Kitobni o'qish: «Война в раю»

Имея очи, не видите?

Имея уши, не слышите?

Евангелие от Марка. 8:18

Эпизод 1

Утром, проснувшись, лежу с закрытыми глазами. Прихожу в себя. Так мне доктор прописал. И как его не послушать, если в тридцать лет инфаркт случился. Обидно умереть молодым. Вот и вошло в привычку. С тех пор не обжираюсь, пью в меру, курю в день не больше полпачки сигарет, по утрам обливаюсь холодной водой. Одним словом, веду здоровый образ жизни. Таким макаром дотянул до пенсионного возраста. Тем более что мои сослуживцы, а это в основном люди умные – кандидаты, профессора, а один даже академик, утверждают, что любимая работа продлевает жизнь.А у меня как раз такая. Положа руку на свое больное сердце, признаюсь: работа – единственное, что приносит мне радость. Так уж вышло.

Лежу с закрытыми глазами до тех пор, пока не вспомню, какой сегодня день недели. Это в последнее время стало проблематично. Память подводит. То, что настраивал гравитационно-волновой детектор, помню. То, что энергетические заряды на кварцевых зеркалах детекторов должны растекаться как можно медленнее, чтобы не мешать измерениям, тоже помню. А вот какой сегодня день недели – забыл.

Что было вчера? Вчера был выходной. Почему? Потому что позавчера мы установку все же отладили и гравитационную волну измерили. Между прочим, первые в мире. Не стали дожидаться коллегу-американца. Кислое лицо у него будет, когда приедет.

А он приедет. Негде пока эти неуловимые гравитационные волны измерить, кроме как на нашей красавице. Мой шеф, заведующий лабораторией, подняв мензурку со спиртом, так и сказал: «Опять ты, Сергеич, красавицу сотворил!».Все, кто принимал участие в эксперименте, свои сосуды подняли, чокнулись и выпили спирта особой чистоты за успех в нашем безнадежном деле познания природы. Ана то, что Нобелевскую премию дадут не нам, а нашему американскому другу, наплевать и забыть. Потому как мы работаем не за премию, а за идею. Так шеф мой сказал. И это я помню отчетливо. А вот что было потом – совсем не помню. Обрубило,как свет при коротком замыкании. Пили мы в понедельник, поздно вечером. Значит, если вчера был выходной, то сегодня не что иное, как среда. Ответ найден. Можно открывать глаза. Что я и сделал.

Открыл и удивился. Где это я? Окон нет, а светло как днем. И стен не вижу. Вижу только смутный колеблющийся силуэт, который постепенно уплотнился, приобретя четкость.Я отчетливо увидел, что рядом со мной сидит человек с улыбкой на лице, обрамленном шевелюрой и бородой, белыми и пушистыми, словно облако. Смотрит на меня ярко-синими, как небо в солнечный день, глазами. Одеттакже, как врач в нашей институтской поликлинике, только колпака не хватает. Если это действительно врач, то хорошо бы понять, чем я заболел. Боли-то никакой не чувствую.

– Гусев Александр Сергеевич, – прервал молчание человек. – С возвращением.

– Это больница? – решил уточнить я.

Человек засмеялся, словно я сказал что-то смешное.

– Нет. С таким обширным инфарктом не живут.

Стало страшно. Очень. Где я, черт побери?! Я сказал это про себя, но человек перестал улыбаться, погрозил мне тонким сухим пальцем и заметил строгим голосом:

– Чертей поминать здесь не принято. И хватит придуриваться, Гусь! Приди уже в себя.

В голове у меня словно включили свет, и пришло осознание, где я, зачем и почему. Я не в больнице, я в раю. Самом обыкновенном, единственном в мире раю. И попадаю я в этотпо сутиродной мне рай уже в тридцать второй раз. Или точнее сказать – возвращаюсь. А куда мне еще возвращаться? Не в ад же. Потому что в аду я на самом деле и был. В земном аду. Другого места не знаю. Другого нет. И удивляться не надо. Нет на земле стабильности. Когда-то мудрый китаец Конфуций пожелал врагам, чтобы их жизнь пришлась на эпоху перемен.И оказался прав. Нет ничего хуже перемен. Только обретешь спокойствие, и на тебе – какая-нибудь гадость. То понос, то золотуха.То зуб заболит, то шторм налетит. То предаст друг, то война вдруг. И так непрерывно день за днем, год за годом. А люди, хотя и рождаются ангелами, думают, за редким исключением, только о себе да о золотом тельце. Ну разве не ад?

– Давай уже делом займемся, – прервал мои переживания сидящий рядом человек.

Только он не человек. Он Небожитель. Приврат¹. И задача у него одна – оценить прожитую человеком земную жизнь. Взвесит Приврат её на самых точных и честных весах и выдаст вердикт. По заслугам. Применил человек данный ему при рождении талант – плюс, закопал его в землю – минус. Выполнил задание, что получил перед тем, как родиться, – плюс, прожил жизнь не пойми как – минус. Если плюсов больше – награда, больше минусов – наказание. Все по-честному. По закону.

– Было бы полезно для начала проверить твою память, –сказал Приврат.

Яза – вдруг что важное забыл. Служба контроля в раю мух не ловит, сразу оштрафует. Не хотелось бы попасть впросак. Так и вышло. На первых же словах дал маху.

– Слава Создателю! – сказал Приврат и выжидающе уставился на меня.

И что я должен сказать в ответ? Я знаю, ктосоздал весь наш мир, а значит и меня. Я ему за это благодарен. И что?

Приврат укоризненно посмотрел на меня, попросил напрячься и повторил:

–Слава Создателю!

Тут в голове у меня что-то щелкнуло, и я, сам того не ожидая, ответил:

– Создателю слава!

Приврат облегченно вздохнул. Вообще-то он самый замечательный из Небожителей, за результат переживаеткак за свой. Искренне. Это по нему видно. Если результат положительный, Приврат молодеет. Если отрицательный, стареет и съеживается, как шар, из которого выходит воздух,а глаза темнеют. Если они черны, как ночь,– совсем худо.

– Я задам тебе несколько простых вопросов, постарайся ответить правильно, – Приврат стал похож на строгого учителя. – Где ты?

– В раю.

– Кто в раю живет?

– Небожители и люди.

– Что происходит в раю? Главное.

– Война.

– С кем?

Чтобы ответить на этот вопрос, мне пришлось подумать.

–С другими.

– Правильнее называть их сумбурами².А зачем мы воюем?

– Чтобы везде стало так же правильно, как у нас.

–И воюют с ними…

Это я знаю.

– С сумбурами воюют воины. Они делятся на бойцов, охотников и разведчиков.

– Молодец, – похвалил Приврат. – А кто им помогает?

– Целители и мастера.Целители лечатвоинам травмы словом, музыкой или изображением. А мастерасоздают все, из чего состоит рай. Мастера крупных форм – природу, мастера средних форм – здания и сооружения, мастера малых форм – вещи.

– А ты кто?

Ну это я точно знаю. Я мастер малых форм. Самая редкая специальность. На тысячу воинов приходится один целитель. На тысячу целителей один мастер. Мы, мастера, одиноки и зависимы.

Воины образуют команды, ходят в походы, бьются с сумбурами.

Их жизнь наполнена событиями. Победил врага, получил награду – опыт и репутацию. Чем больше воюешь, тем быстрее повышается уровень развития.

Воины, получившие травмы, а это случается часто, идут к целителям. В лечебницах кипит жизнь. Воины новостями обмениваются, байки травят, победами хвалятся. Целители их

лечат да слушают. И не скучно, и полезно. Вылечил – получил воплату репутацию. Опыта накопил, уровень повысил. Красота!

А к мастерам воины заходят редко. Только если в бою сломалось оружие или одежда порвалась. Нет заказа – нет репутации, не повышается мастерство. Тоска. Нет заказа от людей – всегда можно поработать на Небожителей. Но у них оплата мизерная. Так что жизнь у мастеров скучна и однообразна.Поплакался я сам себе и вернулся к вопросу Приврата.

– Кто я? Я мастер малых форм.

Приврат собрался задать мне следующий вопрос, но я его опередил.

– Разреши спросить.

Приврат помолчал, подозрительно глядя на меня, но кивнул в знак согласия.

– Почему Оракул назначил меня мастером?

Как я и ожидал, ответ был стандартный. Я такой получал от всехНебожителей, кому задавал этот мучивший меня вопрос.

– Спроси у Оракула.

Вот с кем общаться у меня нет ни малейшего желания. Когда я впервые попал в рай, я был как чистый лист. Ничего не умел, ничего не знал. Встретил меня в первый и последний раз не Приврат, а Оракул. Я даже не могу вспомнить, как он выглядел, так мне тогда было страшно от его пронизывающего взгляда. Оракул всмотрелся в мои глаза, наверное потому, что, как говорят, они зеркало души, и сказал:«Быть тебе мастером. Но сначала поработаешь подмастерьем. Имя тебе даст мастер-наставник. Когда достигнешь десятого уровня, получишь право самому выбирать себе внешность и имя. Ступай».

Мастер, к которому я попал, был мастероммалых форм. С тех пор все мои тридцать две жизни в раю делаю вещи.И не без успеха. Достигнув тридцатого уровня мастерства, я получил звание Великого мастера.

– Что еще можешь сказать про рай? – прервал мои воспоминания Приврат.

– Рай – самое лучшее место в мире, выстроенное Создателем по совершенной, единственно правильной, самодействующей и саморегулирующейся всеобщей программе. В раю всегда светло и тепло. Нет боли, голода и страданий. Здесь все занимаются своим делом. Никто никому не мешает, не завидует, а наоборот – помогают и радуются успехам товарищей. Всеговорят на одном языке.

– Отлично!Последний вопрос. Зачем люди зарабатывают репутацию?

Этот вроде бы простой вопрос загнал меня в тупик. Репутация – это райские деньги. Воины зарабатывают её в бою. Ею они платят целителямза лечение, а мастерамза вещи. Но на Землю ее не возьмешь. Рождаясь на Земле, все начинают с чистого листа. Или нет?

– Ай-яй-яй, – покачал головой Приврат, – стыдно забыть о такой важной вещи, как совесть.

Все встало на место. Конечно, в конце райской жизни люди меняют накопленную репутацию на совесть. Потому как без совести земная жизнь может пройти впустую. Она однаподсказывает человеку, что хорошо, а что плохо.

– Люди зарабатывают репутацию, чтобы в конце райской жизни обменять ее на совесть. Чем больше репутации, тем больше совести, тем больше вероятности, что результат земной жизни будет положительный.

– Молодец, – похвалил меня Приврат, глядя на возникший перед ним экран. – Сейчас я оценю твою земную жизнь,а тебе посоветую отметить лучшее, что с тобой там произошло. Напоминаю, отмеченные тобой события в течение года останутся в твоей памяти. Остальное я должен буду стереть.

Я закрыл глаза.Что же оставить себе на отведенный для земных воспоминаний год?Начну, пожалуй, сдетства. Мне три или четыре года. К нам домой пришли сослуживцы отца и дали мне конфету. Какая же она была вкусная! Мой отец, которого я никогда не видел (он умер сразу после моего рождения), был важный ученый-ядерщик. Делал атомную бомбу и облучился. Так рассказывала мне мама. Я долго думал, что актер Баталов в фильме «Девять дней одного года» и есть мой отец. Красивый, умный, настоящий герой. Но потом повзрослел и понял, что это не так. Вот и осталсяу меня от отца только незабываемый вкус конфеты.Пусть побудет со мной еще год.

Я умный, наверное, благодаря отцу, и глупый, потому что послушался мать и поступил после окончания школы в институт.

Да не в простой, а престижный – московский физтех. Хотя больше всего мне нравилось возиться с приборами в лаборатории института прикладной физики, куда меня, еще школьника, приняли по протекции друга отца. Из студенческой жизни больше всего запомнился летний стройотряд. Днем – работа, вечером – танцы, костер, вино, девчонки. Красота!

Физтех я все же бросил. После третьего курса. И до пенсиипроработал в той самой лаборатории, куда пришел еще школьником. Приборы и установки, что были сделаны моими руками, я точно хотел бы оставить в воспоминаниях. Я их придумал, собрал, отладил и знаю до самого маленького винтика. Я их люблю, как своих детей. Тем более что настоящих детей у меня так и не появилось. Об этом тоже не хочу забывать. Хоть воспоминание это невеселое.

Мне тридцать лет. Я пришел в нашу институтскую поликлинику на очередной профосмотр. Увидел новенькую медсестру и остолбенел. Ничего особенного в ней не было. Тоненькая, светленькая, с припухшей верхней губой и копной волос, которые золотились в лучах бьющего в окно солнца. Звали ее Ольга. Она только что устроилась на работу в поликлинику после техникума.

«Проходите, что же вы стоите», – сказала Ольга и улыбнулась.

Я увидел ямочки на ее щеках и понял, что с этой девушкой я не хочу расставаться. Раньше, и в институте, и после, были девчонки, которые нравились, но чтоб так – никогда. С этого дня каждый вечер я провожал Ольгу после работы домой. Эти наши прогулки остались в памяти до мельчайших деталей. Ее голос, запах духов, каждое прикосновение. Одно смущало – я был старше больше чем на десять лет. Но через месяц решился. Купил золотое колечко и пошел делать предложение.

Дошел, волнуясь, до пешеходного перехода, что вел прямо к поликлинике на другой стороне улицы. А Ольга уже шла по нему мне навстречу.Вот она прошла мимо автомобиля, застывшего перед пешеходами,сделала еще шаг, и тут откуда-то вылетела машина скорой медицинской помощи. На этой машине ее и увезли. Вместе со мной. До утра я просидел в больничном коридоре, надеясь на лучшее. Но когда из операционной вышел врач, по его лицу понял, что случилось непоправимое. Мне стало так плохо, что спасать пришлось уже меня. Так я заработал свой первый инфаркт. От горя. Второй, получается, случился от радости. Когда у тебя слабое сердце, любые сильные эмоции противопоказаны.

Вот, пожалуй, и все, что я хотел бы помнить о Земле в данный мне по закону год райской жизни.

Я открыл глаза и удивился. Приврат стоял. Такого никогда не было. Случилось что-то? И если случилось, то наверняка плохое, раз заставило Приврата встать. Он стоял передо мной – маленький такой, беззащитный, и молчал. Глаза его стали нежно-голубыми и прозрачными, как океанская вода над коралловыми рифами. Такие глаза у Приврата бывают, только когда результат у вернувшегося в рай человека положительный. И выглядел он явно помолодевшим. У меня отлегло от сердца.

– В результате проверки твоей земной жизни, мастер Гусь, -провозгласил Приврат торжественным голосом, – ты достиг тридцать третьего уровня мастерства.

– Извини, ты, часом, не ошибся? – уточнил я. – У меня ведь был тридцать первый уровень.

– Никакой ошибки нет, – Приврат ткнул пальцем в экран, – тут так и написано: тридцать третий уровень.

Ладно, тридцать третий так тридцать третий, спорить не буду.

– Тебе начислено бонусных очков, которые ты можешь добавить по своему усмотрению к своим характеристикам, – Приврат выдержал длиннющую паузу, – двести двадцать пять.

Ничего себе! Да я больше сотни никогда не получал. А тут двести двадцать пять! С чего бы? Что я такого сделал, что программа так расщедрилась?

Я не на шутку встревожился. Не люблю, когда происходят такие большие отклонения от обычных результатов, пусть даже и в положительном направлении. Сейчас Приврат скажет «но», и я услышу какую-нибудь гадость. Однако ничего подобного не случилось. Приврат, не снижая торжественности в голосе, вновь заговорил.

– Кроме того, тебе присвоено звание, – опять мхатовская пауза, – «Уникальный мастер».

Ну все, туши свет. Что еще за уникальность? Зачем она мне? Ладно, как-нибудь разберусь. Да и Приврата расстраивать подозрениями не хочется. Вон он от радости даже светится.

– Пусть я и уникальный, но для тебя я по-прежнему просто Гусь, так что прошу тебя, сядь и успокойся. А не сядешь, попрошу, чтобы мне другого Приврата назначили.

Приврат съежился, поник головой и сел.

– Да шучу я!Ты самый лучший Небожитель! –вот ведь дурак, зачем-то обидел добрейшего Приврата. – Я тебя ни на кого не променяю. Ни за что.

– Не шути так больше, – облегченно вздохнул Приврат. – Имя и внешность новые возьмешь?

Внешность у меня, и правда, невыдающаяся. Только зачем мне другая? Я скромный мастер. Пусть теперь и уникальный. Рост средний, волосы короткие, темные. Когда звание «Великиймастер» получил, сделал их для солидности с проседью. Глаза карие, нос прямой, подбородок имеется, но не выпирает. Всяких там ямочек нет. Одежда стандартная, как у моего первого учителя. Куртка и штаны из мягкой ткани с кожаными заплатками на локтях и коленях. Карман один, накладной, с молнией. Там лежат два диска. На одном хранятся всякие вещи, на другом – боевом – пусто. Зачем мне оружие, я не воин,мне сражаться не требуется. Когда стал Великим мастером, емкость дисков увеличил так, что туда много чего могло поместиться, но заполнить их под завязку не пробовал. А что имя мое кому-то кажется странным, так это его проблемы. Первая вещь, которую я сделал своимирукамии которую одобрил мой учитель, была статуэтка гуся. Она с тех пор всегда со мной. Вроде талисмана. Поэтому когда я сталмастероми мне позволили выбрать себе имя, я, недолго думая, решил – пусть меня называют Гудвин Гусь.

– И внешность,и имя оставлю как были.

– Одобряю, – обрадовался Приврат, – а то в последнее время моду взяли!Такую внешность себе просят сделать – смотреть противно. Волосы красят, лица разрисовывают, парни в уши кольца вставляют. Да и называться хотят по-новому. Что там, на Земле,происходит?

– Извращений стало заметно больше.

– Оно и видно. Говорил я на Совете, что память земную надо сразу стирать, да разве меня кто послушает. Я им говорю…

Приврат прервался и закатил глаза. Так всегда бывает, когда смотрят на внутренний экран.

– Все, Гусь, мое время вышло, – сказал он, вернувшись ко мне. – Хотел с тобой еще потолковать, но тебя вызывает Богиня.

У меня похолодело внутри. Как чувствовал, что высокие награды без последствий не останутся. Ничего хорошего от вызова к Богине я не ждал.И отказаться нельзя. Не придешь – приведут.

– Прощай, Приврат, спасибо тебе за добрый прием. Будет возможность – забегу, поболтаем.

Эпизод 2

Попрощавшись с Привратом, я зашел в портал и оказался на Центральной площади. Огляделся. Тут все было по-прежнему. Вот еще одно достоинство рая. Во всяком случае,для меня.Постоянство. Это на Земле вернешься после длительной отлучки в родной город, а дома, где родился, глядишь, уже нет, на месте сквера – гостиница, и тяжко на душе станет. В раю все на своем месте. Как Создатель сотворил, так и стоит. В центре площади – колонна Возрождения. Вокруг нее, как обычно, полно воинов. Кто сидит, а кто и лежит. Приходят в себя после смерти в бою.Я-то ни разу такого удовольствия не испытал. А воины, которые у меня заказ делали, рассказывали, что после возрождения несладко. Сил почти нет. Вот и дожидаются, пока станет возможно до энергетического фонтана добраться. Хотя он и рядом,к нему всегда длинная очередь. Иду я мимоочереди и думаю. Вот стоят воины, ждут, когда можно будет наполнить флягу энергетиком, и не знают, что идет мимо простой мастер, который эти фляги сделал. Не знают, и потому «спасибо» от них не дождешься. Да и не надо. Три оборота назад я заказ на фляги получил. От Хранителя. Скучно одинаковые вещи делать, но цену хорошую Хранитель назначил. Много репутации и опыта я тогда заработал. Может, еще закажет. Фляги я тогда сделал красивые. Самому понравились. Но использовать их больше девяноста девяти раз нельзя. Протекать начинают. Таково требование Хранителя.Я же подневольный, что закажут, то и делаю. Воины, когда у Хранителя фляжку получают, репутацией расплачиваются. Такой закон. Если сделать прочную флягу, что для меня не составляет труда, то заказов больше не будет. Останутся мастера без заработка. Аэто непорядок, что в раю недопустимо. Все Создатель продумал. Спасибо ему за заботу.

Постоял я, посмотрел на воинов, которых давно, целую земную жизнь не видел, и пошел дальше. Мимо хранилища, куда часто сдавал сделанные вещи, мимо пафосных дверей в Центральную лечебницу. На дверях лечебницы табличка: «Не проходите мимо. Исцеляем травмы любого вида и сложности. Недорого». Я мимо прошел. Откуда у меня травме взяться? Я в боях не участвую. Так и шел, глазея по сторонам, пока не добрался до входа в Сад Богини.

Перед входом стоят два Архангела. Красавцы. Здоровенные, облаченные в белые с золотом доспехи. Наручи для них тоже я изготовил. Первый заказ после получения звания Великогомастера. Хорошо сделал. Не видно, что новодел.

Архангелы – не люди, Небожители. Смотрят сурово мимо меня.Молчат. И я стою – думаю, как мне мимо них пройти. Боязно. Что сказать надо, если не пропустят, не знаю. Никогда в Сад Богини не заходил. Вдруг какой порядок нарушу. Не хотелось бы.

– Что стоим? Кого ждем? – раздался у меня за спиной голос.

Оглянулся. Передо мной девушка. Воин. То, что воин, по одежде вижу. Смотрит насмешливо. Интересную внешность она себе сделала. Волосы светлые, с рыжими прядями. С одной стороны короче, чем с другой. Брови густые, темные. Подбородок острый, скулы выпуклые, на щеках ямочки. Одно другому не соответствует, а в целом смотрится.

– Меня пригласили, вот думаю, как пройти мимо этих, – кивнул я на Архангелов.

– Сюда не приглашают, а вызывают, – усмехнулась девушка, – думать тут нечего. Вызвали – проходи. А если боишься, отойди в сторонку и бойся там, не мешай другим.

Сказала и прошла в Сад. Архангелы на нее никак не отреагировали. Спрашивается, чего боялся? Глянул я вслед девушке и расстроился. Как можно так безвкусно одеться? Кожаная куртка, юбка с кружевными оборочками и в довершение всего высокие, выше колена, сапоги рыжего цвета. Жуть.

Посмотрел я на бесстрастные лица Архангелов и решился. Зашел в Сад. Красота тут какая! Грех жаловаться, в раю все красивое, кроме некоторых девиц, но такого чудесного вида еще не встречал. От входа вглубьведут три аллеи. Прямо как в сказке. Только камня нет, на котором должно быть написано, куда пойдешь, что найдешь, что потеряешь. Придется решать самому. А я этого не люблю. Хотя бы указатель поставили: «К Богине прямо, или налево, или направо». Думал недолго, пошел прямо. Прислушался к интуиции. Она у меня развита. По сторонам аллеи изгороди плющом увиты, цветами украшены. Я такихраньше не видел. Запах чудесный. Сделать, что ли,такие изгороди себе? Посмотрел структуру, запомнил. Ничего сложного. Вернусь в мастерскую – обязательно сделаю. Слева обнаружилась ниша с памятником. Воин, отлитый в бронзе. На постаменте табличка: «Легендарный воин Персей». Кто такой, почему не знаю? Но я воинами в раю не очень-то и интересовался. Чуть дальше справа еще одна ниша. Там скульптура мраморная: «Легендарный целитель Гиппократ». А где памятник мастеру? Опять, по всему, нас обошли. И точно – дальше мне попадались ниши с постаментами, но без статуй. Обидно.

Наконец добрался до конца аллеи. Дальнейший проход скрыт в густом тумане. Туман так насыщен энергией, что страшновато в него входить. Не дай Создатель, что случится. Мне только травму заработать не хватало на ровном месте. Только подумал, что не по той аллее пошел, как раздался голос. Ласкающий слух, чарующий, но такой властный, что у меня и мысли не возникло ослушаться.

– Заходи, не бойся!

Больше не думая о последствиях,я шагнул вперед. Ничего страшного не произошло. Наоборот, наполнился под завязку энергией. Еще немного – и взлечу. Туман рассеялся, и я увидел Богиню. Солнечные лучи освещали её так искусно, как это делали старые художники на Земле. Богиня сидела в плетеном кресле и,улыбаясь, смотрела на меня. Вот с кого написал свой шедевр Леонардо да Винчи! Мона Лиза. Один в один. Только улыбка таинственнее.Как ему удалось сохранить на Земле память о рае – загадка.

– Рада видеть тебя, мастер.

Я молчал, не зная, что сказать в ответ. От пронзительного взгляда Богини стало тревожно, и я не нашел ничего лучшего, как промямлить:

– И я рад.

– Хочу дать тебе задание.Ты теперь у нас уникальный. Вот и задание я тебе подготовила уникальное. Согласишься ли? – у Богини дрогнули уголки губ.

Издевается, что ли? Отказаться от задания Богини? Себе дороже. Все слова застряли в горле, и у меня получилось только утвердительно кивнуть.

– Что ты знаешь о Красной метке? – Богиня перестала улыбаться, по-прежнему глядя мне прямо в глаза. Взгляд ее стал строгим и требовательным.

– Когда воин достигает высшего девяносто девятого уровня развития, он должен сразиться с Красным дьяволом, – я почувствовал себя словно троечник, отвечающий на вопрос строгой учительницы. – Если воин побеждает, ему может открыться портал в следующее измерение.

– В четвертое, – поправила меня Богиня.

– В четвертое, – повторил я, как попугай, пытаясь вспомнить что-то еще про эту Красную метку. – Портал в четвертое измерение открывается не всегда.

– Крайне редко, – уточнила Богиня.

– Да, крайне редко, и если портал не открылся, воин получает Красную метку.

– Достаточно, – Богиня перестала пронзать меня взглядом, помрачнела и даже словно постарела. – Эта дьявольская метка очень замедляет наше развитие. А уж какие муки принимают воины, ты себе даже представить не сможешь. Ты мастер, не воин, у тебя другая доля.

Богиня помолчала, задумавшись, и снова взглянула на меня. Опять строго и требовательно.

– Вот мое задание. До завершения твоей нынешней жизни в раю найди способ, как Красную метку с воинов снимать. Помочь тебе могу только тем, что удвою твою жизнь. И по просьбе Оракула память о твоей последней земной жизни не сотрут. Удачи тебе, мастер! И да пребудет с тобой Создатель!

Я шагнул назад. Туман сгустился, еще шаг – и я оказался опять на аллее. Постоял, оглушенный свалившейся на меня проблемой, и пошел к себе в мастерскую. Почему я?Зачем мне память о Земле? Я вещи делаю, а не лечу людей. Есть же целители, они лечат.

Даже не представляю, с чего начать! Надо же так влипнуть!

В гадком настроении я добрел до своей мастерской. От Центральной площади до нее полчаса неспешной ходьбы.