Kitobni o'qish: «Русско-японская война 1904—1905 гг.»

Shrift:

От автора

«Изучение и обсуждение событий новейших войн подготавливают лучше всего начальников к выполнению их обязанностей на поле битвы». В теории все согласны с этими указаниями французского пехотного устава; но на практике только через 25 лет после окончания войны 1877–1878 годов мы решились приступить к ее изучению. Изучение же войны 1904–1905 годов не может считаться налаженным и до сих пор. Драгоценный маньчжурский опыт далеко еще не использован для разумного объединения нашей работы по усилению военной мощи России.

При изучении военной истории наибольшую пользу приносит не поверхностное заучивание исторических примеров, воспитывающее мысль в преклонении перед шаблонами, а самостоятельная работа: основательное изучение какого-либо события по многим источникам, описывающим его с различных точек зрения: ознакомление с противоречивыми мнениями, критика их и составление собственного суждения – вот путь для расширения военного кругозора, для выработки необходимого каждому начальнику глазомера.

Настоящая работа захватывает всю Русско-японскую войну и стремится дать руководящую нить для последующей самостоятельной работы офицеров.

Автору казалось, что преподавание различных отраслей военного искусства имеет часто целью не подготовку к великому боевому испытанию, а требования экзаменационной техники мирного времени. Автор не сделал уступок в этом направлении и старался избежать того элементарного способа изложения, который затрагивает лишь немногие стороны ведения войны, все сводит к схеме, все объясняет очень просто одной-двумя причинами, никаких вопросов не возбуждает и заставляет читателя захлопнуть книгу с уверенностью, что в затронутой области более ничего интересного нет и что он ее достаточно изучил.

Много неточностей, попадавшихся в первоначальных работах о Русско-японской войне и дававших основания к ошибочным заключениям, ныне удалось исключить; изложение событий войны получает уже значительную достоверность. Иностранные источники дают возможность разобраться в действиях японцев; что же касается до русской стороны, то мне, благодаря любезности председателя военно-исторической комиссии по описанию Русско-японской войны, удалось воспользоваться корректурными оттисками ее работ и, таким образом, основываться на документальной разработке истории войны.

Очерк военных действий на Квантуне (главы V, VII, VIII, XVIII и XIX), для описания которых весьма важно быть лично знакомым с Артуром и со сложившимися условиями его обороны, составлен для настоящего издания Ю.Д. Романовским.

А. Свечин

15 июня 1910 года

Глава I
Причины войны

Положение на Дальнем Востоке. – Японо-китайская война 1894–1895 гг. – Симоносекский договор. – Занятие Порт-Артура. – Китайская смута. – Маньчжурский и Корейский вопросы. – Объявление войны

С ХVІ века началось безостановочное движение русских людей на восток. В 1860 году, получив по Пекинскому договору весь Южно-Уссурийский край, мы оказались в ближайшем соприкосновении с Китаем, Японией и Кореей.

Тихоокеанское побережье, посещавшееся ранее лишь редкими судами европейцев, постепенно стало получать огромное мировое значение.

Открылись новые богатые рынки, началось проложение железных дорог, в местных войсках появились европейские инструкторы и усовершенствованное огнестрельное оружие. Для защиты своих многочисленных интересов европейские державы и Соединенные Штаты Северной Америки усилили свои эскадры.

Присоединение далекой окраины не потребовало от нас значительного военного направления, но при новых условиях Россия не могла оставаться в прежнем беспечном положении.

Совершившееся к концу восьмидесятых годов обновление Японии, в котором страстное стремление усвоить завоевания европейской культуры сочеталось с сильным развитием идей национализма, толкнуло молодую империю на путь самой активной политики. Давно уже Япония стремилась утвердить свое влияние в Корее, чтобы открыть в нее выход избытку своего населения. Приступ России в 1891 году к постройке Великого Сибирского пути заставил японцев поторопиться с решением, пока русский паровоз не задымил у корейской границы.

Корея находилась в вассальных отношениях к Китаю, который не мог уступить ее без борьбы. Но тогда как Япония тщательно готовилась к предстоящему столкновению, и еще до объявления войны мобилизовала половину армии (3 дивизии из 7) и весь флот, Китай ограничился сбором, за счет отдельных провинций, 60 000 недостаточно обученных солдат (черт. 1).

Черт. № 1

Военные действия начались в июле 1894 года. Японский флот утопил у берегов Кореи китайский транспорт с войсками, отогнал китайские военные суда и прикрыл высадку южнее Чемульпо бригады пехоты с артиллерией и кавалерией, которая рассеяла в 2 переходах к югу от Сеула китайский авангард. Затем две другие бригады были высажены у Чемульпо и Гензана, и японцы предприняли наступление к Пеньяну, где на крепкой позиции сосредоточивались китайцы. Успех достался этой первой японской армии Ямагаты, после упорного трехдневного боя. В середине сентября близ устья Ялу столкнулись оба флота. По силе своих судов китайцы превосходили японцев, и последним не удалось нанести решительное поражение китайской эскадре. Но уцелевшие китайские суда укрылись под защиту батарей – сперва Порт-Артура, затем Вейхайвея, где и погибли, не решаясь более на активные действия.

В октябре I армия Ямагаты, усиленная до 2 дивизий, форсирует у Тюренчена реку Ялу и продвигается к Фынъхуанчену, где задерживается для устройства тыла. Близ Бидзыво высаживается II армия Ойямы, силой в 1½ дивизии, и направляется через Цзиньчжоуский перешеек к Порт-Артуру. 8 ноября 42 осадных орудия открывают огонь по неустроенной крепости, флот демонстрирует против береговых батарей, пехота наступает; первый форт сдался уже через час, а к утру 9 ноября в руках японцев оказались все 22 укрепления.

В январе армия Ойямы перевозится морем на восточный берег Шантунгского полуострова, высаживается в трех переходах от Вейхайвея, направляется к этому последнему убежищу китайского флота и почти без сопротивления овладевает сухопутными укреплениями и городом. 9 дней продолжается пассивное сопротивление китайской эскадры в захваченной японцами гавани, после чего она капитулирует.

На Маньчжурском театре I японская армия протянулась еще в конце 1904 года головными частями до Хайчена, и в этом растянутом положении зазимовала. В феврале китайцы атакуют японцев у Хайчена; японцы сами переходят в наступление, отбрасывают противника на Ляоян и захватывают Нью-чжуань.

Ряд неудач сломил упорство Китая, и он вступил в переговоры о мире. По договору, заключенному 5 апреля 1905 года в Симоносеки, Китай отказывался от всяких прав на Корею, уступал Японии острова Формозу и Пескадорские, часть Ляодуна, и уплачивал военное вознаграждение.

Наш военный агент, полковник Вогак, высказывал о японской армии самое лестное мнение. «Атака Пеньянской позиции была выполнена с образцовым мужеством, преодолевшим все естественные трудности и огонь китайцев. Войска выказали уменье толково маневрировать при весьма трудных условиях. Контратаки встречались даже мелкими частями с безукоризненной выдержкой и стойкостью… Даже бригада генерала Ошима… попавшая под сильнейший перекрестный огонь, отошла на должную позицию в полном порядке, потеряв 100 % офицеров и нижних чинов в передовых ротах… Совершенство военной организации Японии и ее 200‑тысячной армии, притом не только в оборонительном, но и в наступательном смысле, отличное знание своего противника – вот две серьезные данные, на которых я базирую свое мнение, что Япония является для нас соседом, с которым придется очень серьезно считаться».

Взамен бессильной Кореи и беспомощного Китая России невыгодно было приобретать нового сухопутного соседа, доказавшего уже свою несомненную энергию. Ввиду этого Симоносекский договор был встречен протестом России, к которой примкнули Германия и Франция. Протест был поддержан усилением эскадр и объявлением мобилизации в Приамурском военном округе.

После ряда колебаний Япония отказалась от Ляодуна и за известную доплату к военному вознаграждению передала его Китаю. Россия, при содействии Франции, успела реализовать для Китая заем в 150 миллионов руб., сумму, необходимую для уплаты Японии первой части военного вознаграждения, – и приняла на себя дополнительную гарантию этого займа. Тщетно восставая против уплаты военного вознаграждения, китайский посланник в Петербурге писал, что «обогащение страны, которая уже теперь угрожает другим своею силой и могуществом, – поведет к нарушению на Дальнем Востоке существующего равновесия».

Слабость, обнаруженная Китаем в борьбе с Японией, повела к тому, что европейские державы не замедлили добиться от него различных льгот и расширить свое влияние. Германия заняла на Шантунгском полуострове гавань Киао-чоу, Англия – Вейхайвей. Стечение обстоятельств благоприятствовало и решению двух важных для России вопросов: о спрямлении Сибирского пути и о приобретении незамерзающей гавани.

Направление Сибирского пути по нашим пределам являлось кружным, причем приходилось столкнуться со многими техническими затруднениями вследствие гористой местности. В 1896 году переговоры с Китаем о направлении Сибирского пути во Владивосток прямым путем по Маньчжурии увенчались успехом. Дорога должна была строиться Русско-Китайским банком, и через 80 лет безвозмездно перейти к китайскому правительству.

Наша Тихоокеанская эскадра могла опираться только на одну русскую гавань – Владивосток, к укреплению которой было приступлено уже в 80‑х годах. Однако Владивосток имел существенные недостатки, так как замерзал на три месяца и лежал на берегу моря, лучшими выходами из которого владели японцы. В 1898 году России удалось добиться согласия Китая на уступку в арендное пользование на 25 лет южной оконечности Ляодуна – Квантунской области, с Порт-Артуром и Талиенваном – двумя лучшими гаванями Маньчжурии, и права соединить эти гавани железнодорожной веткой с Маньчжурской магистралью.

Занятие Россией Порт-Артура глубоко задело самолюбие японцев, которые три года перед тем, под давлением России, должны были лишиться в лице этого порта главнейшего результата победоносной войны с Китаем.

Постоянное вмешательство европейских держав в китайские дела, захват ими китайских земель и широкая деятельность миссионеров, возбуждавшая неприязнь местного населения – все это должно было вызвать взрыв противодействия вторжению в Китай иноземцев. Инициативу действий захватила тайная организация, прозванная европейцами Обществом Больших Кулаков. В 1900 году начались повсеместные нападения на европейцев; иностранные посольства в Пекине были осаждены. В Маньчжурии на русских людей и строившуюся железную дорогу нападали не только случайные скопища, но и регулярные китайские войска; китайцы обстреляли Благовещенск и атаковали наши посты даже на левом берегу Амура, в наших пределах.

Россия имеет общую с Китаем границу на протяжении более 8000 верст; миролюбие Китая позволяло нам всегда уделять охране этой границы наименьшие силы. Поэтому мы и при начавшейся смуте желали скорее восстановить добрые отношения с Китаем и избегнуть враждебных действий. Но события оказались сильнее наших миролюбивых стремлений; мы приняли деятельное участие в международном походе на Пекин; в Маньчжурии наши войска самостоятельно, в течение двух месяцев, разметали китайские отряды и очистили от них весь край вдоль строящейся железной дороги. В эти дни на Дальнем Востоке нам пришлось развернуть до 100 000 штыков и сабель.

Вопрос о судьбе Маньчжурии, после долгих пререканий, был решен соглашением 1902 года с Китаем; мы приняли на себя обязательство в течение трех полугодий последовательно вывести из ее пределов наши войска. Но в 1903 году политическая обстановка сложилась так, что нам пришлось заботиться об усилении нашего военного положения на Дальнем Востоке, и вывод войск из Маньчжурии задержался.

Пока все наше внимание не было обращено на Маньчжурию, мы вели в Корее деятельную, энергичную политику. Как раз перед занятием Порт-Артура для обучения корейской армии прибыли наши инструктора. Но у нас не было на Дальнем Востоке достаточно сил и средств, чтобы одновременно преследовать различные цели и в Корее и Маньчжурии, и поэтому, с занятием Порт-Артура, вопросы, связанные с Кореей, отошли для нас на второй план. Лишь на крайнем северо-востоке Кореи мы были заинтересованы в делах общества, получившего концессию на эксплуатацию леса в бассейне рек Ялу и Тумени. По мысли своих руководителей, эта концессия являлась передовой позицией русского политического и экономического влияния, оплотом Маньчжурии от проникновения в нее из Кореи японского и английского влияния.

Япония заручилась союзом с Англией, который обеспечил вооруженную помощь Англии в том случае, если Японии пришлось бы столкнуться с двумя или более державами сразу. Таким образом, Япония застраховалась от давления европейской коалиции, как то было в 1895 году. Программа развития ее сухопутных и морских сил близилась к окончанию; приходилось торопиться, так как русские вооруженные силы на Дальнем Востоке также росли. В середине 1903 года японское правительство предложило России выяснить особым соглашением вопрос о Корее и Маньчжурии.

Япония, требуя, в сущности, признания ее протектората над Кореей, находила необходимым включить в соглашение и вопрос о признании нами территориальной неприкосновенности Китая в Маньчжурии. Мы были склонны уступить по вопросам, возникавшим о Корее, но весь Маньчжурский вопрос считали делом исключительно России и Китая, и требовали принципиального признания Японией, что Маньчжурия лежит вне всяких ее интересов.

Переговоры пришлось вести при воинственном возбуждении, охватившем весь японский народ. Требовательность японского правительства возрастала. В декабре установилась крайняя натянутость дипломатических отношений. 24 января 1904 года, выждав, чтобы купленные в Генуе броненосные крейсера «Ниссин» и «Кассуга» прошли Сингапур и, таким образом, оказались вне ударов нашей эскадры в Красном море, японское правительство прервало дипломатические сношения с Россией. «Избирая этот путь, – так заканчивал свою ноту японский посланник в Петербурге, – Императорское правительство оставляет за собой право принять такое независимое действие, какое сочтет наилучшим для укрепления и защиты своего угрожаемого положения…»

Еще до этих последних появлений утром 24 января русский пароход «Екатеринослав» был захвачен в Корейском проливе, и японский флот вышел в море для атаки русской эскадры.

Совершился разрыв, являвшийся естественным следствием обнаружившегося еще в 1895 году противоречия русских и японских интересов; началась война, к которой Япония открыто готовилась многие годы. Но русское министерство иностранных дел еще полагало, что Япония может ограничиться только высадкой войск на берегах Южной Кореи, и признало, что последние пути к мирному соглашению отрезаны лишь, когда, в ночь на 27 января, отряд японских миноносцев произвел внезапную атаку на эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура.

Хотя сочувствие почти всех народов не англо-саксонской расы было на стороне России, дипломатия не сумела ни привлечь на нашу сторону союзников, ни позволить стратегии сосредоточить все усилия на театре борьбы. Отношения к Китаю, Англии и Германии выяснились нескоро. Мы не имели твердой уверенности ни за свой тыл в Европе, ни за правый фланг в Маньчжурии, и в первые месяцы не рискнули воспользоваться войсками с западной границы, лучше других подготовленными к выступлению в поход.

Глава II
Театр военных действий

Горы. – Реки. – Побережье. – Дороги. – Население. – Средства. – Гаолян. – Климат. – Знакомство с театром борьбы. – Великий Сибирский путь. – Морские сообщения японцев. – Заключение

Важнейшие военные действия разыгрались в Южной Маньчжурии, на пространстве, ограниченном с юго-востока р. Ялу и Корейским заливом, с запада – Ляодунским заливом и рекой Ляохэ, и с северо-востока – примерно линией Телин – Син-зинь-тин.

Железной дорогой из Харбина в Порт-Артур это пространство делится на две неравные части: большую, восточную, заполненную почти сплошь горами, и меньшую, западную, равнинную.

Горы в Маньчжурии лишь редкими вершинами поднимаются выше 400 сажен над уровнем моря; они в два раза ниже Балкан; хребты, среди которых лежал путь Суворова во время Швейцарского похода, выше в пять раз. Однако, несмотря на свою незначительную абсолютную высоту, Маньчжурские горы представляют типичную горную местность: хребты, разделенные узкими долинами, чередуются непрерывно; скаты круты, во многих местах выступают отвесные скалы. Селения малы и группируются в долинах; дороги поднимаются на возвышенности только при переваливании из одной долины в другую. Местность имеет дикий, неприступный вид, и равнинным жителям нужна хорошая практика, чтобы усвоить, что в этих горах недоступных мест совершенно нет, что за любым хребтом сейчас же лежит готовый обходный путь-долина, по которой движение в сухую погоду сравнительно удобно, что на вершины не только забираются пехотинцы, но при известной сноровке доставляются и полевые и даже тяжелые орудия; что тактическое значение имеют исключительно высоты, а не долины и проходы, непосредственным укреплением коих занимались в начале войны; что сила горных позиций крайне обманчива: мертвые пространства облегчают подход, артиллерия приносит гораздо более пользы атакующему, чем обороняющему, высота позиции не обеспечивает ее от захвата ночным штурмом; что эти горы затрудняют подвоз всего необходимого, но открывают широкий простор активным действиям в бою. Действия в горах требуют широкого развития личного почина, но проявление его крайне затрудняется незнакомством войск с горной обстановкой.

Основным хребтом Южной Маньчжурии является Феншуйлинский, образующий водораздел между реками, впадающими в Корейский и Ляодунский заливы. Через хребет ведут многочисленные перевалы. По высоте он почти не превосходит своих многочисленных отрогов, заполняющих все пространство до железной дороги. Высота гор увеличивается в направлении на северо-восток; местность становится пустынной; дикие скалы на вершинах чередуются с значительными лесными пространствами; колесные пути исчезают. Наступление значительных сил от реки Ялу к железной дороге севернее путей из Фын-Хуан-чена на Ляоян встретило бы огромные препятствия.

Побережье Южной Маньчжурии представляло удобства для высадки лишь в окрестностях Порт-Артура и Талиенвана, и на флангах театра военных действий – в устьях Ялу и Ляохэ. Берег Корейского залива вообще очень мелок; так, в окрестностях г. Бидзыво морские суда могли стать на якорь не ближе 7—10 верст от берега; сама стоянка была неспокойна. В отлив вдоль берега обнажается полоса около 2‑х верст ширины, представляющая жидкий ил, в который люди уходят по пояс. Также неудобна высадка на побережье Ляодунского залива.

Зимой многие заливы и бухты замерзают, а каботажное судоходство прекращается на 2–2½ месяца. Тонкий лед, образующийся в Порт-Артуре и Дальнем, не служит препятствием для движения паровых судов.

Важнейшие реки – Ялу и Ляохэ. Ялу имела значение серьезного препятствия на путях наступления из Кореи в Маньчжурию. Лучшие пути подходили к реке в ее нижнем течении, где водный поток имеет ширину до полуверсты и весной нет бродов; долина реки, достигающая у Тюренчена 5 верст, расширяется ниже еще более, причем значительное командование имеет Маньчжурский берег. Острова делят реку на несколько рукавов, что облегчает задачу переправы лишь при постепенном преодолении представляемого рекой препятствия.

Ляохэ течет в равнине; она окаймлена на значительном протяжении валами, сдерживающими ее разливы. Она судоходна, и по ней на тысячах джонок сплавляется в Инкоу (70 тысяч жителей, торговый порт) урожай Мукденской провинции; таким образом, владение хотя бы частью ее течения значительно облегчает продовольствие армии.

Из притоков Ляохэ наиболее примечательны Хуньхэ и Тайдзыхэ, на которых расположены города Мукден (80 тыс. жителей, столица провинции), и Ляоян (39 тыс. жителей); эти реки в сухое время проходимы вброд; в связи с окружающей их местностью они представляют известное препятствие на путях наступления по меридиану.

В воде вообще недостатка не было; в горах по каждой долине, извиваясь от одного ее берега к другому и пересекая почти на каждой версте дороги, протекали незначительные ручьи; но достаточно было проливного дождя в течение одного-двух часов, чтобы эти ручьи обращались в многоводные потоки со скоростью течения до 20 фут. в секунду, которые преграждали все сообщения. Вода сбегала так же быстро, как и вздувалась, и только широкое песчаное, усеянное камнями ложе свидетельствовало о том, что такое представлял горный ручей в дождь.

Дороги в Маньчжурии отличаются полной зависимостью от погоды. Осенью и зимой – когда грунт сохнет и подмерзает – везде дорога; в любом направлении, раз дорога накатана, она представляет как бы естественное шоссе. Местные жители приурочивают к этому времени весь товарообмен, и нисколько не заботятся о том, что весной и летом всякое передвижение по Маньчжурии связано со страшными усилиями. Лёссовая почва на равнине создает особенно глубокую и вязкую грязь. В горных же лощинах текут бурные ручьи, которые обращают в промоины дороги, поднимающиеся зигзагом на перевалы по этим лощинам.

Шоссированных дорог совершенно не имеется. Большие «мандаринские» дороги отличаются от других своей шириной и особенной глубиной грязи. На мандаринских дорогах (дорога из Гирина на Порт-Артур и из Мукдена на Синьминтин) еще кое-где встречались мосты; на других же дорогах мостов совершенно не было; броды, мелкие в сухое время, при дожде сейчас же являлись серьезным препятствием. Устройство постоянных мостов в Маньчжурии, вследствие стремительности и мощности образующихся при проливных дождях потоков, вообще встречает огромные препятствия. Мосты на козлах, устраиваемые саперами через горные речки, сносились при каждом большом дожде.

Население Южной Маньчжурии – 70 человек на квадр. версту – в общем более густое, чем в Европейской России. Оно группируется главным образом на равнине (до 300 человек на квадр. версту); в горах население реже (30 человек, а на северо-востоке и 2–3 человека на квадратную версту), бедно продовольствием и фуражом, и живет в небольших, разбросанных по долинам, поселках, не имеющих тактического значения. Равнинные селения гораздо больше; население очень зажиточно; встречается много богатых усадьб, представляющих настоящие крепости с глинобитными стенами. Многие селения сплошь обведены валами значительной профили, как против наводнения, так и для обороны от хунхузов – местной разбойничьей вольницы. Равнинные селения представляли большие выгоды для обороны как опорные пункты, даже если у неприятеля имелась многочисленная артиллерия, и, в общем, были удобны для квартирования в них войск.

Главная масса населения состоит из китайцев и совершенно окитаившихся манджуров.

Жители заботились по преимуществу о своих материальных интересах и, за пределами своих личных выгод, не обнаруживали стремления помогать ни нам, ни японцам.

Население занимается почти исключительно земледелием, которое дает богатые урожаи чумизы – род проса, гаоляна – хлебного растения, идущего в пищу беднейшего населения и на корм лошадям, и бобов, дающих, за выжимкой бобового масла, бобовые жмыхи – корм для скота.

В Северной Маньчжурии население успело уже освоиться с тем спросом, который предъявляли русские войска, и засеивало значительные площади пшеницей, ячменем, овсом.

Особенностью полей является грядковая культура, затрудняющая движение без дорог зимой, пока путь не накатается. Большую часть полей занимают посевы гаоляна, достигающее в июле такого роста, что в них всадник совершенно скрывается. Ориентироваться в гаоляне и сохранять порядок при движении широким фронтом крайне трудно; кругозор не превышает 10 шагов. В тактическом отношении боевые действия в гаоляне по своему характеру приближаются к боевым действиям в молодом лесу, не дающем укрытия ни от шрапнели, ни от ружейных пуль. В общем, гаоляновые поля не благоприятствуют обороне; для успеха действий в столь закрытой местности необходимы особые сноровки по поддержанию связи, и, важнее всего, хорошая общая подготовка войск, чтобы каждое отделение, ускользнув от контроля высших начальников, продолжало выполнять свою боевую задачу.

Климат Маньчжурии необыкновенно здоровый; он характеризуется суровой, сухой, даже пыльной, зимой и влажным, жарким летом. Во второй половине июля количество дождей особенно увеличивается. Имевшиеся об этом так называемом «периоде дождей» данные рисовали его весьма преувеличенно, как какой-то потоп.

Знакомство наше с Южной Маньчжурией началось с 1896 года. Проложение здесь железнодорожной ветки Харбин – Порт-Артур, занятие Квантунской области, движение наших отрядов при усмирении китайских смут, полевые поездки Генерального штаба в 1901–1902 годах, работы военных топографов – все это дало возможность нам собрать о театре военных действий ценные сведения и издать для наиболее важного участка к югу от Ляояна – от Ляодунского залива до р. Ялу – точную топографическую карту в масштабе 2 версты в дюйме. Но собранные нами сведения распространялись в армии чрезвычайно медленно, и каждая войсковая часть доходила до знакомства с обстоятельствами театра войны преимущественно личным опытом.

Японцы хорошо изучили Южную Маньчжурию уже во время войны с Китаем в 1894–1895 годах. Их вооруженным силам предстояло в первую половину войны повторить те же маневры, которые раз уже превосходно удались. Японские разведчики с самого появления нашего в Маньчжурии следили за каждым нашим шагом, и наши противники располагали о нас несравненно лучшими сведениями, чем мы о них. Японской армии гораздо легче было освоиться с Маньчжурским театром операций, чем нашей армии, так как уже у себя на родине японцы знакомились с горами, а китайское население было родственно им по культуре и имело ту же письменную речь (иероглифы), что и японцы, что весьма облегчало сношения.

Японцы, однако, предпочитали пользоваться нашей съемкой Южной Маньчжурии, для чего переиздали, с переводом названий на японский язык, нашу двухверстную карту. При оценке театра действий они допустили значительную ошибку, полагая, что русская армия, воспитанная в других условиях, не сумеет перейти на довольствие местными средствами театра военных действий, и что, таким образом, придется по железной дороге подвозить войскам продовольствие, и сосредоточение в Маньчжурии будет идти малоуспешно.

Армия на театре войны связывалась с нашими внутренними губерниями одной железнодорожной колеей, протягивавшейся от Сызрани до Ляояна на 6968 верст. На большинстве железных дорог, составлявших этот путь, движение было открыто только недавно; Китайская Восточная железная дорога не была вполне закончена. Окончание вчерне Кругобайкальской железной дороги ожидалось лишь к осени 1904 года; до того времени приходилось переправлять войска и грузы через озеро Байкал; во время навигации такая переправа не вызывала затруднений, так как на Байкале, кроме многих пароходов и барж, имелся ледокол «Байкал», который мог сразу поднять до 28 груженых вагонов и, сверх того, до 2300 человек, и в сутки успевал сделать до 2½ полных рейсов. Но с конца декабря до середины апреля озеро сковывается таким прочным льдом, что самые сильные ледоколы не могут двигаться, и навигация прекращается. Таким образом, непосредственно за объявлением войны пришлось довольствоваться гужевой перевозкой грузов; войска двигались через Байкал походным порядком, весь путь в 42 версты – в 1 переход. Так как Забайкальская и Китайская восточная дороги имели слишком мало подвижного состава, чтобы справиться с предъявляемыми перевозками, то, преодолевая громадные препятствия, по льду озера Байкал уложили рельсовый путь, и по нему перекатили 20 паровозов в разобранном виде, и 2310 вагонов.

С началом войны закипела работа по усилению нашей коммуникационной линии. Самым слабым участком ее являлась Забайкальская железная дорога, которая к началу войны могла пропускать не более 5 пар поездов в сутки, из них 1 поезд нужен был для хозяйственных нужд самой дороги, 1 почтово-пассажирский, и для перевозки войск и грузов предоставлялось не более трех поездов; фактически проходило около двух. К июлю 1904 года удалось усилить пропускную способность дороги до 12 пар поездов, из коих 7–8 было воинских. К октябрю, уложив новые разъезды, развив станции, водоснабжение, телеграф, мастерские, удалось довести пропускную способность до 16½ пары – из них 10 пар воинских поездов. Суровая зима и недостаток исправных паровозов вызвали большие закупорки в движении, которое пришло в норму только к весне. Наконец, к концу войны (август 1905 года), устроив новые разъезды и уложив 48 верст второго пути на наиболее трудных горных участках, пропускную способность дороги удалось довести до 20 пар; в сутки можно было пропускать 12–14 воинских поездов. Всего в течение 20 месяцев по Великому Сибирскому пути проследовало в Маньчжурию 1 300 000 людей, 230 000 лошадей и 58 миллионов пудов груза.

Длительный 30‑дневный переезд по железной дороге, с запозданиями против расписания, доходившими до 39 суток, отзывался несомненно вредно на подготовке частей к бою. Войсковая жизнь выходила из колеи; занятия по пути не всегда организовались должным образом.

Разрушение железной дороги, на головных станциях которой накапливалась наша армия, несомненно представляло крайне заманчивую цель для японцев, которые и сделали к тому целый ряд попыток. Для охраны железной дороги в пределах Маньчжурии существовал уже в мирное время Заамурский округ пограничной стражи, состоявшей из 55 рот, 55 сотен и 7½ батарей; часть стражи – линейные отряды – была разбита мелкими частями по железной дороге, размещалась в усиленных оборонительными стенками казармах и несла охранительную службу; другая часть представляла резервные отряды, сосредоточенные в более важных пунктах для предупреждения нападения крупных партий, для выручки линейных отрядов и для дальнего освещения местности. В течение войны охрана усиливалась за счет войск, и во время Мукденского сражения в среднем на версту железной дороги в Маньчжурии приходилось 28 человек (всего свыше 50 тысяч человек). Японцам за все время войны удались только два покушения на мосты близ Хайчена и около Куанчендзы; впрочем, причиненные незначительные повреждения были исправлены в несколько часов.