Kitobni o'qish: «Проза. Книга 2»
Дневной сеанс
В восьмидесятые годы двадцатого века, я летал в небольшую республику, которая назвалась тогда Югославией. Нужно сказать, что тот интересный вояж был организован районным отделением ВЛКСМ.
Была когда-то такая общественная организация, которая занималась работой с молодёжью советской страны. В числе прочего, она отправляла группы туристов за рубежи СССР.
В своём большинстве, наша компания состояла из активистов комсомольских ячеек. Всем тогда было, где-то под тридцать. Люди сплошь, политически грамотные, самостоятельные и очень надёжные.
Так уж случилось, что во время поездки меня всегда размещали в одном номере с парнем, которого звали Володя. Как я позднее узнал, он входил, в так называемый, резерв КГБ. Росту в нём было под метр девяносто, а ширина плеч оказалась всего вдвое меньше.
Мы с ним проводили по многу часов и познакомились значительно ближе друг с другом, чем с остальными членами группы. Как оказалось, у нас есть много тем для общения. Мы стали держаться с ним вместе и осматривали достопримечательности на пару.
После одной из экскурсий по центру Белграда, наш гид остановился на маленькой площади и заявил: – Следующим пунктом нашей программы является просмотр художественного фильма, снятого в нашей стране.
Он взглянул на часы и добавил: – В связи с тем, что до начала сеанса ещё около часа, вы можете пока прогуляться по улицам старого города. После чего, всем нужно собраться возле этого кинотеатра. – переводчик указал на скромное здание, к которому мы должны подойти к определённому времени. Комсомольцы тотчас разошлись в разные стороны.
Мой новый приятель оказался большим меломаном и потащил меня в магазин, где продавали грампластинки и аппаратуру, чтобы их проиграть. Если, кто-то не помнит, в то давнее время, музыкальные диски делали чаще всего из винила. Они были трёх разных размеров.
В эту самую пору, в Европе уже торговали концертом знаменитой группы «Pink Floyd», что назывался «The Wall», то бишь «Стена». В СССР он тогда завозился лишь контрабандным путём и стоил на «барахолке» до тридцати пяти долларов.
Платить за новинку, пятую часть моей зарплаты месяц, у меня не поднималась рука. Поэтому я слушал магнитофонные записи весьма среднего качества. Но раз уж мы оказались в стране, где данную вещь можно купить за два с чем-то бакса, то почему, не воспользоваться подобной оказией? В конце концов, решил я тогда, продам диск одному фанатов английской команды. По крайней мере, верну часть внушительных денег, потраченных на эту путёвку.
Мы вошли в магазин и обомлели от огромного количества записей. Там было все, о чём мог мечтать советский любитель разнообразного рока. Даже я, не сильно подверженный разорительной страсти, захотел вдруг купить пару-тройку альбомов.
К сожалению, у меня оставалось уже мало денег. Кроме того, по тогдашним суровым законам, мы не могли провезти бы на родину больше одной грампластинки на нос.
Побродив меж больших стеллажей, заваленных всевозможной продукцией, мы решили с Володей, приобрести только то, за чем явились сюда. Мы взяли по диску с концертом «Стена», заплатили деньги на кассе и направились к выходу.
На улице мы посмотрели на ручные часы и с огорчением поняли, что до назначенной встречи времени осталось в обрез.
Нельзя сказать, что нам хотелось посмотреть новый фильм, снятый в стране, которая никогда не блистала в кинематографическом плане. Насколько я помню, в то время, всем был известен один Гойко Митич. Да и тот снимался в Германии и играл, большей частью, индейцев. Таких, как Великий Змей – Чингачгук и Винниту – вождь аппачей.
Однако, советским туристам нельзя отставать на чужбине от группы. Пойди её, потом отыщи в незнакомом Белграде. Тогда нам бы пришлось проторчать два часа на маленькой площади и ожидать, пока завершиться сеанс.
Мы рванулись впёред и понеслись быстрым шагом к месту назначенной встречи. Как оказалось, мы не рассчитали дистанцию нашей прогулки, и примчались к нужному зданию на пять минут позже, чем было нужно.
Комсомольцев у входа в кино мы не увидели влетели в просмотровый зал, когда там было темно. Мало того, на экране уже замелькали первые кадры картины. Чтобы никому не мешать, мы не стали искать земляков, а сели в заднем ряду и начали смотреть на экран.
К нашей досаде, в фильме все говорили лишь на английском. Внизу шли мелкие титры на сербском наречии, написанные латинскими буквами. Да и мелькали они достаточно часто. Мы не могли ничего разобрать.
Из такой мешанины мы поняли только одно. Нам показали историю сильной любви двух молодых разнополых людей. А о чём они там говорили между постельными сценами, для нас так и осталось неразгаданной тайной.
Наконец, все закончилось и свет тут же зажёгся. Мы огляделись и с удивленьем увидели, что в зале нет нашей группы. Придя в недоумение, мы вышли на улицу и натолкнулись на экскурсовода. За ним хмуро шагали туристы.
Нас слегка пожурили за отрыв от команды, и экскурсия по Белграду продолжилась. По пути, к нам подошли трое парней, с которыми мы разговаривали значительно чаще, чем с остальными.
Они с интересом спросил: – Куда вы пропали?
Мы честно ответили, что не рассчитали время прогулки и опоздали к началу сеанса. После чего, сами спросили: – А откуда же вы сейчас все пришли?
На что получили достаточно краткий, но весьма эмоциональный ответ. Я не стану его приводить по одной важной причине. Дело всё в том, что он, в основном, состоял из тех выражений, которые зовут непечатными. Вкратце, его смысл состоял из нескольких фраз.
После того, как группа собралась в назначенном месте, гид вдруг узнал, что югославский фильм, который должны были показывать, заменили другим. Наш переводчик пообщался с хозяином кинотеатра.
Неожиданно выяснилось, что будут крутить эротическую историю из жизни французской золотой молодёжи. Мужчина решил, что комсомольцам не стоит смотреть откровенные постельные сцены и отвёл нашу группу к соседнему залу.
Там шла старая советская кинокартина о Великой Отечественной войне, которую все уже видели по телевизору дома. Причём, по нескольку раз и на родном языке, а не на малопонятном сербском наречии.
После той гневной тирады кто-то спросил: – Ну, а как вам понравился фильм, который удалось посмотреть?
Перебивая друг друга, мы красочно описали всё то, что промелькнуло на белом экране.
Должен напомнить, что в те давние годы, в СССР, подобные вещи подпадали под строгий запрет, как низкопробные и идеологически чуждые. Поэтому, их не показывали в кинотеатрах, и тем более, не пускали по телеку.
Видеомагнитофонов и персональных компьютеров в широкой продаже ещё не имелось. Такую продукцию можно было увидеть лишь за границей страны или на международных фестивалях кино, которые достаточно часто проводились в Москве.
Нужно ли объяснять, что наш живописный рассказ удивительно сильно заинтриговал комсомольцев. Ведь они находились в том возрасте, когда это всё весьма интересно.
Все дружно решили: – После обеда будет свободное время. Нужно сходить в тот кинотеатр и посмотреть безобразие своими глазами.
На всякий случай, они с интересом спросили: – Сколько же стоит увидеть сиё непотребство?
Я честно сказал: – Даже не знаем. Мы ничего не платили.
– Как же вы внутрь сумели пройти? Ведь там, возле входа стоит контролёр. – удивились друзья.
На что я, не таясь, доложил: – Я уже говорил, что мы с Володей, слегка опоздали к началу сеанса. Поэтому, когда влетели в фойе, внутри уже не было ни единой души. Мы двинулись к просмотровому залу и наткнулись на крепкого парня, который проверял там билеты.
Я указал на своего большого приятеля, что возвышался над нами на полголовы, и завершил сообщение: – Володя, жёстко сказал: – Группа русо туристо! – После чего, билетёр стушевался и отступил в сторонку от двери. Ну, а мы ринулись дальше…
Воспоминания о печатной машинке
В конце семидесятых годов прошлого века, мне захотелось купить, небольшую машинку, чтобы печатать свои «нетленные произведения». Я стал заглядывать иногда в магазины и выбирать модель подходящих размеров. Постепенно мой выбор остановился на портативной «Москве».
Должен признаться, меня прельстило в ней одно обстоятельство. Она находилась в небольшом чемоданчике, который весьма походил на современный портфель-дипломат. То есть, в сложенном виде, прибор занимал достаточно мало места в квартире. Однако, я её тогда не купил.
Вы спросите: – Почему, настолько подробно я говорю о печатной машинке? – и я вам отвечу: – Потому, что у меня было желание писать, но не хватало свободного времени. С восьми до семнадцати я вкалывал техником в проектной конторе.
По окончании рабочего дня, четыре раза в неделю, я бегал в вечерний стройинститут. В выходные и в праздники, я выполнял курсовые, лабораторные и другие задания. По средам и пятницам, я их сдавал, а иногда, ходил на коллоквиумы.
Через пять с лишним лет, учёба всё же закончилась, и мне вручили диплом. К этому времени, я уже стал руководителем группы из семи архитекторов. И тут на меня навалили ещё больше работы.
Поэтому, я был твёрдо уверен, что большую часть моей жизни машинка «Москва» будет стоять без всякого дела. Ну, а раз так, то зачем ей пылиться и занимать какое-то места в нашей весьма малогабаритной квартире.
В восьмидесятом году, мне подвернулась турпутёвка в Киргизию, с отдыхом на берегу озера, которое зовут Иссыкуль. Я скатался в, тогда ещё братскую нам небольшую республику и там прошёл по маршруту, проложенному по ближайшим окрестностям.
То путешествие тянулось несколько дней, включало в себя восхождение на высокогорный ледник. Вернувшись в Самару, я вдруг узнал, что сильно простыл в том походе, и пришлось мне немедленно, улечься в больницу.
Болезнь затянулась на третью часть года и всё это время я был на больничном. Сначала в клинике города, а потом уже дома. От нечего делать, я накропал целый роман из раздела научной фантастики.
Писал я его старым дедовским способом, при помощи карандаша и бумаги. Кстати сказать, мне, как архитектору, это показалось намного удобнее, чем какой-либо ручкой, шариковой там, или, например, перьевой.
В любое удобное время можно взять ластик, то бишь, резинку, и стереть слово, которое тебе разонравилось, всё предложение, а то и абзац. Да и целые куски сочинения, можно легко тасовать, словно карты в колоде. Нужны лишь ножницы и какой-нибудь клей.
Долго ли коротко, я окончил свой труд и серьёзно задумался: – Как быть теперь дальше?
Хотелось, отправить роман в пару-тройку издательств и узнать от редакторов, что же я сочинил? Годиться ли это в печать? Вот только, толстую рукопись, написанную карандашом, никто бы не взялся читать.
К этому времени, множество денег ушло на лекарства. Я не до конца оклемался, больничный был не закрыт, и денег, не осталось совсем. Не мог я пойти и купить устройство «Москва». Хорошо, что я жил вместе с мамой. Она продолжала работать, и кормила меня.
Ничтоже сумняшися, я внезапно решил, обратиться к знакомой мне машинистке и попросить её об услуге. Я отдал одну небольшую главу, заплатил за работу не так, чтобы скромные деньги и, в назначенный срок, получил материал от неё.
Как оказалось, в напечатанном виде всё выглядело совсем по-другому. Я прочитал принесённые дамой листы, и остался весьма недоволен своим «дурным писевом». Я всё переправил и с огорчением понял, придётся опять повторить всю процедуру.
До меня вдруг дошла очевидная вещь. Никому неизвестно сколько раз я переделаю текст, а платить машинистке снова и снова я не могу. Нужно было найти другой вариант.
К этому дню, я уже вернулся к работе и начал опрашивать всех друзей и знакомых: – Нет ли у кого-нибудь дома печатной машинки?
Скоро я выяснил, что такие счастливцы имеются, и они, на какое-то время, дадут мне данный прибор. Но при одном важном условии – я сам приеду за ним. Ну, а после того, как он мне станет не нужным, верну добросердечным хозяевам. Я согласился и отправился по нужному адресу.
Молодая сотрудница впустила меня в небольшую прихожую, и указала на огромную сумку, что притулилась возле дверей. Я поблагодарил милую даму, взялся за ручки объёмистой тары и с огорчением понял, она весит более пуда.
Это меня не смутило. Благо, что остановка трамвая находилась поблизости. Я привёз машинку домой и извлёк её из баула на свет. Передо мной оказался большой «Ундервуд» тридцатых годов. Он был с длинной кареткой и чугунной станиной.
Возраст прибора перевалил за полвека, но он работал на удивление чётко. К моему сожалению, у него обнаружилось одно неудобство. Чтобы напечатать какую-то букву, нужно было, очень сильно врезать пальцем по клавише.
Иначе рычажок с литерой просто не долетал до каретки. Или же бил её слишком слабо. Подобный удар не мог пробить листы писчей бумаг и копировки, лежавшей меж ними.
Между прочим, тогда приходилось печатать, как минимум три экземпляра. Два для отсылки в издательство и последний себе, на долгую память. Вдруг потеряют на почте, или где-то ещё?
Поэтому, все писатели тогдашних времён делали столько копий, сколько возможно. Нужно сказать, что пятая копия читалась весьма тяжело, а шестую делали лишь в исключительных случаях.
По тогдашней традиции, один экземпляр редакция обязательно оставляла себе. Так сказать для архива. Если рукопись их не устраивала, то второй они возвращали по почте безутешному автору.
Можно себе такое представить сейчас? Ведь ридеры, даже не подтверждают факт получения вашего «нетленного произведения». Хотя, это мог бы делать компьютер при получении «электронной посылки» от вас. Нужно его только правильно запрограммировать.
С другой стороны, людей можно понять. Ведь раньше писателей было значительно меньше, чем в настоящее время, а все потому, что данное дело являлось весьма трудоёмким занятием.
Сначала все сочини. Потом, преврати свои почеркушки в божеский вид. А если тебе, что-то вдруг не понравилось, то приходилось перепечатывать лист, а то и главу целиком. Иначе сбивалась нумеровка страниц.
Мало того, любую очеПатку, нужно было, соскабливать лезвием безопасной бритвы на всех копиях текста, и вписывать туда нужную букву какой-либо ручкой, шариковой или, например, перьевой.
Сейчас всё проще простого. При помощи бытового компьютера, можно легко заменить каждое слово, перетасовать предложения, абзацы и главы. Причём, документ всегда будет выглядеть очень опрятно. Без заметных помарок.
Остается лишь отослать его на электронную почту издательства. Благодаря прогрессу в науке и технике, количество авторов выросло во множество раз. Меж тем, как число «бумажных» изданий сократилось на пару порядков.
Итак, чтобы послать своё произведенье в редакцию, мне нужно было, изо всех сил лупить по маленьким клавишам. При этом, в моей тесной комнате стоял оглушительный треск печатной машинки. Уже через час у меня сильно болели подушечки пальцев, и я бросал эту работу.
Самое грустное, что мой первый роман так и не появился на свет. Все издательства мне отказали. Потом я женился, родилась прекрасная дочка, и мне уже стало не до писания прозы. Еле хватало свободного времени на семью и работу.
Переполненный грустью, я сунул печатный прибор в огромную сумку, вернул его доброй хозяйке и продолжил обычную жизнь. «Москву» я тогда тоже не стал покупать. С деньгами было не густо.
В память о той давней поре, я до сих пор сильно стучу по клавишам компа, словно передо мною стоит «Удервуд». То большое устройство, что солдаты советской страны привезли, как трофей из разгромленной в 1945 году фашистской Германии.
То, что кому суждено
В огромный цех машиностроительного завода въехал электрокар. На платформе машины лежала заготовка огромной детали. Она представляла собой толстостенную трубу длиною в два человеческих роста и диаметром около тридцати сантиметров.
Транспортная тележка плавно затормозила в широком проходе между станками и застыла на месте. Откуда-то появился мужчина, который держал в руках пульт управления подъёмником.
Он подошёл ближе и нажал на крупную кнопку. Небольшая кран-балка пришла в движение. Она медленно прокатилась по рельсам и замерла над доставленным грузом.
Человек дал другую команду. Электроталь подвинулся влево и немного стравил прочный трос. Крановщик взял внушительный крюк и зацепил за монтажную петлю, расположенную на одном конце массивной болванки.
Вновь зашумели электромоторы. Завращалась лебёдка, и стальной канат натянулся. Весящая несколько сот килограммов, труба шевельнулась, и начала не спеша, подниматься одним своим краем.
Наконец, она встала почти вертикально и, немного покачиваясь, повисла над опустевшей платформой. Электрокар выскользнул из-под заготовки, развернулся и выехал из гигантского цеха.
Кран-балка тронулась с места и понесла тяжёлую ношу вглубь помещения. Крановщик шагал следом за ней и, нажимая на разные кнопки, управлял перемещением.
Через десяток секунд, где-то под крышей послышался металлический скрежет, и подъёмный механизм резко встал. Увлекаемая силой инерции, труба качнулась немного вперёд, остановилась и, словно маятник устремилась назад.
Амплитуда её колебания достигла своей крайней позиции. Раздался подозрительный треск. Стальной трос неожиданно лопнул, словно прогнившая нить. Груз сорвался с лебёдки и, продолжая движение, полетел на крановщика.
Вслед за тем страшным событием последовал целый ряд совершенно невероятных счастливых случайностей. Нижний конец заготовки врезался в пол и очень точно попал между ступнями рабочего.
Острая кромка детали влетела в неглубокую выбоину. Труба наклонилась налево и, не задев человека, с оглушительным шумом упала плашмя. Она покатилась по пустому проходу, к счастью, ни на кого не наткнулась, а ударилась о станину кузнечного пресса и замерла.
Когда всё закончилось, замерший от испуга, рабочий побледнел, как свежевыпавший снег. От пережитых волнений он лишился сознания, покачнулся и стал валиться назад, словно подрубленный столб.
Стоявший рядом, станочник подскочил к падающему навзничь мужчине. Товарищ подхватил его сзади под мышки, и не дал упасть головой на бетон. Спустя пару мгновений, бедолага очнулся. Он освободился от дружеских рук и, покачиваясь из стороны в сторону, поплёлся в бытовки.
Следом за виновником драмы вошли трое рабочих, которые видели всё, что случилось в цеху. Кто-то открыл свой металлический шкафчик. Он достал из тайного места бутылку сорокоградусной водки, откупорил её и налил полный стакан ошеломлённому крановщику.
Тот рассеянно поблагодарил. Он принял посудину, заполненную до самых краёв, и, не чувствую какого-то вкуса, выпил залпом двести пятьдесят граммов огненной жидкости.
Покачав головой, он отказался от ломтика хлеба, протянутого верным приятелем, и сказал сиплым голосом: – Видимо, мне опять не суждено умереть. Лет двадцать назад, я ехал с друзьями в машине.
Навстречу повернул грузовик и врезался в нос легковушки. Сидевшие рядом со мной, три человека сгорели в салоне, а меня удивительным образом швырнуло наружу. Я свалился в кювет и получил лишь небольшие ушибы.
Лет десять назад, я работал на буровой в Западной части Сибири. Под ней вдруг возник глубокий провал. Вышка завалилась на бок, и погибло шесть человек. Меня отбросило в сторону, а я снова отделался лёгкими травмами.
Владелец бутылки, взял опустевший стакан крановщика, вылил в него всю ту водку, что осталась в наличии, и одним махом опрокинул в себя.
Стоявший поблизости, мастер с осуждением сказал: – Тебе ведь полдня ещё, нужно работать.
– Да у меня эта доза не видна ни в едином глазу. – отмахнулся станочник.
Чтоб увести разговор от неожиданной смерти, кто-то спросил: – А сколько ты должен принять, чтобы быть в стельку пьяным?
– Один пузырь для меня нет ничто. – без всякой тени бахвальства, ответил мужчина. В его голосе даже послышалось сожаление по данному поводу. Мужчина вздохнул и продолжил: – Каждый вечер, я перед ужином, принимаю на грудь поллитровку. Чаще всего, этим дело никогда не кончается. Иногда, выпиваю литр водки, а то и все полтора.
– Как же потом ты идёшь на работу? Я что-то не помню, чтобы ты приходил на работу хорошо не проспавшись и с запахом спирта. – засомневался один из рабочих.
– Я никогда не похмеляюсь с утра, а беру бутылку с собой и прячу её в этом шкафчике. А чтобы от меня не несло перегаром, я выпиваю флакон корвалола. Охрана на проходной, сразу чувствует, что от меня пахнет лекарством и никто ко мне не цепляется. Перед обедом я выпиваю всю водку и отправляюсь в столовую.
– А ты не боишься откинуть коньки с перепою? – поинтересовался кто-то ещё.
– Не боюсь! – отмахнулся невероятный станочник: – Как-то раз, среди ночи, мне послышался удивительный голос. Он мне сказал, что я умру не от водки.
В это время, в бытовку влетел взволнованный инженер по технике безопасности цеха. Ему сообщили о происшествии на производстве, и он прибежал выяснять, всё ли в порядке с людьми?
Разговоры тотчас закончились, и все разошлись по рабочим местам.
Прошло около года и много пьющий, станочник почувствовал лёгкие боли в области сердца. Он прислушался к своему самочувствию и благоразумно решил: – «Нужно сделать небольшой перерыв».
После чего, прекратил потреблять водку в течение дня, а корвалол по утрам. Дня через три, он, после смены, вышел из проходной предприятия. Мужчина сел в нужный троллейбус, проехал две остановки, и упал замертво на пол.
Благодаря пропуску, что обнаружили в кармане рабочего, его тотчас опознали. Сначала беднягу отвезли на завод. Ну, а потом, в местный морг, где сделали вскрытие.
Дежурный патологоанатом, внимательно осмотрел внутренности и тело покойного и сделал неутешительный вывод: – Слишком резко он завязал со спиртным! Вот организм и не выдержал такого насилия.
