Kitobni o'qish: «Потерянный сектор»

Глава 1. Отшельник

Через щели плотно прикрытых ворот погреба проникали блики красных и фиолетовых сияний. Ворота были укреплены досками и различными материалами. Раздавался глухой гром и треск раскатов молний. Доносился гул усиливавшегося ветра, и сквозь щель внутрь погреба пробиралась струйка пыли.

Убранство погреба тускло освещала лампочка, разнокалиберные провода от которой тянулись к странному металлическому коробу размером с крупный автомобильный аккумулятор. Внутри короба что-то источало очень слабый синеватый свет непонятной природы. Свет проходил через множество дыр и пробоин, небрежно и наскоро выполненных крупным гвоздем. Короб стоял на толстом листе стали, испещренном ударами молотков, который использовался как наковальня. Под лист были подложены несколько гаек так, что между верстаком и листом оставалось воздушное пространство. От обратной части короба по стене вверх тянулась толстая арматура. В нескольких местах она прихватывалась кусками проволоки к большим высоковольтным керамическим изоляторам. Ход арматуры прерывал грубый старый рубильник с потертой деревянной ручкой. Одна арматура от него шла в потолок, исчезая в стекловате и камнях свода, другая шла вглубь подвального помещения, теряясь в темноте.

Среди рабочего беспорядка, покрывавшего тускло освещенную поверхность верстака, небрежно лежал двуствольный курковый обрез с перемотанной тряпками рукоятью. Рядом так же лежал очень старый потертый поясной патронташ и затёртый том Пушкина.

Посреди комнаты стоял человек. На вид ему было 35-45 лет, но черная густая борода и потрепанный вид скрывали истинный возраст. Он был одет в старый серый плащ и советскую синюю олимпийку. Джинсы имели грубые прилаженные наколенники из автомобильной покрышки. На ногах виднелись сильно заношенные военные ботинки нового поколения с усиленными носами и мягкими бортами. Они почти не выдавали отношения к совершенно другой эпохе. Шнурки на ботинках были разными. На голове была черная потертая кожаная восьмиклинка, повернутая козырьком назад, что придавало человеку комичный вид, какой бывает у бездомных, стремящихся придать себе модный облик.

Приподняв одну бровь, примостив край языка к верхней губе, он внимательно прислушивался к звукам, доносящимся снаружи. Взор его упирался в каменный свод потолка. В руке он держал деревянную палку, то и дело пошлепывая себя ею по ноге, будто снимая излишнее нервное напряжение с ее помощью.

Напряжение росло, как вдруг что-то, мощным ударом распахнув входную дверь, вломилось в помещение. Почти налетев на человека, оно едва успело сменить траекторию и бросилось под верстак в противоположной темной части предбанника. Из темноты раздался угрожающий рык.

Человек уже целился на место предполагаемого нахождения этого животного. Сработав ручным фонарем с динамо-машиной, он направил во тьму луч тусклого света. Огромная псина, напоминавшая отдаленно кавказскую сторожевую, издавала угрожающие звуки, упираясь лбом в столешницу верстака, от чего тот гулял и грохотал всей тяжестью наваленных деталей и инструментов. Псина напоминала скорее огромного кабана или среднего медведя. Передние лапы и грудь выделялись мощной мускулатурой. Задние были несуразно длинными и сухощавыми. Тело скрывалось под недлинной шерстью – самой обычной и достаточно мягкой собачьей шерстью. Мощные челюсти

демонстрировали ряды белых клыков. Брыли отсутствовали, что делало облик нелепого животного еще более пугающим и отвращающим. На шее болтался грубый металлический строгий ошейник, устройство которого позволяло вырасти этой гриве еще больше.

– Так я могу и стрельнуть, – внятно и членораздельно проговорил человек, обращаясь к животному, на что оно ответило еще большим рыком и свирепостью.

Человек резко перестал работать кистью, и фонарь погас, оставив незваного гостя в темноте.

– Ну ты и падла, – проговорил он, выпуская остатки мандража и обращая внимание на распахнутую дверь.

Свирепый рык еще не утих, как человек размеренно подошел к двери и тщательно приладил её на исходное место, поправив все элементы, препятствующие проникновению внешней среды внутрь. Дверь плохо поддавалась, и он прижал её спинкой деревянного стула, обеспечив более плотное примыкание.

Раздался сильный разряд грома, а за ним – нагнетающий атмосферу гул.

Разряд ударил в возвышающуюся над погребом антенну, собранную из примотанных друг к другу разных арматур.

Продырявленный короб начал интенсивно набирать свечение и через миг вызвал явное беспокойство. Человек быстро подскочил к рубильнику и дернул его в среднее положение, замкнув на вторую арматуру, после резко убрал обожженную через ухват кисть руки.

В глубине подвала раздался гул, и четыре кустарно выполненных ящика один за одним наполнились синим сиянием. Свечение пробивалось через дырки ящиков. Арматура продолжала накаляться. Вода в старом алюминиевом ковше закипела на раскаленной дуге электропечи. Гул не снижал интенсивности, и арматура продолжала краснеть, завершаясь непонятной композицией из железок, старых гаечных ключей, цепей и костылей, определенным образом прихваченных друг к другу кусками проволоки. Части композиции стали накаляться – одни быстрее, другие медленнее, постепенно открывая из темноты смысл этого изваяния. Примотанные друг к другу железки тоже были раскалены, постепенно обнаруживая своими контурами составленное из них слово. Проявилось очертание буквы «Р», затем раскалился гаечный ключ на букве «д», очертания старых клещей изобразили букву «а». Затем накалились все железки, проявляя слово целиком. Вся композиция, сплавившись в местах стыков, образовала единое слово, выполненное из железок, – «Радар».

В глубине погреба загорелось несколько лампочек, осветив просторный зал с высоким арочным потолком, выложенным диким камнем. Посреди широкого зала стоял старинный и ухоженный автомобиль «Победа». По периметру располагались рабочие столы, верстаки, комоды, старое кресло, укрытое несколькими покрывалами, и заправленная кровать армейского типа.

Радар неспешно спустился по широкому наклонному спуску от предбанника в погреб. Подойдя к плите, он достал из комода щепотку каких-то трав и бросил в ковшик. Отлив часть содержимого в граненый стакан в подстаканнике, поднес его к носу и плавно вдохнул аромат. Впрочем, запах его несильно порадовал. На стене рядом со столом висело несколько рамок. Это были грамоты и наградные листы, выданные на имя Петра Фролова, которые пестрели такими строками, как: «значительный вклад в развитие естественных и технических наук, а также за разработку и освоение передовой техники», «Государственный комитет по изобретениям и открытиям при ГКНТ СССР». В одной

располагалась фотография трудового коллектива в белых и синих халатах. Центральное место заняла рамка с бородатым седоволосым мужичком во дворе ухоженного деревянного дома. Рядом послушно сидит пес породы «Кавказская сторожевая» в строгом ошейнике, свисающим с массивной шеи.

– Кому война, а кому мать родная, – сказав это, Радар поднял стакан, как бы салютуя фотографии и продолжил, – будьте здоровы Петр Иванович. Пес ваш, надо сказать, ведет себя отвратительно, – говоря это, Радар перешел на деланный говор ропотливой учительницы, жалующейся на поведение ребенка родителям.

Усевшись в кресло, он поставил на стол сбоку подстаканник, пристроил удобно лампу и открыл Пушкина. Чтение уводило его от тяжелого понимания безвыходности своего положения, от того, что он не встречал людей уже более 7 месяцев – ни живых, ни мертвых, ни мутированных, ни зомбированных. Ему иногда казалось, что он умер, но по какой-то странной причине задержался в промежуточном мире, в котором нет людей, кроме него самого. О людях напоминали только фотографии и его память.

Глава 2. Это ли смерть

(начало предыстории)

Окраины зоны, были местом скоплений беглецов и искателей. Одни бежали от властей и закона, другие искали разгадку тайны зоны. Кто-то шел в зону в поисках власти, а кто-то пытался отыскать там самого себя.

Ведомый внутренней потребностью найти какую-то истину, которая станет ответом на множество вопросов, смыслом жизни, решением всех заданных и незаданных задач, он устремлялся сперва от людей к кордонам периметра, а затем и от кордонов в глубину зоны.

Впрочем, кордоны полнились именно такими людьми.

В профессиональных кругах сталкеров его называли РАДАР. Вероятно, такая кличка закрепилась за ним из-за деятельности, которую он вел в зоне. Он был проводником.

Ходили слухи, что где-то там, в её центре находится нечто, по своей природе являющееся проявлением высшего разума, и что оно наделяет отыскавшего неведомыми благами и дает ответы на все вопросы. Чем это может быть и где именно это надо искать, никто не знал наверняка, хотя слухи ползли разные на этот счет. Рассказывали, что это мог быть громадный камень космического происхождения, аномалия в эпицентре, какое-то пространство с еле чувствующейся вибрацией. Еще говорили, когда человек приближается к этому месту, он это чувствует, и тайна, как бы сама говорит с ним.

Поводов сходить в зону, кишащую опасностью, было достаточно и без поисков истины. Те предметы, которые приносили из зоны сталкеры, могли быть проданы за огромные деньги, так как имели невероятные и непредсказуемые свойства.

Но каждый раз уходя и возвращаясь, искатели полнились неясным до конца осознанием тайны, царящей вокруг всего. Она – эта тайна – и была перманентным фоном всего происходящего в зоне.

С каждым шагом, удаляясь от защитного рубежа – блокпоста своего лагеря вглубь зоны, Радар чувствовал нарастающее присутствие этой тайны.

«Вот блокпост скрылся за курганом и теперь уже не виден им в оптику. Теперь любая тварь, может подкрасться и убить меня, и никто кроме меня самого не встанет на мою защиту. Теперь все только в моих руках и в руках этой тайны», – думал Радар, уходя в зону.

Через несколько часов пути эти мысли отступали, и Радар становился частью пространства, внимательно вслушиваясь, внюхиваясь и всячески погружаясь в атмосферу окружающего мира. Часто поверхность кожи давала больше информации о присутствии чего-то в опасной близости нежели могли увидеть глаза. Предаваясь чувствам и интуиции, Радар сливался с зоной, еще больше внимая присутствующей тайне. Само это погружение было его интимным действием – его тайной встречей с зоной, благодаря которой он видел наперед подкрадывающуюся опасность и умел обойти её на достаточно большом расстоянии. Его раздражало поведение людей, сопровождаемых им в зоне, когда они своими разговорами нахально пытались вытащить его из этого состояния, и сами того не понимая, подвергали риску всю экспедицию. В самые глубокие части зоны Радар отправлялся исключительно один. Опасность присутствия аномалий, мутаций, внезапность выброса в глубине зоны вырастала многократно. Радар чувствовал это как некое дыхание зоны и утончался в своих чувствах настолько, что дышал с ней в такт. Передвигаясь в глубине, он избегал применять оружие или как-то вмешиваться в ход происходящего. Взамен зона не

создавала для него крайних ситуаций. Найдя ценный, по его мнению, предмет – артефакт, он как бы спрашивал разрешения у зоны вынести его в мир людей. Он брал немного, а иногда не брал ценный предмет вообще, чувствуя очевидную антипатию зоны, звучащую в её дыхании. Оставаясь наблюдателем и преисполняясь равновесием, которое происходило через мясорубки аномалий, стычки мутировавших животных, групп, забредших сталкеров, и вредные осадки, летящие на головы обитателей и гостей глубин, он оставался в стороне, придавая себе максимальную незаметность, становясь свидетелем множества событий, о которых потом в лагере ходили правдивые и неправдивые слухи.

Постепенный выход Радара из глубин зоны напоминал выход подчиненного из приёмной императора, когда первый не перестает кланяться и не поворачивается спиной. Радар делал это несколько иначе: проходя какое-то расстояние, он останавливался, оглядывался и прислушивался к тому самому дыханию зоны, такт которого становился менее слышен с удалением от центра. Это дыхание становилось едва ощутимо и как бы прощалось с Радаром, когда он выглядывал из-за кургана в направлении блокпоста его лагеря. Если это был день, правилом было двигаться с поднятыми руками в направлении поста, пока те отмашкой не дадут разрешение опустить руки и двигаться обычным порядком. Это означало, что бойцы рассмотрели в оптику знакомое лицо и принимают его за своего. Если к посту предстояло подходить ночью, правильным было издали совершить круговое движение фонарем. После ответного жеста, следовало медленно приближаться до специально установленного столба с фонарем, который был в 50-ти метрах от поста и остановиться в его свете для распознания личности идущего. После повторного ответного сигнала следовало двигаться в обычном порядке навстречу. Надо было понимать, что с поста ведется постоянный контроль сектора в оптику снайперских винтовок и пулеметов. Если в секторе появлялся кто-то, вызывающий подозрение своим появлением и поведением, он мог быть запросто уничтожен. Это обстоятельство иногда спасало сталкеров от погони.

В темноте едва слышное дыхание зоны было более заметным, нежели днем. Радар изготавливался к подаче сигнала на блокпост, внимал этому дыханию последний раз и делал круг фонарем, скорее на прощание зоне, нежели приветствуя своих человеческих защитников.

Коллеги из сталкеров не всегда знали, куда уходил Радар и когда стоит его ожидать. Постоянное пребывание в глубине зоны, придало ему богатый опыт выживания в ней и ценность среди знатоков местности. Быть проводником в зоне по осознанному выбору может только идиот или сорвиголова, говорили люди. Радар считал, что это одно и то же, принимая во внимание, что это ремесло самое опасное. Среди старых знатоков зоны числилось несколько человек. Каждый из них твердил, что жив волей случая, и что случай этот спас лишь мизерную часть смельчаков. Сказанное подтверждалось наличием явных увечий у старых сталкеров. Кто-то имел сильнейшие ожоги, кто-то следы столкновения с мутировавшими животными или людьми, кто-то был попросту сумасшедшим. С ума сходили те, кто попадал под влияние пространственных аномалий, искажающих восприятие жертвы. Ходили слухи, что человек, попавший в такую зону может потеряться на неопределенное время и вернуться окончательно поседевшим и постаревшим. Иногда потерянных находили в зоне слоняющихся в полном беспамятстве и с окончательно утраченной жизнеспособностью. Вероятно, иногда их ликвидировали прямо на месте, приняв за зомбированных. А может и с полным пониманием всех обстоятельств оставляли как есть. В пример приводили покорение Эвереста, где все силы рассчитаны предельно, лишнего груза не несут, а человек в нагрузку – это то, что ставит под вопрос жизнь всех участников экспедиции. Короче, оставляли за бортом этих безумных бедолаг. Ещё ходил сомнительный слушок, что если увязаться за таким беспамятным бродягой, то он может привести в совершенно неизвестное до этого место, но и пойти за ним придется не тропами, а черт знает как: чащей, болотом или через разрушенные постройки, например. Но на то они и слухи, чтобы наверняка никто не знал. Рисковое дело увязываться неизвестно за кем, следить за ним, когда вокруг такое творится …

Радар понимал и принимал весь риск своей "профессии". По возвращении его встречали весьма тепло и с большим интересом расспрашивали о том, что удалось узнать нового. Центром сталкерской общины служил бар, расположенный на выходе из активной части зоны. Там было относительно безопасно, и вольные искатели всяческих благ обитали там в перерывах между походами в зону. В баре Радара весело приветствовал Бармен – толстый мужик большого роста, с хамским и сальным лицом и черными короткими, вьющимися волосами. Импровизированной стойкой бара, выполненной достаточно качественно из собранных пиломатериалов Бармен отгораживался от посетителей своего заведения ровно, как и вообще ото всех в зоне. Это был человек, который решал многие вопросы: поиск снаряжения, заказы материалов из зоны, медицина, еда, ночлег и т.д. К нему шли на поклон, чаще презирая за надменное и высокомерное поведение, нежели благодаря за что-либо. Тем не менее бар полнился посетителями и слухами. Одним из немногих людей, за которых Бармен проявлял беспокойство, был Радар. На первый взгляд могло показаться, что это было связано с тем, что Радар приносил ценные артефакты и был надежным исполнителем заказов, имеющих особую важность. Среди таких заказов часто были поиск и сопровождение людей. Это могли быть ученые, собирающие замеры в зоне после выброса, группы сталкеров, отправляющиеся с разного рода задачами в опасный периметр или вывод людей из глубин зоны за ее пространство. Один из таких заказов должен был стать последним. Радар выводил группу – двух знакомых – из зоны. Избегая излишнего риска, часто игнорируя угрозу жизни для своих сопровождаемых, он с некоторой иронией относился к происходящему, что со стороны казалось абсурдным легкомыслием. Такое поведение выработалось с опытом длительного пребывания в зоне. Впрочем, жизни других Радар чаще оценивал ниже, чем свою собственную. Но последний заказ имел для него особое значение. Вероятно, он хотел этим заказом исправить все ошибки, допущенные в зоне по отношению к людям, и сделать что-то им во благо на прощание с зоной. Это послужило нарушением привычной манеры поведения и продвижения. Он отвлек на себя агрессивное проявление аномального характера, когда двое его спутников выиграли время и спаслись. Он же был поражен горящим шаром и испепелился на глазах его сопровождаемых.

Глава 3. Горячий приём

Хочешь помочь себе —

Помогай другим.

И смейся или плачь

Над счастливым поворотом судьбы.

Мюриель Барбери

За миг до попадания в него горящего шара он почувствовал, что произойдет контакт. Жжение разошлось по всему телу – от центра по рукам и ногам. Искры вихрем пронеслись перед глазами. Все стало серым, потом почти черным, и Радар почувствовал, как грузно опустилось его тело, ударившись коленями о твердь. Он перестал его ощущать, дыхание замедлилось, жжение ушло.

Прошло какое-то время. В сознании промчались картины гражданской жизни: улыбка родителей, смотрящих на него, маленького откуда-то сверху; трехколесный велосипед «Космос», деревянный меч и щит из досок, прогулки по роще, первые переживания влюбленности, уроки, гаражи, военная служба, Она, неспешная гладь реки, широкий простор прохладного моря и что-то, самое прекрасное в жизни, в чем кроется простейший смысл всего. Этот смысл настолько доступен и ясен, что даже удивительно, как он был недосягаем в жизни. И искал он именно его. И постоянные попытки его найти в глубине зоны не могли быть успешными. Ибо искать было нечего и некому. Это все было прекрасно от самого начала до конца.

Эти мысли вихрем пролетели в угасающем сознании и в накатывающемся покое и тишине.

Как-то вяло и не обязывая ни к чему, возникла мысль о том, что кто-то видел искры, а после упал на колени, и что эти мысли возникают сейчас в чьей-то голове.

В следующий момент он внезапным усилием, неприкосновенный запас энергии которой остается в самом укромном и неизвестном участке человеческого существа, содрогнулся всем этим существом и сделал вдох. С вдохом поднялась голова, и открылись глаза. Он словно очнулся от дурного сна, выдернув себя каким-то волевым актом, и обнаружил, что сон продолжается. Очертания знакомого до этого мира стали серыми и тусклыми. Всюду летели искры и струился дым. Крыша, на которой он встретился с аномалией, стала напоминать обугленное, жаркое поле. Казалось, что в легких горит огонь, и каждый вдох был мучительным, затяжным действием.

– Может, это и есть смерть, – промелькнула мысль. – Может так каждый, после этого события, угасает остатками сознания и растворяется, переходя в небытие?

Хотелось не дышать, примкнув обратно к вездесущему равновесию и покою, но в сознании всплыло воспоминание о группе сопровождаемых, и он посилился различить их очертания этого серого, обугленного мира. Не обнаружив никого, с огромным трудом он двинулся с места, почувствовав руки и ноги. Стоя на четырех конечностях, он обнаружил впереди лежащий свой рюкзак и сделал первое движение по направлению к нему. Почувствовалась боль в плечах, животе и ногах. Тлеющие остатки ткани отметились сильнейшим жжением, и следом все тело отозвалось волной жара, пронесшегося по коже. Всплыли воспоминания о том, как при сильнейшей простуде дед поместил его (мальца) в нагретую печь, очистив её предварительно. Нужным образом подготовив лежанку, дед задвинул туда мальца почти полностью, и тот от сильного жара моментально пропотел и в итоге пошел на поправку. Жар был намного сильнее, и выхода не виделось из этого пекла. Нащупав в рюкзаке бутыль воды, Радар попробовал отпить из неё, но получилось сделать только малый глоток. Часть он вылил на голову и ему показалось, что вода закипает, пузырясь на его раскаленной коже.

Постепенно он пополз к выходу с крыши, обнаружив среди остатков истлевшего на себе обмундирования усиленные ботинки и наколенники, которые были неизменными элементами его снаряжения. Спускаясь по разрушенной бетонной лестнице, он один раз попытался закричать, но резко прервался из-за сильного жжения внутри тела. Выйдя из здания, в котором они группой оставались переждать ночь, он пытался найти их, но серая реальность не выдавала никаких признаков присутствия людей.

Жар в теле и за его пределами незамедлительно забирал остатки сил и сознания. Промелькнула спасительная мысль о небольшой грязной луже, которую он приметил на подходе к зданию минувшим вечером. Разобрать очертания местности становилось сложнее. Сознание почти покинуло Радара, оставив на своём месте всепоглощающий жар. Спотыкаясь и волоча за собой рюкзак, почти наугад он нашел её. Она вязко хлюпнула под ботинками. Остановившись в её центре, Радар аккуратно опусти свое тело. Ладони погрузились в прохладную жижу. После чего все тело увлеклось в грязь, охлаждаясь и возвращая осознание.

Прошло некоторое время. Все тело было вываляно в грязи, и только белые зрачки глаз выдавали его. Он смотрел в небо застывшим взглядом. Сознание постепенно вернулось в привычное русло, и настало время двинуться. Он некоторое время смаковал то чувство равновесия и ясности, которое так явно обнаружилось в предельный момент. Не было слов, которыми можно было бы описать это, но стало ясно, что все попытки найти это в зоне или в любом другом месте были ошибочны, так как это всегда было под носом. И самой большой ошибкой при поиске этой предельной ясности и света была попытка это найти. Такие мысли придали вдохновения и бодрости духа. В какой-то миг Радар увидел себя как бы сверху. Его тело едва различалось в луже грязи, глаза смотрели в небо.

До чего же контрастными могут быть эти перекрестки судьбы, подумал он, продолжая наблюдать эту странную картину. Полуголый человек лежит в луже, вываленный весь в грязи, и улыбается. В этот момент он засмеялся и вернулся своим присутствием в тело, которое продолжало смеяться.

В мышцах еще чувствовался жар, но реальность приобрела привычные очертания и цвета. Он вылез из засыхающей грязи, определил направление, в котором должна была уйти группа, поднял рюкзак и сделал несколько шагов, обнаружив, что одежда почти вся истлела.

Он осмотрел содержимое рюкзака. Там оставалась военная плащ-палатка со специальным покрытием от вредных осадков. Она часто служила маскировкой в зоне, но сейчас Радар накинул ее на себя, продев голову в специальную прорезь, и перевязал пояс уцелевшим ремнем. В рюкзаке еще оставался нож, пистолет с одной обоймой, сигнальные факелы и набор разного рода медикаментов. Его Радар разглядывал несколько минут, прислушиваясь к своему состоянию. Несмотря на перекатывающийся жар в теле, оно источало бодрость, силу и энергию. Он не стал применять ни один из имеющихся в запасе препаратов и устремился в направлении, в котором, по его мнению, ушла группа.

День близился к вечеру. Передвигаясь через лес, меняя бег на быстрый шаг и обратно, Радар не мог различить следы движения группы. Он чувствовал дыхание зоны, но не сливался с ним, утончая своё восприятие. Все его внимание было озадачено попыткой найти следы группы. Сама тропа, по которой он двигался, напоминала скорее тропу, по которой редко двигались животные. Ничто не указывало на прохождение группы сталкеров.

Вскоре он вышел из густого леса в небольшой подлесок. Впереди, в промежутках между редкими деревьями, различались старые деревянные и покосившиеся столбы электропередач. Он было ринулся к ним, как почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он знал, что за ним наблюдает охотник. Чувство это было ему давно знакомо, и он плавно остановил движение. Не создавая суеты, он спокойно снял рюкзак, вынул из него нож и пистолет. Совершая эти действия, он старался дышать размеренно и спокойно, концентрируя внимание и готовясь к контакту. Через миг он стоял на одном колене, держа наготове нож в одной руке и пистолет в другой. Принюхиваясь к окружению и водя глазами по жидкому подлесью, окружающему его, он пытался понять, откуда должна быть совершена атака. В крайний момент он учуял запах псины, и следом в сознании пролетела мысль о том, что бродячие мутированные псы охотятся стаями. Глупо было бежать, мелькнула последняя мысль, когда он услышал шелест собачьих лап о сухую траву с обратной стороны. Первый на большой скорости мчался на него со спины и издавал атакующий рокот из своей измененной аномалиями гортани. За миг до атаки пса Радар откинулся в сторону, позволив псине пронестись мимо, и выстрелил несколько раз в ее сторону. Зная, что попадание было, сохраняя боеприпас, он развернулся, целясь в других собак из стаи. Эхо выстрелов еще не угасло, как в тот же момент в плечо правой руки, в которой он держал пистолет, вцепились зубы. Гнилая и свирепая пасть с мутными слезящимися глазами потащила его в сторону, заваливая на бок, чтобы другие собаки могли наброситься и растерзать добычу. Стараясь сохранить техничность передвижения, Радар, преодолевая боль от вонзившихся клыков, совершил кувырок, увлекая за собой псину. Приняв исходное положение, он вонзил нож в грудь собаки, которая еще не успела встать после заданного кувырка. Следом, со спины, на него бросилась третья псина, стараясь сильнее сомкнуть зубы на шее. Оставив кровавый след, зубы пса сомкнулись на плащ-палатке и потянули Радара назад, заваливая его на спину. Два пса неслись прямо на него. Радар успел произвести несколько выстрелов в них. Из-за сильной тряски только второй и четвертый выстрелы попали в цель, и уродливые животные завалились по инерции своего бега за метр до жертвы. Пес продолжал тащить за ворот палатки, задрав ее на голову Радара. В какой-то момент Радар потерял видимость всего происходящего, и в тот же миг в ногу вцепились зубы. Этот шестой – мелькнула мысль, когда пола задранной палатки лишила его всякой видимости. Радар ткнул стволом пистолета в место, где должна была быть голова пса, схватившего его за бедро. Как только дуло упёрлось во что-то мягкое, Радар мгновенно выстрелил, и активность собаки угасла, оставив напряжение в сомкнутых челюстях на бедре. Опыт подсказывал, что численность стаи на исходе.

Силы стремительно покидали Радара, и слабеющей рукой он навел пистолет на пса, который продолжал тащить его за палатку. В следующий момент пес отпустил ткань и умчался в сторону кустов, оставив разбитую стаю и жертву умирать. Так поступали псы, выжидая, когда добыча сдохнет сама, и добивали безопасную жертву. Радар перевалился на бок, кое-как поправил свою одежду и оглянулся. Псов не было. Он отполз к дереву, облокотился спиной и открыл рюкзак. Окровавленными трясущимися руками он достал ампулу с двумя зелеными полосками. Мутнеющим взглядом оценил ее густоватое содержимое и вогнал иглу в бедро уцелевшей ноги. Затем неуклюжими движениями рук и с помощью зубов он оторвал от палатки лоскуты и перевязал травмированные конечности. Все заняло несколько минут. Сознание стало покидать Радара. Он целился из пистолета в кусты и заросли, но никого не видел. Рука с пистолетом постепенно опустилась на перемотанное окровавленными тряпками бедро, и пистолет неуклюже повис на указательном пальце обмякшей руки. Взгляд утратил ясность и остекленел.

Перед взором Радара, где-то в его памяти, замельтешила картина из недалекого прошлого.