Kitobni o'qish: «Предыстория и завершение книги «Разведчик, штрафник, смертник»»

Часть I. До войны

Посвящается моему деду – Фёдору Терентьевичу Соболеву. Начал он воевать в конце 1939-го на Финской, брал Берлин, закончил в Китае в битве с Японией, а вернулся домой, лишь в начале 1947-го.

Посвящается моему другу Евгению и его отцу Григорию Павловичу Степанову, от которых я слышал все эти истории.

Глава 1. Мама

Жизнь – только щель слабого света между

двумя идеально чёрными вечностями.

Владимир Набоков.

Село в Жигулях

В контору большого имения прибыл посыльный из города, что находился ниже по Волге. Он привёз толстый пакет из толстой белой бумаги. Всю лицевую поверхность конверта плотно покрыли разноцветные, сразу видно, что заграничные, очень яркие почтовые марки.

В письме говорилось о том, что 11 июля 1914 года, в двенадцать часов по полудню, в большое село под названьем Усолье прибудет весьма почитаемый гость. Речь шла о действительном статском советнике, крупном землевладельце, полковнике императорской армии, члене Государственной думы и прочая, и прочая, и прочая.

Всеми почитаемый барин – граф Александр Анатольевич Орлов-Давыдов своей личной рукой начертал на листе, что решил навестить свою родовую Жигулёвскую вотчину.

Ещё в той депеше было прописано, что приедёт он не один, а вместе с любимой женой, графиней Софьей Михайловной. Вместе с ней он пробудет на родной стороне неопределенное время.

Как только известие дошло до людей из господского дома, в Усольской усадьбе началась кутерьма. Управляющий, Фридрих Карлович Браун, вызвал ближайших приказчиков, экономку, садовника и всех остальных, кто хоть, что-нибудь значил в огромном хозяйстве.

Мужчина тряс перед ними полученной по почте бумагой. Громко и долго кричал, а под конец отдал громовую команду: – Немедленно всё привести в надлежащий порядок!

Следующие несколько дней слились в один общий кошмар. Подгоняемые воплями недовольных смотрителей, слуги, как оглашенные, метались с места на место. Они подметали, чистили, мыли и вытирали всё то, что могло попасть на глаза «Его благородию».

Только к утру главного дня, управляющий чуть успокоился. Он перестал совать длинный нос во все дыры и щели, и безнадёжно махнул дряблой рукой, покрытой тёмными пятнами. Мол, хватит уж бегать, всё равно ничего не успеем.

Экономка Пелагия Кондратьевна, отвечала за поддержанье порядка в господском дворце. Женщина тоже очень сильно устала. Она прекратила гонять молоденьких горничных по всем этажам и разрешила всем отдохнуть.

Домоправительница была удивительно доброй, но до чрезвычайности строгая в отношении чистоты и порядка. Если заметит пыль на поверхности мебели, или разводы на оконном стекле, тут уж только держись.

Сгоряча, могла схватить мокрую тряпку и врезать ей по спине провинившейся девушки. Да так больно ударит, хоть плачь. Ну, а что тут ещё останется делать? Похнычешь немного в душе, и снова вернёшься к работе.

Никуда ведь не денешься, такая горькая доля у хозяйской прислуги. Особенно если тебе лишь двенадцать и ты самая младшая в доме вельможных господ. То есть, находишься на побегушках у всех остальных.

С другой стороны, трудиться в прекрасном дворце значительно легче, чем от зари до зари горбатится в огороде и в поле. Или же, скажем, чистить навоз за лошадьми, да коровами.

Маша Евстратьева знобко поёжилась и отбросила мысли о прошлом. Слава Богу, прошли те тяжёлые годы. Теперь ей уже почти что, шестнадцать. Она не худая и бледная девочка, что три года назад привёл её родной батюшка в большое имение.

К счастью ребёнка, один из приказчиков управляющего приходился тятеньке двоюродным братом. Только благодаря этой крепкой протекции, невзрачную пигалицу с огромным трудом приняли в горничные.

Зато сейчас, она превратилась в статную, очень красивую, бойкую девушку. На неё с вожделением смотрели не только местные юноши, но и самостоятельные молодые мужчины.

Некоторые из них, даже сватов присылали, но отец почему-то отказывал всём женихам. Говорил, не нужны ему оборванцы. Мол, такую красавицу, как любимая Маша, можно отдать за очень богатого, в крайнем же случае, за человека весьма обеспеченного.

Шагая по винтовой металлической лестнице, юная горничная поднялась в большую мансарду огромного господского дома. Маша остановилась на верхней площадке. Открыла прочную, хорошо утеплённую дверь и, ни секунды не мешкая, вышла наружу.

После лёгкого сумрака, царившего внутри помещения, солнечный свет резко ударил в лицо. Ослеплённая девушка, на пару мгновений, перестала что-либо видеть. Задержавшись на высоком пороге, она шагнула вперёд, и оказалась на просторной открытой террасе.

Большая площадка венчала сложно устроенную крышу дворца. Здесь находилась высокая башенка, построенная на итальянский манер. Рядом раскинулась широкая видовая площадка.

С разных сторон её окружали перила, опёртые на сотни фигурных балясин. Всю балюстраду изготовили из белоснежного мрамора. С этой, самой высокой, точки имения были отлично видны все окрестности господского дома.

Свободного времени у девушки имелось в избытке. От нечего делать, она быстрым взглядом обежала округу. Перед ней лежала картина, отлично знакомая с раннего детства. Однако, у девушки вновь захватило дыхание от прекрасного вида. Так было всегда, когда она сюда поднималась.

Широкая лента зеленоватой воды неспешно текла с далёкого севера к тёплому Каспийскому морю. Возле высокого берега много веков стояла родная деревня под говорящим названьем Усолье. Так на Руси всегда называли места, где добывали драгоценную поварённую соль.

Селенье то разместилось вдоль узеньких речек – Елшанки и Горной Усолки. Два родниковых потока сбегали по склону крутого холма и впадали в широкую матушку-Волгу. Дома поднимались вдоль быстрых потоков и, почти что вплотную, подходили к границе господских владений.

Обширная площадь имения представляла собою огромный квадрат. Он начинался возле самой околицы и тянулся к высоким Жигулёвским горам. Скалы высокой грядой поднимались на западе.

С той стороны, в усадьбу вёл главный вход с двумя тесными домиками, сложенными из кирпича. Караулки стояли по разные стороны от железных ворот. За ними виднелась контора имения.

Перед ней раскинулся двор, вытянутый с юга на север. Он предназначался лишь для благородных господ. Большая площадка окружалась высокой чугунной решёткой, привезённой из города Ка́слин. Чуть дальше, лежал замечательный парк, устроенный в строгом англицком стиле.

Маша с улыбкой припомнила случай, связанный с парком. Как-то раз, она от кого-то узнала, что всё здесь сажал всего лишь один иностранец. В первую очередь, её потрясло то обстоятельство, что в усадьбе работал француз. Не уж то в России не хватало своих садоводов? Дело то, в общем, нехитрое.

Затем, девушку удивило его странное прозвище, что-то вроде – Помре. Когда Маша впервые услышала эту фамилию, то никак не могла догадаться, о чём идёт разговор? Кто помре, где и когда? Отчего несчастный бедняга представился?

Лишь спустя какое-то время ей объяснили, что у иноземцев всегда так бывает. Имена или отчества у них столь непонятные, что трудно их вымолвить простому народу.

К счастью хозяев, мастер он оказался отличный. Экономка Пелагия Кондратьевна как-то раз, говорила, что в очень далёкие годы, он работал аж в Лондоне, столице англицкой империи. Обустраивал там очень большой общественный сад.

У того дивного места ещё весьма непонятное имя имелось. Как-то связанное с нашими выездными лакеями, то бишь, гайдуками. Теми, что стояли на запятках кареты и были одеты в форму кавказских казаков. Ах да, Гайд-парк он назывался. Вот там наш француз всему и учился.

Зато графский парк получился на удивленье прекрасный. С газонами и большими дорожками, усыпанными мелко размолотым кирпичом ярко-красного цвета. Со стрижеными шпалерами из кустов душистой сирени, которых там почитай, что шестнадцать различных сортов. На многочисленных клумбах цветут георгины с невероятно длинными стрелками и пышные астры восемнадцати разных оттенков.

– Не парк, а настоящий ботанический сад! – как всем говорила всё знающая домоправительница Пелагия Кондратьевна.

На дорожках стояло много красивых, очень удобных скамеек и несколько мраморных статуй. Особенно Маше понравилась «Богиня Диана» с маленькой ланью, прижавшейся к её правой ноге. Жаль, что бывать в том замечательном месте, можно лишь господам, да садовникам.

Девушке ещё повезло. Она видела все красоты господского парка. Не то что, прочие слуги. Они могли любоваться на такие диковинки только из окон, да из-за высокой ограды.

А всё потому, что она не простая служанка, а настоящая горничная. Лишь благодаря таким обстоятельствам, она уже трижды ходила туда вместе с хозяйкой. Это было в прошлом году, когда госпожа ненадолго приезжала в имение.

Возле графского дома, садовник устроил большую площадку, мощённую хорошо обработанным камнем. В середине поставил глубокий круглый фонтан, а в нём разместил статую милого мальчика с гусем огромного роста. Птица подняла голову к высокому синему небу. Из открытого клюва под сильным напором била тугая струя чистой холодной воды.

За ближайшими аллеями парка шла территория «нерегулярного сада». Её устроили так, что она весьма походила на природу окружающих гор. Тех, что люди зовут Жигулёвскими.

Говорят, что француз ходил по соседним лесам и приносил дикие породы деревьев: дубы, липы, клёны и сосны. Одну только лиственницу привезли специально из другого, весьма отдалённого места. Кто-то сказал, что аж из самой Сибири.

Так что, нет ничего странного в том, что хозяева очень любили столь прекрасное место. Ещё дедушка графа дал строгий наказ, чтобы все здания большого имения ставили особенным образом.

То есть, так, дабы их лицевые фасады смотрели прямо на сад. Мол, господа будут гулять под сенью ветвей, и любоваться не только цветами, но и всеми постройками.

Ну, а то, что сюда не пускали даже ближнюю челядь, так это, наверное, правильно. Не дай Бог, какой-то крестьянин наступит на редкостное для нашего места растение, или хуже того, оборвёт его чудесные венчики. С них, безграмотных олухов, такое запросто станется.

Волжская пристань

Девушка вдруг спохватилась. Она оторвалась от приятных, но бесплодных раздумий и посмотрела на большую дорогу. Широкий просёлок вёл от волжского берега к восточным воротам имения.

Строгая Пелагия Кондратьевна поручила ей дело несложное, но удивительно важное. Маше нужно дождаться, когда причалит корабль, плывущий из Ставрополя, что расположен на Волге.

Посмотреть, как на берег сойдёт дорогой господин со своей любимой женой. Как они сядут в коляску на дутиках, и тронуться в путь. Тут ей и нужно кричать во весь голос: – Барин, приехал! – вот и вся её нетрудная служба.

Парохода всё ещё не было. Смотреть на гладкую, тихую воду очень быстро наскучило. Сейчас там было пустынно, не плавало даже маленьких лодок. Девушка повернулась назад.

Как рассказывала домоправительница, чудесный дворец начал строить ещё дед вельможных хозяев. Причём, денег старик не жалел и делал всё с невероятным размахом. Большая усадьба возводилась в виде старинного массивного замка. Разве что, не было глубокого рва и каменных стен, стоящих вокруг.

Вдоль берега Волги стоял крупный корпус в три этажа. По бокам от него, находилось два дома поменьше. Между ними, на восточном фасаде, располагалось двое широких ворот. С южной и северной стороны, виднелись два длинных флигеля.

На западе располагались различные мастерские, служебные, хозяйственные и другие постройки, а так же, огромные склады. Ещё дальше – конюшни, где разводили замечательных орловских коней, знаменитых невиданной резвостью на весь образованный мир.

Там же стоял большой скотный двор и овчарни для дорогих чистокровных овец. Как недавно услышала Маша, в них содержали двадцать тысяч баранов, знатной романской породы.

Увлёкшись осмотром невероятно богатой усадьбы, Маша на какое-то время забыла о порученном деле. Уж очень красивы были все здания, возведённые из кирпича красного цвета. Их украшало множество вставок из прочного, белого камня, который зовут известняк.

Как знала любопытная девушка, в левом флигеле стояла большая паровая машина, пышущая неистовым жаром. Её длинный, неспешно крутящийся вал, проходил через две мастерские: слесарную, а так же, токарную. Потом он попадал в душную кузницу. От вала, в разные стороны, отходили ремённые приводы, ведущие к множеству разных станков.

На них десятки крестьян, денно и нощно, точили поделки из дерева и даже мягкого камня. Машины, орудия и инструменты хранились в тех крупных зданиях, что стояли чуть дальше, на север от парадных ворот.

Отец теперешнего усольского графа продолжил славное дело богатого предка. К югу от главной конторы устроили огромную мельницу. Изо всех деревень к ней приезжали телеги, груженые отборным зерном. Возвращались они все с мешками, полными свежей, лёгкой мукой.

Одним из удобств великолепной усадьбы, являлась такая чудесная штука, что назвалась водопровод. По нему и зимою и летом, сама по себе, текла чистая, словно слезинка вода. Чугунные трубы проложили от родника к господскому дому, а от него, к большому двору, где содержали дорогую скотину.

Однако, самым замечательным местом был, конечно же сам, необычайно красивый, графский дворец. Всё в нём устроено настолько чудесно, что и словами нельзя описать.

Как иногда выражалась строгая домоправительница: – «Всё здесь в лучшем виде и вкусе. Начиная с полов, печей, рам, дверей и различных ходов, и кончая крышею и даже балконами.

А так же верхней террасой с будкою для наблюдения за всем нашим Усольем и другими селениями, дорогами или полями. Всё это сделано для предупреждения возникновенья пожаров, наблюдения за приездом хозяев, и других особенных случаев».

Приезд вельможных господ

Вспомнив слова строгой Пелагии Кондратьевны, девушка словно очнулась. Она сильно вздрогнула, и резко повернулась к реке. Маша увидела, как к пологому берегу подкатила коляска хозяев на резиновых дутиках.

Следом за ней появилась простая двуколка. Из неё выскочил управляющий графским имением – Фридрих Карлович Браун. Он намотал вожжи на бревно коновязи и помчался бегом к дебаркадеру.

Старик быстро поднялся на борт недавно построенного плавучего здания. Остановился на самом краю просторной платформы. Сдёрнул с лысой макушки голландскую шляпу с высокой шёлковой тульей и замер, словно солдат на посту.

Шлепая лопастями из дерева, пароход с большими колёсами не спеша подошёл к правому берегу. Раздался длинный гудок. Корабль аккуратно приблизился к пристани. Двое матросов выскочили из трюма на верхнюю, господскую палубу. Они ловко набросили канаты на кнехты. Махина в два этажа застыла на месте.

Обладавшая замечательным зрением, Маша увидела, как речники поставили широкие прочные сходни. По ним на пристань сбежал подтянутый молодой капитан в строгом кителе белого цвета.

Следом за ним вальяжной походкой спустился низенький человек, одетый в лёгкую летнюю пару. За ним важно шла статная дама, в шёлковом платье с невесомым турнюром.

– Граф прибыл с женой! – испуганно ахнула девушка. Рискуя свалиться с крыши мансарды, она перегнулась через балюстраду из мрамора, и закричала на полую мощь: – Барин приехал!

Звонкий заливистый голос пролетел по двору и всполошил всех обитателей большого именья. Люди внизу сразу забегали, как муравьи во время пожара. Они стали прятать в кладовки мётлы, щётки и вёдра, с которыми не расставались почти что, неделю. Затем, все и сами куда-то исчезли, словно боялись попасться на глаза господам.

– Побежали сменить рабочие тряпки на парадную форму одежду. – вспомнила девушка наставления Пелагии Кондратьевны: – А я-то чего здесь стою? – спохватилась она. Маша приподняла длинную юбку до щиколоток и ринулась к двери, ведущей с площадки мансарды.

Быстро перебирая ногами, Маша сбежала по полутёмной узенькой лестнице. Промчалась по коридору, и оказалась на той половине огромного здания, где жили домовые холопы и горничные. Девушка вихрем влетела в тёсную спальню, в которой ютились ещё три служанки. Глянула внутрь помещения и облегчённо вздохнула.

Её молодые товарки уже облачились в праздничного вида одежду и собрались выходить из узкой коморки. Так что, ей никто не будет мешать. Горничные исчезли за дверью. Маша бросилась к своему сундучку, который когда-то давно, из тонких дощечек отец сколотил для неё.

Маша схватила отглаженную чёрную форму с белым передником и стала поспешно менять гардероб. Застегнув множество пуговок на высокой груди, она подбежала к осколку мутного зеркала, висящему на деревянной стене. Тщательно расчесала густые тёмные волосы. Взяла несколько длинных булавок и закрепила в причёске небольшую наколку из хорошо накрахмаленной ткани.

Проверив, всё ли в полном порядке, Маша выбежала из маленькой комнатки и помчалась по коридору направо. Она выскочила на огромную парадную лестницу. Дробно стуча каблучками по широким ступеням, девушка ринулась вниз.

Ей повезло. Горничные стояли возле самого господского дома. Ей не нужно было идти далеко. Девушка заняла отведённое ей по правилам место, облегчённо вздохнула и подняла глаза на начальницу.

Пелагия Кондратьевна встретилась взглядом с чуть запыхавшейся Машей и недовольно поджала сухие бескровные губы. К счастью, она ничего не сказала. Лишь покачала седой головой и повернулась лицом к ближним воротам.

– «Повезло, что барин находиться близко». – облегчённо подумала девушка: – «В другой день, могла бы влепить мне внушительный штраф, а то, вообще, перевести на другую работу, вне графского дома.

Успокоив дыханье, Маша глянула по сторонам. Празднично одетые, домовые слуги, как и все остальные работники, стояли в ровном тесном строю. Две большие шеренги людей, протянулись от ступеней крыльца к парадному въезду в имение. В них должен был появиться вельможный хозяин со своей благородной супругой.

Наконец, два молодых, крепких охранника ринулись с места. Они распахнули высокие, очень ажурные чугунные створки. Минуту спустя, в обширный внутренний двор медленно въехала небольшая коляска с откинутым кожаным верхом.

За ней со стуком колёс, тащилась простая двуколка управляющего огромным имением. Её до самого верха заполнял обширный багаж приехавшей графской четы. Десяток огромных и весьма дорогих чемоданов, дорожных кожаных сумок, больших саквояжей и шляпных коробок, едва помещались на тесной повозке.

Экипаж для вельможных господ был на модных резиновых дутиках. Они без всякого звука катились по ровной брусчатке. Толстые англицкие шины гасили любую неровность дороги.

Пассажиры удивительно плавно, без какой-либо тряски, никуда не спеша, продвигались вперёд. Они, словно плыли по воздуху. На первой, очень узенькой лавке, замер пожилой управляющий. Видно, как сел он около пристани в неловкую позу, так и застыл, спиною по ходу движения.

На широком заднем диване удобно устроился потомственный граф Александр Анатольевич. Он был облачён в летние холщовые брюки и такой же лёгкий просторный пиджак без подкладки.

На голове у него был новомодный мягкий картуз с небольшим козырьком. Рука холёного барина небрежно лежала на подлокотнике, обёрнутом бархатом. В правой ладони он крепко сжимал тонкую чёрную трость, украшенную массивным золотым набалдашником.

Стройная графиня, София Михайловна находилась рядом с дородным супругом. Она сидела с совершенно прямой, напряжённой спиной, словно кол проглотила. Хозяйка была неподвижна, как статуя, и удивительно хмуро смотрела вперёд.

Огромная белоснежная шляпа с вуалью украшала богатую женщину. Тонкая ткань закрывала лицо от жаркого яркого солнца. Руки у дамы были в тонких лёгких перчатках, достигавших почти до локтей. Над головою парил маленький зонтик, сшитый из полупрозрачных гипюровых кружев.

Коляска катилась между рядами замерших слуг. Они все тянулись, словно солдаты на царском параде. Все мужики, как один, были без головного убора. Стоило экипажу сравняться с очередным человеком, как тот немедленно кланялся в пояс, и стоял так, согнувшись, пока грозный барин двигался мимо него.

Иногда Александр Анатольевич лениво поднимал левую руку. Не глядя на раболепных холопов, он небрежно махал расслабленной кистью. Таким хитрым образом, граф приветствовал всех встречающих разом и никого по отдельности.

Выбор служанки для барина

София Михайловна не утруждала себя даже столь малым проявлением чувств. Она хмуро вперила взгляд в конец бесконечных шеренг. Дама пыталась увидеть тех юных служанок, что находились возле крыльца. Её волновал один очень важный вопрос: – Нет ли среди многочисленной челяди красивых особ?

Жена графа знала, что её полный муж питал огромную слабость к смазливым молоденьким девушкам. Он никогда не упускал удобного случая, чтобы прижать симпатичную горничную в пустом коридоре. При первой возможности, мужчина пытался утащить её в спальню.

Наконец, коляска доехала до высокого большого крыльца. Кучер оглушительно выкрикнул: – Тпру! – и потянул на себя крепкие вожжи. Горячие кони недовольно всхрапнули. Перебирая ногами, животные чуть потоптались, и застыли, как вкопанные.

Дорогой экипаж немного качнулся вперёд и замер на месте. Первым на землю спрыгнул весьма пожилой управляющий. Фридрих Карлович Браун встал у колеса с тонкими спицами и вытянулся, как часовой на посту. Затем, обернул свою правую кисть новым платком из батиста и, чуть согнувшись, подал руку хозяину.

Опираясь на драгоценную трость, сиятельный граф неспешно поднялся с сидения. Брезгливо взялся за протянутую ладонь управляющего, и устало спустился на мостовую, выложенную из серого камня.

Александр Анатольевич вскинул круглую, коротко стриженную, полулысую голову. Он устремил вперёд заинтересованный взгляд и с особым вниманием осмотрел ряд служанок, застывших у мраморной лестницы. Цепкий взгляд бонвиана прошёлся по горничным. Вернулся обратно и задержался на молоденькой Маше.

Девушка оказалась весьма хороша. Среднего роста. Красивая, стройная и гибкая, словно тростинка. С хорошо развитой, высокой, соблазнительной грудью. Длинными ножками и крепкими бёдрами, которые отлично угадывались под простым коричневым платьем.

Густые и тёмные, сильно блестящие волосы были подняты кверху и едва умещались под маленькой крахмальной наколкой. Яркий румянец смущения, залил её нёжную, бархатистую кожу.

Хозяин отвёл алчный взгляд от привлекательной горничной и шагнул на большое крыльцо. Он поравнялся с напряжённой Пелагий Кондратьевной и тихо шепнул: – Эта, – он кивнул головой в сторону Маши: – будет прислуживать мне.

Экономка склонила давно поседевшую голову и едва слышно сказала: – Слушаюсь, барин!

Забыв о всех прочих слугах, тянущихся в струнку, Александр Анатольевич двинулся дальше. Хозяин никогда не считал, что нужно проявлять уважение к верным холопам.

Он не обернулся назад, чтобы взглянуть на послушную челядь и отослать её взмахом руки. Погруженный в мечты об аппетитной особе, он даже не вспомнил о своей некрасивой, сорокапятилетней жене.

Не дожидаясь, пока супруга сойдёт с коляски на землю, граф вошёл в распахнутые настежь высокие стеклянные двери. Сделав пару шагов, он оказался в во внушительном холле, обшитом панелями из драгоценного морёного дуба. Затем, пересёк очень богатую и большую гостиную, увешанную портретами многочисленных предков, и повернул к личным покоям.

Фридрих Карлович помог и графине спуститься из экипажа на землю. Пожилой управляющий, склонил плешивую голову и замер, ожидая приказов хозяйки.

– Спасибо, голубчик. – презрительно кивнула София Михайловна. Она подобрала подол длинного летнего платья и, стараясь не наступить на него, поднялась на крыльцо из белоснежного мрамора. Вельможная дама удивительно сухо поздоровалась с немолодой экономкой и твёрдым тоном сказала: – Проводите меня в мою любимую спальню.

Не добавив больше ни слова, она направилась внутрь помещений. За ней семенила смущённая Пелагия Кондратьевна. Следом тянулись все горничные и прочие слуги.

Фридрих Карлович подождал, пока закроются двери дворца. Управляющий облегчённо вздохнул. Размашисто перекрестился на домовую церковь и лишь после этого, надел высокую голландскую шляпу.

Старик повернулся к холопам, всё ещё стоящим на вытяжку, и громко гаркнул, словно германский фельдфебель: – Живо все по местам! Предупреждаю! Кто не успеет сделать работу, отведённую ему на сегодня, с того шкуру спущу!

Люди молча склонились перед придирчивым немцем и, словно напуганные кем-то кузнечики, бросились в разные стороны.