Kitobni o'qish: «Сезон оружия»

Пролог

Секундантов не было. Двое людей шли по осеннему лесу, и опавшая листва отзывалась настороженным шорохом. Один был безоружен, зато две кобуры, симметрично подвешенные под мышками у второго, полнились смертельной тяжестью.

Вальдис остановился посреди широкой просеки. Профессиональным движением он извлек два совершенно одинаковых «Магнума-40».

«Выбирай Магнум-40! Пистолет две тысячи сорокового года и оружие века! Магнум-40!» – мелькнула в голове надпись с рекламного плаката над прилавком оружейного магазина «Тульский-Центр».

– Выбирай, – вторя его мыслям, потребовал Вальдис.

Он выбрал левый.

– Напоминаю. Становимся спинами друг к другу. Каждый проходит двадцать пять шагов, причем каждый шаг я громко отсчитываю вслух. Когда я произношу «двадцать пять», мы одновременно поворачиваемся и открываем огонь. В каждую обойму я зарядил по два боевых патрона, можешь проверить. Победитель по этому телефону, – Вальдис достал из-за пояса сотовый и положил его на землю, – вызывает вертолет «скорой помощи». На усмотрение победителя остается и все остальное.

Молодой молча кивнул. «Он меня убьет. Пристрелит, как Дантес Пушкина, и не поморщится даже, сука. И как только Рут могла с таким…» Даже в мыслях применить к Рут механический глагол «трахаться» он не смог. Хотя этот крендель, пожалуй, ее именно трахал.

Они стали спинами друг к другу и пошли.

Первый дуэлянт был очень молод. Восемнадцать. Он мог думать только о ней. Он любил ее так, как любит мужчина свою первую женщину – восхищенно, с мальчишеским благоговением. Он молился на ее стройные ноги, на ее мраморный и вместе с тем такой мягкий живот, на улыбку блаженства, дремлющую в уголках ее изящных губ.

От мимолетного воспоминания об арбалетном изгибе ее ключиц он мог среди дня бросить все, занять у Сереги тридцатку и колесить до ночи по городу, разыскивая свою любовь. А потом, обыскав все вероятные кабаки и квартиры и не найдя ее, надраться до поросячьего визга со случайной компанией, кровавить кулаки о витринные стекла, получать по роже от своих собутыльников и от уличной полиции.

Или не так. Найти ее и провести в головокружительном танце остаток дня, и всю ночь, и следующий день, и так еще долго. Пока она не скажет «Работа юбер аллес».¹ Или то же самое по-французски.

Второй был значительно старше и приходился ей ровесником. Ему было тридцать два. Он мог думать о разном, но только не о ней. Оголяя привычным жестом ее королевский зад, он вспоминал черный зев ультразвукового станнера, который ему ткнули в рожу средь жаркой тайваньской полночи неделю назад. Или ошметки человеческого мозга, которые он все сегодняшнее утро соскребал дублинским ножом со своего пиджака от Роберто Кавалли. Или думал о других своих любовницах, разбросанных по миру от Анкориджа до Кейптауна. Одну из них судьба зашвырнула даже на Лунную Станцию ООН…

Вальдис был очень опытен и хладнокровен. Он работал в Русском Отделе Интерпола, но его молодой соперник не знал этого. Он знал лишь, что человек, заставший их в живописной позе посреди волосатого персидского ковра два дня назад, – опытный и хладнокровный убийца.

Так сказала она сама, ломая в пальцах толстую сигарету для феминисток «Vogue Hard». Он знал также, что Рут тому практически безразлична и вызов на дуэль (разумеется, противозаконную) – очередной акт мужского самоутверждения со стороны Вальдиса. Под таким именем он знал своего соперника, хотя уже тогда ему хватило ума догадаться, что в метрике киллера записано нечто совершенно другое.

– Ты мальчишка. Только это мешает мне застрелить тебя на месте, – сказал в тот день Вальдис. – Поэтому я дам тебе шанс. Я вызываю тебя на дуэль.

– По рукам, – тряхнув кудрями, сразу же согласился он, к величайшему изумлению Вальдиса. Разумеется, тот ожидал, что он спасует, замажется, обоссытся и Рут потеряет к нему всякий интерес. Но вызов был принят и крови предстояло пролиться.

Теперь, когда багрянцу опавших листьев суждено было вскоре смешаться с багрянцем иной природы, он понимал, насколько был опрометчив два дня назад, но возврата не было.

Когда Вальдис произнес «двадцать четыре» и с его губ уже было готово сорваться роковое «двадцать пять», в голове молодого щелкнул спасительный предохранитель и раздумья закончились.

Легкий и стремительный, ощущая в голове абсолютную пустоту и безмятежное спокойствие, он резко обернулся. Спина Вальдиса в одно мгновение расплылась мутным пятном на фоне аккуратной мушки.

«Двадцать пять» – вот что, пожалуй, хотел сказать Вальдис, но это у него вышло неважно. Его голос перешел в хрип, утонувший в грохоте двух выстрелов. В первый раз молодой попал точно, вторая пуля прошла мимо, сорвав кожу со щеки Вальдиса. Но и одного попадания было достаточно.

Победитель подошел к сотовому, поднял его с земли, нажал вынесенную отдельно от основного блока клавиатуры кнопку «Emergency».

– Вы дозвонились в Единую Службу Спасения, – сказал приятный женский голос. – Если ваш домашний любимец застрял на дереве, наберите цифру «один». Если вас убили до смерти и вы нуждаетесь в неотложной психологической помощи…

Молодой помнил код неотложной медицинской помощи. Не дослушав меню, он дважды нажал цифру «три».

Глава 1
Убийцы и наблюдатели

1

– Приезжает муж из командировки, тихо открывает входную дверь, заходит в квартиру и видит: его жена не одна…

Августин снисходительно улыбнулся. Одно дело – когда бородатые анекдоты травит сосед по лестничной клетке, другое дело – компьютер. С компьютером смеяться не обязательно. Мудрый черный ньюфаундленд по кличке Томас лениво улыбнулся вместе с хозяином.

– Он входит в спальню и говорит…

Августин не торопился сказать «стоп» и прекратить словоизлияния нейронного болтуна. Анекдот-то, быть может, и бородатый, но ведь не исключено, что неизвестный. Августин отхлебнул кофе и откинулся на спинку кресла.

– …и говорит любовникам: «Вы тут пока кончайте, а я чаек на кухне поставлю». Тот, кто поступает так, и называется настоящим мужем. А кто называется настоящим любовником, Августин?

Августин и Томас переглянулись. Пожалуй, этот анекдот стоит дослушать до конца.

Компьютер, поглощенный выполнением апплета «Вован 5.2», сделал эффектную театральную паузу и заговорщическим шепотком опытного конферансье сообщил:

– А настоящим любовником называется тот, кто после всего этого кончит.

К собственному удивлению, Августин засмеялся. Что ни говори, а «Вован» в лучших своих проявлениях способен поднять настроение даже мертвецу. Особенно хороши были версии старше четвертой, которые умели сочинять анекдоты самостоятельно – на основании старых, вытащенных из легендарной WWW – World Weakly Web, то есть Дохлой Мировой Сети.

Именно к новосочиненному опусу и собирался теперь перейти «Вован»:

– Пошли как-то Мойша, Винни-Пух, Штирлиц, Терминатор и Путин на рыбалку…

– Хватит, – нехотя скомандовал Августин.

Пора было отправляться на дежурство. Действительно пора. А судя по многообещающему запеву, анекдот обещал затянуться минут на десять.

Августин подошел к окну и с высоты своего последнего, восьмидесятого этажа, осмотрел томимую зноем Москву. Но не увидел ничего, кроме лоскута голубого неба и отливающего серебром рекламного цеппелина компании «Виртуальная Инициатива», зависшего как раз напротив его окон. Он-то и заслонял весь обзор.

«В рай с „Виртуальной Инициативой“!» – титаническими буквами было начертано на боку неповоротливого гиганта. Августин поморщился. От рекламной компании «Виртуальной Инициативы» его уже давно и основательно тошнило. ВИН была российским монополистом в области оболванивания честных обывателей, охочих до чудес Виртуальной Реальности. И на оболванивание честных обывателей денег не жалела.

– Ах да, Томас! Чуть не забыл о тебе, патлатый! – Августин потрепал пса за ухом и навалил тому полную миску витаминизированных кроличьих ребрышек.

Хозяин будет отсутствовать долгих шесть часов – шесть часов дежурства в виртуальном мире. У Томаса были все шансы провести это время голодным.

Августин направился к капсуле входа, которая возвышалась в центре комнаты массивным египетским саркофагом, и лег в нее, вытянув руки вдоль туловища. Затылок мягко вошел в углубление нейротранслятора. Полифертиловая крышка капсулы плавно затворилась.

Августин глубоко вздохнул и сказал: «Поехали!»

Не успел Августин закрыть глаза, как зубная боль, мучившая его еще утром, возобновилась с новой силой. Это было тем более прискорбно, что всего три часа назад он покинул кабинет своего дантиста, к слову, весьма недешевого. «Черт, на дворе 2051 год, а ставить человеческие пломбы человечество так и не научилось!»

Спустя три секунды Виртуальная Реальность приняла лейтенанта сетевой полиции Августина Деппа в свои объятия.

2

Когда в окошко его комнаты проникли канареечно-желтые лучи одного из четырех солнц виртуального мира, Августин сказал:

– Здравствуй!

Он встал со своего ложа, потянулся и зевнул. Будто только что пробудился от долгого, скучного сна. Впрочем, жизнь в тесной двухкомнатной квартире, притулившейся под крышей восьмидесятиэтажного жилого дома на Большом Арбате, Августин и впрямь воспринимал как своего рода сон. Настоящей жизнью и полноценной явью ему теперь казалась только Виртуальная Реальность. Кроме как внутри ВР, казалось Августину, жизни не было, да и быть не могло.

Зона его включения – город Амстердам – не имел с реальным, земным Амстердамом ничего общего, кроме названия. Причудливые ландшафты, строения и формы жизни, созданные самовоспроизводящимся и самосовершенствующимся гением – глобальной Сетью, – не могли бы существовать нигде, кроме как в виртуальном мире.

Зубная боль отпустила, как будто ее и не было никогда. Августин чувствовал себя великолепно. Дежурство началось, и он внутренне расцветал, предвкушая шесть часов полнокровного бытия – не так уж мало даже для полицейского в аватаре третьего класса Гильгамеш.

Увы, когда шесть положенных часов истекут, он снова вернется назад, в серый мир людей. Но думать о грустном в начале дежурства – плохая примета. И о грустном Августин, конечно, не думал.

В этот раз Августин был йоменом – английским лучником Позднего Средневековья.

Бархатный плащ с капюшоном, застежка из червленого золота на груди, черная с шитьем рубаха. Как и положено йомену, за спиной у Августина висел легендарный longbow – длинный тисовый лук.

Йомен был излюбленным аватаром Августина.

«Только дураки шастают по ВР с пистолетами. Дураки безо всякой фантазии и вкуса», – справедливо полагал Августин, и на это у него были причины: по убойной силе его длинный лук с самонаводящимися стрелами (магия первой ступени) не уступал ни гранатомету, ни уж тем более помповому ружью.

Августин почти физиологически наслаждался чужим телом – телом сорокалетнего солдата из войска Генриха Пятого, его шрамами и сединой, его сухими, но крепкими мускулами. К выполнению своих непосредственных обязанностей полицейского он приступит очень скоро. Но сначала он навестит свою подружку Сэми.

– О Сэми, алмазная моя… Я не мог дождаться, клянусь копьем Святого Георгия! – воскликнул Августин при виде рыжеволосой девушки в бледно-зеленом платье с испанским декольте.

Не только его голос был голосом йомена – резким и хриплым. Но и речь, и сам образ мыслей Августина ощутимо менялись, стоило ему оказаться в теле средневекового англичанина.

– Я рада, что ты не забыл меня, мой нежный, неверный друг, – улыбнулась она, обвивая руками шею йомена.

Августин ощутил волнение во всем теле. Сэми была хороша и ласкова. От нее пахло молоком и полевыми цветами. Августину нравилось заниматься с ней любовью.

Августин понятия не имел, является ли женщиной хозяин аватара рыжеволосой девушки в испанском костюме. Скорее всего, да. Или, возможно, нет?

Какая разница, о Боже, какая разница! Он целовал ее упругие ароматные груди, и жизнь была прекрасна.

3

Белоснежный парусный катамаран резал водную гладь, подернутую частой рябью. В воде на мощных кедровых сваях стоял большой одноэтажный дом с длинной пристанью.

Две жирные чайки дрались за еще более жирного, чем они сами, леща, трепещущего на берегу в предвкушении званого обеда, на котором главным пиршественным блюдом станет он сам.

На высоте семидесяти тысяч метров над точкой драки голодных чаек в это мгновение проходил стратосферный гиперзвуковой лайнер компании «Пасифик-Аэро». С превышением сто сорок тысяч метров над лайнером в пустоте плыл контрольно-разведывательный спутник Организации Объединенных Наций «Аргус-18».

Катамаран причалил к пристани свайного дома. С него сошел молодой человек, одетый вполне по-летнему. На нем была зеленая майка-сетка, узкие дымчатые очки и болотного цвета шорты. Он был бос. Человек сделал два шага, потом остановился. Он театрально хлопнул себя по лбу, словно бы вспомнил что-то необычайно важное, обернулся и, нашарив в кармане мятую трешку, протянул ее хозяину катамарана.

– Возьмите, спасибо.

Хозяин посмотрел на него прозрачным взглядом. Улыбнулся.

– Мне деньги уже давно не нужны. Да и вам они не понадобятся больше.

4

Зона интересов контрольно-разведывательного спутника «Аргус-18» находилась на сорок миль юго-восточнее озера, но восемнадцать фасетных сенсоров сверхвысокого разрешения работали в режиме автоматического поиска целей и сканировали все подряд.

В полосе сканирования «Аргуса-18» в данный момент находились: тысяча двести сорок четыре квадратных мили лесов, двести восемнадцать квадратных миль единообразно возмущенной водной поверхности, закрытый на ремонт участок автострады Москва—Воронеж протяженностью тринадцать миль и всего лишь пять подвижных целей.

Две из них были идентифицированы как крупные водоплавающие птицы вида Lariformes ridibundus (Речная чайка), одна – как крупная водоплавающая рыба вида Abramis brama (Лещ) и сразу отсечены.

Две другие являлись характерными представителями вида Homo Sapiens мужского пола.

Девять фасетных сенсоров сфокусировались на южном объекте, девять – на северном. Несколько миллисекунд шел выбор оптимального режима сканирования, после чего на видеопланшете Альпийского командного пункта глобальной системы наблюдения «Master’s Eye» сформировалось устойчивое голографическое изображение.

Майк, Джонни, Ганс и Джина, дежурные кураторы «Аргуса-18», развалившись в аморфных креслах, старательно повторяющих все тонкости человеческой анатомии, немного оживились.

– Громче, – потребовала Джина, потягивая через соломинку модный коктейль «Искрометная Дурь».

Сенсоры впились в лица русских. Процессоры артикуляционной трансляции молниеносно анализировали мимику и движение губ, подсистемы синхронного перевода доносили их беседу до сведения кураторов.

– Не нужны деньги? Почему? – удивленно спросил южный объект. – Разве ваш курс рекурсионной терапии ничего не стоит?

– Возьмешь отдавая. Когда будешь брать – отдашь, – серьезно ответил северный. Он еще раз улыбнулся и, сойдя с катамарана, принялся старательно привязывать швартовный конец к выведенной над дощатым настилом кедровой свае.

– Это русские! – фыркнул Майк. Жевательная резинка надулась в его пухлых негритянских губах огромным пузырем и лопнула, источая тяжелое, приторное благоухание чайной розы.

– Что это за вонь? – прогрохотал знакомый грозный голос за их спинами. – Какая вонь! Чем вы здесь заняты, кухулиновы псы?!

Все четверо мгновенно вскочили и вытянулись по стойке «смирно». Высокий бокал Джины перекочевал под кресло. Пахучая жевательная резинка Майка отправилась в его желудок. Джонни молниеносно сорвал и сунул в карман поролоновый шутовской нос, при помощи которого он только что изображал специального агента Интерпола Мак-Интайра.

– Дежурная смена кураторов спутника «Аргус-18» ведет наблюдение на подступах к объекту «Алмазный Куб»! – браво отрапортовал Ганс.

Специальный агент Мак-Интайр некоторое время буравил его своим недобрым взглядом.

– Вольно, – наконец сказал он. – Джина, сладкая моя, плесни-ка и мне на три пальца «Искрометной». Я заслужил, в конце концов…

Мак-Интайр достал из кармана алюминиевый цилиндрик, осторожно открутил крышку, вытрусил на ладонь двухдюймовый обрубок сигары.

«Последние два дюйма – самые сладкие», – сообщил когда-то его прадед, член боевой организации ИРА,² парикмахеру Белфастской уголовной тюрьмы за полчаса до побега.

5

Августин не знал, какая реальная личность скрывается за аватаром рыжеволосой Сэми. Таковы были незыблемые законы виртуального мира. Да он и не стремился узнать. Ему было достаточно того, что внутри ВР Сэми – милая, покладистая девушка «без комплексов». И плевать на то, что в «той» жизни хозяйкой столь полюбившегося Августину аватара может быть девяностолетняя старуха. Или девяностолетний старик. Виртуальный мир тем и хорош, что позволяет каждому быть тем, кем он никогда не смог бы стать в реальности.

– Я тебя полчаса жду. Уже думала, ты сегодня не придешь. Ведь всякое может случиться… – Зеленоглазая Сэми на мгновение отстранилась и посмотрела на Августина с тревогой.

– Что, например? – Августин поставил свой лук у входа в комнату.

– Например, убийство до смерти, – промурлыкала Сэми, деловито снимая шелковое покрывало с белоснежного ложа, ожидавшего любовников.

«Это было бы действительно грустно», – мысленно согласился Августин. После того, как тебя убили до смерти, назад дороги нет. Как и в жизни.

– Но ведь я полицейский, – отмахнулся Августин.

Пальцы Августина принялись за шнуровку, которая стягивала стройный стан его подружки самым соблазнительным образом. Он не любил болтовни. Болтать можно и там, в Москве. В виртуальном мире следует действовать…

Шестьдесят четыре минуты своего дежурства из трехсот шестидесяти Августин провел у Сэми. Это было немного больше, чем ему позволял устав сетевой полиции, но намного меньше, чем ему хотелось бы.

Выходя из уютного номера гостиницы, декорированной под английский постоялый двор конца XVII века, он нежно чмокнул Сэми в ложбинку между грудей, теснящихся под изумрудным шелком лифа.

В такие моменты Августин всегда немного раскаивался в том, что стал сетевым полицейским.

В то время как рядовые пользователи имеют право наслаждаться любовью в ВР сколько им заблагорассудится, он должен заниматься поддержанием сетевого законодательства… Да плевать на него! Анархия – мать порядка!

На мгновение в голову Августина закралась еще одна крамольная мысль: быть может, стоит всеми правдами и неправдами получить доступ к серверному комплексу ООН, к уникальной базе данных пользователей виртуального мира. Войти туда, используя «форсаж» и свою офицерскую эксесс-карту. Узнать, кто же такая эта Сэми в действительности. И если она так же хороша собой, как хорош в постели ее аватар, быть может стоит обдумать варианты совместного… совместного… Стоп! Августин вспомнил о Ксюше и устыдился собственных мыслей.

– Хозя-а-а-айка! – проорал за спиной Августина противный пьяноватый голос. Августин остановился.

– Э-эй, шлюхина дочь! – второй, еще более мерзкий.

Августин обернулся. У окна постоялого двора Сэми топтались трое придурков в форме американской морской пехоты прошлого века. Августин сразу же послал запрос и получил всю необходимую информацию. Трое Агасферов, в новый класс переведены позавчера. Солдаты Второй Штурмовой дивизии Герцогства. Последняя зона включения – Свитязь.

Августин присвистнул. От Амстердама до Свитязя двести миль все-таки. Видно, какой-то Джирджис решил подработать авиалайнером и в летательном морфе подбросил забулдыг до Амстердама.

Прямо как в анекдоте. «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – Амстердам».

Пока Августин вспоминал, в чем соль анекдота, третий морпех, до этого времени молчавший, сдернул с плеча автоматическую винтовку и принялся колотить прикладом в ставни. Сэми не появлялась и правильно делала. Августин лениво вытащил из колчана стрелу.

– Эй вы там, повежливее! – крикнул он, плавно натягивая лук и подходя поближе мягкими кошачьими шагами.

Тот, который колотил винтовкой в ставни, резко обернулся, одновременно передергивая затвор.

Так-так… Ярко выраженные агрессивные действия, угрожающие стабильному функционированию полицейского при исполнении служебных обязанностей. Ситуация двести восьмая, однако.

Августин молниеносно припал на колено. Щелкнула тетива. Солдат захлебнулся кровью и упал навзничь.

Двое его напарников, ошеломленные, замерли, так и не взведя затворы своих винтовок. Они быстро трезвели. Из окна высунулась Сэми с внушительным дробовиком «Ремингтон» в руках.

– Лечь на землю, руки за голову! – приказал Августин.

Один послушно выполнил приказание, другой перекинулся в волка и попытался бежать. Заряд картечи из «Ремингтона», и стрела Августина быстро привели его к послушанию.

Августин поднес к губам «наручник» и, потребовав военную комендатуру Амстердама, сказал:

– Лейтенант сетевой полиции Джонни Джармуш. Подберите тут трех своих героев… Нет, ничего страшного… Один целехонек, у двух других отлетело кредитов по сорок… Вайолент-Роад, девятнадцать… Нет, девятнадцать… Д-е-в-я-т-н-а-д-ц-а-т-ь… Двадцать минус один, козел!!!

6

Девять сенсоров «Аргуса-18» автоматически сопроводили Владимира до двери под вывеской «Центр рекурсионной терапии „Байкал“ и, когда тот переступил порог, переключились в режим высокочастотного проникновения.

По просторной комнате, где не было ничего, кроме нескольких соломенных циновок, расхаживал коренастый человек в европейском костюме кофейного цвета, и это было первым, что удивило Владимира.

В руках человек держал раскрытую книгу в темном кожаном переплете, и это было вторым, что удивило Владимира.

Человек не сразу отреагировал на его появление. Он некоторое время продолжал читать, потом наконец закрыл книгу и бережно положил ее прямо на пол. Потом он посмотрел на Владимира. Его глаза были удивительно глубоки и в то же время совершенно непроницаемы.

– Здравствуйте, – довольно робко сказал Владимир. Подать руку он не решился.

– Мое имя Хотой, – сообщил человек.

У него был исключительно правильный русский выговор, свойственный обычно образованным иностранцам. Хотой был иностранцем. Он родился и провел свое детство в Якутии.

– Очень приятно, – улыбнулся Владимир. – Меня зовут Володя. Владимир Роговцев, – уточнил он, смутившись фамильярностью своего «Володи».

– Владимир Роговцев, – повторил Хотой, словно пробуя его имя на вкус. – А почему не Горацио?

– Простите?

Владимир слышал много разных басен и анекдотов о жизни натуралов. Он знал, что нужно быть готовым буквально ко всему, но загадочный вопрос Хотоя застал его врасплох. Действительно, Горацио было бы лучше, но раз уж назвали…

– Или почему не Клавдий? – ехидно добавил Хотой.

Владимира передернуло. Клавдий… Так его звали еще совсем недавно, каких-то две недели назад…

7

«Если в роду человеческом переведутся убийцы, извращенцы, алкоголики и наркоманы, если мордобой и кровопролитие перестанут приносить удовольствие хотя бы одной тысячной процента взрослых здоровых людей, на Земле наступит рай. Но это будет рай для стада кастрированных животных. Без зла нет добра, без ноля нет десятки, без твоего сознания нет мира. Без мортидо – тяги к разрушению и смерти, невозможно воплощение либидо – стремления к любви и жизни.

Мне не представляло большого труда создать ВР, в которой невозможно насилие. Но в таком случае получилось бы, что я создал всего лишь еще один телеканал для младших школьников! С другой стороны, много ли радостей знала раньше жизнь семидесятилетнего паралитика или даже вполне здорового клерка из «Юнион Банка»?

Уже в первой трети двадцатого века обнаружилось повальное стремление к бегству от повседневности. Боевики и мелодрамы, комиксы, выпивка и наркотики, перманентная сексуальная революция – более манифестируемая, нежели происходящая на самом деле, – несколько позже компьютерные игры и видеопутешествия пытались удовлетворить всеобщую тягу ощущать и переживать нечто необычное. Но это были всего лишь грубые суррогаты. Да, люди бежали от действительности. Куда? В никуда, в ничто.

Но с появлением Виртуальной Реальности появилась вторая, альтернативная действительность, не знающая скуки нашей мирной повседневности. Здесь отныне живет твоя Тень, твое темное начало. Здесь же оно и остается. В тот день, когда неведомыми маньяками будут уничтожены все нейрокомпьютеры, наступит конец света, ибо все Тени выйдут в материальный мир. Человечество захлебнется в собственной злобе. Оно живет, пока живет ВР. Читая эти строки, ты скажешь, что я уготовил миру Апокалипсис. Идиот. Я подарил миру вечную жизнь, ибо ВР неуничтожима».

Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»

8

Когорта, в которой служил Клавдий, приняла свой последний бой под ночными пурпурными небесами.

Ночью над Каменными Столбами небеса всегда горят пурпуром от света четырех огромных лун, висящих так низко, что кажется, стоит нацепить реактивный ранец – и в один импульс допрыгнешь до тучного чрева ближайшей, и сможешь вырвать из него кусок раскаленной лунной плоти.

Под славными орлами и красными стягами Социальной Республики Сол его когорта развернула боевые порядки на берегу Тухлого Ручья среди огромных валунов и каменных расселин. Лучшего места для засады не найдешь до самого Сорок Третьего Шоссе. Это в любом тактическом наставлении русским по пустому начитано.

Вскоре показались солдаты Герцогства. Стадо живописных оборванцев класса Адам и несколько Агасферов вывалили из леса и быстрым шагом пошли вдоль противоположного берега ручья. Они представляли идеальную мишень для любого оружия.

Но Клавдий не спешил.

И лишь когда голова неприятельской колонны поравнялась с правым флангом их когорты, Клавдий отдал свой короткий приказ. Тотчас же Стена Иллюзий, которую держал их легионный Джирджис, рухнула, обгорелые пни и серые камни ожили, молниеносно превращаясь в республиканских солдат, и на разномастную герцогскую ораву обрушились потоки огня, стрел и снарядов автоматических пушек, именуемых в простонародье «швейками».

Бежать было бессмысленно. Враги залегли, но на открытой местности досталось каждому. Никто не остался обделенным республиканской щедростью. В ответ нестройно затрещало мелкокалиберное автоматическое оружие.

Герцогские наемники, которые, как известно любому, лишены твердого идеологического стержня и оттого по уши погрязли в разврате пред ликом своего идола, Желтого Дьявола, не могли выдержать долго под кинжальным огнем целой когорты. Многих из них ждало убийство до смерти, ужасное развоплощающее УС. Клавдий в боевом азарте припал к ночному прицелу автоматического огнемета и заливал огнем все, что двигалось или, напротив, стремилось не двигаться.

У солдат герцога подходили к концу боеприпасы – все реже пурпурную тьму прорезали оранжевые вспышки, очереди становились все более скупыми. Правда, легионный Джирджис республиканцев исчерпал свой временной лимит и выбыл по таймеру, но и без него победа казалась неминуемой. Пора было пустить в ход клинки. Клавдий поднес к губам мегафон и проорал: «В рукопашную! Вперед, с-сук-кины дети! Пленных не брать!» Последнее было данью доброй древней традиции. Брать пленных в этом мире было невозможно. По крайней мере, так считалось.

Легионеры поднялись в полный рост. Противник молчал. Легионеры стремительно сбежали вниз по предательским каменистым осыпям и по колено в едкой дряни перешли Тухлый Ручей. Пять—семь кредитов, отвалившихся от каждого, были ерундой по сравнению с теми десятками, которые им выдаст Зу-л-Карнайн после возвращения с операции.

Клавдий, ударив по рычагам реактивного ранца, взлетел над своей когортой, чтобы с высоты птичьего полета сбросить на головы герцогской сволочи кассетные суббоеприпасы из боевой подвески.

Но в современной войне ситуация на поле боя может измениться в считанные доли секунды.

Зенитная ракета типа «Горгулия», выпорхнувшая из-за леса, показалась пчелиным укусом по сравнению с тем, что ждало Клавдия впереди. Он падал вниз с горящим ранцем за спиной, видя, как вместе с кусками его жженой виртуальной плоти разлетаются по сторонам драгоценные кредиты, но долгожданного спасительного удара о землю все не было. Огромный грифон, сотканный из бронзового света, подхватил Клавдия и с быстротой молнии понес за Каменные Столбы.

– Буржуазная сволочь… – успел прохрипеть Клавдий, верный своему долгу до конца, и под ним разверзла свою леденящую пасть Воронка Вара. Центурион Клавдий отправился в свой центурионский ад.

Он не видел – ибо в тот момент, растерзанный сворой смерчей хаоса, уже лежал с расширенными от ужаса зрачками в своей домашней капсуле под красным табло «УС» – как грифон плавно опустился на макушку одного из Каменных Столбов. Бронзовая шерсть грифона потекла сполохами матового огня, и спустя несколько мгновений на его месте появился рослый человек с опознавательным жетоном комтура Герцогства на груди. Обращаясь к пустоте, он сообщил:

– Функционирование входа «Утгард-Желтый» нормальное. Повторяю…

9

Амстердам был невелик и являлся одной из второстепенных зон включения. Оставив Сэми скучать в ожидании патруля военной комендатуры, бравый йомен Августин направился в местность, которая носила неофициальное название Мост Через Ничто, а официально именовалась кластером 3.Aм. Ру.

Именно там, по данным разведцентра сетевой полиции, должен был в очередной раз появиться криминальный субъект в аватаре Локи. Дважды коп-киллер. Нелегальный пользователь. Безбилетный заяц в виртуальном мире. Нарушитель трех четвертей всех сетевых законов. Обладатель шикарных аватаров класса Джирджис, базовым морфом которых неизменно выступал скандинавский бог зла, хитрости и коварства. Предмет особого интереса сетевой полиции.

Конечно, и Августин, и его начальство понимали, что, даже будучи убитым до смерти, Локи все равно вернется в ВР. Таким, как он, закон не писан. Тот, кто уже однажды изыскал возможности и деньги для нелегального доступа, разыщет их и дважды, и трижды. И все-таки уничтожить мерзавца хотя бы виртуально было для сетевой полиции делом чести.

Локи был подлинным виртуозом виртуального мира. Он имел аватар класса Джирджис, а Августин на ступеньку ниже – Гильгамеш. Это значило, что убить Локи в одиночку у Августина один шанс из ста. Но где-то там, за перелеском, скрывались его коллеги-полицейские. И если Локи все-таки появится, дело найдется для каждого.

Локи, конечно, появился.

Как и всякий Джирджис, он был подвижен, живуч и мог порождать десятки фантомов. Локи владел магией двух ступеней и умело оставлял своих противников с носом. Но на сей раз противников было слишком много.

Два солнца виртуального мира из четырех стали молчаливыми свидетелями того, как ядовито-зеленые шары покинули жерла плазменных базук.