«Муравьиный бог: реквием» kitobiga sharhlar, 33 izohlar

Саша Николаенко «Муравьиный бог: реквием»

Саша Николаенко — современный отечественный писатель, художник, лауреат премии «Русский Букер» 2017 года.

Роман «Убить Бобрыкина. История одного убийства» принесла писателю популярность.

Новый роман Саши Николаенко о шестилетнем мальчике Петеньке. В результате несчастного случае его родители погибают и ребёнок остаётся на воспитание бабке Веры и деда Данилы.

Бабка Вера — персонаж отрицательный. Грубая, властная, она постоянно тиранит Петрушу. Но самое ужасное, она говорит ему, что это именно он убил родителей…

Дед Данила мог бы быть защитником ребёнка, если бы не был парализован. Беспомощный, больной инвалид он, как ребёнок, полностью зависим от жены. Это их объединяет с мальчиком.

Бабка глубоко верующий человек. Она постоянно рассказывает ребёнку библейские сюжеты, утро и вечер сопровождает монотонной молитвой. Единственное, что она любит, это её сад, о котором заботится. Недаром Петрушенька пишет под диктовку «Наш любимый ад», упорно пропуская букву «С» в слове сад.

В речах бабки бога много, да только в сердце его нет. Там давно поселилась чернота. И эта чернота отравляет все вокруг.

Яркими и радостными вспышками в жизни Петрушеньки оказываются воспоминания о маме и папе: как ездили на море, как катались на велосипеде с папой. Жизнь с родителями — это и был Рай для мальчика. А родители — сам бог. И лучшего бога для ребёнка, чем его родители быть не могло.

Петрушенька потерял свой Рай и бога после смерти родителей.

Низвергнутый в ад жизни с бабкой и дедом-инвалидом.

Над кем может восстать маленький мальчик, которого подвергают несправедливости и унижениям? Конечно, над теми, кто слабее его. Ими становятся жуки и муравьи. Облить муравейник керосином, поджечь и устроить маленьким тварям, ползающим по любимому саду бабки «Последний день Помпеи», — это ли не проявление силы бога? Решать судьбу тех, кто слабее его.

Хотелось бы заклеймить бабку Веру и назвать плохим человеком. Но не все так просто. В романе проскальзывают моменты её жизни. И мы понимаем: она не родилась плохой. Она такой стала. Вера всю жизнь ждала любви. Сначала от родителей. Но, видимо, тем было не до неё. Потом от мужа. Но когда она родила ребёнка, муж Данила сказал, что полюбил другую. Ушёл бы, да разбил паралич. Единственная отрада — ребёнок, ее Ванечка. Да и он, женившись, ушёл. А потом она потеряла его совсем, когда смерть забрала. И тогда что-то случилось. Оставшись без любви, сердце, наполнившееся тьмой, вдруг стало совсем чёрным. Вера забыла, что значит любить. А заботиться и воспитывать без любви — это мучить, разрушать, отравлять все вокруг себя парами желчи и зависти.

Финал книги открытый. Мы можем только догадываться, каким вырастит Петрушенька. Верить в лучшее, что когда-нибудь он встретит человека, который его полюбит, примет, и он не повторит судьбу свой бабки. И бог (равно любовь) будет в его сердце, а не в словах.

Да простит меня автор, но тест его произведения очень сложен для чтения. По своей профессии знаю, что так пишут люди, имеющие некоторые психические проблемы. Но сам роман и все творчество автора - великолепны. И сразу мне на ум приходит книга Чезаро Ломброзо "Гениальность и помешательство". Думаю мы имеем дело именно с таким автором. Это гениально, но абсолютно нечитаемо. Советую брать книги данного автора только тем людям, у кого уже сформирован вкус к серьезной литературе и кто сможет докопаться до идеи произведения, через трудную повествовательную манеру писателя. Это похоже на переводную литературу какого-нибудь прекрасного романиста, чей язык не смогли перевести на бумагу в художественном стиле.

Отличная и поразительная книга! Она полностью затягивает в свой мир, не отпуская до самого конца! Вышла очень интересная серия из Небесного почтальона и Муравьиного бога

Книга Саши Николаенко "Муравьиный бог: реквием" написана на родном нам русском языке, но воспринимается мною этот русский текст с трудом. Постараюсь прочитать другие произведения автора, чтобы реабилитировать ее стиль изложения.

Получила настоящее наслаждение от языка книги. Лучшее из того, что читала за последний год. Отлично вырисовывается ритмика произведения, особенно если слушать аудиокнигу. Стихи в прозе, проза в стихах. Прекрасно и образно! Лучшая из книг Саши Николаенко. С первого взгляда кажется, что это история про детство, но там спрятана глубокая и ужасная тема смерти. Бабка вера, дед Данила и сам Петя - у каждого своя яркая речевая характеристика. Бабка несколько карикатурная, но колоритная.

Абсолютно нечитабельно. Тема для литературоведов, не более. Подраться через этот поток сознания невозможно. Это пример так называемой боллитры, которая живёт сама для себя и в себе, наслаждаясь самой собой. Хотя задумка и фабула интересные. Но аннотации этой книги достаточно, можно дальше не читать, чтобы не сломать мозг. Зачем, почему, для кого? Вопрос риторический.

Предыдущий мой опыт чтения произведения Александры Николаенко «Убить Бобрыкина. История одного убийства» закончился катарсисом, который плавно перешёл в навязчивое желание поделиться открытой книгой с друзьями и товарищами, но… Меня не поддержали… Впрочем, не послали, но как-то почти никто не оценил мой восторг. И я затаился на долгих четыре года, чтобы…

Дальше было почти по Геннадию Шпаликову- «Бывает всё на свете хорошо, - в чём дело сразу не поймёшь, - А просто…» Да! Я просто слушал новую книгу Александры Николаенко и поймал себя на устойчивом ощущении счастья. И начал вспоминать, когда ещё со мной такое бывало?!.. Почти никогда. От слова совсем.

Казалось бы, всё тривиально. Живут в современной подмосковной деревне бабушка с внуком и дедушкой. Лето. А всё описано через призму восприятия этого мальчика Пети, как его зовёт бабка – Петрушки. Язык автора, конечно же, необыкновенный – «Тук-тук, стучат в окно седые мотыльки, и мошки нимбами кружат над нимбами ромашек, со всех сторон кузнечики трещат, как будто не снаружи, а внутри, как сам трещишь, гудишь, жужжишь, когда глаза закроешь. Откроешь – небо над тобой, закроешь – нет».

Меня эта поразительная поэтическая проза захватывает и не отпускает. Словно, сам оказываешься летом в деревне. Настолько совпадает с собственными ощущениями и ассоциациями.

Конечно, сюжет жестковат. Бабка – типичная «бабонька» из «Похороните меня за плинтусом» Павла Санаева. Только здесь мама ребёнка не оставила на родительницу, а и отец, и мать погибли в автокатастрофе. Самое ужасное, что бабка всё время попрекает этим маленького Петрушу. Да, жестокая вещь, ещё и тем, что дед – лежачий больной, и супруга уже при жизни иначе, как «Покойником» его и не зовёт. То есть жизнь у ребёнка тяжёлая, сплошные психотравмы…

Лично для меня всё спасает потрясающий слог автора, удивительный язык. Причём, слушал аудиокнигу в исполнении Александра Аравушкина. Потом по второму разу стал сам перечитывать и понял, что так озвучивать непростой текст, как это сделал исполнитель, очень сложно. То есть, чтобы ощутить необыкновенный язык книги, нужно правильно и талантливо его декламировать. Замечательная работа Александра Аравушкина. Просто великолепно выполнено. Талантище! Вот так, совместный проект писателя и исполнителя даёт восхитительный результат.

На этот раз не буду всем кричать, что испытал восторг от второй прочитанной книги Александры Николаенко. Может быть, не все испытывают те же чувства, что выпадает пережить тебе самому?..

Думаю, уже по фразе из заголовка чувствуется, что стиль и ритмика в произведении своеобразные. Если вы ещё не знакомы с книгами Александры Николаенко, не начинайте с этой. Фразы, ложащиеся плавно и медлительно, будто пришедшие из гекзаметров Гомера, характерны для Николаенко, неизменны, встречаются постоянно. Мне этот стиль очень нравится, он даёт почувствовать именно течение мысли, слегка несвязное, когда слова могут и местами поменяться, и чуть неправильно звучать. Но в данной книге это очень усложняется нарочитым, я бы сказала, утрированным безграмотно-деревенским выговором бабушки, а это как-никак один из главных персонажей, перемежаясь с жуткой шепелявостью, когда бабуля отдыхает от зубных протезов...

Итак, бабушка. Жуткий образ. Жутчайший. Она - только так про себя именует её восьмилетний Петя, уже три года круглый сирота. Бабушка - мать его отца, периодически у неё слегка сносит крышу, и тогда Петруша оказывается маленьким Ванечкой... Бабушка ежедневно, а то и ежечасно не устаёт напоминать мальчику о том, что он убил своих родителей. Очень долго непонятно, каким же это образом, потом выясняется ( не знаю, не будет ли это спойлером, но по-другому объяснить про бабушку не могу), что шестилетний Петя выпросил у бабушки лотерейный билет. Выиграли машину - для папы и мамы, а потом... Разговоры о смерти - основная тематика общения внука с бабулей. На любой вопрос примерно так:

Можно. Дождись, как бабушка помрёть, недолго ждать.

И много разговоров о Боге. Бабушка как бы и хочет мальчика приобщить. просветить, но в её исполнении библейские истории выходят такими, что Петя в итоге о Боге думает: это он всех убивает, и нас тоже убьёт. (Разительное отличие от книги, которую читаю параллельно: Иван Шмелёв - Лето Господне .) Поэтому фантазёр Петя ожесточается в душе. Представив себя богом для муравьев, может кинуть спичку в муравейник... Кота, который сожрал спасённого мальчиком воронёнка, хотел бы сам убить, но вышло только порадоваться, когда кто-то его удавил. При этом мальчишка удивительно чуток к красоте, он иногда видит в природе такое, о чём взрослые даже не задумываются... И чаще всего тоже с погребальным оттенком.

Дожди, стирающие краски солнца с лет, прокушенный собачьими зубами мячик за беседкой, замок на две́ри, заколоченные ставни, стук молотка, вбивающего гвоздь; так далеко разносит осень этот похоронный стук. Тут лето умерло, такого же ещё уже не будет.

И вряд ли возможно иное. В их маленьком и бедном дачном домишке, за стенкой, в комнате, которую бабушка называет пустой или гробовиной, лежит дед, парализованный, почти не говорящий. Бабушка, ничтоже сумняшеся, зовёт его покойник...

Пожалуй, только соседская девочка Сашка - отдушина для Пети. Конечно же, он в неё тайно влюблён, но дороже то, что она - друг. И поговорить с ней можно о всяком. О чём угодно:

– Людей никто не ест. – Едят. – Чего – совсем? – И Сашка покрутила пальцем у виска. – Сама. Их червяки в земле едят, а куры червяков, и рыбы червяков, а кур и рыб обратно люди. Поела курицу и стала людоед.

Приблудный щенок, которого Петя поймал и подарил Сашке, когда пропала её собака, оказывается последним штрихом в картине Петиного мира, где он

«я» на оборотном «я», подумал. Я – ещиводуч.

Щенок оказался бешеным, а Саша...умерла. Сдохнешь за мою Сашку, тварь - слова её мамы...

И руки обнимают пустоту...

Внимание! Книга может привести к депрессии. А может омыть душу слезами жалости к растерянной детской душе...

Тоска, безнадега, брошенность, недоделанность. Из жизни -да, расковыряли -да, в полечить забыли. в чем большая литература?

Зыко! Не знаете такого словечка? А мы в детстве только так и выражали одобрение и восторг. И это же слово говорит героиня романа, и хочется его употребить, характеризуя впечатление от языка книги. Как это сделано! Восторг!

А вот впечатление от содержания выразить гораздо сложнее. Здесь такая смесь чувств и эмоций, что мне пришлось несколько дней подождать, прежде чем браться за рецензию. Чтобы улеглось.

Муравьиный бог: реквием Автор:Александра Николаенко Из серии: Классное чтение Возрастное ограничение:16+ Дата написания:2022 Объем:420 стр. Правообладатель:Издательство АСТ О чём?

Об одном лете мальчика Петруши на подмосковной даче. Вроде бы обычное дело: десятилетний мальчишка живёт на даче с бабушкой и дедушкой, играет с соседской девчонкой, любит мороженое и воронёнка, выпавшего из гнезда.

Но не всё так просто. Родители мальчика трагически погибли, дед лежит парализованный в отдельной пустой комнате, а сам домик держится только усилиями бабки – ворчливой и набожной.

Что остаётся мальчишке? Мечтать:

"На три ступеньки вниз с крыльца, и всё. Стоишь в поющем царстве росяном. Среди берёз запуталась тропинка, а над тобой небесная река. Течёт, сугробы оседают, тают и расступаются до синей полыньи, в ней солнце в обруче лучей, похожих на деления часов пылающим сокрестьем, которым взгляд не удержать. Лежишь под светом голубым, распятый синевой в сухой распаренной земле, раскинув руки – умер. А надоест лежать – воскрес. Зевнёшь и растворишься в солнечном везде, что набегает шорохом волны на гравий, в каком так ласково облизывает пятки небесная река, всегда текущая в сейчас."

Или видеть сны:

"Петруша спал. Огромное пространство головы, в которое вмещались поле, лес, река, дорога к станции и небо. Забор, калитка и сарай, Москва, метро, троллейбусы, трамваи, Сашка, Шарик… Что было завтра, что сейчас, всё это лето, и зима, прошедшая и та, какая будет. Дом отдыха «Союз», Анапа, папа, мама, море… Закрыл глаза, и есть."

Я специально привела сразу две большие поэтические цитаты, чтобы вы почувствовали внутреннюю музыку этой книги, прониклись настроением. При этом такой же ритмизированной прозой написано и о вещах обыденных: приготовлении еды, прополке огорода, поездке в Химки за продуктами, купании и переодевании парализованного деда, которого бабка зовёт покойником. Например, Петруша предлагает бабке избавиться от ненужного хлама:

"

– Вон это хоть… – Поежившись, кивнул на детской ванночки бассейн, заваленный поверх журнальных стопок сетью гамака, в каком, как задохнувшиеся рыбки, застряли высохшие листья, мёртвые игрушки. Его резиновый жираф с оттяпанной зубами головой, котёнок без ушей, которым мама на ночь «мяу» говорила, солдатик без ноги, совочки, формочки, машинки; дуделка, до дуды забитая землёй… Погубленное войско детства разбитой армии любви. – Родишь шваго, отмоишь; ишо спасибо бабе шкажешь: не надо новой покупать."

Что хорошо?

Покоряет и поражает форма. Я даже затрудняюсь определить, что это: стихотворение в прозе или роман в стихах. Это что-то новое и необычное. Во всяком случае, до Николаенко я подобного не читала. Вернее, нечто похожее читала у Саши Соколова, но всё же там ритмизованная проза перемежается с обычной, а здесь весь текст такой.

Но форма – это одно. Главное всё же содержание. И сюжет сильно напоминает повесть Павла Санаева "Похороните меня за плинтусом": мальчик, над которым, любя, издевается родная бабушка. Но если бабушка у Санаева вызывает ужас, и мы счастливы, когда мама вырывает ребёнка из её рук и увозит жить к себе, то здесь спасти мальчишку просто некому: он сирота. И как же страшно, когда опека над ребёнком ложится на плечи человека, неспособного адекватно мыслить и воспитывать ребёнка.

Мы привыкли говорить о счастливом советском детстве: да, в не слишком большом достатке, не в изобилии, но зато с друзьями во дворе и на улице, с шумными играми на речке и в лесу, с вечерними кострами и печёной картошкой. И всё это действительно есть у Саши, подружки Петруши по даче. Потому что Саша живёт с любящей мамой. Это как раз тот свет детства, о котором говорит сама писательница в своих интервью.

Но у себя на участке мальчишка обречён слушать непрерывные обвинения в свой адрес и помогать бабушке, причём помощь эта оборачивается какой-то каторгой, настолько убивает всю радость жизни само присутствие бабки.

И да, нам понятно, что она надломлена смертью сына, параличом мужа, необходимостью заботиться о внуке с пяти его лет. И постепенно мы понимаем, насколько она больна психически. Ей самой необходима помощь. Но от этого мальчишке-то не легче!

И это только один уровень повествования – бытовой. В философском плане всё гораздо сложнее и серьёзней.

Весь сюжет крутится вокруг тайны смерти родителей Петруши, в которой бабка обвиняет внука. Разговоры об убийстве, о каре, о грехе и воздаянии ведутся бабкой на нарочито "церковном" и просторечном языке, полном поговорок, присказок, мифологических сюжетов. Но это не делает её верующей. Она превращает Бога в чудовище, жаждущее смерти. В конце концов Петруша восстаёт против её обвинений и кричит ей в лицо: "Бог убил их!", подразумевая смерть своих родителей и в то же время ощущая самого себя богом, демиургом – тем, кто управляет смертью.

А финал выводит нас на какую-то совершенно пронзительную тонкую и честную ноту, которая долго будет звучать в вашем сознании:

"Вы помните Его. Он – победил. Любовь не «за», но «вопреки» – и ежечасному кошмару жизни и доброта, и сила, и терпение, и спасение она. Он всё сказал, и, вопреки земным законам, любить друг друга – этого довольно, чтоб спастись. Бог есть любовь. История земель – всего лишь сумма содеянного нами без любви."

Что не так? Безусловно, надо привыкнуть к ритму текста. Первые две главы дались мне с усилием, даже раздражением. Но как только входишь в повествование, становится хорошо. Это можно сравнить с тем, как входишь в море, разгорячённый дорогой к нему: сначала оно кажется слишком холодным, а потом бросаешься в волны и сразу становится в самый раз – вот так бы и плыл всю жизнь.

Но не весь текст выдержан на одном высоком дыхании, кое-где чувствуются повторы, "склейки", проседания. Однако они настолько небольшие, что общее впечатление совершенно не портят.

Я вам настоятельно советую книгу прочитать, если вы интересуетесь современным литературным процессом. Это действительно сильный текст, и я рада, что он получил премию "Ясная поляна".