Kitobni o'qish: «Жизнь под чужим солнцем»
Посвящаю внукам: Семёну, Ивану, Илье, Евгению, Марии.
С благодарностью за присутствие в моей жизни и выражением надежды, что когда – нибудь кто-нибудь из вышеназванных настроив видеокамеру, произнесёт:
«Историю эту поведал мне человек, не верить которому у меня нет оснований.
Что означает нам опять пора в путь – в другой мир, в другое временное измерение, которое живет и будет жить в каждом из нас до тех пор, пока человек не перестанет чувствовать себя Человеком».
Эпиграф:
«Человек приходит в этот мир с целью совершать путешествие в неизвестность. Будет ли позволено душе, по истечении срока, познать новые приключения, или человек исчезнет бесследно, зависит от того, какая будет прожита жизнь».
Часть 1. Жизнь, первая
Пролог
Историю эту поведал мне человек, не верить которому у меня нет оснований.
И даже зная, что с фантазией у этого человека перебор, я склонен думать, что все происходило именно так.
Мало того, поверив в то, что может показаться странным, я обрел уверенность в существовании параллельного мира. Мир, где все как у нас – днем светит солнце, летом идет дождь, зимой падает снег. Иное только временное пространство.
Параллельный мир живет на шаг впереди, что позволяет контролировать будущее нашего мира, а значит видеть то, что мешает сделать этот мир лучше.
Случается, миры соприкасаются. В разных уголках света, в разные отрезки времени границы стираются, что дает возможность жителям миров оказаться по другую сторону жизни.
Не навсегда – на отрезок времени, определяемый задачей перемещения. После выполнения задачи человек возвращается в мир своего рождения.
Поверить в существование параллельного мира несложно – сложно прочувствовать. Еще сложнее представить как нечто неотделимое от нашего мира, живущее за невидимой стеной.
Сумеете представить – обретете уверенность в существовании других миров – как в пространственном, так и во временном измерении.
Глава 1. Рассказ от первого лица
«Когда звезды сталкиваются, из-за их столкновений рождаются новые миры» (Чарли Чаплин).
Протокол допроса, который надлежало подписать, был узаконен двумя печатями: красного цвета означало «совершенно секретно», синего – «документ особой важности».
Проштамповал бумагу человек, похожий на футляр. Снаружи человек этот выглядел, как подобает – в костюме, при галстуке, внутри же – то ли пустота, то ли суперсекретное наполнение.
На протяжении всего разговора «человек в футляре» не только не проронил ни единого слова, но и всем видом своим показывал, что он есть представитель организации, о которой если и говорят, то шепотом, но лучше не говорить вообще.
Удивляло также то, что в протоколе допроса (а разговор выглядел именно таким) не были указаны ни год, ни месяц, ни число, ни время. Думаю, по причине все той же секретности.
Допрос происходил в одиночной больничной палате, в которой были установлены, стол, три стула, микрофон с необходимыми для ведения записи причиндалами.
Вопросы задавал доктор-психиатр Паскаль Яков Самуилович.
«Человек в футляре», слушая, делал пометки в блокноте. Он же забрал записи вместе с бумагой о неразглашении, подписать которую было предложено мне и доктору до начала разговора.
Ни Паскаль, ни я не препятствовали, поскольку предложено было в ультимативной форме, отказаться означало подписать самому себе приговор – если не смертный, то уж точно не благоприятный.
Разговор начался с предложения назвать фамилию, имя, отчество, год, число, место рождения.
Я назвал. Тут же последовал вопрос в лоб.
– Вам известно, о чем пойдет речь?
– Да. Разговоры об этом ведутся со мной на протяжении десяти дней, – ответил я, зная какой будет задан следующий вопрос и какой последует на него ответ.
– И о чем же?
– О том, что, получив несовместимую с жизнью травму, я был мертв на протяжении некоторого времени.
– И сколько времени вы были мертвы?
– Исходя из записей патологоанатома, сорок три минуты.
– Сами как думаете?
– Трое суток.
– Почему трое?
– Потому что день трижды сменяла ночь.
– Это единственная ориентировка во времени?
– Да.
– В таком случае предлагаю для начала рассказать, что с вами произошло, когда и где?
Мне бы следовало задуматься, или хотя бы сделать вид, что вопрос застал врасплох. Нет же, отвечать начал так, словно озвучивал заученный наизусть рапорт. Причиной тому были расспросы ежедневные, ежечасные, от которых в мозгах начинало гудеть подобно гулу в раскалённой топке паровоза.
– Будучи за рулем не справился с управлением. Пробив ограждение, автомобиль упал в реку.
– С высоты восемнадцати метров?
– Наверное.
– Упали в реку. Дальше?
Вопросы у Паскаля были записаны на бумаге, которые он же составлял и которые озвучивались со скоростью магнитофонной записи.
– При падении сломал шею, по причине чего наступил летальный исход.
– Умерли, чтобы воскреснуть?
– Да. Ожил по дороге в морг.
– Вас везли в морг на тележке?
– Накрытого белой простыней.
– Вы ожили и…?
– Скинув простынь, спросил человека, катившего тележку: «Где я»?
– Человек упал в обморок. Вы встали на ноги и пошли?
– Куда я мог пойти голый? Обернувшись простыней сел, стал ждать.
– Чего?
– Когда медбрат очнется.
– Медбрат очнулся и…?
– Начал орать. Прооравшись, побежал. Через пять минут прискакали доктора, потащили в смотровую.
– И что обнаружили?
– Ничего.
Паскаль глянул взглядом гипнотизера. Не открыв для себя ничего нового, продолжил голосом, требующим говорить правду, ничего кроме правды.
– Вас вытащили мертвым из реки, привезли в больницу. Доктор, подтвердив летальный исход, велел отправить тело в морг. По дороге в морг вы воскресли. В результате осмотра после воскрешения тот же доктор не обнаружил ничего, что могло привести к смертельному исходу.
– Получается, что так.
– В таком случае предлагаю вернуться к моменту, когда автомобиль, пробив ограждение, упал в реку. Ваши ощущения?
– Какие могут быть ощущения у человека, стоявшего на краю гибели. Леденящий душу страх, боль и тишина такая, что не слышал самого себя.
– И что было дальше?
– Дальше я открыл глаза.
– Через какое время?
– Откуда мне знать. Я был мертвый.
– Хорошо. Открыли глаза, что увидели?
– Большую светлую комнату.
– Свет был солнечный или электрический?
– Не то и не другое. Свет был таким, каким хотелось видеть мне. Позже я научился регулировать. Стоило захотеть, свет становился ярче или тускнел настолько, насколько хотелось мне.
– И когда вы этому научились?
– Спустя некоторое время.
– Конкретно можете сказать, о каком времени идет речь?
– Не могу. Там, где я был, понятие о времени не совпадает с понятием, в котором живем мы.
– Поясните.
– Не могу. Не смог разобраться, в чем разница.
– Хорошо. Вернемся к фразе «Там, где я был».
– Не понял.
– Вы сказали: «Там, где я был». В связи с этим вопрос: где именно вы были?
– В параллельном мире.
– Так легко говорите, словно на сто процентов уверены, что были именно там.
– Не на сто, на тысячу.
– Откуда такая уверенность?
– От общения с теми, кто вернул меня к жизни и кто отправил обратно.
– Кто именно, сказать можете? Имена? Фамилии?
– Не знаю. Знаю только, что похожи на нас.
– При этом имеют отличия?
– Да. У всех здоровый вид, добрые глаза, исходящая изнутри душевная теплота. Говоришь и ловишь себя на мысли, что приятно общаться.
– Цвет глаз, цвет волос?
– Как и у нас – разные. Глаза голубые, зеленые, карие. Волосы светлые, темные.
– Рыжие?
– Что рыжие?
– Рыжих видели?
– Видел. Не видел седых.
Сделав паузу, доктор продолжил говорить в тоне следователя, допрашивающего подозреваемого:
– С волосами, глазами разобрались. Следующий вопрос относительно общения. На каком языке говорили люди из параллельного мира?
– Они не говорили. Не открывая ртов, доносили информацию настолько ясно, насколько готов был принять ее я.
– Иначе говоря, вам внушали?
– Можно сказать и так. Но я бы предпочел – доносили. Внушать означает заставлять думать. Доносить – предоставлять. Разницу чувствуете?
– Чувствую.
– Так вот мне информацию предоставляли.
– И о чем шла речь?
– В основном, о мире, в котором живем мы.
Разговор прервался по причине растерянности доктора. Делая вид, что ищет бумагу, Паскаль раскрыл папку, в которой не было ничего. Бумага с вопросами лежала на столе.
Стало понятно, доктору требовалось время, чтобы собраться с мыслями.
Собравшись, Паскаль произнес:
– К теме разговора вернемся позже. Сейчас, хотелось бы поговорить о вашем состоянии.
– Состояние было превосходное. Ощущение внутреннего восторга сопровождало с момента, как открыл глаза, до минуты, когда сказали о необходимости вернуться в прежний мир.
– А как же перелом шеи, множество других ран?
– Никак. Состояние – лучше не придумаешь.
– Физиологическое. Что касается психологического, при падении автомобиля с моста вы испытали леденящий душу страх. Сознание не напоминало о том, что произошло?
– Намека не было.
– Как же так? Вы умерли. Не знать об этом вы не могли. А значит, не могли не думать о том, что вы труп.
– В том то и дело, что не думал. Знать – знал. При этом не сокрушался и уж точно не испытывал угнетения.
– Настолько было хорошо?
– Вы не представляете!
– Если так, напрашивается вопрос: какие действия проводили с вами, если у вас не осталось ничего, что могло напомнить о причине смерти?
– Хотите знать, как и чем лечили?
– Да.
– Понятия не имею. Ни уколов, ни рентгенов, ни УЗИ. Единственное, что было предложено – занять место на самодвижущем столе, который проехал сквозь устройство, по внешнему виду напоминающее томограф.
– Спрашивали, зачем?
– Спрашивал. Ответ был: должны быть уверены в готовности организма к возвращению.
– Что сие означало?
– Не знаю. Расспрашивать было неудобно. Да и к чему? Люди пекутся о моем состоянии, я же буду задавать вопросы. Глупо.
– Не поверю, что вас это не интересовало.
– Интерес проявлялся ко всему. Важно было научиться определять, когда стоит задавать вопросы, когда лучше промолчать.
– И в чем это выражалось?
– Что-то типа внутреннего контроля подсказывало, как следует вести себя в моменты неопределенности.
– Не думали о том, что вам внушают, как вести себя, о чем говорить, о чем думать?
– Думал. Но и эта мысль пропала, когда я понял, что на меня не давят, не заставляют и тем более не напрягают. Все делалось в согласии с моим внутренним состоянием, хочу я этого или нет.
– Были моменты, когда вы чего-то не хотели?
– Были.
– Например?
– Обсуждать вещи, в которых я не разбирался.
– Еще?
– Предполагать, лгать, говорить о том, в чем не уверен.
– И как это происходило?
– Что именно?
– Нежелание говорить на неприятные темы.
– Никак. Мне задавали вопросы. Я молчал. В следующее мгновение тема менялась.
– Ваши ощущения?
– Ощущение было, словно ответил на вопрос. В то время, я лишь подумал, что не хочу обсуждать.
Доктор сняв очки, поднес к свету. Вынув из кармана платок, протер стекла.
Проделывал он это медленно по причине внутреннего состояния, которое требовало передышки.
Прошло секунд тридцать, прежде чем, водрузив очки на нос, Паскаль смог продолжить допрос.
– Сами того не подозревая, мы вернулись к теме разговора. Отсюда мой следующий вопрос: кто предстал перед вашими глазами первым, когда к вам вернулось сознание?
– Мужчина. Точный возраст сказать не могу, что-то около тридцати пяти, может, немного больше. Я его назвал Дэн.
– Почему Дэн? Он так представился?
– Никто никому не представлялся. Мужчина вошел. Я подумал, что человека зовут Дэн. И он стал Дэном.
– Какие еще имена вы давали новым знакомым?
– Всего со мной общались четверо: Дэн, Рэя, Соуэл и Мэя.
– Все были одного возраста?
– Дэн и Рэя примерно одного, Соуэл и Мэя старше.
– То были врачи?
– Не думаю. Разговоры по поводу здоровья не велись, поэтому трудно сказать, врачи или представители администрации.
– А обслуживающий персонал? Медсестра, уборщики, работники кухни?
– Не было ни тех, ни других. Еда подавалась автоматически. Три раза в день в установленное время открывался пищевой отсек. Оставалось лишь протянуть руку.
– И как?
– Что как?
– Еда отличалась от той, что едим мы?
– Небо и земля. У нас если еда жареная, то жареная, если вареная, то вареная. Еда, которая предлагалась мне, кроме вкуса, имела способность вызывать аппетит. Не знаю, каким образом, попробовав, я ощущал потребность съесть еще. Мало того, все было не только вкусно, но и необычно.
– Поясните?
– Сочетания разные. Вроде, мясо, а вроде, и нет. Яблоко со вкусом персика.
– Напитки тоже разные?
– И по вкусу, и по виду. Особенно запомнилась вода. Пьешь и такое ощущение, будто к роднику приник: вкус, запах, свежесть воздуха – все в одном глотке. Помню, попросил чая. Принесли бурду непонятного цвета. Сделав глоток, обомлел. Вкус такой, словно чай только что собрали, высушили и заварили. Спросил, любят ли они чай. Ответили – нет. В их мире предпочтения отдаются другим напиткам. Мне стало интересно, откуда известно, что чай должен быть именно таким. И знаете, каков был ответ?
– Каков?
– О вашем мире мы знаем все.
– Прямо так и сказали?
– Прямо так, без вариантов на недоверие. Потом, когда общение обрело характер диалога на тему «как плохо жить в нашем мире», я понял, что они действительно знают о нас все.
– Почему вы так решили?
– Потому что за два дня общения мне ни разу не задали вопроса по поводу жизни в нашем мире. Все разговоры сводились к тому, что мы на грани катастрофы и, если у нас что-то случится, им тоже мало не покажется.
Получив ответ, доктор глянул в сторону «человека в футляре». Сделал он это непроизвольно, словно поднятая им же тема должна была получить согласие на продолжение.
Что касается «человека в футляре», тот не повёл даже глазом. Как сидел с окаменевшим лицом, так и продолжал сидеть.
Паскаль, поправив галстук – бабочку, продолжил:
– Исходя из вашего ответа, а именно, что в параллельном мире о нас знают всё, возникает предположение, между их миром и нашим есть нечто общее?
– Общее все – солнце, небо, воздух, вода…
– В таком случае понятно, о чем шла речь, когда разговоры касались катастрофы.
– Если думаете, что упор ставился на наши отношения с природой, которые даже варварскими назвать нельзя, то ошибаетесь. Их мир живет на шаг впереди нашего, поэтому люди не испытывают ненависти к природе, которую испытываем мы, истребляя животный мир, вырубая леса, опустошая реки.
– Что значит «их мир живет на шаг впереди»?
– Там, где живем мы сегодня, они жили вчера. В масштабе мировоззрения нам достается то, что осталось после них.
– И насколько далеко их «вчера» зашло от нашего «сегодня»?
– Не знаю. Попытки выяснить были безуспешными, все держится в строжайшем секрете.
– Причина?
– Чтобы не пытались воспользоваться. Представляете, что было бы, если бы люди из нашего мира научились перемещаться в параллельный. То была бы катастрофа, причем не столько для нас, сколько для них.
– В таком случае еще более не понятно, чем мы можем угрожать им, если они живут на шаг впереди?
– Если у нас произойдет нечто, что сможет повлиять на внешнюю среду, нарушится баланс существования человека и природы. Нарушение баланса повлечет изменения в процессе движения планет относительно солнца и наоборот. Что последует за этим, можно только догадываться.
– Ничего хорошего.
– В том то и дело.
Взятая доктором пауза была короче первых двух.
Кинув очередной взгляд в сторону «человека в футляре», Паскаль продолжил говорить так, словно жаждал услышать нечто особенное. Что именно, оставалось загадкой.
– Возвращаясь к разговору о катастрофе, напрашивается вопрос: что такого делает неправильно человечество нашего мира, если все настолько серьезно?
– Как я понял, причина всему – деньги. Как они говорят, наш мир топчется на месте из-за несовершенной системы вознаграждения за вклад в развитие общества.
– По поводу топтания на месте позвольте не согласиться. Наука, технический прогресс бегут впереди планеты всей. Что ни день, то новое открытие.
– В том и беда. Прогресс ускоряет шаг, в то время как развитие общества завязло в разборках за рынки влияния. Политика, общественные отношения, отношения между людьми завязано на деньгах. Сама суть существования общества сводится к добыче денег. Заметьте – не к заработку, а к добыче. И я с ними согласен.
– Поясните.
– Что бы человек ни делал, цель одна – заполучить как можно больше денег. Сколько не дай, все мало. Сегодня достаточно быть сытым. Завтра – чем моднее одежда, тем лучше. Послезавтра – квартира, дом, особняк. Дальше – велосипед, автомобиль, самолет. И так до бесконечности.
– И в этом они винят человечество, проживающее в нашем мире?
– Человечество – понятие абстрактное, даже если можно посчитать по головам. Суть проблемы в руководстве человечеством. Странами руководят президенты, правительства, политики. Ими руководят те, у кого больше денег.
Взять, к примеру, производителей, а также торговцев оружием. Ради чего и те, и другие призывают к развязке войн? Чем больше военных действий, тем больше потребность в вооружении. Чем больше потребность в вооружении, тем больше денег получат корпорации. Та же картина в захвате чужих территорий. Цель – контроль над добычей природных ресурсов. Деньги делают людей беспощадными даже к самим себе.
– Им то, какое от этого беспокойство?
– Прямое. Бардак в мире, в котором живем мы, бесконечно продолжаться не может. Не ровен час какой-нибудь идиот нажмет не на ту кнопку и трах-та-рары. Ладно, если половина мира исчезнет с лица земли. Что будет, если нарушится природный баланс?
– В любом случае они этот момент уже прожили.
– Да. Но какие будут последствия? Здесь и ученым быть не обязательно. Начнется потасовка ядерными зарядами…. Шарик с копыт скатится. Половина земли в лед превратится, другая сварится в кипящих водах океана.
– Понятно. И сказать честно, новых Америк вы нам не открыли. Куда интереснее послушать, какой системой пользуются они. Имеется в виду система вознаграждения за труд.
– Не знаю. Но что все довольны – это точно.
– Почему не спросили?
– Спрашивал. Сказали, что мы должны дойти до всего сами.
– Как дойти, если мы на грани катастрофы?
– Мои слова повторяете. И знаете, какой был ответ?
– Какой?
– Первое, что должно сделать человечество нашего мира – создать организацию, в число которой войдут представители всех стран без исключения. Организация должна будет разработать устав, подчиняться которому руководители стран должны беспрекословно.
Кроме того, организация должна быть наделена максимальными полномочиями в целях достижения компромиссов по вопросам международного значения, вплоть до снятия с постов президентов.
В состав организации не должны входить ни политики в овечьих шкурах, ни те, кто запятнал себя лоббированием интересов корпораций.
Попытки дискредитации организации путем подкупа, запугивания или бездоказательных обвинений в чем-либо должны караться вплоть до изоляции государства во всех спектрах влияния – как политических, так и экономических.
– И кто такую организацию будет создавать?
– Люди. Придет время, соберутся и создадут.
– Хорошо.
Произнеся, Паскаль сделал паузу, означающую, пришло время перейти от вопросов политического характера к вопросам более приземленным.
– Решать вопросы мирового масштаба не нам и не здесь. Поэтому предлагаю вернуться к вопросам более значимым.
– Например?
– Например, к их достижениям в медицине?
– В параллельном мире нет медицины.
– Что значит, нет медицины?
– То и значит, что нет ни больниц, ни врачей. Генная инженерия достигла такого уровня, что люди научилась программировать болезни.
– Не понимаю.
– Я и сам не сразу понял. Когда разжевали, в осадок выпал часа на полтора. В голове не укладывалось, как такое может быть.
– И как же?
– В день рождения человека родителям вручается картограмма, в которой закодированы дни, когда на здоровье человека будет совершена атака со стороны заболеваний. Учитывается все – от простуды до рака.
– Они нашли лекарство от рака?
– Научились предсказывать. И не только рак. В картограмме прописано, что в таком-то возрасте, в таком-то месяце человек должен заболеть тем-то. Дальше идут рекомендации. Гражданин обязан заблаговременно известить соответствующие органы о том, что через месяц или два у него должны возникнуть проблемы со здоровьем. Назначается день посещения специализированного заведения, которое я назвал диспансером. В диспансере человек находится до полного выздоровления на законных основаниях. Что-то вроде больничного листа, с разницей, что мы получаем, когда заболели, они же – когда должны заболеть.
– Но лечение может затянуться на месяц, на два…
– У них такие сроки не рассматриваются. Профилактика, когда болезнь еще не вступила в развивающуюся фазу, упрощает процесс лечения, тем самым сокращается время выздоровления.
– До полного излечения?
– Естественно. Раньше из диспансера больного никто не выпустит. Да пациенту и самому это не выгодно. Гражданин, не обратившийся в органы обеспечения здоровьем, не только лишается всех благ, но и изолируется от общества – отправляется на принудительное лечение в лагерь особого назначения, где отбывает установленный судом срок. При этом человек полностью лишён информации: не знает, какой сейчас месяц, какой день, на какое время его туда поместили. Это тяжелее, чем считать дни.
– Не интересовались, в лагерях таких много народу?
– Интересовался. Немного, но есть. В основном те, кто решил свести счеты с жизнью.
– Счеты с жизнью? Это что, шутка?
– Нет. В их мире, как и в нашем, есть то, что предсказать невозможно.
– Например?
– Психологическое давление со стороны обстоятельств: несчастная любовь, неудовлетворение жизнью, несостоятельность как гражданина… Все, как у нас.
– В таком случае не понятно, зачем дожидаться болезни, когда проще наложить на себя руки.
– Не проще. Человек, пожелавший лишить себя жизни путем самоуничтожения, лишается права обрести новую жизнь.
От неожиданности доктор поперхнулся. Взяв бутылочку с минеральной водой, открутил крышку, налив в стакан, отпил половину.
– Мне не послышалось? Вы сказали, обрести новую жизнь?
– Не послышалось. Научно доказано, что человек проживает не одну, а несколько жизней.
– И сколько же?
– Зависит от устойчивости к восприятию жизнедеятельности генов, от самоутверждения, от невосприимчивости к заболеваниям. Кстати, за две прожитых жизни, их количество можно свести к нулю. Для этого нужно максимально точно соблюдать правила, указанные в дополнениях к картотеке. Дополнения человек может получить при достижении совершеннолетия.
– Любой?
– Любой. Только выдерживают единицы.
– Настолько строги правила?
– Настолько не совпадают с желаниями. Захотел чего-то – нельзя. Или, наоборот, требуется – человек не готов ни морально, ни физически. Единицы в состоянии преодолеть все этапы, что позволяет не только забыть про картотеку с заболеваниями, но и дать карт-бланш потомству на два, а, то и на три поколения вперед.
– Бог с ними, с карт-бланшами, а также теми, кто смог обеспечить беззаботнее будущее себе и своим детям. Куда больше интересует, сколько всего жизней может прожить человек?
Произнеся это, доктор задержал дыхание, демонстрируя тем самым к вопросу жизней нешуточный интерес. То было видно невооруженным взглядом.
Что касается меня…. Ответ был заготовлен заранее. Мне лишь оставалось сделать паузу, после чего придать лицу выражение глубокомыслия.
– Этого не знает никто. Программа, разработанная для определения количества жизней, засекречена настолько, что, даже если очень захотеть, невозможно установить даже приблизительное. И никто не вправе думать о том, чтобы рассекретить эти данные. Наказание – лишение всех последующих жизней.
– Попытки были?
– Не было.
– У нас бы рассекретили на следующий день. Получение данных о том, кому и сколько отведено жизней, может сделать людей не просто богатыми, фантастически богатыми.
– В том-то и дело. В параллельном мире фактор этот просчитали до того, как была создана программа. И что особенно внушает уважение, доступа к данным не имеют ни те, кто создавал программу, ни те, кто руководил программистами.
– М – да… – многозначительно произнес Паскаль. – Чем дольше говорим, тем интереснее слушать.
Произнеся, он потянулся к стакану с водой. Дотронувшись, отодвинул в сторону.
– Коли разговор зашел о руководителях, напрашивается вопрос, руководит параллельным миром президент или собрание?
– В странах правление президентское. Штатами руководят собрания. Миром в целом правит организация, в которую входят представители всех стран без исключения. Я об этом уже рассказывал.
– Помню. Сколько всего стран, знаете?
– Не до глобальных проблем было.
– Понимаю. Поэтому перехожу к вопросам более насущным. А именно – известно ли вам о достижениях в науке, до которых ученые нашего мира ещё не дошли и когда дойдут, не известно?
– На тему того, чего нет у нас, но есть у них, не говорили. Попытка была, мне дали понять, подобные темы обсуждению не подлежат. Не потому, что хотят помочь. Считают, что человечество должно доходить до всего естественным путем.
– Тогда о чем говорили?
– О спорте, о погоде, об искусстве.
– Об искусстве? Интересно. И в каком же виде оно присутствует у них?
– Не поверите, на первом месте – театр.
Было время, когда игра на сцене исчезла полностью, однако спустя годы руководящая миром организация приняла резолюцию – разработать меры для возрождения театрального искусства в том виде, в котором присутствует у нас.
– Не означает ли это, что мы стали для них примером?
– Примером мы для них не только в театральном искусстве, в кино тоже.
– Что, кино тоже умерло?
– Почти. Компьютерная графика достигла такого уровня, что исчезла потребность в приобщении живых актеров. Фактор не замедлил сказаться на качестве фильмов. Люди, посещая кинотеатры, уходили не получив того, чего хотели – переживаний. Отсутствие эмоций чуть не погубило кино в целом. Не вмешайся организации, отвечающей за искусство, кино бы пришлось возрождать, как возрождали театр.
– Надеюсь, со спортом дела обстоят лучше, чем с искусством?
– Со спортом порядок. После того, как было устранено применение допинга, спорт получил второе рождение. Кстати, во многих видах результаты ниже, чем у нас. И это при их-то заботе о здоровье граждан.
– Хотите сказать достигнутое в спорте в нашем мире, достигнуто благодаря допингу?
– Большая часть.
– И какой вид спорта у на первом месте?
– Единоборства, легкая атлетика, плавание, шахматы.
– Игровые виды?
– На втором. Благодаря компьютерному судейству, в параллельном мире отказались от живых судей. В некоторых видах изменили правила.
– Например?
– В баскетболе кольцо подняли до трех метров. В футболе стали играть фиксированное время – минуты, на которые затянулась игра, добавляют к основному времени. Это сделало игру более активной, а значит, более зрелищной.
– Смотрю, относительно спорта информировали вас достаточно подробно.
– Да. Учитывая, что вживую мы ни о чем не говорили. Стоило задать вопрос самому себе, ответ поступал тотчас.
– Хорошо.
Отодвинув папку в сторону, Паскаль непонятно зачем постучал по ней костяшками пальцев, затем кулаком.
– Перейдем к вопросу, который планировалось задать в начале разговора. Вернее, к серии вопросов.
– Весь внимание.
– Мир, что вернул вас к жизни, многонационален?
– Да.
– У каждой нации свой язык?
– Да.
– Конфликты случаются?
– Не знаю. Вопросов политического характера не задавал, ответов не получал.
– Религия?
– Присутствует.
– То есть верят в Бога?
– По поводу, кто в кого верит, не знаю. Но что к религии подход научный – совершенно точно.
– Поясните.
– Я задал вопрос. Мне дали понять – верить в Господа не запрещено. Мало того, существует наука, которая не отрицает наличие высших сил.
– Негусто. Могли бы расспросить поподробнее.
– Чем угостили, тем был сыт.
Пришло время разговору взять паузу. В том нуждался я, нуждался Паскаль, нуждалась царившая в палате атмосфера, которая с каждым словом с каждым вопросом становилась всё взрывоопаснее и взыроопаснее.
Прочувствовав это, доктор взялся наливать в стакан воды. Делал он это медленно, с видом человека цедившего воду сквозь сито.
Цедил же Паскаль не воду, фильтруя мысли, пытался определиться с вопросом, являющимся ключевым для разговора в целом.
Потребовалась минута, чтобы вопрос смог обрести формулу слов. Почувствовав это, Паскаль произнёс?
– Вопрос личного характера можно?
– Можно, – ответил я, догадываясь в какое русло будет переведён разговор и что за этим последует.
– Вы лично, в Бога верите?
– Тема, в кого, верю или не верю, к разговору о параллельном мире если имеет отношение, то меньше все. Однако вопрос был задан, коли, задан, следует отвечать. После того, как умер, а затем воскрес, стал верить и в Бога и потусторонние силы.
– Понял, – произнося, доктор дал понять, тему веры поднимать больше не будет. – Хорошо. Перейдём к вопросу возвращения. А именно, цель. Вернув к жизни, вас напичкали информацией, чтобы вы донесли её до нас.
– Не для вас лично. Для всего мира в целом. Человечество должно знать— в мире мы не одни.
– Но вы, же понимаете, бездоказательно утверждать нельзя ничего. В лучшем случае вам никто не поверит. В худшем … Мы уже об этом говорили
– Понимаю.
– А они?
– Они тоже.
– Тем не менее, пытаются научить жить нас так, как это выгодно им?
– Ничего подобного. Никто никого ни чему не учит. Цель общения – призвать человечество к разуму.
– Тогда почему не выходят на контакт с руководством, с учеными? Кстати, какая у них связь?
– Не знаю. Один раз видел, как Рэя разговаривала по телефону, при этом не держала в руках ничего похожего на телефон.
– Получается, связь есть. Коли есть связь, могли бы и позвонить.
– Так говорите, будто параллельный мир за стенкой. Дырку прорубил – и ты там.
– Нет. Забирать людей без признаков жизни – в порядке вещей. Что касается наладить между мирами связь – проблема из проблем.
Не задавали вопрос, почему управляющая миром организация не испытывает интереса к обмену информацией напрямую?
– Задавал.
– И каков был ответ?
– Никто не знает, когда, где, в какой момент откроется портал.
– Портал между мирами?
– Да.
– И как выглядит этот самый портал?
– Стирание границ происходит хаотично.
– Тем не менее, это не помешало им выкрасть шесть наших граждан.
– Намекаете, что я не один такой?
– А тут и намекать нечего. Лица, побывавшие в параллельном мире известны, как и обстоятельства, их исчезновения, а также воскрешения.
– В таком случае спешу удивить.
– Чем?
– Цифра, что вы назвали, официальная?
– Да. Данные засекреченные, но имена известны доподлинно.
– Не знаю, кто темнит, секретные службы или вы. За всю историю стирания границ между мирами привлечение людей из нашего мира происходило сотни раз. Что касается пожелавших вернуться, таковых двадцать один человек.
