Kitobni o'qish: «Сказ о русалках»

Есть в Тверской земле места злые, страшные. Два с половиной века тому назад в одном из таких мест была деревенька, а рядом был пруд, широкий, да глубокий. Деревня скоро повымерла, забылась, заросла лесом, а пруд в коем местные девы от несчастной любви топились, остался, как и был.

За годы долгие не зарос он, не обмелел, столь же красив, мрачно торжественен он. А вокруг пруда лес стеной стоит, кустарник сплелся намертво, запирая пруд, сей от посторонних глаз. Да и зверь не идёт воды прудовой испить, и птица не летит туда. Угрюм, печален, дик, стоит сей узник леса, гладок, точно зеркало, чист, не покрыт тиной, лишь редкие камыши, лилии да кувшинки растут у берегов его. А берега крутые, глинистые, упадёшь – не выберешься, обовьёт ноги твои злая подводная трава, запутает, на дно утащит.

Да и не только трава ко дну тянет, есть в этом пруду кое-что пострашней травы! Оттого и бежит всякая тварь лесная от этого пруда, что живут там души неприкаянные, судьбою обиженные, на жизнь озлобленные. И у всякого живого существа здесь возникает чувство невольного страха, беспокойства, всяк здесь растерян, подавлен.

Таково здесь днём, а по ночам и того хуже бывает. Каждую ясную ночь, когда зажигаются звёзды и восходит луна, слабо освещая своим тускло-жёлтым светом пруд и лес, выходят из воды младые девы. Но не уходят они далеко от пруда, не отпускает их старинное проклятье. Не могут успокоиться их грешные души, маются, страдают. Лишь когда приходит зима со своими трескучими морозами, и пруд замерзает, а лес покрывается пушистым снегом, то только тогда утопленницы спят спокойно, не в силах выйти из ледяного гроба.