно, всё равно нашли, но лорд директор даже не слишком сердился.

– Тильда, – я ответила на его осторожное рукопожатие и тоже улыбнулась.

– Вильгельм, – без улыбки протянул руку «кепка», – но у меня остались вопросы…

– В другой раз, хорошо? – я решила, что пора прощаться, так как отвечать на вопросы не была готова от слова совсем. Поэтому я помахала разочарованным парням ручкой и энергично пошла в сторону выделенного мне крыла.

И, едва зайдя за поворот тропинки, тут же, скрываясь за кустами, пробралась обратно, как раз вовремя, чтобы услышать, как блондин, чуть ли не облизываясь, произнёс, глядя мне вслед:

– Красивая…

– И умная… – добавил задумчивый «кепка», – опаснейшая смесь. Как ты думаешь, кто она?

– Ни малейшего представления, – помолчав пару секунд, ответил назвавшийся Гарольдом, – может, какая родственница директора? В гости там приехала или ещё что… Может же у него быть родственница?

– Наверное, может, – почесал в затылке Вильгельм, – хотя я не стал бы так уверенно говорить… Как-то не увязывается у меня в голове образ лорда Маркуса и приехавшие к нему в гости родственники. А у тебя?

– И у меня не очень, – согласился Гарольд, – слушай, а может, это очередная невеста? Предыдущая вроде бы уехала недели три назад, помнишь, лорд ещё злой ходил, как голодный тигр?

– Невеста? – почему-то недовольно нахмурился Вильгельм, – ну, не исключено… В любом случае, с девчонкой нужно помириться, особенно если она – очередная претендентка. Если у кого и есть шанс выдержать характер лорда директора, так это у неё, как мне кажется.

– А нам не помешают хорошие отношения с возможной супругой директора, – довольно потёр руки блондин, – это я тебе как будущая звезда адвокатуры говорю.

– Ты доучись сначала, звезда, – с насмешкой посмотрел на друга «кепка» и ткнул его кулаком в плечо, – а для начала сдай зачёт по магическим сигналкам…через неделю…

Так, поддразнивая друг друга, парни направились к официальному выходу из парка, уже не прячась по кустам, а спокойно – по дорожкам. Стоило им удалиться на достаточное расстояние, как ветки густого шиповника раздвинулись, и на тропинку выбрался лорд директор. Тщательно отряхнув камзол от прицепившихся к нему листьев, он покачал головой и задумчиво проговорил:

– Ну что же, господа кадеты, получите вы у меня задачку: тут же времени не останется по кустам ползать и с чужими невестами отношения налаживать. Наглецы малолетние… Характер им мой не нравится, видите ли… Да и невеста хороша – ни словом, ни взглядом не выдала себя. Качественное нынче воспитание дают провинциальным аристократкам, однако.

Когда лорд Маркус, насвистывая что-то недопустимо легкомысленное, покинул парк, я перевела дух и тоже выбралась из своего укрытия. Хорошо, что, не принимая нас всерьёз, лорд директор не особо скрывался, возвращаясь, чтобы подслушать разговор. Парни-то, сосредоточенные на моей скромной персоне, не заметили, а я увидела, как характерно шевельнулась верхушка сначала у пышного куста боярышника, а потом и у шиповника. Думаю, если бы лорд директор знал обо мне больше, он вернулся бы так, что не заметила бы даже я: вот как-то я ни на секунду не сомневалась в таких его талантах. Но, к счастью, этого не произошло, и лорд Маркус услышал то, что и должен был услышать.

Убедившись, что никого вокруг нет, кроме просвечивающего сквозь густую зелень памятника, я выскользнула на дорожку, поправила слегка примятое платье и с чувством выполненного долга отправилась искать библиотеку. Надо же держать данное слово, хоть и пообещала всего лишь розе. Растения, между прочим, ещё острее, чем люди, реагируют на обман и предательство. А оно мне надо? Да и вообще…

На Малькольма я наткнулась, когда уже подходила к своей террасе: дворецкий сидел на лавочке и внимательно рассматривал облака. Я тоже задрала голову, но ничего интересного не увидела: тучки как тучки, ничего особенного.

– И снова здравствуйте, Малькольм, – вежливо сказала я, так как просто молча пройти мимо было как-то неловко, – а что вы тут делаете, если мне позволено будет спросить?

– Вас жду, леди Клотильда, – честно ответил дворецкий, выпрямляясь и впиваясь в меня глазами, – у меня к вам есть пара вопросов. Личного, так сказать, характера.

– Вы хотите поговорить здесь? – я подошла поближе, но на лавочку пока не садилась, – или я могу пригласить вас в комнаты?

– Давайте поговорим на улице, – после секундной заминки ответил Малькольм, а я подумала, что нужно будет проверить новое жилище на предмет подсматривающих и подслушивающих сюрпризов: не хотелось бы погореть на пустяке.

– Как скажете, – я подобрала юбку и села на скамеечку рядом с дворецким, – и о чём же вы хотели поговорить, Малькольм?

– Скажите, леди Клотильда, – голос дворецкого был каким-то странным, и я готова была поставить свою старую шляпку против золотого, что невозмутимый помощник моего жениха нервничает, – как погиб Фридрих?

Если бы на меня вдруг попадали те самые симпатичные облачка, я не была бы в таком шоке, а удивить меня уже давно было достаточно трудно. Но Малькольму это с блеском удалось: я на какое-то время просто потеряла дар речи. Фридрихом звали моего отца, и почему-то я ни на секунду не усомнилась, что дворецкий прекрасно знает, о ком говорит. То есть что же получается: Малькольм был знаком с моим отцом?!

– Он умер одиннадцать лет назад, – ошарашенно ответила я, во все глаза таращась на Малькольма, – но откуда….

– Я знаю, сколько лет назад он умер, – досадливо поморщился дворецкий, – я спросил вас, как это произошло? Если, конечно, помните… вы были ещё ребёнком…

Я помолчала, вспоминая те страшные дни, когда мне, ещё маленькой девочке, пришлось постепенно осознавать, что отца, самого мудрого, сильного и доброго, больше нет. Мать я практически не помнила – она ушла раньше, но любви отца хватало с лихвой: он любил меня за двоих.

– В тот день к нам пришли сослуживцы отца и сказали, что при наложении какого-то сложного экспериментального заклинания что-то пошло не так, и взрывом не только снесло лабораторию, но и уничтожило всех, кто в ней был…а папа всегда руководил испытаниями сам…

– Вы видели тело? – хрипло проговорил Малькольм, – простите, что заставляю вас вспоминать всё это. Но, поверьте, для меня это невероятно важно.

– Нет, не видела, – покачала я головой, – кто же меня пустил бы, малышку такую…всем занимался дядюшка Джереми, папин кузен. Он же и забрал меня с собой, и в его замке я и жила всё последующее время. А теперь мне очень хотелось бы, чтобы вы объяснили мне, что происходит.

– Когда-то очень давно, страшно даже сказать, сколько лет назад, мы с Фридрихом были самыми близкими друзьями, – медленно начал Малькольм, – но потом судьба развела нас: ваш отец выбрал государственную службу, стал работать с магическими охранными системами. Он уехал на север, а я остался здесь, но тоже на службе у императора. На негласной службе…

– Вы знали, что в качестве очередной невесты приедет дочь вашего старого друга? – спросила я, наплевав на этикет и правила ведения беседы, только не сейчас, – или…

– Знал, конечно, – улыбнулся краешком губ Малькольм, – но если бы вы оказались не такой, как я надеялся, я бы промолчал и никогда не завёл этого разговора.

– Стесняюсь спросить, а лорд Маркус в курсе этой маленькой тайны?

– Нет, – Малькольм взглянул мне в глаза, – пока нет…

– А будет? – я так же внимательно взглянула на Малькольма, – или это останется нашим секретом?

– Вы хотите замуж на Маркуса? – огорошил меня вопросом Малькольм, – я имею в виду на самом деле, а не по императорскому приказу?

– Во-первых, вы вполне можете говорить мне «ты», в силу открывшихся обстоятельств, – я улыбнулась заметно расслабившемуся дворецкому, – а во-вторых, я пока сама не знаю. Давайте я вам расскажу свою историю, а вы мне скажете, надо ли мне замуж за вашего Маркуса. Хорошо? У вас есть время?

– Для тебя всегда найду, – улыбка преобразила холодное и суровое лицо Малькольма, сделав его привлекательным и даже добрым, не побоюсь этого слова, – так что за история?

– Когда я осталась одна, – дворецкий едва заметно сдвинул брови, но промолчал, – меня забрал к себе дядюшка Джереми. Согласно завещанию, которое оставил папа, именно дядюшка должен был в случае его смерти заботиться обо мне и о слугах, которые жили в нашем небольшом поместье. В основном это были бывшие солдаты, в то или иное время работавшие под командованием папы.

– Фридрих всегда заботился о своих людях, – негромко проговорил Малькольм, и его глаза затуманились, – но прости, я перебил тебя, Тильда.

– Ничего страшного. Я переехала в замок к дядюшке, но очень скоро поняла, что абсолютно никому там не нужна. Более того, у кузины и её матери я вызывала только раздражение. Думаю, смириться с моим присутствием им помогало только то, что папа оставил мне достаточно приличное состояние, распоряжался которым тоже дядюшка. И я не могу себе даже представить, сколько прилипло к его рукам за эти годы.

– Завтра же попрошу Маркуса, чтобы он отправил туда финансового инспектора, – сердито вставил дворецкий, – это же совести не иметь: сироту обижать. Ладно бы сам последнюю корку без соли доедал, так ведь нет же…

– Не надо инспектора, – я положила ладошку на локоть Малькольма, и он неожиданно накрыл ей своей большой прохладной ладонью, – во всяком случае, пока…

Малькольм явно был не очень доволен моей реакцией, но вздохнул и проворчал:

– Ну что там дальше было? Прости, я тебя перебил, но уж очень рассердился.

– Дальше я начала делать всё, чтобы на меня как можно меньше обращали внимание как сам дядюшка, так и его семейка. Большую часть времени я проводила с приехавшими со мной вместе папиными солдатами: именно они научили меня и стрелять, и преодолевать препятствия, и бороться, и ножи метать. Но, конечно, и так называемую науку благородных леди я тоже постигала вместе с кузиной: танцы, этикет, рукоделие. В итоге, как говорится, что выросло, то и выросло. Характер у меня не сахар: я независима, не терплю давления на себя, имею свою точку зрения по многим вопросам, предпочитаю оценивать людей по поступкам, а не по словам.