Kitobni o'qish: «Луна освещает путь в тысячу ли. Том 1»

© Александра Альва, текст, 2025

© ООО «РОСМЭН», 2025

Иллюстрация на обложке и форзацы: Plus+

Данное издание является художественным произведением и не пропагандирует совершение противоправных и антиобщественных действий, употребление алкогольных напитков. Употребление алкоголя вредит вашему здоровью. Описания и/или изображения противоправных и антиобщественных действий обусловлены жанром и/или сюжетом, художественным, образным и творческим замыслом и не являются призывом к действию.

* * *

Посвящается маме, папе и брату.

Спасибо, что верили в меня с самого начала!

 
Мой путь предначертан, ступаю по лунной тропе:
Лишь сосны повсюду, куда ни направишь взгляд.
Цикады запели, и словно по их мольбе
Тушью выводит тьма мой чернильный наряд.
А цзянь тяготит, в груди назревает боль.
Могу ли соткать я надежду из рваных мечт?
Все Девять истоков твердят: «Твой удел такой»,
Но ветер шумит, а рука берётся за меч.
 

Пролог

В те редкие тёмные ночи, когда на безоблачном небосводе ярко горит Серебряная река¹ и светит ещё молодая луна, можно разглядеть меж мерцающих звёзд ускользающие от взгляда смертных нефритовые павильоны и крыши божественных дворцов, где обитают небожители.

Люди называют тот мир Небесами или Городом Бессмертных – недосягаемая ныне мечта каждого человека, стремящегося к вечной жизни. Говорят, если успеть увидеть хоть краешек золотого дворца, что покажется на мгновение среди бесконечного потока Серебряной реки, то до конца дней удача будет следовать по пятам: таков один из благословенных даров Бессмертных.

Но теперь уже никто не скажет точно, правдива ли легенда об удаче, ведь ещё девятьсот лет назад Великий Дракон запечатал Небеса, и ни одно существо больше не в силах вознестись или спуститься на землю. Виной тому послужили деяния Последних небожителей – пяти военачальников, что посвятили свои человеческие жизни изучению боевых искусств и познанию мира. Ещё будучи людьми, они решились взойти на пик Лаошань и пройти путём Совершенства, выдержав испытания тела и духа, которые мало кто способен преодолеть, но великие мастера своего времени оказались достойны и обрели бессмертие.

Недолго пировали они на Небесах, ведь в их пылающих сердцах родилось страстное желание помочь жителям Срединного мира. Любовь и сострадание заставили военачальников даровать людям частицы своих бессмертных душ и научить их покорять стихии. Новые боги часто спускались на землю, проводя многие дни в беседах со смертными мужами и открывая им божественную мудрость.

Узнав об этом, Великий Дракон разгневался и в наказание запечатал Небеса на тысячу лет, чтобы Последние небожители, живя в нефритовых дворцах, наблюдали, как бесчестно люди используют их дары и как быстро забывают своих покровителей, что некогда спускались на землю.

С тех пор в Городе Бессмертных воцарился покой, а Дракон вместе с восемью высшими божествами погрузился в астральный сон, дабы восстановить духовные силы и постигнуть другие миры.

Густые облака тогда заволокли Дворец Лунвэй, а многие нефритовые здания опустели – величественными видами Небес теперь некому было любоваться. Бесчисленные залы, украшенные золотом и яшмой, летающие острова и водопады с живительной водой будто застыли в ожидании возвращения великого Господина.

Последние небожители свои долгие дни, каждый из которых подобен целой земной жизни, проводили в Павильоне Небесного Свода, откуда открывался вид на прекрасный сад с цветущими персиками.

В белых и нежно-розовых кронах деревьев отдыхали луани – большие птицы с красными перьями, на чьих широких спинах некогда летали бессмертные, а тёплый солнечный свет скользил по крышам дворцов, наполняя всё вокруг приглушённым сиянием.

В одной из беседок Павильона, стоявшей на возвышении и украшенной драгоценными камнями, резной стол ломился от яств, а в пяти нефритовых кубках плескалось божественное вино. Но никто из присутствующих так и не притронулся к пище.

Светлая Дева Юэлянь медленно ходила по беседке, плавно помахивая раскрытым чёрным веером, а подол её шёлкового платья, струящийся вслед за Последней небожительницей, был усыпан мерцающими звёздами. В волосах, собранных в сложную волнистую причёску, сверкали шпильки и дорогие украшения, а серьги в форме полумесяца покачивались на длинных серебряных цепочках.

– Прошу, сыграй мне ещё на своей исцеляющей эрху², Друг всего живого! – проговорила она и остановилась, вглядываясь в золотые крыши дворцов, что стояли за персиковым садом. – Моё сердце сегодня снова болит.

Молодой мужчина, сидевший за столом, взглянул на Деву и, оправив широкие зелёные рукава, взял инструмент. Длинный смычок нежно коснулся двух струн, а тонкие пальцы левой руки забегали по тёмному грифу: беседка наполнилась тихой исцеляющей мелодией. То играл Последний небожитель Шисин, покровитель плодородной земли и лесов. В его каштановых волосах виднелась изогнутая шпилька, похожая на ветвь с молодыми зелёными листьями из нефрита, а глаза цвета коры тысячелетнего дерева выражали любовь ко всему живому.

– Тебя вновь что-то тревожит, Дева Юэлянь? – спросил учтиво другой мужчина, что сидел у края Павильона и протягивал аметистовую чашу водяному Оленю с ветвистыми рогами – духу всех рек.

Животное наклонилось и отведало из Чаши Времени; бока его переливались и блестели на солнце, а прозрачные капли стекали по могучему телу на землю.

– Вот уже много столетий никто из людей не стремится к истинному Совершенству! – ответила Дева Последнему небожителю Цюаню – Повелителю вод, чьи белоснежные волосы свободно ниспадали на спину, не украшенные ни одной шпилькой, а голубое одеяние заполняло собой значительную часть беседки. – Наши храмы пустуют, а школы Юэин, Дафэн, Шэньгуан, Циншуй и Шилинь подчиняются теперь лишь воле человеческого императора, возомнившего себя богом. Они не следуют путём стихий, а участвуют в этих бессмысленных войнах, убивают своих братьев, убивают наших детей! – закончила Дева Юэлянь, сложив чёрный веер.

– Но что мы можем предпринять? – задумчиво спросил третий мужчина, который всё это время стоял у одной из четырёх красных колонн беседки. Он единственный был одет по-простому: в высокие сапоги, свободные чёрные штаны и длинную рубаху со стоячим воротником, которую почти полностью скрывал жёлтый халат. Руки мужчины, укрытые кожаными наручами, никогда не отпускали меч, покоившийся в ножнах с золотистыми узорами. – Как и предвидел Великий Дракон, люди не смогли совладать с нашим даром, и теперь мы способны только наблюдать за тем, как смертные попирают путь и магию.

Так говорил Яркий свет и обжигающее пламя – Последний небожитель Гуаншу. Он откинул рукой выбившиеся из тугого пучка на затылке пряди, обрамляющие светлое лицо, и прикрыл глаза, вслушиваясь в умиротворяющую мелодию эрху.

Внезапно подул сильный ветер и поднял в воздух шёлковые ленты и полы длинных одеяний небожителей. Музыка оборвалась на высокой ноте. У стола появился темноволосый мужчина, что держал в правой руке сине-чёрную маску, позволяющую ему обращаться ветром и облетать все Небеса. Он оглядел беседку яркими изумрудными глазами и, взяв нефритовый кубок, отпил божественного вина.

– Давно ты не посещал нас, Юнфэй, Приручивший ветер! – поприветствовал Цюань, поглаживая ветвистые рога водяного Оленя.

– Я навещал других небожителей: был в Павильоне Поэтов и Учёных. Никто и не думает вспоминать о людях, только вы, дорогие мои друзья, день и ночь горюете о том, чего уже не изменить! – воскликнул Юнфэй и осушил ещё одну чашу.

– Меня беспокоит судьба империи Чжу, – сказала Дева Юэлянь, всё ещё вглядываясь в бескрайние просторы Небес. – Нет ныне достойных среди людей, кто будет в силах встать на защиту невинных.

– Вспомни, как почти тысячу лет назад твой единственный смертный возлюбленный, мастер пути Лунной тени, попытался пройти испытание на пике Лаошань и с грохотом провалился прямо в Обитель мёртвых! – усевшись на украшенную разноцветными нитями подушку, проговорил Последний небожитель Юнфэй. – Вот уж воистину достойный был человек, жаль, что душу его ты погубила своей любовью, а затем украла и до сих пор держишь при себе. Не тебе говорить о достойных, да и никому из нас!

– Я всего лишь хотела спасти его.

– И всё же не спасла. Мы не смогли спасти ни одну душу, что пожелала достичь бессмертия, следуя путём, на который мы столь опрометчиво указали.

Дева Юэлянь не ответила и лишь прикоснулась к холодному камню, похожему на прозрачную каплю воды, что висел на её шее, и уронила на красный яшмовый пол беседки слезу.

– Диди³, давай найдём другую тему для беседы! – вмешался Цюань, создавая указательным пальцем водоворот в своей Чаше Времени, с помощью которой он мог предвидеть будущее.

Юнфэй со вздохом кивнул и взял со стола спелый персик цвета закатного неба, покрытого нежными розоватыми росчерками.

– Скажи, цзецзе⁴, что ты видишь сегодня на небесном своде? – открыв тёмные глаза и переложив меч в левую руку, спросил Гуаншу, дабы перевести беседу в другое русло.

Чёрный веер взлетел в воздух, и Дева Юэлянь изящно поймала его, развернув к себе обратной стороной. Она вгляделась в проступающие на тёмной ткани серебристые мерцающие точки и прищурилась:

– Недавно на небе родились две новые звезды, и они уже сияют гораздо ярче прочих.

– Могут ли они сравниться с мастерами прошлых эпох по силе духа? – впервые подал голос небожитель Шисин, всё ещё держа пальцы на упругих струнах эрху.

– Я вижу, что рядом с ними скоро зажжётся ещё одна небольшая звезда. Только образуя созвездие, они воссияют над другими! – ответила Дева Юэлянь, протягивая белую руку к темнеющему своду, где сверкала Серебряная река, словно россыпь драгоценных камней на синем атласе.

– Ты думаешь, это те, кто откроют Небеса? – спросил Юнфэй, рассматривая свою маску блестящими от вина изумрудными глазами.

– Я не знаю, только чувствую, что яркий свет их горячих сердец способен остановить наступающую тьму. Сейчас мы не в силах что-либо изменить – нам остаётся только наблюдать и ждать.

Над Павильоном Небесного Свода снова разлилась божественная мелодия, избавляющая от тревог. Её ясные, как безоблачное небо, высокие, как заснеженные горные вершины, и чистые, как прозрачный родник, ноты проникали в саму суть всего живого. Они возрождали жизнь и давали надежду.

Глава 1
Встреча в деревне Юэ

– Я убью тебя! – послышался низкий голос из темноты.

Вокруг расползался мрак, и от каменных стен, сходящихся над головой массивным сводом, эхом разносилось хриплое «убью».

Она не смогла удержать в руке боевой веер с острыми наконечниками, и тот с оглушительным звоном упал на землю.

– Убью. – Снова этот голос, уже совсем близко.

Из темноты вышел мужчина в чёрных одеяниях. Он сжимал в ладони длинное древко с широким изогнутым лезвием, отливающим серебром, и его колкий взгляд ловил каждое её движение: зрачки неестественно расплылись, заполняя глаза мраком, подобно туши, что пролили в чашу с водой, а между бровями залегла морщина.

– Прошу, не нужно, я всё объясню, – прошептала девушка, но слова утонули в густом воздухе, что забивался в лёгкие, не давая вдохнуть.

Шаги стремительно приближались, и тишину нарушил треск разрывающейся одежды, за которым последовала ослепляющая вспышка боли.

Она посмотрела вниз – широкое лезвие вошло в её бок, и кровь из раны полилась на землю, стекая тёплым потоком по ногам.

Мужчина, стоявший напротив, с лёгкостью вынул одной рукой оружие из её тела и наклонился вперёд, опираясь на длинное древко, как на посох: из его левого бока хлынула такая же алая кровь. Он приложил ладонь к ране и закашлялся, хрипло и надрывно.

Колени подогнулись. Перед собой девушка теперь видела только лицо, искажённое болью и ненавистью, тёмный колкий взгляд и маленькую родинку под левым глазом, которая казалась слишком знакомой.

– Ван Юн, это ты? Гэгэ…⁵

* * *

– Ван-гэгэ!

Она проснулась от собственного крика, по щекам текли слёзы, а дрожащие ладони зажимали левый бок.

Фэн Мэйфэн судорожно выдохнула, стирая краем одеяла мокрые дорожки с лица, и посмотрела вниз – на белой рубахе не было ни пятнышка. Крупные капли пота скатывались по виску и утекали под одежду, а пальцы всё ещё давили на место ранения, будто оттуда действительно текла кровь. Кажется, это сон, всего лишь сон.

В доме стояла тишина, и Мэйфэн слышала своё сбившееся, чуть хриплое дыхание. Вскоре в коридоре зазвучали торопливые шаги, и через пару мгновений кто-то раскрыл покрытую полупрозрачной бумагой дверь. В комнату вошла женщина в белых ночных одеждах; её аккуратно уложенные тёмные волосы с редкой проседью ниспадали на спину и доходили до поясницы, в руке она держала зажжённую свечу.

– А-Фэн⁶, я слышала крик! – Женщина поднесла огонёк свечи к лицу девушки, а другой рукой коснулась её лба. – Милостивая Юэлянь, да ты вся горишь! Неужели снова та же напасть? Но ведь целитель Ань говорил мне, что приступы больше не должны тебя мучить…

– Тётушка Ван, благодарю за беспокойство, но не стоит волноваться. Мне просто приснился очередной кошмар. – Мэйфэн крепко сжала в кулаках льняное одеяло.

– Я сейчас же скажу Цинъай принести горячего чая и воскурить успокаивающие благовония! Сегодня в твоей комнате слишком тяжёлая ци⁷, надо её разогнать! – Она поставила свечу на стол и уже развернулась, чтобы уйти, но Мэйфэн схватила её за рукав ночного халата:

– Мне снился Ван-гэгэ, он был ранен…

Рука тётушки дрогнула и опустилась на тыльную сторону ладони девушки, поглаживая мягкую кожу пальцами, огрубевшими от многолетних тренировок с мечом.

– Это всего лишь сон, не думай о нём так серьёзно. До заката осталось недолго, поэтому давай попробуем ещё немного поспать, завтра у тебя важная ночь.

– Хорошо, тётушка Ван. Но раз уж мы об этом заговорили… от Ван Юна давно не было вестей? Он снова не приедет на мой день рождения?

Женщина вздохнула и качнула головой. Мэйфэн сразу поняла, что и в этом году не стоило надеяться на возвращение названого брата, поэтому поджала губы и отвернулась к плотно закрытому окну, через которое по краям пробивались полоски дневного света.

– Уже пять лет прошло с нашей последней встречи. Интересно, а Гэн Лэй-гэгэ сможет вырваться к нам? Его я тоже так давно не видела! – Она приподнялась на локтях и снова взглянула на тётушку Ван.

– Думаю, он приедет! А-Лэй ни за что не пропустит твой день рождения, ты же его самая любимая названая сестра.

В тусклом желтоватом свете свечи лицо госпожи Ван казалось слепленным из воска: сеточки морщин уже надёжно расположились у уголков её глаз, но они не портили красоту женщины, а лишь напоминали о том, сколь длинный жизненный путь она уже прошла. Когда Мэйфэн впервые заняла эту комнату и даже когда они вместе с тётушкой отправляли юношей на обучение в императорскую армию, Ван Хуалин выглядела гораздо моложе. Теперь же годы ожидания сыновей и воспитанников сильно отразились на ней.

– Я просто надеюсь, что богиня Юэлянь хранила моих гэгэ весь год, – сказала Мэйфэн и расправила складки на своём белом одеянии, подвязанном тонким поясом. – Если бы они оба приехали, это стало бы для меня самым ценным подарком.

– Малышка Мэйфэн, – госпожа Ван улыбнулась краешком губ, называя девушку так же, как и много лет назад, когда она только попала в школу Юэин⁸ напуганным и беззащитным ребёнком, – ты преданная и верная, это отличные качества для заклинателя, но прошло слишком много времени и тебе пора идти собственным путём. Тот человек, мой сын, которого ты столько ждёшь, мог сильно измениться. Ты даже не представляешь, как война меняет людей.

Фэн Мэйфэн хотелось верить, что это не так, что единожды назвавшиеся близкими людьми останутся близкими навсегда, сколько бы лет ни прошло. Раньше дружба казалась ей похожей на высокую скалу на берегу моря – ветер и волны бьются об утёс, но ничто не способно сокрушить камень. Со слов же тётушки Ван, дружба больше походила на цветок персикового дерева – распустился, подарил миру благоухающий сладкий аромат и сорвался с ветви, чтобы опуститься на землю и засохнуть где-то в траве.

Что она помнила о Ван Юне? Только размытый образ и последние слова, которые он бросил, даже не повернувшись к ней лицом: «Обещаю». Обещание, что стало для двенадцатилетней девочки всем, могло не значить для него ничего.

– Выпей чаю и постарайся уснуть, – посоветовала Ван Хуалин и бесшумно вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

* * *

Вечер выдался тёплым и свежим. В деревне Юэ на закате только начинала кипеть жизнь: с последними лучами заходящего солнца на улицах появлялись дети, облачённые в серые ученические одеяния и спешащие в храм на первое занятие, а взрослые в то же время выходили во внутренние дворы своих домов, чтобы выпить по чашке чая или помедитировать.

Все жители являлись членами школы Юэин и поклонялись Последней небожительнице Юэлянь – богине луны, что даровала им магию, усиливающуюся с заходом солнца. Адепты школы любили ночь: темнота была ближе их природе, чем дневной свет, поэтому они бодрствовали, когда весь остальной мир погружался в глубокий сон.

Ветер влетел сквозь раскрытое окно и подхватил стопку бумаг, аккуратно сложенную на низком столике. Мэйфэн так и не удалось уснуть после кошмара, и она лежала с открытыми глазами, наблюдая за тем, как на ветке сливы, растущей у самого окна, щебетал маленький соловей с голубым оперением. В левом боку всё ещё покалывало, будто напоминал о себе старый, зарубцевавшийся шрам, но, когда она опустила ладонь и провела пальцами по коже, никакой раны, конечно же, там не было.

Послышался стук в дверь – Мэйфэн сразу села ровно и громко сказала:

– Входите.

В комнату зашла служанка Цинъай в чёрном платье с вышитой серебристыми нитями полной луной на груди.

– Доброго вечера, молодая госпожа Фэн. Вы хорошо спали? Чай помог заснуть?

– Доброго вечера, Цинъай, всё в порядке.

– Как же, у вас тёмные круги под глазами! Вы меня обманываете! – Служанка поднесла к лицу Мэйфэн бронзовое зеркальце, и та усмехнулась, увидев своё уставшее отражение. – Не волнуйтесь, я принесла жемчужную пудру, которая скроет всё что угодно.

Цинъай улыбнулась и поставила небольшую чёрную баночку на стол. В другом конце дома послышался топот и женские крики, служанка замерла на месте и тут же бросилась к Мэйфэн:

– Честно говоря, госпожа Ван с самого пробуждения не в духе. Вы же знаете, как она не любит, когда что-то идёт не по её задумке. Прошу вас, вставайте, а не то нам обеим достанется!

– Уже встаю… – протянула Мэйфэн, свешивая ноги с кровати.

Служанка усадила молодую госпожу на низкий стул и принялась расчёсывать её спутанные тёмные волосы серебряным гребнем.

– Поаккуратнее, Цинъай!

– Простите меня, вы, видимо, сильно ворочались во сне, вот волосы и не расчесать.

– Мне нужно потренироваться, – перевела тему Мэйфэн и обернулась, изобразив мольбу во взгляде. – Сможешь прикрыть меня перед тётушкой Ван? Обещаю, что вернусь ещё до часа Свиньи⁹ и позволю надеть на себя к ночному празднику все побрякушки, какие возможно.

– Ох, молодая госпожа Фэн, вы всегда так усердно занимаетесь, даже в свой день рождения. Но глава школы упоминал, что стало опасно в одиночку выходить за пределы деревни.

– Дядя Ван всегда преувеличивает: вряд ли хоть один демон сможет преодолеть защитное заклинание деревни. Я не буду отходить далеко, обещаю.

Цинъай выдохнула и ответила с улыбкой:

– Уверена, ваши родители гордились бы вами.

У Мэйфэн дёрнулась верхняя губа, и она дотронулась до своего правого запястья, испещрённого рубцами и ожогами цвета бутонов вишни.

Белое одеяние, которое перед сном было плотно запахнуто на груди, а теперь раскрылось, прятало ужасающий узор, что покрывал кожу правой руки от самых пальцев до плеча, расцветая розовым шрамом около шеи.

– Я просила тебя не говорить о них, – сказала Мэйфэн так, словно давилась словами или задыхалась. – Просила столько раз…

– Простите, простите меня! – залепетала Цинъай и опустила голову. – Я сначала говорю, а потом думаю.

Фэн Мэйфэн встала, хлестнув служанку по лицу распущенными волосами, наскоро надела нижнюю рубашку с юбкой, а сверху серый ученический костюм с узкими рукавами и вышитой крупными стежками белой луной на спине, в которую был заключён месяц. Мельком взглянув в зеркало, она небрежно завязала пучок на макушке и выбежала из комнаты, прихватив меч с подставки у выхода.

Во внутреннем дворе уже вовсю шли приготовления к празднеству: между домом и высокими каменными воротами были протянуты разноцветные ленты и развешаны бумажные фонарики, а в кухне хлопотали слуги, нося тарелки и блюда с закусками в главный зал.

Пользуясь вечерним сумраком, Мэйфэн бесшумно пробралась через длинную галерею к чёрному входу и выскользнула из дома, привычно переждав за разросшимися кустами азалий, пока мимо пройдут гости. Оказавшись за воротами, она побрела по узкой улочке, стараясь избегать встреч с людьми, ведь каждый в деревне знал, что названой дочери главы школы Юэин – Фэн Мэйфэн – сегодня исполняется семнадцать лет.

Прибавив шаг, она пробежала мимо нескольких небогатых домов, которые принадлежали заклинателям, уже отошедшим от дел, и покинула деревню, пройдя через главные ворота. Стражники, которые стояли в дозоре, лишь коротко ей поклонились и продолжили досматривать повозку торговца из соседней провинции.

Ветер шумел в кронах высоких деревьев, надёжно укрывающих поселение почитателей луны от посторонних глаз. Мэйфэн свернула на одну из многочисленных тропинок, уводящих в чащу, и скрылась среди чёрных стволов и высокого кустарника. Она направлялась к особому месту в лесной глуши, дорогу куда знали лишь члены семьи Ван.

Пробежав по выученному ещё в детстве пути, не оставляя за собой следов, Фэн Мэйфэн добралась до поляны, окружённой ровным строем вековых деревьев. Каждую безоблачную ночь, когда луна дарила земле свой серебряный свет, здесь распускались тысячи белых пионов, а в середине, на большой каменной плите, зажигались древние иероглифы, выбитые кем-то много сотен лет назад.

Мэйфэн остановилась на краю рощи и поклонилась духам предков и мастерам, которые тренировались в этом месте задолго до неё: в ответ на поклон звучала тишина, но этого было достаточно, чтобы сердце сразу освободилось от тревог.

Она прошла по незаметной тропинке к центру поляны и села на каменную плиту, скрестив ноги. Медитацией занимался каждый, кто шёл путём стихий, ведь такая духовная практика помогала привести в порядок мысли и наполнить энергией ци браслеты цзюань¹⁰ из гладко отполированных тёмных камней, которые носили на левом запястье заклинатели всех школ. Тело человека не выдерживало силу небожителей, поэтому монахи изготавливали из самой редкой породы камня бусины, способные собирать ци и отдавать её носителю в нужный момент.

Но Фэн Мэйфэн знала об этом только из рассказов дяди Вана: её цзюань к семнадцати годам так и не наполнился энергией даже наполовину, и никто не мог помочь ей преодолеть этот барьер. Она изо дня в день приходила в Лунную рощу и медитировала до тех пор, пока не начинали отниматься затёкшие ноги, но сила с трудом проходила по её телу, словно вода сквозь маленькую дырочку в бумажном зонтике, тогда как другие заклинатели погружались в энергию, как в полноводную реку.

Сделав несколько глубоких вдохов, помогающих отпустить посторонние мысли, Мэйфэн поднялась на ноги и достала меч из ножен, вставая в боевую стойку. Цзянь¹¹ с высоким свистом разрезал воздух, и она, словно танцуя, зашагала вперёд: уверенные шаги то и дело сменялись разворотами и ударами. Пока луна поднималась над лесом, Мэйфэн бессчётное множество раз уворачивалась от нападений невидимого противника и вновь атаковала, в конце концов завершая серию движений низкой стойкой и держа меч параллельно земле. Серебряная кисточка на рукояти качнулась – это означало, что достичь совершенной концентрации снова не удалось.

Мэйфэн опустила цзянь, приложила руку к груди и закашлялась – внутри всё жгло огнём, и от этой мучительной боли, которая не давала вдохнуть и заставляла сердце заходиться неровными гулкими ударами, хотелось кричать.

– «Боль для меня ничто, её легко подавить и легко вытерпеть, она лишь укрепляет моё тело и душу», – Мэйфэн процитировала трактат одного из древних мастеров школы Юэин и выпрямилась, стирая с уголков рта кровь. – «Истина заключается в том, что путь Совершенства тернист и полон страданий, но страдания – ничто, если Луна дарует нам свой свет».

И она вновь приняла боевую стойку.

Когда Мэйфэн вышла из леса и побрела в сторону ворот деревни Юэ, сзади послышался перестук копыт. Бледная луна показалась из-за тёмных облаков и осветила песчаную дорогу: вдалеке ехал всадник, ведя лошадь шагом. Мэйфэн взялась за рукоять меча и остановилась, ожидая, когда путник приблизится: проезд для торговцев закрылся ещё на закате, а все гости, приглашённые на торжество, уже два дня как прибыли и со всеми удобствами расположились в доме семьи Ван.

Только когда всадник поравнялся с Мэйфэн, она разглядела чёрное одеяние школы Юэин с серебряными узорами, вышитыми на вороте и узких рукавах, прикрытых наручами, тёмные длинные волосы, убранные в высокий хвост, и смутно знакомое лицо с острыми скулами и родинкой под левым глазом. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но путник даже не посмотрел на неё и лишь ударил пятками лошадь по бокам, понукая.

– Ван-гэгэ, это же ты? – окликнула его Мэйфэн, так и не убрав ладонь с рукояти меча.

Мужчина в чёрном потянул поводья на себя, оружие с длинным древком и изогнутым железным наконечником – гуань дао¹² за его спиной звякнуло.

– Ван-гэгэ, это точно ты! – Она подбежала к лошади и, взявшись за уздечку, приподнялась на носках, заглядывая в лицо всаднику.

На неё опустился тяжёлый тёмный взгляд, от которого колючий холод пробежал от затылка до поясницы. Взгляд точно такой же, как во сне.

– Фэн Мэйфэн, – сказал он и слегка наклонил голову, голос его прозвучал отстранённо. – Рад, что ты в добром здравии.

– Гэгэ, я тоже рада! Не могу поверить, что ты вернулся домой! – Она хотела взять названого брата за руку, но он тут же убрал ладонь и погладил лошадь по холке.

– Извини, молодая госпожа Фэн, я спешу встретиться с главой клана.

Ван Юн снова наклонил голову и ударил поводьями, направляя животное в сторону деревни.

Мэйфэн ещё долго смотрела ему вслед, пока тень всадника со сверкающей серебряной луной на спине не растворилась в вечернем тумане. Этот человек только внешне напоминал того девятнадцатилетнего юношу, которого забрали на обучение в императорский военный лагерь пять лет назад. Теперь он возмужал, но лицо его ожесточилось: черты стали резкими и грубыми, а в низком голосе слышался холод и скрытая за притворной вежливостью угроза. Похоже, сон всё-таки был вещим, а тётушка Ван оказалась права: Ван Юна, который жил в её воспоминаниях, на самом деле больше не существовало.

От неясного тревожного чувства заболело в груди, и перед глазами вновь возникли образы из кошмара – резкая боль на мгновение пронзила левый бок Мэйфэн.

– Надо же, он сделал вид, что я совершенно чужой ему человек, – заключила она и резко выдохнула, приложив ладонь ко лбу. – Может, он и правда торопился? Но всё же, разве так встречаются с близкими после долгой разлуки?! Ван-гэгэ, почему…

Она взглянула на небо – растущий месяц висел над верхушками деревьев, наступал час Свиньи. Мэйфэн обещала служанке вернуться домой, но теперь ей хотелось только одного – вновь отправиться в Лунную рощу и тренироваться до тех пор, пока ноги не перестанут держать. Только таким способом можно было усмирить роящиеся в голове мысли и не думать о том, что в доме семьи Ван теперь есть человек, который смотрит на неё с таким холодом.

Но Мэйфэн воспитывалась среди заклинателей и не могла просто исчезнуть, поэтому медленным шагом, шаркая подошвами сапог по мелкому песку, она направилась к воротам.

* * *

Ван Юн шёл по улицам деревни, ведя за собой лошадь, которая то прядала ушами, то утыкалась носом в плечо хозяина, а мимо проплывали красные фонари, развешанные над дорогой и по углам домов, и лавки со всевозможными товарами, украшенные кисточками и бумажными поделками в форме луны и звёзд. Вслед за ним тянулся громкий шёпот – некоторые старики даже склоняли головы перед прибывшим издалека заклинателем, а дети смотрели с благоговением на молодого мужчину с длинным оружием за спиной.

«Неужто молодой господин Ван вернулся домой после стольких лет?»

«Я помню его ещё совсем юнцом, а сейчас он вон как возмужал!»

«Слышала о его подвигах на поле боя, но никогда не думала, что удастся так близко увидеть самого Принца Ночи!»

Отдав поводья подбежавшему слуге, Ван Юн подошёл к воротам богатого дома с деревянной табличкой над входом, на которой было написано самое известное напутствие основателя школы Юэин: «Да озарит тебя свет луны», и остановился. Внутри все суетились, бегали и шумели, а возвышался над этим гамом строгий женский голос:

– Почему на столе ещё нет лапши долголетия?! Цинъай, где носит А-Фэн? Опять ушла? Эта девчонка!

– Матушка! – позвал Ван Юн, и слуги тут же замолчали, одновременно оборачиваясь на звук.

Госпожа Ван Хуалин, облачённая в чёрное одеяние с длинными рукавами, вышивка на которых напоминала россыпь звёзд, тоже развернулась и, найдя взглядом высокую фигуру, стоявшую у открытых ворот, приложила ладони к губам и ахнула.

– Мой сынок, мой А-Юн… – прошептала она и медленно подошла к сыну, оглядывая его с головы до ног, будто всё ещё не могла поверить, что он стоял перед ней.

– Да, теперь я дома, – улыбнулся Ван Юн и склонился перед матерью в глубоком поклоне, сложив ладони перед собой параллельно земле. – Прости, что заранее не прислал письмо: всё случилось очень неожиданно, и я решил удивить вас своим приездом.

Госпожа Ван дотронулась до его обветренной щеки, заглянула в глаза и, спустя мгновение, прижала его к себе:

– Как же ты изменился, сынок. Тебя и правда не узнать!

Ван Юн неуверенно положил огрубевшие ладони на спину матери и увидел, как из дверей главного дома вышел мужчина с седыми волосами, убранными в высокий пучок. Его глаза казались неестественно бледными и смотрели в одну точку, а в руках он держал раскрытый чёрный веер.

– Что случилось, моя госпожа? У нас ещё гости? – послышался твёрдый, но немного хриплый голос.

– Да, муж мой. – Ван Хуалин¹³ ещё раз провела рукой по щеке Юна и широко улыбнулась, больше не скрывая слёз радости. – Наш сын наконец вернулся домой!

Глава школы Юэин не ответил, медленно сложил веер, убирая его за пояс, и весь подтянулся, будто внезапно вспомнил военные годы. Ван Юн же отпустил плечи матери, достал из-за спины древко с острым изогнутым клинком на конце и вручил молодому ученику, который оказался здесь из любопытства, желая узнать, что за переполох в доме семьи Ван. Мальчик взял оружие с таким восхищением, словно ему давали на хранение самую ценную императорскую реликвию, ведь не каждый день удавалось подержать в руках гуань дао прославленного на всю империю Чжу генерала.