Kitobni o'qish: «Капитан над портом при острове Котлин»

«Предкам от благодарных потомков!» Вместо предисловия

В 1872 году Россия готовилась торжественно отметить 200-летие со дня рождения императора Петра Великого. Священная патриотическая обязанность!

Ректор Московского университета историк Сергей Михайлович Соловьев откликнулся на предстоящее событие циклом работ, который уже его современники оценили, как выдающийся памятник русской исторической и общественно-политической мысли 70-х годов XIX века. – «Публичные чтениями о Петре Великом». Историк предлагал читателям самим ответить на вопрос – зачем пишется эта книга? Сам же С.М. Соловьев подчеркивал: «Первый вопрос, который здесь задает человек, способный разумно относится к каждому явлению, способный допрашивать это явление о его смысле, а не подчиняться ему безотчетно. Таким образом, первая обязанность общества образованного: разъяснить для себя значение деятельности великого человека; сознать свое отношение к этой деятельности, к её результатам; узнать, во сколько эти результаты вошли в нашу жизнь, что они произвели в ней, какие их значения для настоящего, для будущего; иначе праздник будет праздным»¹. И это не просто досужие размышления автора по поводу юбилейной даты. Здесь в очень сжатой форме представлена объективная методологическая формула исследования деятельности «великого человека» и оценки её. Историк очень тонко подводит читателя к главному выводу: «…Русский человек должен был думать и о том, что такое великий человек вообще»².

Совершенно очевидно, историк не ставил ни перед собой, ни перед коллегами задачу придерживаться данной формулы в массовом порядке. С.М. Соловьев добивался, и достиг своего, доказывая, что «великий человек» отнюдь не «божество», не «сверхъестественная сила», что нельзя отрывать «деятельность одного исторического лица» от «исторической деятельности целого народа»³.

«Великий человек есть сын своего времени и своего народа»⁴.

Этой формулой в отечественной истории на долгое время было закреплено разделение «человека» как объекта исторического исследования – на «личность» и «народ».

Историки знали многих персонажей из «народа», и зачастую составляли биографии представителей той или иной категории, например – «Общий морской список», сохранивший имена всех офицеров российского военно-морского флота. Чтобы выйти за пределы «общего списка» надо было стать «личностью» или «героем». Тогда им ставили памятники, их именами назывались корабли…

Обычно этот процесс происходил естественным образом: имена пропускались через сито истории и времени, оставляя их достойные дела для памяти потомкам.

Процесс рождения «героев» ускорился, по понятным причинам, после 1917 года. Нужна была новая когорта героев для «советского народа». Тем более в методологии новой «советской» исторической школы деление на «личности» и «народ» стало актуальным и востребованным. Но очень быстро власти предержащие поняли, что одними «красными героями» наполнить пантеон исторических личностей невозможно, и в самые грозные годы Великой Отечественной войны советскому народу возвращен был «русский дух», возвращены русские герои.

По историческим меркам совсем недавно, с конца 1980-х годов, начался порожденный так называемой перестройкой очередной процесс переосмысления значения той или иной конкретной личности в отечественной истории. В настоящее время этот процесс хотя и продолжается, но заметно отличен от того, что происходило в начальный советский период.

Во-первых, отказавшись от идеологических догм, исследователи вернулись к формуле С.М. Соловьева, которая не делит деяния человека в зависимости от тех или иных пристрастий исследователей, ибо все равны перед «русским народом».

А, во-вторых, что более значимо, качественно изменились технические способы сбора и обработки информации. Компьютерные средства сделали возможным приобщить к процессу исторического исследования и осмысления огромнейшего числа наших соотечественников – от энтузиастов, добившихся присвоения звания Героя России десяткам защитникам Отечества, до профессионалов, исповедующих альтернативную историю. Все, кто когда-то по-настоящему заинтересовался жизнью и деятельностью своих предков, кто рассказал о своем отце, деде, прадеде, до этого момента бывших безымянными героями Великой Отечественной войны, – и вышел с их портретами в составе Бессмертного полка, все они внесли и вносят свой вклад в историю Отечества.

Мы предлагаем вчитаться и воспринять эти рассуждения как обоснование для начала совместной коллективной работы по изданию серии книг, рассказывающих о наших соотечественниках из далекого и не очень далекого прошлого, но оказавшихся в тени официальной истории.

«Предкам от благодарных потомков!»

Мы вовсе не собираемся конкурировать широко известной серией книг издательства «Молодая гвардия» – «Жизнь замечательных людей» – «ЖЗЛ», более того, хотелось бы, чтобы наши книги были предельно компактными, экономически доступными широкому слою читателей.

Так получается, что первая книга нашей серии – о человеке из Петровской эпохи. (Кстати, многие из того далекого времени достойны нашей благодарности). Мы рассказываем о капитан-командоре Эдварде Лейне, англичанине на русской службе. Рукотворным памятником его славных дел являются гавани Кронштадта, несущие службу уже триста лет. Э. Лейн – первый, на кого Адмиралтейств-коллегия возложила «должность капитана над портом отправлять при Котлине острове». А заслуги его перед Россией были столь велики, что были отмечены правом быть с телом усопшего императора Пера Великого, провожая его в последний путь. Не всем была предоставлена такая честь!

Окно в Европу прорублено.

Русский царь Петр Первый, начавший войну с могущественной Швецией, фактически выполнял завещание своих предков – закрепиться в Ингерманландии на берегах Финского залива. Попытки эти повторялись регулярно. Последняя была предпринята отцом Петра – царем Алексеем Михайловичем в ходе русско-шведской войны 1656–1658 годов. И ещё были живы некоторые участники взятия шведской крепости Ниеншанц⁵ и победного морского боя между казацкой флотилией со шведским отрядом из трёх гребных кораблей близ острова Котлин в 1656 году⁶.

Войска Петра, пробивая «окно в Европу», прошли тот же путь по Невскому «водному проспекту»: крепость Нотебург (Орешек) у истока Невы – взята 11 (22) октября 1702 года; крепость Ниеншанц в устье Охты – взята 1 (12) мая 1703 года⁷; бой за остров Котлин –9 (20) июля 1704 года, когда шведы попытались вернуть устье Невы.

Все попытки реванша для шведской армии и флота оказались неудачными. Причина тому – предусмотрительные действия Петра Первого.

Карта устья Невы. Начало XVIII века

Вовремя оценив стратегическое значение острова Котлин и отмелей, идущих от северного и южного берегов материка, Петр избирает южную отмель для постройки крепости Кроншлот.

Первая петровская морская твердыня

Выстроенная на искусственном островке трехярусная башня с земляными насыпями и четырнадцатью орудиями была готова уже в конце 1703 года.

7 (18) мая 1704 года крепость была освящена и названа Кроншлот (от нидерл. Kronslot – коронный замок). Этот день считается датой основания города Кронштадта, хотя до закладки непосредственно города ещё должно было пройти почти 20 лет. К июлю 1704 года на ещё недостроенном форту Котлин было установлено 30 орудий, на восточном берегу острова была возведена «Старая батарея», а на южном берегу – «Ивановская батарея». Ведущие к Петербургу фарватеры перекрывались артиллерийским огнём. Всего на острове на оборудованных позициях было установлено 60 орудий.

9 (20) июля 1704 года к Кроншлоту подошёл отряд шведских кораблей под вымпелом вице-адмирала Якоба де Пру. 12 июля с кораблей под прикрытием артиллерийского огня началась высадка десанта. Общим огнём береговых батарей ми корабельных орудий (у острова стояло 7 русских фрегатов и несколько галер), ружейным огнём пехотных полков десант был отбит с большими для него потерями. Ещё два дня шведы бомбардировали Котлин, но повторить десант не рискнули и ушли в море.

4 (15) июня 1705 года шведский флот под флагами адмирала Корнелиуса Анкерштерна и второго флагмана вице-адмирала Якоба де Пру вновь подошёл к Котлину. Шведы планировали теперь сильную комбинированную атаку: флот артиллерийским огнём и десантом уничтожает Кроншлот и другие укрепления на Котлине, затем прорываются к Петербургу и одновременным ударом с суши и моря штурмом берут Петропавловскую крепость.

К кампании 1705 года оборона побережья была усилена: создана линия плавучих рогаток перед фортом для защиты русских кораблей, ранее построенные береговые батареи значительно укреплены, численность русских войск на Котлине доведена до 13 000 человек. В Кроншлот и на корабли были дополнительно поставлено 106 орудий⁸.

Начиная с 5 (16) июня шведские корабли неоднократно приближались к острову и вели обстрел русских укреплений. Более того, была предпринята очередная попытка высадки десанта, но шведы были встречены ружейными залпами и огнём полевой артиллерии, и были вынуждены отступить.

После промеров глубин, выполненных 10 (21) и 12 (23) июля, шведы, наконец, решились на решающий удар. Сразу 20 кораблей подошли на пушечный выстрел к Котлину и открыли артиллерийской огонь по русским позициям на острове. Русская артиллерия не отвечала, а пехоте было приказано лечь на землю, чтобы избежать потерь. Затем началась высадка десанта с кораблей (до 1630 солдат) на шлюпках, который был встречен мощным артиллерийско-ружейным огнём. Часть шведского отряда повернула обратно, но большая часть сумела высадиться на берег. Русская пехота пошла в штыковую атаку, Шведы не выдержали этого натиска и были вынуждены ретироваться. 15 (26) июля шведский флот, обстреливаемый русскими батареями, ушёл в море.

Разгром шведских войск на Толбухинской косе (о. Котлин)

Таким образом, в ходе боевых действий 1704-1705 годов русские армия и флот совместными усилиями отстояли берега Финского залива и не подпустили шведов к строившемуся Петербургу. В последующие годы Северной войны столь опасных угроз для Санкт-Петербурга уже не возникало. Стало ясно, что единственный возможный путь для больших судов в Санкт-Петербург –между островом Котлин и Южным берегом Финского залива надежно защищен.

Шведский военно-морской флот в Северной войне больше не предпринимал попыток нападения на северную столицу России. Но, однако, десять лет не давал возможности пройти в новый русский порт торговым судам.

Впрочем, была и ещё одна веская причина: отсутствие гаваней для должного портового обслуживания. Если в самом Петербурге было какое-то подобие причальной линии на Троицкой площади, то на Котлине гидротехнические сооружения для обслуживания и безопасной стоянки кораблей и судов начали сооружать лишь в июне 1712 года. Три с половиной года прошло, прежде чем на острове начали фактически вести работы, предписанные Петром ещё в ноябре 1709 года, когда, как явствует из «Журнала или поденной записки Петра Великого», было «указано строить пристани на Санкт-Петербургском берегу, также и на Котлинском острову: гавань, пристани и магазейны»⁹.

С июня 1712 года можно отметить начало привлечения талантливого английского инженера Эдварда Лейна к работам по обустройству аванпоста Санкт-Петербурга. Как отметил Ф.Ф. Веселаго в «Очерке русской морской истории», «строение гавани, вначале порученное Крюйсу, по ссылке его в Казань (в 1715 году – ред.) продолжалось капитаном Лейном».¹⁰

К этому времени капитан Э. Лейн отдал российскому флоту уже десять лет…

Вскоре за Эдвардом Лейном закрепиться, как свидетельствует современник, признание его «главным инженером Петра в Кроншлоте»¹¹.

Русский флот на рейде у Котлина под защитой крепости Кроншлот

На службе Российской

Достижение грандиозных целей, поставленных царем-реформатором Петром Первым по преобразованию России и защите её интересов на суще и на море, предусматривало создание в кратчайший срок регулярного военного флота. Решение этой задачи предполагало быстрое решение проблемы подготовки кадров квалифицированных специалистов: строителей кораблей, офицерского и рядового плавсостава, инженеров-фортификаторов.

Для её решения царь использовал два пути. Во-первых, пошли на выучку к Западу – к лучшим иностранным специалистам. Уже в состав Великого посольства была включена большая группа волонтеров, чтобы на месте изучить практику и теорию морского дела в Голландии, Англии и Венеции. В дальнейшем царь постоянно отправлял на учебу за границу молодых людей.

Однако, подготовка национальных кадров требовала много времени. Чтобы ускорить процесс, русское правительство, во-вторых, стало приглашать на службу в Россию иностранных специалистов¹². При этом нанятые на службу иностранцы должны были, помимо выполнения прямых обязанностей по контракту, ещё передавать свои умения и опыт прикрепленным к ним русским ученикам.

При найме иностранных морских специалистов Петр отдавал предпочтение голландцам и англичанам, которых считали лучшими в Европе моряками.

В 1697-1698 годах на русскую службу были приняты два флагмана, 64 офицера и 115 унтер-офицеров, в 1702-03 годах – 69 офицеров и 103 унтер-офицера¹³. За первые 10-15 лет с начала создания в России флота русское правительство наняло несколько сот иностранных специалистов, приглашение которых, в целом, оправдало себя. К концу Северной войны, практически все корабли были укомплектованы русскими матросами, обученными в том числе и иностранными учителями.

Рисунок Петр Первый в Заадаме с голландскими мастерами. Гравюра Ж. Мишеля

Конечно, не всем нанятым иностранным специалистам можно было дать высокую оценку, не все соответствовали предъявляемым к ним профессиональным требованиям. С 1699 по 1701 год контракты были прекращены с 599 из числа ранее прибывших иностранцев ¹⁴. И даже в 1718 году, когда в Гамбурге были приняты 104 человека, – оказалось, что 40 из них никогда не были в море, нашелся даже один «из пасторов»¹⁵.

По свидетельству самого Петра, приехавшие в Россию иностранные военные специалисты не всегда оправдывали ожидания: «…меньшее число из оных искусные обретены суть, большая часть офицеров вманивалась через незнаемые рекомендации»¹⁶.

Уже в 1720 году условия приёма иностранцев на службу были ужесточены – прекращен огульный набор всех, кто говорил, что понимает в морском деле, нерадивые и неспособные – уволены. Сразу после окончания Северной войны были проэкзаменованы офицеры, служившие в корабельном и галерном флоте. На занимаемых должностях в соответствующих чинах были оставлены только достойные.

Адмирал Корнелий Крюйс в письме к генерал-адмиралу Федору Апраксину в 1722 году писал следующее: «…по мнению моему ни одного иноземца в офицеры не надлежит принимать, который не был добрым штурманом и констапелем, понеже здесь и своих русских офицеров довольно есть»¹⁷.

История русского флота, история первых кораблей и первых плаваний неразрывно связана с такими именами как Франц Лефорт – первый адмирал российского флота, Петр Бредаль, Матвей Змаевич, Корнелий Крюйс, Томас Гордон, Петр Сиверс. В этом ряду достойное место занимает Эдвард Лейн, принятый поручиком в 1702 году, кораблестроитель и организатор судоремонта в России, гидротехник, строитель гаваней, доков, шлюзов, крепости и бастионов в Кронштадте и маяков в Финском заливе, капитан над Кронштадтским портом.

Как к офицеру английского флота к Эдварду Лейну в полной мере можно отнести оценки, которые разделяют многие исследователи отечественного флота: к чести английских моряков почти никто из них не получал высоких наград и званий даром. Имена офицеров-англичан можно встретить среди участников всех сражений российского флота. Десятки кораблей были построены по чертежам и под руководством английских кораблестроителей. Многие из них, после нескольких лет службы, принимали российское подданство, и их потомки продолжали в России дело своих отцов и дедов.