Kitobni o'qish: «Связь времён. Часть 3»
Любящим сердцам и душам посвящается
Пройдёт сквозь века череда поколений,
И каждое там оставляет свой след.
Юрий Шмидт
Глава 1
Возвращение в родные пенаты
Военно-транспортный самолёт АН-26 (по кодификации НАТО: «Curly» – «Вьющийся») приземлился на военном аэродроме города Ростов-на-Дону. Этот самолёт наиболее часто использовался в Советской армии. Он был предназначен для перевозки грузов или личного состава – до 40 солдат или 30 парашютистов-десантников, или же 26 раненых на носилках. Мог он перевозить и военную технику – самоходные установки АСУ-57 и СД-85, автомобили ГАЗ-69 или УАЗ-469, 120-мм миномёты и т. п. Кроме того, АН-26 мог также совершать выброску десанта и грузов на парашютах, или быть применимым в качестве вспомогательного бомбардировщика. Самолёт отличался хорошими эксплуатационными и взлётно-посадочными характеристиками, неприхотливостью, высокой надёжностью и прочностью конструкции. Сейчас он нёс на своём борту группу демобилизованных солдат, в числе которых находились и друзья-земляки Сергей Крамаренко и Вячеслав Митченко. Они хорошо знали этот надёжный самолёт ещё по военным действиям в Чечне, с театра действий которого они и возвращались. Далее Сергею и Вячеславу предстояло добираться домой поездом или вновь самолётом, но теперь уже гражданским.
– Так, Серёга, как будем дальше домой добираться – поездом или самолётом? – спросил Вячеслав.
– Наверное, самолётом.
– Тогда придётся лететь за свои деньги. А так, поездом – по воинскому предписанию билеты бесплатно.
– И ещё сутки мурыжиться в вагоне? Да ну его! Так уже надоело всё это – и служба, и эти перелёты. Поскорее бы домой. Деньги у нас есть. Возможно, нам даже скинут часть суммы со стоимости билетов на самолёт – цену плацкартного вагона. А нет, то и так денег хватит.
– Да я и не возражаю, а то я домой не тороплюсь. Соскучился уже и по родным, и по самому городу. Решено – летим самолётом.
– Так, я в Ростове никогда не был, да и ты тоже. Нужно узнать, как добираться в аэропорт. Этот военный аэродром, вероятно, находится у чёрта на куличках, за городской чертой, или на где-то на окраине города.
– Сейчас узнаем, – успокоил его Славик и обратился к проходящему мимо офицеру-лётчику. – Товарищ, старший лейтенант, разрешите обратиться, – и после разрешения сообщил тому. – Мы с другом дембеля, возвращаемся из Чечни. Подскажите, пожалуйста, как нам в сам город попасть?
– Так вы и находитесь в самом городе.
– Как?! – удивился Митченко. – А что, военный аэродром расположен в самом городе?
– Ну да. Вы же видите дальше высотные дома?
– Я думал, что это строения военного городка.
– Нет, это городские строения. Этот аэродром находится именно в черте города, и не так уж далеко от его центра. Есть у нас ещё один военный аэродром «Ростов-на-Дону-Центральный», и тот действительно расположен на окраине города, примерно в 14 км на северо-западной окраине Ростова. А наш аэродром расположен в самом городе.
Военный аэродром, куда только что прилетели Вячеслав с Сергеем и в самом деле был расположен в черте города, в районе «Военвед» (севернее Соловьиной рощи и огибающей её петли железной дороги).
– Это для нас просто отлично, – обрадовался Митченко. – Хорошо, а как нам добраться до гражданского аэропорта?
– Отсюда далековато. Он находится в Первомайском районе, примерно в 9 км к востоку от центра города. А вам ещё и к центру нужно проехать. Но никаких сложностей нет. Сейчас вы выйдете с территории аэродрома на улицу Оганова и свернёте по ней вправо. Пешим ходом пройдёте до улицы Таганрогская – улица Оганова в неё упирается. А там уже автобусом, троллейбусом, или на такси легко доберётесь до аэропорта города. Его адрес – проспект Шолохова, 270/1.
– Спасибо, товарищ старший лейтенант.
– Не за что. Счастливого возвращения домой!
Менее чем через полчаса Сергей с другом добрались до улицы Таганрогская. Ещё по дороге они договорились, что поймают такси, городским транспортом будет долго – вряд ли отсюда есть прямой маршрут до аэропорта. А сейчас и так уже почти обеденное время, им неизвестно, когда рейсы на Москву, а от неё ещё и до родного города нужно добраться. Хорошо бы попасть домой к вечеру (или хотя бы к ночи), а не дожидаться завтрашнего утра – а потому нужно торопиться. А далее они на такси проследовали почти через весь город, попросив при этом таксиста рассказывать им по пути о том, где они в данный момент едут – как бы краткое знакомство с незнакомыми им городом. А маршрут их был следующим: ул. Таганрогская – ул. Вавилова – ул. Шеболдаева – ул. Нансена – затем вправо по пр. Михаила Нагибина (через ж/д переезд и вновь по улице Нансена, но уже с другой стороны ж/д полотна) – пр. Театральный – пр. Шолохова. Почти в самом конце этого проспекта и находился центральный аэропорт города Ростов-на-Дону.
Рейсов из Ростова-на-Дону в Москву в течении светового дня было предостаточно, немало и в послеобеденный час. В Москву самолёты прибывали в основном в аэропорты «Домодедово» и «Шереметьево», было пару рейсов и во «Внуково». Была только одна проблема – рейс до какого именно аэропорта выбрать. Дело в том, что Вячеслав и Сергей проживали не в самой Москве, а в Московской области, в городе Жуковский, который располагался в 40 км к юго-востоку от Москвы. Все же перечисленные аэропорты лежали на окраинах столицы, в различных направлениях: «Шереметьево» – на северо-западе Москвы, «Домодедово» – на юго-востоке, а «Внуково» – на юго-западе. Казалось бы, удобнее всего располагался аэропорт «Домодедово» – в том же направлении от Москвы, что и их город. Да, от «Домодедово» до Жуковского по прямой было всего километров 35. Но вот прямого сообщения как раз и не было. Нужно было добираться до железнодорожной платформы Люберцы-1 по маршруту «Домодедово» – Видное – Люберцы, а там уже электричкой до Жуковского. В итоге набегало уже до 60 километров. И всё это с пересадками на различных автобусах. Удобней всего было добраться с этого аэропорта, сев на автобусный экспресс и доехать до станции «Каланчевская», а там перейти на Казанский вокзал и доехать на любой пригородной электричке (в сторону Воскресенска) до Жуковского. Но на Казанский вокзал с таким же успехом можно было попасть и с любого другого аэропорта. Сопоставлять время нахождения в пути в этих разъездах-переездах было сложно, тем более, не быв в родном городе или в самой Москве два года.
Недолго совещаясь, друзья решили брать билеты на ближайший рейс, а таковым был рейс в Домодедово в районе 16-ти часов, немногим позже. Кстати, следующий рейс был тоже до этого аэропорта, а потому, выбора как такового, у них и не было. В общем, к 18-ти часам Сергей с Вячеславом были уже в московском аэропорту, а ещё через час с лишним (получение багажа – дембельских чемоданов, автобус, метро) – на Казанском вокзале. Через полтора часа, дождавшись очередную электричку, друзья уже были в родном городе – электропоезда пробегали этот маршрут примерно за час, чуть меньше. Стрелки часов приближались к 21:00, вполне нормально, учитывая то, что утром Сергей, Владислав и другие их побратимы были ещё в Грозном – с военного аэродрома именно этого города группа демобилизованных солдат вылетала самолётом АН-26 рейсом на Ростов-на-Дону. В самом Жуковском железнодорожной станции не было, было лишь две железнодорожные платформы в разных концах города – «Ильинская» и «Отдых». При этом платформа «Отдых» (более удалённая от Москвы) была ближе к месту обитания обоих друзей, да и ближе к самому центру города, а жили Митченко с Крамаренко практически в центре.
Можно было ехать и по другому маршруту – от аэропорта «Домодедово» проехать экспрессавтобусом до станции метро «Павелецкая», затем доехать подземным транспортом до станции «Таганская», потом до станции «Выхино». А там сесть на рейсовый автобус, автобусы до Жуковского останавливались как раз напротив станции «Выхино». Эта станция наземного типа была расположена параллельно путям Казанского направления Московской железной дороги. Пути проложены между двумя платформами. Как раз на этой станции впервые в Московском метрополитене была устроена пересадка через платформу с прибывающих в Москву пригородных поездов Казанского направления Московской железной дороги на поезд метро в направлении центра. И вот от станции «Выхино» можно было уже именно рейсовым автобусом, или маршруткой, попасть в Жуковский (остановки «Ул. Гудкова» или «Пл. Громова»). Возможно, это было бы и быстрее. Но, во-первых, если и быстрее, то на какой-нибудь десяток минут, а во-вторых, не хотелось друзьям заниматься этими пересадками. В общем, прибыли они электричкой до станции «Отдых», а далее их маршрут пролегал по улице Дзержинского, затем шла улица Горького. На ней они свернули вправо, и через пять минут были на месте. По левой стороне этой улицы в доме № 23 жил Крамаренко, а в доме № 27 – Митченко (у них был общий двор), дом под № 25 находился в глубине квартала.
И вот Сергей Крамаренко уже стоял перед дверями своей (родителей) квартиры. Он нажал на кнопку звонка. И спустя некоторое время он услышал клацанье открывающегося замка, затем открылась и сама дверь – на пороге появилась мама. Увидев сына, она на несколько секунд замерла, словно не веря своим глазам, а потом бросилась ему на шею, вскрикнув:
– Серёженька! Сынок!
Так прошла какая-то минута, а потом мама, опомнившись, сквозь слёзы сказала:
– Что же я тебя на пороге держу? Пойдём в квартиру, – она шла впереди, но сына так и не отпускала, держа его за руку как маленького, и как бы ведя за собой.
В коридоре сына уже дожидался и отец, услышав вскрики супруги.
– Здорово, сын! Вернулся, наконец-то, а то мы уже заждались, и волновались – писем от тебя в последнее время не было.
– А чего волноваться, война-то уже практически закончилась. Ведь буквально недавно подписали соглашение о перемирии, а с 1-го июня должен был уже начаться и обмен пленными.
Вернулись домой Крамаренко и Митченко 7 июня, это была пятница. Призвали их в армию тоже в начале июня, так что никакой задержки практически не было. А десять дней назад, 27–28 мая в Москве и в самом деле состоялась встреча российской и ичкерийской делегаций, на которой удалось договориться о перемирии. Но соглашение о выводе русских войск, всё же, будет подписано позже – только 31 августа, при этом решение о статусе республики будет отложено аж до 31 декабря 2001-го года.
– Это она на бумаге закончилась, – задумчиво протянул отец. – А на самом деле, кто его знает, как развернутся события дальше. Не верится мне, что такой свободолюбивый и воинствующий народ, как чеченцы смирятся с таким исходом войны. Да и Россия тоже, она имперская страна, а потому никогда не даст народам Чечни права на самоопределение. Мы сейчас живём в России, а потому мои слова не для широкой аудитории. Но я хочу, чтобы ты знал это. Ещё в конце прошлого века канцлер Германской империи Отто фон Бисмарк сказал: «Любой договор с Россией не стоит даже бумаги, на которой он написан». И ещё: «Никогда не верьте русским, ибо русские не верят даже самим себе». По крайней мере, эти фразы ему приписывают. Но совершенно точно то, что первую фразу почти дословно повторил в начале 50-х годов премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. И она задокументирована в его книге «Вторая мировая война», написанной им в 1948-1953-м годах. Вот что в ней написано: «Любой договор с Россией стоит ровно столько, сколько стоит бумага, на которой он написан». Черчилль в своей книге употребил слово Россия, но всем было понятно, что он имел в виду СССР, как понятно было и то, кто и где в стране-наследнице былой России принимает все решения.
– Андрей! – возмутилась его супруга, – что ты загружаешь своего сына политикой. Дай ему покой. Он домой вернулся не твои проповеди слушать.
– Ладно, закрыли эту тему. Мама права. Давай, проходи в комнату, переодевайся, мойся, а мама тем временем тебе поесть приготовить. Мы уже с ней ужинали. А потом будем разговоры вести.
Минут через сорок родители и их сын удобно расположились в комнате и продолжили разговор, который по-прежнему вращался вокруг темы о службе Сергея в Чечне.
– Хорошо, сынок, что ты вернулся живым и здоровым, – протянула мама, с любовью глядя на своего возмужавшего сына. – Много ведь там и наших ребят погибло. И даже в наш город, хотя он и небольшой, одной семье похоронка пришла. А ты жив, не ранен. Да ещё и совсем взрослым стал, такой видный теперь молодой человек.
– Да, жив, здоров. Но, ранен я как раз был, – усмехнулся Сергей.
– Как?! – испугалась мама. – Ты же ничего такого не писал.
– А зачем было вас волновать.
– И серьёзно ты ранен?
– Был ранен, сейчас я уже здоров. Это было где-то за неделю до устранения Джохара Дудаева, об этом акте я и узнал как раз лёжа в госпитале, – Дудаев был убит 21 апреля ракетой, выпущенной самолётом Су-25 по его кортежу – по пеленгу его спутникового телефона.
– И что произошло в тот день, когда ты ранен был? Опять-таки террористическая акция чеченских боевиков? – спросил отец.
– Нет, папа. Просто наша колонна попала в засаду. Было это 16-го апреля в Аргунском ущелье близ села Ярышмарды. Это примерно в 40 километрах на юг от Грозного. Мы там понесли большие потери, почти половина личного состава погибла, да и вся наша техника была утеряна. Только часа через полтора от начала боя к нам подоспела подмога – две бронегруппы. Так что, хорошо ещё, что тогда вообще жив остался. А вот Славке повезло больше – и в том бою, да и вообще за всю войну у него не было ни одной царапины. Но и у меня рана не такая уж и страшная была. Если бы я серьёзно был ранен, то лечили бы меня, наверное, в более спокойном месте, нежели Чечня. Хотя я и так последние недели практически отлежался, отдохнул в госпитале перед дембелем. Правда, последние две недели я уже находился в своей части.
– А куда ты был ранен, если лежал? – опять волновалась мама. – Значит, ты был не ходячий.
– Успокойся мама, это я сказал, что лежал в госпитале, но все так говорят. Правильно сказать – находился в госпитале. Я только несколько дней был не ходячим, а потом уже ходил, правда, с костылём. Ранен я был в левое бедро, осколок мины там сидел. Но, как видишь, сейчас я абсолютно здоров.
– Ну, и хорошо. Значит и Славик тоже вернулся?
– Ну да. Мы вместе призывались, вместе и вернулись.
С Вячеславом Митченко Сергей учился в одном классе, и тот был лучшим его другом. Правда, за одной партой они не сидели, но это не меняло дело – всё свободное время они практически проводили вместе. В армию из их класса, в котором было больше мальчишек, уходило вместе в армию пять человек – другим, чей день рождения был во второй половине года, повезло больше, они, наверное, смогли попробовать свои силы при поступлении в высшие или среднетехнические учебные заведения. Ещё пару человек, хотя и родились в первом полугодии, в армию, всё же, не попали – то ли по состоянию здоровья, то ли по «отмазке» родителей. Но при этом попали служить в одно место только Сергей и Вячеслав. Где служили другие ребята-одноклассники, и как сложилась их судьба, они пока что не ведали. Это им в ближайшее время ещё предстояло выяснить.
– Слава богу, что вы живы и здоровы, – отреагировала на ответ сына мама.
– Знал бы ты сынок, – вновь вступил в разговор отец, – как твоя мама последние полтора года, со времени начала войны, меня пилила – чуть ли не каждый день.
– А тебя-то за что?
– Да всё за то же. Помнишь, как она ругала меня, перед тем, как ты уходил в армию. Тогда она говорила, что зашлют тебя к чёрту на кулички, что ты там пропадёшь. Но это были так сказать мелочи, по сравнению с её нападками на меня, когда начались события в Чечне, точнее, когда от тебя оттуда письмо пришло. И всё, как ты понимаешь, из-за того, что мы сюда переехали, а точнее, приняли российское гражданство. Но мы-то переезжали ещё во времена Советского Союза, кто мог тогда знать, что Россия и Украина станут независимыми государствами. И мама это прекрасно понимала, и переезд тогда с радостью восприняла. Но потом!.. Как обычно у женщин бывает, во всём и всегда муженёк виноват.
– Ладно, хватит, Андрей, – остановила мужа мама Сергея, Любовь Михайловна. – А то Серёжа ещё подумает, что мы ежедневно ругались. Да, не скрою, – обратилась она уже к сыну, – упрекала я иногда твоего отца. Но это я не его лично упрекала, просто переживала, что судьба так сложилась, особенно у тебя. И нужно же было тебе попасть на войну, в Украине и сейчас всё спокойно, никто не воюет. Да и куда в Украине солдата могут заслать? – это же не Россия. Вот я и переживала, можно было ведь там остаться, так нет, мы сами, добровольно, переехали в Жуковский. Хотя папа, конечно, прав, кто мог знать, что так всё обернётся.
Дело в том, что вся семья Крамаренко была украинцами, и они сами, и их родители – дедушки и бабушки Сергея. Сам Сергей родился в Харькове, где отец работал в одном из НИИ, готовя к защите диссертацию. У научно-исследовательского института были связи со многими другими профильными организациями, в том числе и с Центральным аэрогидродинамическим институтом имени профессора Н. Е. Жуковского («ЦАГИ»). «ЦАГИ» был крупнейшим государственным научным авиационным центром России, и располагался он именно в городе Жуковский. Отец Сергея, Андрей Фёдорович, в ту пору пару раз делал на семинаре или конференции в этом институте доклады по теме своей диссертации, а также апробацию почти уже завершённой работы. В мае 1978-го года он защитил кандидатскую диссертацию, а в октябре получил степень кандидата технических наук. Твёрдо став на ноги, в следующем году семья позволила себе родить ещё одного ребёнка. А ещё через год, заинтересовавшись перспективным направлением работы молодого харьковского учёного Андрея Крамаренко, его пригласили на работу в ЦАГИ, с семьёй, естественно. И в ту пору и отец, и мама долго над этим приглашением не раздумывали – это было очень престижно, и перспективно. Кроме того, Жуковский находился всего в 40 км к юго-востоку от Москвы – час езды электричкой, и ты в центре столицы.
Когда распался Советский Союз, Серёже Крамаренко было 15 лет. Переехали же родители в Жуковский в 1980-м году, ещё во времена правления Леонида Ильича Брежнева. Как раз в эти его последние годы был популярен один из анекдотов про престарелого, с трудом уже говорящего руководителя страны. Армянское радио спрашивают: «Кто такой Леонид Ильич Брежнев?», и то отвечает: «Один из политических деятелей СССР, живший в эпоху великой певицы Аллы Борисовны Пугачёвой». Но, как бы там ни было, тогда никто и подозревать не мог, что спустя 11 лет великого могучего Советского Союза не станет. Реальные предпосылки распада Союза появились уже только при правлении Горбачёва, и то больше уже в самом конце 80-х годов. Именно поэтому семья Крамаренко так спокойно отнеслась к тому, что они получили российскую прописку (союзную) и как бы русифицировались. Возвращаться на Украину они не планировали. Отец Серёжи успешно работал в ЦАГИ старшим научным сотрудником, готовя уже докторскую диссертацию. Мама, окончившая, как и папа, только годом позже Харьковский авиационный институт, работала там же младшим научным сотрудником, но не планировала становиться кандидатом наук. Она говорила, что в семье достаточно и одного профессора, так она называла отца, хотя тот пока ещё докторскую диссертацию и не защитил. Как-то спокойно они отнеслись к вопросу своей национальности и в 1991-м году, больше думая о том, что будет со страной, да и с их работой – в последнее время резко снизилось финансирование науки. Ещё через семь месяцев Серёжа так же спокойно получил паспорт гражданина России.
Всё изменилось буквально через два года, когда Сергея, после достижения им возраста 17 лет, будущего призывника в армию поставили на первичный воинский учёт. Теперь уже родители опомнились и немного заволновались, больше мама. Да, они понимали, что Сергею армии не миновать, поскольку он родился в марте, а потому в институт поступить вряд ли успеет – весенний призыв на военную службу граждан осуществлялся с 1 апреля по 30 июня. Конечно, можно было тоже попытаться «отмазать» сына от армии, но отец этого категорически не намерен был делать, да и мама не настаивала. Вот именно тогда она и начала бурчать, что её сына зашлют, Бог знает, в какие края. Но бурчала она просто для порядка, понимая, что служба солдатская везде одинакова, а то, что сын будет, к примеру, мёрзнуть на севере – катастрофой вряд ли можно считать. И провожали сына в армию родители спокойно. Но совсем по другому они повели себя в конце ноября 1994-го года, когда узнали, что началась «заварушка» в Чечне, а когда там прозвучали первые выстрелы, вот тогда мама и загоревала. И уже здорово обеспокоены они были в декабре, когда в Чеченскую республику стали вводить русские войска. Конечно, шансы попасть именно Сергею Крамаренко в Чеченскую республику были вроде бы и не так уж велики. Но надо же было такому случиться, что эти мизерные шансы сбылись-таки, не с первых дней военных событий, а со средины 1995-го года, но, тем не менее, год Сергей Крамаренко провёл именно в Чечне. Вот с этого времени Любовь Михайловна и начала бурчать о том, нужно ли было им уезжать с Украины. Одно дело, когда сын в мирное время с автоматом в руках стоит на посту возле какой-нибудь военной техники, или участвует в каких-либо учениях. И совсем другое дело, когда он на этой технике с тем же автоматом направляется в реальный бой. И, конечно же, сейчас мама искренне радовалась тому, что сын вернулся домой с этой проклятой войны живым и здоровым – даже его ранение на данный момент было уже не в счёт.
– Так, всё выяснили о моей службе и ранении? – вновь улыбнулся Сергей. – Что вы всё обо мне да обо мне. Тоже мне, нашли тему. Расскажите, что нового у вас. А где это Виктор? – младший брат Сергея.
– Незадолго до твоего прихода убежал на дискотеку, – буркнула мама.
– Какая дискотека? Школа ещё не окончена, сидел бы занимался. Ему ведь, чтобы избежать моего пути, в следующем году кровь из носа нужно в институт поступить, – Виктор был на три года младше брата, и родился в августе. А потому у него на следующий год будет время для поступления в институт.
– Так то и будет в следующем году, – вступился за младшего сына отец. – Вот тогда и запряжём его по полной программе, пусть готовиться к поступлению. А в этом году пусть ещё погуляет. Ты не беспокойся, учится он хорошо, возможно, и на медаль потянет. Так что, думаю, проблем у него с поступлением не будет. А ты-то сам собираешься куда-нибудь поступать?
– Вообще-то собираюсь. Но, скорее всего, не в этом году.
– А почему не в этом?
– Папа, ты думаешь, мне в Чечне было время учебники листать? Я другим был занят. Что я сейчас помню по школьной программе? – готовиться нужно. Вот в следующем году и буду готовиться на пару с Витьком. Это удобно для меня и рационально для него. Так что, если в семье и появятся студенты, то уже в следующем году, и, дай Бог, два сразу.
– Да, наверное, ты прав. За месяц ты вряд ли сможешь повторить школьную программу. Да и отдохнуть тебе после Чечни нужно. Там тебе ведь точно не до отдыха было. А чем ты после отдыха намерен заниматься?
– Не знаю ещё. Работать пойду, а вот куда – пока не знаю. Да найду я себе работу, даже в нашем, не таком уж и большом городе. Если бы я не собирался поступать в институт, то, наверное, уехал бы в Москву, там нормальную работу можно было бы подыскать. А так, кому я всего на один год нужен? Так что, точно, останусь на год в городе. А там видно будет.
– Возможно, я тебе подыщу место и у нас.
– Профессором, что ли? – засмеялся Сергей.
– Так, балагур, кончай свои шуточки – не профессором, но работу я тебе нормальную подыщу. В какой-нибудь лаборатории. Там умелые руки нужны, а ты по части техники парень вроде бы неплохо обученный.
– А что, в ЦАГИ уже дела полностью на мази, финансируют вас нормально?
– Да, практически уже нормально. Вот и будем втроём на работу вместе ходить, очень даже удобно, в случае чего не нужно звонить, разыскивать друг друга. Да и до института нам рукой подать от дома.
И это действительно было так. Место работы отца и мамы было совсем недалеко, примерно в 3,5 кварталах от их дома. Впрочем, так же близко было не только до места работы, но и до места отдыха, например, до городского Парка культуры и отдыха: ЦАГИ находился влево по ходу улицы (ул. Жуковского, 1), а ПКиО – вправо, примерно на таком же расстоянии.
– Так, мужчины, – обратилась к мужу и сыну Любовь Михайловна, – наверное, заканчивайте разговоры. Андрюша, пусть Серёжа отдыхает – устал ведь он с дороги. Целый день на ногах. Завтра выходной, так что успеете ещё наговориться.
– А Витю мы не будем ждать? – удивился Сергей и он, анализируя слова мамы о его усталости, параллельно подумал о том, что сегодня-то он как раз отдыхал, не то, что в Чечне.
– Витя вернётся около полуночи, такой у нас с ним договор – не позже 12 часов быть дома.
– Хм, неплохо. И это в его 17 лет.
– Но завтра ведь выходной. А в обычные дни у него режим – он ложиться спать в половине одиннадцатого-одиннадцать.
– Ладно, всё понятно.
– Постель я тебе уже постелила, как обычно в вашей с Виктором комнате. Вот сюрприз ему будет, когда вернётся. Но, я так чувствую, он тебе сегодня сразу поспать не даст. Так что, иди, отдохни хоть немного.
Таким вот выдался сегодня у Сергея Крамаренко насыщенный день – ранний подъём в своей бывшей части, поездка в Грозный на аэродром, Ростов, Москва и, наконец, дорога домой.
