Kitobni o'qish: «Тайны Проксимы»
/Солнечная система. Планета Земля./
Яркий свет прожекторов озарил овальный зал, и, высекая воспламеняющиеся искры, две блестящие катаны скользнули друг по другу острыми лезвиями. Ежегодные соревнования по кендо подошли к финалу, и Алексей, воспользовавшийся неожиданно возникшим промедлением в процессе подготовки полета на Проксиму, планомерно двигался к очередной победе. Однако на этот раз его соперник был на удивление проворен и ловок. Его владение мечом было настолько умелым, что порой Алексею казалось – расслабься он всего на одну секунду, и резкое режущее движение соперника приведет его к поражению. Ему было тяжело осознавать это и все же не признать уровень сноровки и мастерства его соперника в финале было невозможно. В ходе одной из очередных атак ему даже показалось, что враждебный клинок, несмотря на защитное поле, даже смог коснуться его правой руки леденящим дыханием. Зрительный зал был полон до краев, и некоторым зрителям даже пришлось разместиться в проходах между рядами. Двенадцатый межпланетный кубок привлек невероятное количество желающих увидеть одно из самых захватывающих спортивных соревнований.
Очередное замешательство Алексея чуть было не привело к потере им заветного трофея. На секунду он даже содрогнулся от вспыхнувшей у него в голове мысли, что оставить любимый спорт, уйдя непобедимым, ему не удасться. Каждым выпадом, каждым движением и прыжком он старался выйти победителем из финальной схватки, но делать это с каждой секундой становилось все сложнее. Одним из сильных ударов его сопернику даже удалось выбить катану из его рук, чего никогда не случалось ранее. Однако, сделав несколько головокружительных кульбитов, он все же снова смог схватить ее в руку, чем невероятно поразил зрителей. Этот трюк произвел должное впечатление и на его визави. Защита соперника стала менее убедительной, и вкупе с наложившейся усталостью его сила и скорость ударов стали значительно ослабевать. Сжав рукоятку катаны всеми силами, что у него оставались в запасе, Алексей нанес сокрушительный удар, и на этот раз уже его противник не удержал оружие. Оттолкнув конкурента ударом ноги и повалив на землю, Алексей схватил вторую катану левой рукой и скрестил мечи перед собой. Его сопернику не оставалось ничего другого, кроме как поднять вверх правую ладонь, символизируя признание поражения, и публика в тот же миг вспыхнула бурными овациями. Противостояние длилось почти полчаса и заставило понервничать не только участников, но и тех, кто все это время пристально следил за поединком.
Очередной трофей открытых межпланетарных соревнований был завоеван, но ощущение сложности, с которой на этот раз он победил в бою, никак не хотели оставлять сознание Алексея.
– Как тебе зовут, боец? – поинтересовался Алексей, протягивая руку и ожидая услышать настоящее имя столь достойного соперника, однако тот ограничился лишь озвучиванием псведонима, которым пользовались все участники соревнований.
– Мое имя Ренегат! – сухо ответил юноша, освободив лицо от защитной маски.
На вид ему было не больше двадцати трех лет. Его светло-русые волосы были коротко подстрижены, над карими глазами нависали толстые и довольно густые брови, а щеки и подбородок были покрыты ухоженной щетиной.
– Клянусь, что в следующий раз тебе уже не одолеть меня, Зевс, – добавил он сухо, и, согнув руку в локте, встретился хваткой с ладонью Алексея. Этим жестом начинался и оканчивался каждый поединок кендо.
Правила соревнований разрешали использовать псевдонимы вместо настоящих имен, и все без исключения участники пользовались этой возможностью, подбирая себе самые звучные и красивые из них.
Вскоре силуэт Ренегата слился с мраком коридора, куда уходили все побежденные участники. Процедуру награждения и чествования проходила лишь для единственного и безусловного победителя. Алексей принял заветные трофеи и поднялся на трибуну для того, чтобы сказать несколько заключительных слов:
– Кендо – редкий, с трудом сохранившийся вид единоборств с использованием режущего холодного оружия. Я знаю, что у нашего спорта есть много противников. Они считают его опасным. Но я не согласен с ними. С применением новых технологий, мы сделали большой шаг вперед в развитии этого редкого искусства. Со времен создания защитного поля теперь мы не причиняем друг другу боль, но при этом наши навыки владения этим уникальным оружием крепнут день ото дня. Теперь нам нет нужды спаринговаться с резиновыми палками, нет нужды применять деревянные имитаторы катаны, у нас в руках настоящее оружие. Уже с двенадцати лет я серьезно занимался изучением техники и приемов кендо, много раз был в Японии и даже сконструировал свои собственные катаны. Наше искусство – это не только размахивание железным клинком, как считают некоторые наши противники, но и серьезная духовная подготовка. Фактор психологической подготовки – вот чем, в конце концов, выигрываются поединки. После турниров ко мне часто подходят молодые участники, которые только начинают делать первые шаги в кендо, и спрашивают, как мне удалось победить теперь уже двенадцать раз подряд. Мой рецепт прост – сохраняйте сопротивление психологическому натиску соперника, проявляйте уверенность в своих силах, хладнокровие и спокойствие духа. Достижение этих состояний на девяносто процентов и обеспечивает победу. Я благодарю всех, кто принял участие в двенадцатом межпланетном турнире и вас, дорогие зрители, за то, что питаете к этому спорту такой же трепет, как я. До скорых встреч!
Спустившись с постамента, он подошел к невысокому пожилому человеку. Внешность его была совсем не примечательной. Выделяла его из толпы разве что слегка старомодная белая обувь, да красно-бурая папка с бумагами, которую он с силой прижимал к груди, словно стараясь удержать от падения хранившиеся в ней бумаги. Это был директор юношеской школы кендо, средства в которую Алексей регулярно перечислял после каждого соревнования. Когда-то и он занимался там и теперь по прошествии многих лет чувствовал себя обязанным учебному заведению, оставившему в его прошлом, настоящем и будущем столь значительный след.
Алексей уже направился к выходу из комплекса, как вдруг его окликнул знакомый женский голос. Обернувшись, он увидел Юлию. Это была все та же жгучая брюнетка с короткострижеными волосами и обольстительно-хищническим взглядом, который мог свести с ума любого мужчину. Любого, но не Алексея. В очередной раз он почувствовал на себе как сильны могут быть акценты восприятия человека в зависимости от того испытывает или нет его сердце то чувство, которое люди назвали загадочным и мистическим словом любовь. То, что другому мужчине показалось бы игривым, приятным воздыханием, представлялось ему навязчивым, лукаво-манящий взгляд утомлял, прекрасное ухоженное лицо, казалось чересчур смазливым. И все же он попытался сделать все, чтобы не выдать истинных чувств. Трепета к ней он уже давно не испытывал, но этого конечно же было не достаточно, чтобы обидеть ее словом.
– Куда же великий Зевс всегда так торопится? В графике совсем нет времени на поклонниц, – ласково начала диалог девушка.
– Здравствуй, Юля, ты права. Совсем нет времени. Все думаю, вот будет свободный денек, обязательно приглашу куда-нибудь старую подругу.
– Дождешься от тебя… – с ноткой болезненного разочарования ответила Юля, по всей видимости, обидевшись на неловко подобранное Алексеем прилагательное. – Я, между прочим, далеко не старая. Уж помоложе твоей Иры буду.
С этих слов Алексею сразу стало понятно, какой ракурс примет разговор и, не имея желания в очередной раз обсуждать эту тему, решил просто обойти Юлию и продолжить движение вперед. Однако его собеседница была не из робкого десятка и просто так отступать была не намерена. Сделав несколько шагов назад, она снова поравнялась с ним и решила сменить тактику.
– Прости, Лешенька, снова вырвалось. Может, ты сможешь подобрать лекарство от моей боли?
– А что с тобой? – поинтересовался Алексей, хотя и предполагал каким будет ее ответ.
– Понимаешь, я люблю молодого человека, но он никак не хочет разглядеть во мне женщину.
– Может, стоит попытаться понять, способен ли он испытать к тебе ответные чувства?
– Я уверена, что он может, просто на его разум нашло затмение. И он перестал замечать солнце, которое жаждет только одного – согреть его объятиями и осветить ему путь взглядом.
– А что если он осознанно не хочет видеть это сияние? Если ему больше по душе та Луна, которая оказалась настолько смелой, что затмила само Солнце?
– Тогда ему остается только посочувствовать, так как жить в темноте никому не пожелаешь!
Последнюю фразу Юлия произнесла с особой грустью. Ее разочарованию не было предела. Еще не так давно Алексей был так добр и нежен с ней, однако с тех пор как состоялось его знакомство с Бергами, от его чувств не осталось и следа. Лучше и не прикасаться к сладости, которую больше никогда не сможешь вкусить, чем испробовать ее и всю оставшуюся жизнь мучиться, сгорая от желания продлить то удовольствие. В очередной раз ее пылающая страсть, трепещущая нежность и нестерпимое желание разбились о скалы безответной любви. Больше сомнений быть не могло. Его чувства к другой были настолько сильны, что разорвать эту роковую связь могла, пожалуй, только смерть. Она уже не раз была свидетельницей того, какими пылающими взглядами он одаривал ее соперницу, и каждый раз наблюдая за этими незримыми ласками на ее сердце появлялся очередной шрам. Сколько бы раз она не пыталась заглушить в себе страсть к Алексею, каждая новая попытка приходила к краху. Порывов ее показательной ревности, желаний причинить ему боль долгим молчанием хватало не больше чем на несколько дней, а затем ее мысли и сны снова наполнялись его образами, их несбыточными свиданиями, его несуществующими объятиями и несказанными словами. Боль становилась невыносимой, и сознание все чаще молило о необходимости избавления от этих мучительных страданий.
Они еще несколько минут шли молча рядом друг с другом, но Юлия поймала себя на мысли, что она больше не ощущает той энергетики, которая когда-то так бурно исходила от его прикосновений, от возможности просто быть рядом с ним. И причиной этому она могла видеть только одно – свою соперницу.
/Солнечная система. Планета Марс./
Ни одна другая из планет солнечной системы не испытала не себе столь быстрого развития, как Марс. Венера потребовала значительных усилий Института для нормализации климата, уменьшения концентрации опасных газов в атмосфере и понижению средней температуры. Европа отвлекла ресурсы на подогрев ледяных океанов. Марс же, когда-то располагавший собственной атмосферой, требовал не так много внимания. Все трудозатраты свелись к установке первых кислородных синтезаторов. Высвобождая атомы нужных химических элементов из уже имевшихся на планете, они запускали процесс регенерации воды. Все остальное вспомнила марсианская природа сама. Появились первые озера, реки, поселения, а затем и большие города. Температура на Марсе, конечно, была слегка холоднее венерианской или земной, но, как оказалось многие люди, как раз предпочитали более умеренный климат и стремились переехать туда с продолжающей нагреваться Земли. Температура на Марсе редко опускалась ниже нуля и поднималась выше десяти по Цельсию.
А уж возможностей для новой жизни Марс предоставлял куда больше, чем Земля или Венера. Весьма быстро здесь были открыты запасы редких материалов, и одному из переселенцев даже удалось обнаружить небольшое алмазное месторождение.
Позаботился о том чтобы обеспечить здесь свое присутствие и Особый департамент обороны. Именно сюда в реальном времени стекались все аналитические и разведывательные материалы со всех обитаемых планет Солнечной системы. Здесь под двухсотметровой глубиной находился один из самых секретных отделов. В его компетенцию входило обеспечение резервного хранения данных, планирование операцией, анализ уровня межпланетной безопасности, составление отчетов об обнаруженных внешних угрозах. Здесь же, по специальному указанию генерала Майерса, была размещена и группа, занимавшаяся обработкой данных получаемых со спутника Х10-РКЛ52М.
Комнаты в подземной базе ОДО были до отказа наполнены высокотехнологичным оборудованием. Громосткие стеллажи вмещали в себя десятки нейронных компьютеров, облаченных в непроницаемые для посторонних взглядов черные корпуса. Пол был устлан хаотично разбросанными толстыми проводами; как тысячи змей они извивались во всех направлениях и, в конце концов, вцеплялись острыми клеммами в избранный элемент сетевого оборудования.
– Вот это я понимаю техника! С тех пор как на Х10 модернизировали центральные линзы, я даже муравья на Венере могу рассмотреть, – воодушевленно прошептал Чанг и, введя на терминале управления несколько команд, получил невероятно четкое изображение. В волнистую голубую гладь бассейна с разбега прыгали красивые молодые брюнетки.
Чанг с большим удовольствим еще несколько часов наслаждался бы этим зрелищем, если бы его коллега не заитересовался предметом его бурного интереса.
– Хватит уже ерундой заниматься! Что ты там все рассматриваешь на Венере? – спросил Йен.
Чанг резко сорвал с глаз трехметрые очки, быстро оглядел коллегу, словно беззвучно вопрошая: «С чего ты взял, что спутник был направлен именно на Венеру?».
– Дублирующий монитор… Ты забыл отключить его в коммутаторе, – последовало пояснение, и взгляд Чанга в тот же миг скользнул к подвешенному рядом с ним дисплею, на котором продолжали красоваться фигуристые женские тела.
– Ну а что… Ну подумаешь… – оправдание получилось скомканным и невнятным. Чанг пробежался по сферической клавиатуре и всего за несколько движений, написав скрипт для спутника, ввел его в работу. Системы телеметрии и оптические компоненты спунтника Х10 моментально перестроились, беспрекословно повинуясь приказам главной управляющей станции. Друзья снова посвятили себя работе. Оба замолчали и в следующий час не проронили ни слова.
– Давай перекусим что ли… – фраза пронзила застывшую словно туман, тишину.
– Чанг, ты что оглох? – снова послышался хрипловатый голос астрофизика. Проведя носовым платком по лбу, он смахнул капельки пота, блестящие под светом вытянутых голубых ламп. В тот день вентиляция технологических помещений снова дала сбой и ему пришлось снять не только пиджак и галстук, но и расстегнуть пару верхних пуговиц на белой рубашке.
– Йен, ты не поверишь, что я увидел… – наконец-то послышалась в ответ восторженная фраза.
– Слушай, ты каждый день там что-то видишь и каждый день это что-то гениальное. Я тебе говорю, пойдем лучше перекусим, невозможно уже здесь в жаре сидеть. А в чайной, говорят, уже вентиляцию наладили.
– Да, бог с ним с завтраком, ты лучше посмотри. Это же фиолетовый…
– А мне вот фиолетово, на твой фиолетовый. Я есть хочу и скоро умру здесь от жары, – не унимался Йен. Говорил он очень быстро, часто глотая окончания слов и предожений. Подведя указательные пальцы к слегка вытянутым глазам, он обнаружил, что капельки пота добрались и до его век. Протерев их, он небрежно смахнул влагу на пол.
– В общем как хочешь, – Йен махнул на друга рукой и отправился на обед один.
Вернувшись обратно, он застал Чанга точно в таком же положении. Он то резко хватался за лазерный карандаш и начинал с невероятной скоростью делать какие-то записи, то снова впивался глазами в экран. Такое поведение было не совсем нормальным даже для его друга, и Йен решил приглядеться к тому, что так заинтересовало коллегу.
– Так что тут у тебя? – негромко сказал Йен, но Чанг, безмерно увлеченный предметом вспыхнувшего интереса, не ожидал услышать чей-то голос и подскочил на месте, вздрогнув от неожиданности.
– Фиолетовое, оно фиолетовое… – как заколдованный повторял Чанг.
– Да, что с тобой? – Йен схватил друга за плечи и немного потреся его, все же смог получить долгожданную реакцию на вопросы. Чанг наконец-то посмотрел на коллегу. Его вытянутые глаза еще никогда не округлялись так сильно, нижняя губа свисала вниз изображая невероятное удивление, а от неизъяснимого волнения казалось даже шевелились уши.
– Галактика М865. Ты видел, что с ней происходит?
– А что с ней может происходить? Висит себе и висит в космосе.
– Как бы не так, посмотри сюда! Это же фиолетовое смещение!
– Не говори чепухи Йен, с 1912 года стало понятно, что мы будем наблюдать только красное.
– Тогда это означает только одно. Либо со времен Слайфера и Хаббла больше никто не заботился этой проблемой, либо что-то изменилось совсем недавно, и это происходит с безумной скоростью.
– Дай же посмотреть, – Йен оттолкнул коллегу плечом и прильнул к интерфейсу прямого взаимодействия с телескопом Х10. Несколько минут он производил сосредоточенное наблюдение, затем оторвался от прибора, протер глаза, потряс головой, снова сконцентрировался на изображениях, затем, видимо сочтя, что глаза могут продолжать обманывать, он перевел программу в режим отображения метаданных. «Цифры не глаза, врать не будут», – прошептал он самому себе, но и получаемые результаты измерений регистрируемых длинн волн подтверждали только что увиденное.
– Мы должны срочно доложить в штаб, – наконец ошарашенно заговорил Йен и бросился к стойке связи с базой ОДО на Земле.
– Генерал Майерс сейчас инспектирует учения. Будет в своем кабинете в шестнадцать часов, – прозвучал голос старшего лейтенанта из штата базы.
– Успеем долететь! Такое – только лично… – ответил Йен. – Запиши нас к нему на шестнадцать!
– В шестнадцать пятнадцать у него… – послышалось в трансмиттере, но Чанг уже отключил канал связи.
– Не важно, что у него там… Он должен узнать об этом как можно раньше, – взволнованно сказал Йен. – Если будем отправлять данные в ежедневных сводках, он либо не уделит им внимания, либо прочитает, но все равно ничего не поймет.
– А, нужно чтобы все узнали! – дрожащим голосом прибавил Чанг. – Мы будем знамениты как Слайфер и Хаббл! Фиолетовое! Фиолетовое смещение! – продолжал шептать он.
Всего за десять минут они преодолели бесчисленные коридоры подземной марсианской базы и, добравшись до космопорта, поднялись на борт звездолета.
/Солнечная система. Планета Земля./
База ОДО была покрыта дождевыми тучами, но природа все никак не решалась разразиться ливнем. Пилотируемый Чангом небольшой военный звездолет разрезал тучи и жестко приземлился на полированные бетонные плиты.
– Можно было бы и помягче! – пожаловался Йен.
– Нет времени! – в спешке ответил Чанг, сдергивая ремень безопасности и выбегая из корабля.
Бросив быстрый взгляд на часы, они поняли, что задержались в перелете и ускорили шаг.
– Мы с марсианской базы. Отдел астрофизики. Сектор Х10. Где кабинет генерала Майерса? – встревоженно спросил Чанг на посту внутренней охраны.
– В конце коридора. Вы в сегодняшнем графике?
Однако быстро посмотрев друг на друга, Чанг и Йен рванули вперед, не ответив на вопрос.
– Ей! Куда? – двое охранников бросились за ними. – Это режимный этаж. Будем стрелять!
– Однако, друзьям уже удалось преодолеть целый пролет и дотянуться до большой коричневой двери.
– Генерал, я пытался задержать их… – с предыханием прокричал подоспевший охранник и, поймав на себе строгий взгляд начальника, в тот же момент принял смиренный вид.
– Вы должны это увидеть, генерал! Это срочно, – на перебой закричали прибывшие военные ученые.
Майерс встал из-за стола и оглядел быстрым взглядом спецодежду Чанга и Йена, сразу определив их принадлежность к марсианской базе ОДО, а затем перевел глаза на охранников.
– Если двое астрофизиков смогли преодолеть внутренний кордон, зачем мне он вообще нужен?!
Подбежавший охранник потупил голову и опустил глаза.
– Это ведь свои…
– Вот именно свои. Убивать нельзя, а задержать можно. Попробуй тут на полигонах наведи порядок, когда даже внутренняя охрана беспомощная, как малыши в детском саду. Потом с вами разберусь! Возвращайтесь на пост!
Майерс проводил взглядом сержанта и посмотрел на все еще учащенно дышавших астрофизиков. – Так что у вас такое срочное, что аж с Марса прилетели?
– Это невероятно! – заговорил Чанг.
– Вы должны это увидеть, – вторил ему Йен.
– У меня всего десять минут для вас. Если это что-то мелочное…
– Галактики, генерал, они приближаются.
– Какие галактики? Куда приближаются? – положив левую ладонь на стол и прижав правую ко лбу, произнес Майерс. Со времен запуска Х10, он уже не раз был свидетелем, подобных «сенсаций», которые на поверку оказывались малозначительной фантазией астрофизического отдела ОДО.
– М865, которую мы наблюдали последние несколько дней… Она приближается к Млечному пути. Это фиолетовое смещение. Тоже самое происходит с М87 и М65, – заговорил Чанг.
– Красного смещения больше нет, генерал, – обеспокоенно продолжал Йен.
– Так давайте по порядку и отдышитесь что ли уже…
– Ну как же… Эффект Доплера… – продолжал бормотать ученый.
– Слушайте, у меня с утра сегодня и так голова кругом. А вы… Доплер… Фиолетовое смещение… Можно как-то понагляднее? – огрызнулся уязвленный генерал.
– Хорошо, давайте я нарисую вам это, – Чанг потянулся к лазерному карандашу и, подойдя к стене, где висела коричневая доска, начал с невероятной скоростью наносить формулы и графики, попутно комментируя их.
– Эффект Доплера… Как бы это вам объяснить попроще, чтобы вы вспомнили. На практике мы с вами можем наблюдать его, когда мимо нас пролетает звездолет с включенной сиреной. Предположим, сирена выдает какой-то определенный тон, и он не меняется. Когда звездолет зависает над нами без движения, тогда мы слышим именно тот тон, который издает сирена. Но если звездолет с сиреной будет приближаться к нам, то частота звуковых волн увеличится, и мы услышим более высокий тон, чем на самом деле издает сирена. Когда звездолет пролетит дальше и будет уже отдаляться, а не приближаться к нам, то мы услышим более низкий тон, вследствие меньшей частоты и, соответственно, большей длины звуковых волн.
– Замечательно, я что-то уже припоминаю из школьной программы по физике, только, какое это имеет отношение к космосу и галактикам?
– Я как раз подхожу к этому, генерал, – закивал головой Чанг. – Для звуковых волн, распространяющихся в какой-либо среде, нужно принимать во внимание движение, как источника, так и приемника волн относительно этой среды. Для электромагнитных же волн, например, света, по которому мы и определяем расстояние до соседних галактик, для распространения которых не нужна никакая среда, в вакууме имеет значение только относительное движение источника и приемника. С помощью эффекта Доплера по спектру небесных тел определяется их лучевая скорость. Изменение длин волн световых колебаний приводит к тому, что все линии в спектре источника смещаются в сторону длинных волн. Иными словами, если лучевая скорость направлена от наблюдателя – имеет место красное смещение, если в направление лучевой скорости – к наблюдателю, имеет место фиолетовое смещение. То, что мы и видим сейчас.
– Впервые красное смещение было обнаружено Слайфером в 1912 году, – продолжил Йен, – А в 1929 Хаббл открыл, что красное смещение для далеких галактик больше, чем для близких. Но сейчас все словно перевернулось вверх дном. Мы думали, что случай с М101 является не референтным и перепроверили его с другими галактиками, но, увы, это не ошибка.
– Так, я, кажется, начинаю понимать, – пробормотал Майерс, – вы говорите о том, что впервые за время наблюдений, человечество видит фиолетовое смещение, и это значит, что все галактики начинают не отдаляться, а приближаться к нам?
– Все верно. Похоже, те теоретики, которые говорили о модели пульсирующей Вселенной оказались правы, – ответил Чанг.
– Но самое главное не это. Важно продлить модель до логического завершения. Раз галактики начинают приближаться друг другу, куда в конечном итоге они устремятся? – озадачился вопросом Йен и спустя секунду сам же ответил на заданный вопрос. – Конечно же в центр Вселенной, откуда все когда-то и началось.
– Но ведь процесс расширения Вселенной длился очень долго, значит все и будет сжиматься столько же. Разве не так? – продолжал рассуждать Майерс.
– Боюсь, что нет, генерал. Часть галактик уже начала сталкиваться NGC4435 и NGC4438, NGC5257 и NGC5258. Скорее всего, вернувшись обратно в марсианскую лабораторию, мы увидим, что Х10 продолжит фиксировать все новые сталкивающиеся галактики.
– Подождите, вы хотите сказать, что совсем скоро все снова вернется в состояние крошечной точки? И все это произойдет на наших глазах? – в глазах Майерса впервые проскочили искры обеспокоенности.
– Боюсь, что конца Вселенной мы не увидим, генерал. Все живое умрет гораздо раньше. Мы должны проверить наличие фиолетового смещения с ближайшими к нам галактиками.
– Андромеда?
– Да. Если эти силы уже захватили и ее, то совсем скоро…
– В общем если Млечный путь столкнется с Андромедой, нам конец, – помог запнувшемуся другу Йен.
– То есть как конец? Опишите в деталях что именно произойдет! – с недоумением в голосе, уточнил все еще не осознававший размера надвигающейся угрозы, Майерс.
– Сила столкновения усилится гравитационным притяжением, – начал сгущать краски Йен. – Андромеда больше нас по размеру. Ее галактические рукава при первом же контакте приведут к нарушению центра масс Млечного пути. Мощность гравитационного разрыва будет такой сильной, что в зависимости от угла соприкосновения наше Солнце либо столкнется с соседней звездой, либо будет отброшено в другую точку пространства, уничтожив при этом рывке все наши крошечные планеты. В любом из этих случаев, все живое на обитаемых планетах нашей звездной системы умрет всего за несколько часов. Однако смерноносный процесс на этом не остановится. После того как все близлежащие галактики перемешаются, весь этот хаос из остатков звезд планет и воспламеняющихся газов превратятся в сгусток космического мусора, который, как и все остальные галактики, устремится к центру Вселенной, к месту их первоначального зарождения. Галактические сгустки будут смешиваться друг с другом, пока снова не превратятся под действием гравитации в бесконечно тяжелый и бесконечно насыщенный энергией шар.
– Никто не сможет сказать, что произойдет дальше, – продолжил Чанг. – Законы физики на этом этапе прекратят свое действие. Перестанет существовать даже время. То, что имело место во время Большого взрыва, до сих пор остается загадкой для ученых. Такая же неясность будет и с Большим сжатием.
– Да вот такой мы придумали термин, – продолжил Йен с непонятной даже ему самому горделивостью и ноткой юмора, совершенно не подходящим к размерам серьезности разговора.
Генерал Майерс откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул. За время работы в ОДО ему приходилось слышать много разных небылиц, но эта, как не странно, отчего-то казалась ему чересчур правдоподобной. Люди веками ждали и одновременно боялись Конца света, и только что высказанная астрофизиками теория, при всей ее невероятности казалась ему на удивление соответствующей страхам человечества. Логичной она казалось и потому, что Конец света в ней приходил не от внезапно нахлынувших болезней, не от рук потустороннего разума, атак из параллельных миров, а от логичного завершения бытия, как такового. Ему показалось интересным, что рождение и смерть человека в каком-то смысле тоже похожи на то, что только что было высказано в отношении всей Вселенной. Человек рождается из ничего и в конце жизни в ни что же и превращается. Вселенная имела начало и значит должна иметь конец, и подобная его форма была удивительно соизмеримой и адекватной ее рождению.
– Исследуйте наличие и силу фиолетового смещения для Андромеды и других галактик Местной группы. Это позволит проверить теорию и понять, как много у нас времени, – заключил генерал. Если данные подтвердятся, возможно, нужно начинать думать об эвакуации. Необходимо избежать паники среди гражданских.
– Конечно, мы сейчас же отправимся обратно в лабораторию, – закивал головой Йен.
– Но думаю, что гражданским не обязательно об этом знать, сэр, – дополнил Чанг, уже поднявшись со стула и направившись к двери. – Эвакуироваться некуда. Весь привычный нам мир перестанет существовать. От этих процессов не может быть защиты.
Дверь за двумя астрофизиками захлопнулась, но генерал Майерс еще долго и сосредоточенно смотрел на оставшиеся после них на стене графики и формулы.
