Kitobni o'qish: «Я понял Японию. От драконов до покемонов»

Глава «Кулинария вычитания» написана в соавторстве с Дмитрием Булахом

© Раевский А. Е., текст

© Булах Д. Ю., текст

© Картографическая основа. РОСРЕЕСТР

© ООО «Издательство АСТ», оформление

* * *

Александр Раевский – историк-японист, кандидат психологических наук, доцент Университета Тохоку (Япония). Окончил Институт стран Азии и Африки МГУ им. М. В. Ломоносова, защитил кандидатскую диссертацию о религиозной секте «Аум Синрикё». В 2019 году переехал в Японию, где живёт и работает до сих пор.

Вместо вступления

Понять другую культуру – почти невозможно: будучи сторонним наблюдателем, неизбежно упускаешь что-то, известное лишь её носителям на генетическом уровне. (Впрочем, так же невозможно постичь и собственную культуру, поскольку оказываешься лишён возможности посмотреть со стороны и провести необходимый отстранённый анализ).

Тем более тяжело представить, что кто-то сумел бы понять Японию – одну из самых самобытных и удивительных культур на земле. Можно десятилетиями изучать язык и читать в оригинале древние рукописи, можно работать в японской фирме и иметь множество друзей-японцев, можно родиться и вырасти в этой стране – всё равно у неё останется много загадок и непостижимых секретов. Отчасти в этом и состоит прелесть пути, у которого нету конца.

Поэтому название данной книги не следует воспринимать буквально; она не содержит исчерпывающей информации обо всех особенностях японской культуры. Зато в этом названии есть и легкая ирония, и приятная уху рифма – качества, которые кажутся автору важными для того труда, который у него получился.

Идеи и мысли, вложенные в эту книгу, являются компиляцией тех знаний, которые были почерпнуты автором за годы изучения Японии, жизни в этой стране и общения с японцами. В ней встречаются и его собственные интерпретации – в той мере, в которой это кажется уместным, и там, где он относительно уверен в их справедливости. Но ни в коем случае эта книга не претендует на незыблемость трактовок и утверждений: у любого явления в этом мире есть несколько ракурсов, и всегда надлежит помнить об этом.

Для того, чтобы сориентировать читателя, хочется сделать несколько вводных замечаний:

Все японские имена написаны в соответствии с японской традицией: вначале фамилия, потом имя. Поэтому некоторые имена (включая, например, Миядзаки Хаяо) могут казаться непривычными. Но это только поначалу.

В отечественной японистике существует одно правило: при записи японских слов кириллицей использовать транскрипционную систему Поливанова. Эта система пользуется заслуженным уважением, но при этом в ней существует один не совсем точный, по мнению автора, момент. Это запись японского слога ち/チ. Его обычно принято транскрибировать слогом ти, но, с точки зрения фонетики, ближе к японскому произношению представляется слог чи. Рискуя вызвать непонимание коллег по цеху, автор всё же берёт на себя смелость не согласиться с традицией и транскрибировать по принципу близости к оригинальному звучанию.

Таким образом, княжество Тёсю неизбежно становится Чёсю, а эпоха Муромати – эпохой Муромачи (т. е. приближается к японскому произношению этих слов). Это может вызвать неодобрение людей, привыкших к определённому написанию, и автор приносит свои извинения тем, кого это может задеть.

К сожалению, не всем важным историческим личностям, событиям и культурным феноменам нашлось место на страницах этой книги. И если что-то оказалось обойдённым вниманием, то это сделано не в силу недостаточной важности, а лишь из-за ограниченности формы. И если судьба будет благосклонна, то у этой книги будет продолжение, раскрывающее более подробно то, чему не нашлось места в этой части.

В заключение автор хотел бы выразить благодарность всем своим учителям, – в России и в Японии, – взгромоздясь на плечи которых, он решился на это писательское путешествие. Этой книги не было бы без многих поколений японистов – великих учёных, кого уже нет в живых, и наших не менее выдающихся современников.

Автор также робко надеется, что этот его скромный труд тоже однажды послужит для кого-то опорой, использовав которую получится ещё немного лучше понять Японию.

Приятного чтения.

ЧАСТЬ 1.
ИСТОРИЯ

Начинать всегда сложно.

Тем более когда начинаешь объяснять то, что не до конца выразимо словами, стараясь при этом оставаться в рамках научного дискурса, когда говоришь о том, что уже неоднократно рассказано и описано, пытаясь при этом сказать что-то своё и посмотреть на изученное и знакомое другими глазами. Предстоящий путь кажется невероятно долгим, чужая культура – потёмками, собственные знания – ничтожно малыми.

Но если верить старинной японской поговорке, утверждающей, что сэнри-но мичи-мо иппо кара (千里の道も一歩から) – дорога длиной в тысячу ри начинается с первого шага, то дальше становится легче. Получается, самое сложное – именно эти открывающие слова, а впереди простирается бескрайний путь, который будет становиться легче и приятнее с каждой новой строкой, а к концу повествования принесёт удовольствие и читателям, и самому автору.

Если это и вправду так, то можно попробовать.

Первый раздел этой книги посвящён истории Японии от тех незапамятных времён, когда переселенцы из различных частей света, гонимые кто голодом, кто социальными трудностями, а кто просто жаждой приключений, начинают заселять почти необитаемый архипелаг до относительно недавнего оглушительного схлопывания японской экономики «мыльного пузыря» после десятилетий невероятных успехов, когда эта небольшая страна заполонила мир своими товарами и покупала американские небоскрёбы просто потому, что могла себе это позволить.

Этот путь был непрям и непрост, но знание о нём – первая ступень к тому, чтобы понять Японию и современных её обитателей. Оговоримся сразу: эта часть изобилует именами, которые трудно запомнить русскому уху и глазу, а также датами, событиями и фактами, которые покажутся кому-то необязательными. Однако всё это – скорее декоративные элементы, украшения и детали, позволяющие сделать эту историю интереснее и живее. Главное же – то, что должно проступать за ними: мощный каркас исторического процесса с его неизбежными закономерностями, где каждый новый этап непонятен без предыдущего, но вместе они складываются в единую картину, которая даёт представление о том, через что прошла эта страна и её жители перед тем, как предстать сегодня нашему взору.

В ходе дальнейшего повествования и в связи с самыми разными аспектами японской жизни и культуры мы будем неоднократно возвращаться к тому, что изложено в этой части, поскольку прошлое определяет современность гораздо больше, чем нам зачастую кажется. Ну и кроме того, история Японии, даже если смотреть на неё с позиции не историка, а простого обывателя, сама по себе очень интересна и заслуживает нашего внимания.

А теперь, наверное, пришло время делать первый шаг.

Глава 1.
Древняя Япония

 
В стране Ямато
Много разных гор,
Но выделяется из них красой одна
Гора небес – гора Кагуяма!
Когда на эту гору ты взойдёшь
И там просторы взором обведёшь, —
Среди равнин страны
Восходит дым густой,
Среди равнин морей
Взлетает чаек рой.
О, вот она – чудесная страна,
Заветный край мой – Акицусима,
Как крылья стрекозы, простёрты острова,
Страна Ямато – вот она!
 

«Манъёсю»

(VIII век. Песня, сложенная императором Дзёмэй

во время восхождения его на гору Кагуяма,

откуда он любовался страной)

Прежде чем начинать рассказ об истории Японии, хорошо бы на всякий случай ещё раз вспомнить и как следует осмыслить, где расположена эта страна. С одной стороны, вроде бы это прекрасно известно, с другой – кажется, не всегда этому фактору уделяется должное внимание.

Едва ли кто-нибудь станет спорить, что географическое положение, климатические особенности и рельеф территории очень сильно влияют на социально-психологические особенности местного населения, на историю и культуру, язык, гастрономические традиции, мышление и вообще на всё. А в случае Японии это особенно важно, поскольку условия, в которых зародилась и развивалась её цивилизация, весьма отличаются от тех, что были у большинства других стран, а значит, и результат развития будет отличаться столь же сильно.

Иными словами, можно сказать, что изящество и неповторимость японской культуры, высокий уровень её современного развития и столь разительная непохожесть на все другие страны во многом были сформированы именно географическими факторами и окружающей средой, в которой японский народ жил, работал, творил, развивался. И при их внимательном анализе мы сможем гораздо лучше понять, о каком народе пойдёт речь.

Япония – островная страна на востоке Азии (среди нескольких тысяч островов отчётливо выделяются четыре самых крупных – Хонсю, Кюсю, Сикоку и Хоккайдо), вытянутая на 3 тысячи километров с юго-запада на северо-восток. Её площадь – около 377 тысяч квадратных километров. (немногим больше площади, к примеру, Германии), но более 70 % всей этой земли составляют горы. По сути, японский архипелаг – это причудливо изогнутая горная гряда, вырастающая посреди океана.

Под этим архипелагом сходятся четыре тектонические плиты – фактор, который сильно увеличивает вероятность землетрясений и цунами. Климат, учитывая географическую протяжённость, весьма разнообразен: от субарктического на севере до субтропического на юге, но на большей части территории страны – умеренный и крайне приятный для жизни. Также на климат влияют океанские течения: теплое Куросио с юга и холодное Оясио (Курильское) с севера. Много лесов, а вот природных ископаемых и полезных ресурсов – крайне мало¹.

Ещё тут много дождей и высокая влажность, и японцы в полной мере научились это использовать. Приспособив все хоть сколь-нибудь пригодные для сельского хозяйства земли для выращивания риса, они в итоге стали одними из самых эффективных фермеров в мире: благодаря обилию воды они в течение года могут собирать с одного поля два урожая: после сбора риса можно посадить какую-либо озимую культуру (в условиях Японии – в основном ячмень). Кроме того, комфортный климат, красота ландшафта и ярко выраженная смена времён года делают эту островную страну крайне приятной для проживания: аборигенов, селившихся тут в древности, в общем нетрудно понять.

Однако само по себе географическое положение, если отбросить красоту природы, далеко не идеальное. Тайфуны и цунами, обрушивающиеся на побережья, наносят немалый ущерб инфраструктуре и уносят многие жизни. Частые и обильные дожди хороши для земледелия, но вообще осадков в Японии традиционно очень много, включая могучие снегопады на севере страны. Разрушительные землетрясения, которые даже в XXI столетии японцы так пока и не научились предсказывать, случаются неожиданно, а время от времени землю шатает так сильно, что рушатся города и уничтожается вся прибрежная линия.

Помимо непростых тектонических условий, у расположения Японии существует ещё один существенный фактор: географическая изолированность. Япония оторвана от материка на значительно большее расстояние, чем Великобритания с другой его стороны, а это означает, что культурные контакты жителей архипелага с другими странами были всегда сильно затруднены и бурное и экстенсивное развитие цивилизации, бушевавшее на континенте, тут совершенно не ощущалось. Культурные обмены и взаимные влияния, захваты, переселения, войны и конфликты между племенами и народами – ничего из этого до японцев не долетало. Тут люди всегда жили в своём маленьком мире – как это принято сейчас говорить, «на своей волне». На ней же они живут и до сих пор, в эпоху всепобеждающей глобализации.

Японский язык также подтверждает мысль об оторванности японцев от остального мира, поскольку не похож ни на один другой мировой язык. Хотя его письменность основана на китайской иероглифике, японский язык похож на китайский в той же степени, что и на русский. Наиболее близким языком является корейский, но и тут можно говорить только о каких-то структурных сходствах.

Это изолированное положение имело и положительное влияние на развитие страны. Во-первых, море, окружающее японский архипелаг, давало в изобилии рыбу – источник животного белка – и возможность легко перемещаться между островами. Кроме того, географическая изоляция уберегла Японию от захватнических набегов и войн, предоставив людям спокойствие и размеренный ритм жизни, возможность любоваться природой, спокойно развиваться и творить.

Хотя существует расхожая точка зрения, согласно которой японская культура не столько самостоятельна, сколько сформирована заимствованиями из других культур (в первую очередь, конечно, китайской), это справедливо лишь отчасти. В истории этой страны периоды невероятного любопытства и интенсивного заимствования чередуются со столетиями замыкания в себе и полного разрыва контактов с внешним миром. Но в целом нельзя не отметить, что оторванность от континента сделала японцев крайне любопытными и восприимчивыми к новым знаниям.

Однако все заимствования Японии, если разобраться, представляют собой крайне интересный мировой феномен. Пришедшие извне культурные элементы начинают тут развиваться в условиях полной оторванности от внешнего мира, а поэтому происходит их неизбежная трансформация и результаты заимствований существенно отличаются от первоисточника.

Япония в этом плане представляет чуть ли не уникальный случай в мировой истории: обособленная этническая группа со своей уникальной культурой и языком, до определённого времени почти не участвующая в общем процессе развития мировой цивилизации, в один момент врывается в него, хотя и не может понять, в какой степени это благо, а в какой – опасность и вред.

Вполне вероятно, местные жители всегда ощущали свою непохожесть на окружающий мир с самого момента знакомства с ним, и эта особенность чувствуется при изучении истории этой страны. Как мы увидим, отношение японцев к иностранцам было противоречивым и сильно менялось в разные времена – от комплекса неполноценности до чувства превосходства, но географическая изолированность, безусловно, наложила большой отпечаток и на внешнюю политику страны, и даже на то, как сегодня японцы воспринимают себя в этом большом мире.

А теперь, когда место действия обозначено и все самые общие предпосылки известны, время начинать неспешную и увлекательную историю о том, как на далёких островах появляется удивительная цивилизация, так непохожая на все другие и удивляющая этот мир даже тогда, когда, кажется, сделать это не так просто.

Когда-то в незапамятные времена, более 20 тысяч лет тому назад, японский архипелаг ещё не был архипелагом в полном смысле этого слова.

Уровень мирового океана был тогда предположительно на 140 метров ниже нынешнего, современные острова были единым массивом суши, а территория Японии была соединена с материком сухопутными путями. По ним и начинают постепенно перебираться на будущий архипелаг его первые обитатели, открывая новые земли. И приходят они с севера.

Задолго до того, как в плавильном котле самых разных этнических культур сформировался такой этнос, как «японцы», и за долгие тысячелетия до начала христианской эры, на севере Японии (или, точнее, той территории, которую мы сейчас называем этим словом) расселился причудливый народ неизвестного происхождения – айны.

Хотя многие книги и источники утверждают, что айны населяли всю Японию, наиболее поздние исследования говорят о том, что область их обитания была всё же ограничена севером – современным островом Хоккайдо и регионом Тохоку – северо-востоком острова Хонсю. То есть, может, кто-то из них и добирался случайно до равнины Канто, где сегодня располагается столица страны, но массового характера это не приобретало.

Айны – народ столь же удивительный, сколь и не похожий на японцев – уж скорее они похожи на русских. Хотя бы тем, что они были высокого роста, носили бороды и усы и поклонялись медведям². Впрочем, их происхождение до сих пор вызывает вопросы: найдены некоторые генетические сходства с коренными народами Сибири и Дальнего Востока, в частности, с чукчами и ительменами (камчадалами), но по многим антропологическим показателям айны отличаются и от них, и от японцев, и от австронезийцев.

Основными их занятиями были охота, рыбалка да сбор ягод и кореньев в местных лесах. Охотились на оленей, барсуков, зайцев и лис. На медведей тоже, но к ним относились с особым почтением. Те считались воплощениями на Земле духов камуи, которые даруют людям благополучие, значит, обращаться с ними следует особо. В этом отношении примечателен обряд иомантэ (на айнском языке это означало «провожание домой»), когда маленькие медвежата жили в деревне в особой клетке, за ним ухаживали, кормили и расчесывали шкуру – и всё для того, чтобы потом торжественно принести в жертву. Считалось, что духи медведей, поднявшись на небо, расскажут остальным камуи о том, как хорошо на Земле (а именно – в этой деревне), и те тоже захотят туда спуститься и одарить жителей счастьем и благополучием.

Удивительно выглядели и айнские женщины: у них была традиция наносить татуировки вокруг рта, образуя несколько жутковатую улыбку, напоминающую бэтмэновского Джокера.

Семья айнов в традиционных одеждах. Фото студии сестёр Герхард. 1904 г. Исторический музей Миссури, Сент-Луис, США

В итоге история оказалась по отношению к айнам не слишком добра. Японцы, не особо жалующие чужаков, тем более столь заметно отличающихся от них, начиная с VI столетия с айнами последовательно боролись, постепенно отодвигая границы их обитания всё севернее и севернее³. В какой-то момент те оказались вытеснены на северный остров Хоккайдо, где платили дань одному японскому княжеству, но в обмен на это относительно спокойно жили, охотились, ловили рыбу и поклонялись медведям: японскому правительству тогда особо не было до них дела. Однако, когда началось освоение Хоккайдо, айнам снова пришлось подвинуться, и это стало концом этого этноса в его чистом виде.

Сегодня редкие оставшиеся айны ассимилировались и встроились в японское общество, стали художниками и артистами, обзавелись японскими семьями, почти потеряв ту самобытность, которой всегда гордились. А японцы, наоборот, теперь спохватились, стали изучать айнский язык и мифы, посвящать им выставки и открывать музеи и культурные центры. Даже обнаружили, что многие слова в языке, и в частности топонимы, в их стране имеют айнские корни.

Этот древний период японской истории, о котором идёт речь, называется Дзёмон. В мировой археологической науке его принято называть «каменным веком» (или неолитом), однако японцы предпочитают использовать свой термин, гораздо более поэтичный.

Слово дзёмон (縄文) можно перевести с японского языка как «верёвочные узоры». Это необычное название появилось с лёгкой руки американского биолога Эдварда Морса, который изначально приехал в Японию изучать моллюсков, но в итоге прославился как археолог. В 1879 году он ехал на поезде из Иокогамы в Токио и заметил из окна странный холм. Заинтересовавшись, он со своими учениками провёл там раскопки и обнаружил «раковинную кучу» – доисторическую мусорную свалку на месте стоянки древних людей. Так в Японии начинается изучение истоков своей страны.

Кроме разных любопытных артефактов, ракушек и костей рыб и птиц, гарпунов и наконечников стрел, в раковинной куче были обнаружены черепки посуды, покрытой странными узорами, которые Морс назвал «верёвочными» (по-английски – cord-marked pottery). Японцы перевели это на свой язык, и так с подачи американского биолога это название получил целый период (при этом самый продолжительный в японской истории – примерно с 14 тысячелетия до н. э. по X в. до н. э.)⁴.

Относительно веревки Морс был прав. Температура обжига керамики того времени была довольно низкой – около 600–800^о (поэтому так мало посуды сохранилось: уж очень хрупкая), но зато на неё для красоты наносились узоры – или конопляными нитями, сплетёнными в верёвку, или просто ногтями. И если в начале дзёмон – это простой узор из горизонтальных полосок «ёлочкой», то с течением времени узоры становились всё более сложными, а декоративные элементы – всё более причудливыми.

Собственно, дзёмон известен в первую очередь своей керамикой – посудой, статуэтками людей и богов, чашами в виде пламени костра. Что в целом не удивительно: в регионе, где ещё нет ни государства, ни политики или экономики, керамика – одно из тех важных культурных достижений, которые определяют эпоху. (Иногда, впрочем, кажется, что даже когда есть и политика, и экономика, и все остальные государственные атрибуты, всё равно спустя столетия определять эпоху будет керамика или те культурные элементы, на которые современники не всегда обращают должное внимание.)

Фукабачи. Средний Дзёмон (2600–1500 гг. до н. э.). Художественный музей Хаконэ, преф. Канагава, Япония

Надо отметить талант первобытных мастеров Японии: их произведения не просто функциональны, но ещё и визуально привлекательны. Особенно ярко это проявляется в чашах, края которых выполнены в форме языков пламени, в деталях в виде стилизованных изображений животных или человеческих лиц, в причудливом декоре. Не случайно шотландский археолог Нэйл Мунро (1863–1942), около полувека проживший в Японии, писал, что ранняя японская керамика «погружается в щедрые концепции форм и орнаментики, не превзойдённые, вероятно, нигде и никогда», и что «корни художественного таланта поздней Японии лежат в её доисторическом прошлом».

Глядя на артефакты, дошедшие до наших дней от эпохи Дзёмон, можно заметить: для первобытной неолитической цивилизации и в сравнении с глиняными изделиями других народов и культур на том же этапе развития японцы демонстрируют удивительное внимание к деталям, смелость изображений, экспрессию – то, что мы сегодня называем словом «креативность».

Но говоря о красоте древней японской керамики, не нужно забывать и о бытовых изменениях, с ней связанных. Появление гончарного производства на территории Японии говорит о смене хозяйственного уклада внутри общества: у людей теперь есть возможности для хранения продуктов или употребления новых видов растительной и животной пищи благодаря её термической обработке. А это в свою очередь может приводить к изменениям внешнего вида и анатомических особенностей – например, исчезновению мощных выдающихся вперёд челюстей, без которых невозможно пережёвывать жёсткую пищу.

Подобные изменения в анатомии и быте первобытных людей неразрывно связаны с глобальными процессами и изменениями, которые в то время начинаются на территории всего земного шара. Происходит потепление, поднимается уровень океана, а уровень влажности повышается, и климат становится гораздо более похожим на нынешний. Архипелаг отделяется от суши, формируются острова и прибрежные отмели, благоприятные для размножения рыбы. Леса разрастаются и покрывают горы, население постепенно увеличивается, древние млекопитающие – олени, слоны и бизоны – напротив, начинают вымирать.

Археологические раскопки позволяют судить о том, как жили и чем занимались обитатели архипелага того времени. Они ловили рыб и диких зверей, ставили капканы, плели сети из растительных волокон, делали костяные гарпуны, каменные наконечники копий и стрел, выдалбливали из дерева лодки. Именно тогда начинает формироваться зависимость японцев от ресурсов моря – важнейшего источника животного белка, а значение охоты, наоборот, со временем продолжает уменьшаться.

Благодаря улучшению качества жизни (диверсификация продуктов питания, хранение пищи) население неуклонно растёт и к 3 тысячелетию до н. э. составляет, если верить данным японской археологии, около 260 тысяч человек. Может сперва показаться, что это не так много, но для острова в каменном веке эта цифра довольно внушительная.

Судя по всему, население в то время было довольно оседлым, при этом значительно бо́льшая часть поселений и жилищ была сосредоточена в прибрежных районах, горные районы были заселены гораздо меньше. Сами жилища, как правило, представляли собой землянки в форме круга диаметром 4–5 метров с полом, углублённым в землю на 50–100 сантиметров, и с каменным очагом посередине.

О высокой степени оседлости могут свидетельствовать и наличие массовых захоронений недалеко от стоянок, и следы перестройки и изменения размеров жилищ. Это тоже одно из проявлений тенденции перехода от охоты к рыбной ловле: охотники и собиратели более склонны к кочевому образу жизни, а рыболовам это далеко не так выгодно.

Статуэтка догу. Конец периода Дзёмон (1 тыс. до н. э.). Находка из Камэгаока, преф. Аомори. Токийский национальный музей, Токио, Япония

На этапе Дзёмон происходит зарождение того этноса, который потом, впитав различные этнические и культурные влияния, станет японцами. Но пока что это были разрозненные племена охотников и собирателей, которые ещё не постигли ни земледелия, ни идеи государственности.

Зато они безусловно постигли веру в божественное и находящееся за пределами известного нам мира. Это становится понятно из тех немногих артефактов, что остались нам от того времени, – из статуэток догу.

Догу представляют собой небольшие фигурки примерно от 10 до 30 см высотой, как правило, выполненные в виде людей или животных. Всего на территории Японии их найдено порядка 15 тысяч штук, причём подавляющее большинство – в северо-восточной её части (где и развивалась культура Дзёмон). Их предназначение выяснено не до конца, но, по всей видимости, не обошлось без магических функций и участия в религиозных ритуалах. В частности, есть версия, что повреждённые догу (те, что были найдены без ног или рук) были разбиты специально – в рамках ритуала по излечению болезни той части тела, что была разбита.

Одна из наиболее известных статуэток, найденных в районе современной префектуры Аомори на севере острова Хонсю, изображает антропоморфное существо с широкими бёдрами и огромными глазами, больше похожее на инопланетянина, чем на человека. Особенно удивительны эти огромные глаза на пол-лица, так странно рифмующиеся с появившимися спустя тысячелетия большими глазами персонажей в японской анимации. Впрочем, объясняется эта черта довольно просто: север Хонсю – очень суровый край с жестокими зимами, сильными снегопадами и огромными сугробами. Изображаемое существо – вовсе не инопланетянин, а простой человек, использующий для защиты от летящего в лицо снега деревянную маску с прорезями для глаз. Впрочем, даже если знать это, статуэтка выглядит всё равно удивительно, как и многие другие догу, сохранившиеся с тех незапамятных времён.

Сложно сказать, когда именно заканчивается одна древняя эпоха и начинается другая, но эта смена эпох определённо была связана со следующей интенсивной волной миграции на японский архипелаг, и на этот раз – на его юг, со стороны Китая и Корейского полуострова. Вместе с новыми переселенцами на территорию Японии попадает та самая до этого никому не известная цивилизация – точнее, её отдельные проявления, которых тем не менее было достаточно для того, чтобы первобытная жизнь начала меняться.

То, что массы мигрантов хлынули на японские острова в поисках лучшей жизни, – следствие бурной политической ситуации на материке: конец Циньской империи, начало империи Хань, жестокие войны на Корейском полуострове. В этих реалиях отдалённые и не особо заселённые острова видятся людям, уставшим от политических волнений, не таким уж плохим местом для обитания. И надо признать, что быт редких обитателей архипелага, которые в тот момент вели фактически первобытный образ жизни, это массовое пришествие изменило до неузнаваемости.

Во-первых, вновь прибывшие переселенцы начинают выращивать рис, применяя технологии заливного рисосеяния, и постепенно выясняется, что территория Японии крайне располагает к такому способу ведения земледельческого хозяйства. Рис поменял историю страны и характер её обитателей, окончательно превратил охотников в земледельцев, стал основой и других масштабных изменений.

Во-вторых, они больше не довольствуются глиной как основным материалом. Ей на смену приходят железные и бронзовые изделия, появляются новые формы и виды предметов: мечи, колокола, зеркала. А глиняные сосуды начинают теперь обжигать при более высокой температуре, и они становятся более прочными и долговечными. Только вот выглядят они теперь гораздо проще, без огненных чаш и причудливых орнаментов. Так материковые технологии и знания пришли на смену яркой первобытной экспрессии.

Кроме рисосеяния и изделий из металла, попавших в это время на японский архипелаг, встречаются и другие следы материкового влияния: одежда, орнаменты, монеты и другие диковинные проявления человеческой мысли и творчества. Это ещё пока не оформившееся, но уже явное начало изменения Японии под влиянием китайской цивилизации, которая впоследствии станет тут синонимом всего самого продвинутого и идеального.

Этот период, связанный с проникновением на японский архипелаг материковой цивилизации (X в. до н. э. – III в. н. э.)⁵, носит название Яёй – в честь района в Токио, где в конце XIX века был обнаружен сосуд, относящийся к новому типу керамики. В этом даже можно увидеть что-то не совсем логичное, поскольку эта новая культура появилась не в столице, а гораздо южнее – на острове Кюсю, и к тому же далеко не керамика определяет эту временную эпоху, а гораздо более глубинные изменения. Но название, предложенное маститыми археологами, так и осталось на века.

Обширные изменения, происходившие в то время, были связаны не только с жизнью и бытом обитателей архипелага, но и с его экосистемой. Переселенцев с материка не устраивает японский ландшафт, совершенно не подходящий для выращивания риса, и они начинают подстраивать его под себя. Если раньше по всей территории страны росли густые широколиственные леса (а влажный климат весьма этому способствовал), то в начале новой эры их стали последовательно уничтожать, чтобы сделать эту непроходимую территорию более пригодной для земледелия. Вместо них появляются хвойные породы, например, сосны, столь часто воспетые впоследствии в японской классической поэзии.

Однако технология заливного рисосеяния, которую начинают развивать новые обитатели архипелага на приведённой ими в порядок территории, не так проста и требует от людей значительных усилий. Для того чтобы вырубить леса, чтобы построить многоуровневые террасы, чтобы обеспечить их ирригацией, необходим масштабный коллективный труд большого числа людей – иначе такой глобальный проект просто не вытянуть. Это можно считать началом того знаменитого японского трудолюбия и коллективизма, которые хорошо известны сегодня всему миру (рис и его влияние на жизнь страны будут подробнее рассмотрены в главе про японскую кухню).