Kitobni o'qish: «Николай Пржевальский – первый европеец в глубинах Северного Тибета»

* * *

© ООО «Издательство Родина», 2023

© Сластин А. В.

Вместо предисловия. «Книга о подвижнике, олицетворяющем высшую нравственную силу»
(Памяти профессора ВГУ Федотова В. И.)

Автор книги о русском путешественнике Н. М. Пржевальском – не профессиональный естествоиспытатель, а морской офицер в отставке, служивший на Черноморском и Северных флотах, член Русского географического общества.

Познакомившись с содержанием книги, находишь одно важное общее между автором и его героем – неутомимое стремление к познанию истины на основе достоверных фактов. А. В. Сластин, ссылаясь на материалы архива РГО, приводит впечатляющую выдержку из рукописи. Пржевальский писал: «Чтобы вполне воспользоваться выгодами, представляемые бассейном Амура, нам необходимо владеть и важным из его притоков Сунгари, орошающую лучшую часть этого бассейна, и, кроме того, в своих верховьях близко подходящего к северным провинциям Китая. Заняв всю Маньчжурию, мы сделаемся ближайшим соседом этого государства и, уже не говоря о наших торговых отношениях, можем прочно утвердить здесь наше политическое влияние».

Сочинение «Военно-статистическое обозрение Приамурского края» стало пропуском его в действительные члены Императорского географического общества, которое состоялось 5 февраля 1864 года. Судьбоносным для Н. М. Пржевальского стало поступление на службу после окончания Академии в Варшавское юнкерское училище в декабре 1864 года, где он был назначен взводным офицером и преподавателем истории и географии. Автор книги справедливо отмечает, что Варшавский период службы для Пржевальского был трамплином, с которого он готов был осуществить давнишнюю мечту о путешествии.

В автобиографическом очерке Николай Михайлович писал: «Здесь в течение двух лет и нескольких месяцев я в уверенности, что рано или поздно, но осуществлю заветную мечту о путешествии, усиленно изучал ботанику, зоологию, физическую географию и прочее, а в летнее время ездил к себе в деревню, где продолжал те же занятия, составил гербарий. В то же время читал я публичные лекции в училище и написал учебник географии для юнкеров… Вставал я очень рано и почти все время, свободное от лекций, сидел за книгами».

А. В. Сластин обращает внимание на роль польских интеллигентов в самообразовании Пржевальского и их вклад в исследование Уссурийского края и Сибири в целом. Эта линия, затронутая в книге автора, для рецензента стала большим откровением. Оценка роли поляков автором книги заслуживают того, чтобы здесь привести обширную цитату. А. В. Сластин пишет: «Изучая творческую деятельность генерала-путешественника, невольно приходишь к выводу, что на протяжении многих десятилетий у нас было не принято много рассуждать о роли поляков, служивших России, об их вкладе в укрепление обороноспособности и научного величия Державы. Данной темы в нашей истории касались вскользь, и всегда подчёркивали случайный характер такой службы. Между тем вклад поляков, которые до 1917 года были вторым по численности народом империи, после русских, в дело российской государственности, военного строительства, науки и культуры довольно значителен». Автор книги кратко, но весьма ёмко характеризует некоторых польских учёных, с которыми Пржевальский тесно взаимодействовал.

Следующая сюжетная линия книги А. В. Сластина – подготовка к путешествию и первое самостоятельное путешествие Н. М. Пржевальского в Уссурийский край (1867–1869). А что же нового привнесла экспедиция Пржевальского? Приоритет его, как подчёркивает автор книги, заключался в комплексном анализе природы и хозяйства дальневосточных окраин империи. Н. М. Пржевальский впервые объяснил смешение в природе Уссурийского края растительности и животного царства холодных и тёплых регионов. Путешественнику удалось собрать коллекции редких птиц, журналы метеорологических наблюдений, представить объективную картину проживающего в крае населения и предложить меры, которые, по его мнению, могли бы способствовать изменению ситуации в лучшую сторону.

Одна из сюжетных линий книги А. В. Сластина посвящена переписке М. И. Венюкова и Н. М. Пржевальского. Глава читается как самый хороший детектив. А. В. Сластин обобщает суть переписки следующим образом:

«Содержание писем М. И. Венюкова пронизано искренней любовью и преданностью к Пржевальскому, гордостью за его подвиг, прославивший русскую науку, за то, что пальма первенства в изучении Центральной Азии досталась России и русскому народу».

Федотов Владимир Иванович доктор географических наук, профессор кафедры рекреационной географии, страноведения и туризма факультета географии, геоэкологии и туризма Воронежского государственного университета, г. Воронеж.

Автор выражает особую благодарность д.и.н. профессору А. И. Андрееву, а также историкам: к.и.н. доценту О. А. Гокову, д.ф.н. профессору О. И. Кирикову, д.т.н. А. Царёву, чьи труды помогли понять суть происходящих явлений. Особая благодарность Валерию Борисовичу Титову-Пржевальскому, потомку путешественника, предоставившего биографический материал для книги.

Глава I. Род Н. М. Пржевальского, детство и отрочество

«Когда однажды, в присутствии Наполеона, многие маршалы стали хвастаться своею родовитостью, Ней¹ сказал: „У меня нет знаменитых предков, но я сам буду хорошим предком“. Тоже самое мог сказать и Николай Михайлович Пржевальский».

Н. М. Пржевальский. Биографический очерк. Н. Ф. Дубровин. С-Петербург, 1890 г.

Откуда пошли корни русского путешественника

Свой род, по версии военного историка Н. Ф. Дубровина, Пржевальские вели от днепровского казака – Корнилы Анисимовича (Ониска) Паровальского (Перевальского), жившего в XVI в. Фамилия «Паровальский» означала человека храброго, который «паром валит». В польском же языке «прже» означает «через», а «валить» – «воевать». Этот казак поступил на польскую военную службу к королю Стефану Баторию² и принял фамилию Пржевальский.

Но по архивным документам, с которыми недавно ознакомились потомки рода Пржевальских, Л. К. Пржевальская, Н. М. Пржевальский, Корнила, родился в семье конного мещанина Онисима (Анисима), проживающего в Витебске³. Конные мещане были особой сословной группой, занимавшей промежуточное положение между обычными мещанами и шляхтой (дворянством). Конные мещане (как сословная группа) встречаются только в Витебске⁴.

Корнила Пржевальский принимал участие в сражениях под Полоцком и Великими Луками, дослужился до чина ротмистра. «Небезынтересно, что в то же время у стен Полоцка отличился также казак Корнила Перевал, который, получив шляхетство и земли возле Полоцка, стал называться Перевальским»⁵.

За его мужество и храбрость король Стефан Баторий в 1581 году пожаловал ему польское дворянское достоинство и герб, и он был возведён в дворянское достоинство. За доблестную службу получил Корнила Пржевальский от витебского воеводы и старосты Велижского и Сурожского Николая Сапеги пять деревень (Шишценка, Юдуневская, Островская в Витебском воеводстве, Пустовская, Бобовая Лука в Велижской волости), которые были утверждены за ним королём Сигизмундом III. Корнила Пржевальский был женат на Марии Митковне (т. е. Дмитриевне) и имел двух сыновей – Богдана и Гавриила, а последний также оставил двух сыновей – Леонтия и Григория.

Григорий Пржевальский женился в 1666 году на Христине Гостилович, религиозной женщине, воспитывавшей своих детей в духе православной веры. У них родилось три сына: Леонтий, Ян (Иван) и Лаврентий. Далее, истинная и непоколебимая православная христианка завещает трём своим сыновьям свои родовые имения: Скуратово, Романово и Замержино в Витебском воеводстве, но с условием, что если кто из сыновей её уклонился от исполнения вышеизложенной её воли, то лишается своей наследственной части⁶. Сыновья в точности исполнили завещание матери. Православие долго сохранялось в фамилии Пржевальских, и когда они перешли в католичество – неизвестно⁷.

От Леонтия родилось пять сыновей и четыре внука, от Яна (пять сыновей и двенадцать внуков) пошли витебские ветви рода Пржевальских, Лаврентий имел трёх сыновей: Мартына, Дмитрия и Антона. У Мартына были сыновья Антоний и Томаш (Фома). Томаш Мартынович Пржевальский был женат на Марфе Петровне и имел пятерых детей: Николая, Франца-большого и Франца-меньшого, дочь Марию и сына Казимира. Дед Н. М. Пржевальского – Казимир Пржевальский воспитывался в иезуитском коллегиуме в Полоцке⁸, но сбежав из него, принял православную веру, как завещала своему потомству прабабка Христина, и стал именоваться Кузьмой Фомичом, а спустя некоторое время поступил на государственную службу. В молодые годы Кузьма жил в родовом имении Скуратове Витебского воеводства женился на Варваре Терентьевне Красовской, имел сыновей Иеронима, Михаила, Алексея и дочерей Елену и Аграфену⁹.

Кузьма Пржевальский в 1818 году находился на службе в г. Старице надзирательским помощником, потом был награждён чином канцеляриста и переведён на ту же должность в Вышний Волочок, а в 1822 году – в Весьегонск, в том же году вышел в отставку. В 1824 году был определён в канцелярию Тверского дворянского депутатского собрания, где оставался до 1826 года. В 1825 году он был внесён в 6-ю часть родословной книги Тверской губернии, имел чин коллежского регистратора¹⁰. В 1835 году Кузьма Фомич был управляющим имения помещика Палибина в Ельнинском уезде. Умер Кузьма Фомич в 1842 году.

Один из двух сыновей Кузьмы Фомича – Михаил Кузьмич родился в 1803 году. Четырнадцати лет поступил юнкером в бывший 4-й Карабинерный полк, был в том же году произведён в портупей-юнкера, а через 3 года (в 17 лет) вышел в отставку. В январе следующего 1821 года снова поступил на службу сначала в Бородинский, затем в Белёвский пехотные полки. В 1824 году произведён в прапорщики с переводом в Эстляндский полк. Участвовал в составе Эстляндского полка под началом командира 1 Пехотного корпуса генерала П. П. Палена в усмирении участников Польского восстания 1831 года. Сражался под Гроховым, Эндржиевом, Остроленке и в предместье Варшавы – Воле¹¹. Однако в процессе службы заболел воспалением глаз и болезнью лёгких.

Лечился в клинике при Виленской медико-хирургической академии. Лечение было безуспешным, и оставаться на военной службе стало невозможно. В 1834 году, он в звании поручика, переведён в Невский Морской полк¹².

Уволенный 10 мая 1835 года в отставку с пенсией ⅔ оклада¹³, 32-летний Михаил Кузьмич, поселился у отца, управлявшего имением Милютин помещика Палибина Ельнинского уезда Смоленской губернии¹⁴.

В деревне Кимборово, что находилась между деревнями Мурыгино и Пересна, жил помещик Алексей Степанович Каретников, – человек необычной судьбы. Будучи от рождения «дворовым человеком», то есть безземельным крепостным, а попав в рекруты, так отличился на военной службе, что получил вольную, офицерский чин и даже дворянское достоинство.

Каретников происходил родом из Тульской губернии, в 1798 году поступил на службу рядовым в Адмиралтейскую коллегию, в 1803 г. переведён в фельдъегерский корпус, в 1805, 1807 и 1808 годах находился в свите Александра I, бывал за границей, а в 1809 г. вышел в отставку в чине коллежского регистратора. Служил в местной таможне, где накопил приличную сумму и приобрёл в Смоленской губернии сельцо Кимборово, в 42 км юго-восточнее Смоленска, у помещика Ивана Александровича Лесли. Он женился на дочери тульского купца Ксении Ефимовне Демидовой, также женщине очень красивой, и имел четырёх сыновей и трёх дочерей, из которых самая младшая Елена, родившаяся 17 апреля 1816 года, стала впоследствии матерью Николая Михайловича.

Елена Алексеевна Каретникова

Сыновья, закончив коммерческие училища, работали в департаментах, вели разгульный образ жизни и заставляли отца платить их долги, дочери обучались в пансионе госпожи Зейлер. В Петербурге Каретников имел три дома, два из них продал, чтобы купить имение в селе и обеспечить дочерей наследством.

Сыновьям она завещала три родовых имения: Скуратово, Романово, Замержино. И если завещание её кто-либо из сыновей не выполнит, то будет лишён своей наследственной части.

Сыновья исполнили завещание матери. Нередко в Кимборово приезжал и молодой М. К. Пржевальский. Внешне он выглядел худым и бледным, что было причиной недовольства Каретникова¹⁵. Со временем поездки его становились все чаще. Михаил Кузьмич полюбил дочь Елену Алексеевну. Чувство оказалось взаимным. В 1838 г. они вступили в брак. Венчались Михаил и Елена в церкви ближайшего села Лобково, а праздновали свадьбу в Кимборово. 31 марта 1839 г. у них родился первенец – Николай, будущий путешественник¹⁶. В 1841 родился сын Владимир, а в 1844 Евгений. Изучением рода Пржевальских занимались профессор Н. М. Пржевальский, профессор В. Б. Титов, состоящий в 13-м поколении Пржевальских: «Генеалогическое древо, которое удалось восстановить, образуют почти 500 имён 15 поколений. Все мужчины находились на воинской службе. Многие имели высокие звания и чины. Кроме Николая Михайловича, генеральские звания носили его родной брат Евгений Михайлович, дядя Алексей Кузьмич и двоюродные братья Владимир Алексеевич и Михаил Алексеевич».

Детство, отрочество, юность Пржевальского

В 1840 г. А. Каретников выделил в наследство дочери хутор с деревнями Раковичи и Церковищи, в полутора километрах от Кимборово, куда молодые и переселились. 12 апреля 1842 года умер Алексей Степанович Каретников. Заблаговременно он поделил Кимборово между женой и детьми. Елена Алексеевна прикупила часть наследства мамы и брата Александра. Братья же Гавриил и Павел за бесценок продали свои доли соседу и остались без крыши над головой. Гавриил пристроился у помещика Аничкова, а Павел, не имея средств к существованию, поселился у сестры.

Владимир Пржевальский

Евгений Пржевальский

Крестная Николая – старшая дочь А. С. Каретникова, – Елизавета Алексеевна Завадовская завещала сестре 2500 рублей. На эти деньги, после её смерти, к 1843 г. был построен новый дом. Усадьбу назвали «Отрадное». Здесь и прошли первые годы детства Н. М. Пржевальского.

Михаил Кузьмич скончался от болезни лёгких 27 октября 1846 г., на 42 году жизни, оставив на руках жены трёх сыновей: Николая 7 лет, Владимира 6 лет, Евгения 2 лет и 5-ти месячную дочь Елену¹⁷.

Мать, Елена Алексеевна, по отзывам многих знавших ее людей, была женщина весьма умная, красивая брюнетка, высокого роста и несколько полная. Характера она была твёрдого и настойчивого и строго относилась ко всем, не исключая и детей. Хозяйство она содержала в порядке, но жила очень скромно. В 1854 г. она вступила во второй брак – с Иваном Демьяновичем Толпыго, служащим Смоленской палаты государственных имуществ. От этого брака у них родились дочь и двое сыновей. И. Д. Толпыго хорошо относился к своим приёмным детям, был им настоящим другом.

Решающий голос в семье имела Елена Алексеевна, получившая образование в одном из Петербургских институтов. Для детей она была первой учительницей. За шалости нередко наказывала розгами, хотя, в общем-то дети пользовались большой свободой.

«Рос я в деревне дикарём, – вспоминает Николай Михайлович, – воспитание было самое спартанское: я мог выходить из дому во всякую погоду и рано пристрастился к охоте. Сначала стрелял я из игрушечного ружья желудями, потом из лука, а лет двенадцати я получил настоящее ружье»¹⁸.

С этого времени у Коли Пржевальского стали формироваться навыки настоящего охотника, что было сродни навыкам военного. Большое влияние на Н. М. Пржевальского в детстве оказывали не только мать, но также и няня Ольга Макарьевна, и дядя, брат матери – Павел Алексеевич Каретников. Дядя Павел Алексеевич гулял с мальчиками, с четырёх-пяти лет стал обучать их грамоте и французскому языку, а позже приучил к охоте из настоящего ружья. Первыми книгами, прочитанными им, были «Басни Крылова».

Постоянные занятия охотой выработали у Коли такие навыки и качества характера, как: смелость и выдержка, быстрота ориентировки, умение использовать местность, скрытность передвижения в любую погоду и в любой территории, умение использовать оружие (т. н. огневая подготовка), стрелять навскидку. Люди тех профессий, где требуется мгновенное принятие решений, смелость, сопряжённая с риском, становятся, как правило, хорошими путешественниками и разведчиками – к чему постоянно стремился все детские и юношеские годы Пржевальский.

Николай очень дружил со средним братом – Володей, старше которого был всего на год. Володя прислушивался, как учат Николая, и сам в четыре года выучился читать. Для обучения мальчиков приглашались и различные учителя. Все они оказывались плохими педагогами, и их часто меняли, лишь один из семинаристов, – сын священника Дмитрий Зезюлинский, сумел подготовить детей к поступлению в гимназию.

Лет с восьми Николай жадно читал все, что попадалось под руку. Особенно большое впечатление производили на него рассказы о путешествиях. Няня, или, как ее называет Пржевальский, мамка, часто рассказывала детям сказки. Детская привязанность к няне перешла у Николая Михайловича в безграничное к ней доверие на всю жизнь. Она до конца своих дней была в их доме ключницей, экономкой и главной помощницей по хозяйству.

В 1840-х годах дворянство считало обязанностью отдавать своих детей в кадетские корпуса. Мать Николая Михайловича также хлопотала об определении своих сыновей в Павловский кадетский корпус¹⁹, но тогда это ей не удалось. Но ей посчастливилось только относительно третьего сына, Евгения, который и воспитывался в Александринском московском корпусе²⁰. Тогда она решила отдать их в Смоленскую гражданскую гимназию. Во второй половине 1849 года, дворовый человек дядька Игнат, повёз Николая и Владимира Пржевальских в Смоленск, где они отлично выдержали экзамен и были приняты во 2-й класс 7-го ноября 1849 года у них начался курс обучения²¹.

Дом в Смоленске, напротив церкви Божьей Матери Олигирия, где жил Н. М. Пржевальский во время обучения в гимназии. Фото 1901–1905 годов

Жили они на ул. Армянской (ныне ул. Соболева) напротив церкви Божьей Матери Одигитрии в скромной квартирке во флигеле дома Шаршавицкого. Одигитриевская церковь – главная достопримечательность начала улицы Соболева – сохранилась до наших дней. Платили за флигель 2,5 рубля/мес., и за учёбу 5 рублей в год.

За ними присматривали дядька Игнат и кухарка, сестра няни. Так после домашнего обучения Николай и Володя поступили в Смоленскую гимназию. В гости к товарищам они никогда не ходили и кроме гимназии встречались с ними на крепостном валу, или Смоленской стене, куда дети с дядькой ходили поиграть и «ловить воробьёв». Недостаток сверстников в дошкольный период наложило на Николая характер отпечаток замкнутого человека, избегающего толпы и больших мероприятий в обществе. Про обучение в гимназии он писал:

«Вообще, вся тогдашняя система воспитания состояла в запугивании и зубрении от такого-то до такого-то слова. Тем не менее, науки было мало. А свободы много и гимназисты не выглядели такими стариками, как нынешние, не ходили в pince-nez или в очках и долго оставались детьми часто шумными и драчливыми. Летом я часто увлекался охотой, однако это не мешало мне заниматься чтением зоологических книг и книгах о путешествиях, которые выписывала мне мать»²².

Состав гимназистов был разнообразный. Рядом с 10-ти летними мальчиками сидели 20-ти летние лентяи и повесы. Отношения между учениками и учителями было почти, как описано в произведении Помяловского «Очерки бурсы»²³. Примерно такую же картину описывает и учившийся в гимназии учёный, соратник Пржевальского по Сибири Б. Дыбовский.

Смоленск. Классическая гимназия

По словам Пржевальского «дурной метод преподавания делал решительно невозможным, даже при сильном желании изучить, что-либо положительно. Из педагогов особенно выдавался в этом отношении Федотов, как говорили, бывший вольноотпущенный, который, невзирая на вероисповедание учеников, всех обращал в православие. Во время его класса постоянно человек пятнадцать были на коленях. Но особенно боялись мы инспектора Соколова, который по субботам сёк ребят для собственного удовольствия. Вообще вся тогдашняя система воспитания состояла в запугивании и зубрении…»

Николай Михайлович тепло вспоминал директора гимназии Лыкошина, он был мягким человеком, священника Доронина, доброго, умного, Домбровского – учителя истории; Дьяконова, преподававшего географию²⁴.

Гимназист России XIX века

Хотя дядя, учивший детей охоте, снабжал мальчиков боеприпасами, они постоянно чувствовали в них недостаток и хитро выходили из положения. Они часто вырезали старые дробинки из заборов, собирали свинцовую бумагу – чайную обёртку, и переплавляя на свечке, отливали себе пули²⁵.

Все эти и другие навыки пригодились Пржевальскому дальнейшем в путешествиях, где необходимо было «выживать».

Постоянное нахождение на природе положительно сказалось на характере будущего учёного путешественника и привило ему особое к ней отношение. Об этом авторитетно заметил крупнейший русский географ, многолетний руководитель ИРГО П. П. Семенов-Тян-Шанский:

«Всему высокому, всему прекрасному научился богато одарённый юноша в лоне матери-природы; ее непосредственному влиянию обязан он и нравственной чистотой, и детской простотой своей прекрасной души, и тонкой наблюдательностью своего ума, и своею неутомимой силою и энергией в борьбе с физическими и духовными препятствиями, и замечательным здоровьем души и тела, и беспредельной своею преданностью науке и отечеству. В течение всей дальнейшей своей жизни Н. М. Пржевальский не разорвал связи с своею Смоленской родиной, с тем дорогим ему уголком земли, где прошло его беззаботное детство, где природа в юношеские его годы выработала из него, почти без посторонней помощи, все то, что сделало его одним из самых выдающихся деятелей своего времени и своего Отечества»²⁶

Когда Николай Пржевальский учился в шестом классе, началась Крымская война.