Гнат

Медведь был голоден, но тело инспектора лесного хозяйства, с которым происходило что-то странное, ему не понравилось. Он отступил к лежавшему неподалеку телу спасателя. У того был странный запах, но это было настоящее мертвое тело, и медведя оно устраивало. Прихватив зубами, медведь утащил его в лес.

И повалил снег.

– Тпру, – сказал Иван Степанович, притормаживая лошадь. – Глянь-ка, Танька, молодыми глазами: что это там, за поворотом?

– Машина.

Они подъехали, спрыгнули с саней. Танька первой заметила припорошенное снегом тело. Медвежьих следов уже почти не было видно.

– Дед, сюда, скорей!

Дед склонился над телом. Танька боязливо держалась на расстоянии.

– Он живой?

– Живой, замерз только. Давай-ка, поднимем его!

Вдвоем они затащили тело на сани. Дед подобрал карабин и забрал из машины вещи Павла.

Щелкнув хлыстом, он прикрикнул на лошадь:

– А ну, шевелись, старая!

Танька вглядывалась в лицо спасенного.

– Это ж Павел, инспектор! – узнала она. – Приезжал в прошлом году, помнишь, дед?

– Помню, – отозвался дед. – Помню, как ты на него заглядывалась.

– Ну вот еще! Очень надо! – вскинулась Танька.

Ямы на дороге присыпало снегом, сани летели быстро.

– Что с ним, как ты думаешь? – спросила Танька.

– С медведем столкнулся. Но не видно, чтобы тот его драл.

– Он что, застрелил медведя?

– Да нет, похоже, даже не стрелял. – Дед взял карабин, понюхал затвор. – И правильно делал, что не стрелял. Медведя убить с одного выстрела мудрено, а другой раз выстрелить он тебе не даст.

В деревне не было видно ни души – мужчины в лесу заготавливали дрова, женщины стирали на реке или хлопотали по своим хозяйствам.

Иван Степанович затащил спасателя в избу.

– Дед, что же нам с ним делать-то? – беспокоилась Танька. – Смотри, он никак не очнется. А у нас ни доктора, ничего.

– На печку положим, отлежится. Печка – первое дело, она и не таких поднимала.

…Он очнулся в тепле. Спину пронизывала могучая теплая волна, шедшая от сооружения из камней и глины, в котором недавно был огонь. Печь, важный элемент народного быта, служит для приготовления пищи и обогрева, – подсказала память. Сверху он был укрыт самой натуральной шкурой. Ovis aries, овца домашняя. Ну что за дикари? – ужаснулся спасатель, но сбросить овчину у него не было сил. Благодатное тепло прогрело его наполовину, но внутри застрял холод, его лихорадило.

Дед заметил, что гость на печке пошевелился.

– Ну что, оклемался немного? Спускайся, вон тут Танька борща наварила.

Спасатель попробовал управлять своим новым телом. Тело слушалось плохо, но понемногу он слез с печи.

– Вот, садись. – Дед налил в глиняную посуду доверху темно-красной густой жижи.

Béta vulgáris, Daucus carota, Állium… Свекла, морковь, лук, – определял спасатель. А это что? Мясо?!

– Я не ем плоти животных. Надеюсь, вы тоже, – обратился он к хозяину, используя стандартный ментальный код.

Дед его как будто не слышал.

– Вот тебе ложка, хлеб, соль… А, чуть не забыл!

Он достал из шкафчика бутыль, поставил перед гостем стакан и налил доверху мутной жидкостью.

Химический состав жидкости был убийственным.

– Почему ты хочешь меня отравить, командир? – спросил спасатель старосту на той же широкой ментальной волне.

– Выпей, тебе нужно, – велел тот, по-прежнему не слыша его.

Спасатель не имел намерения травиться, но рука лесника Павла сама потянулась за стаканом и опрокинула его разом в горло.

Ему обожгло внутренности. Спасатель опять приготовился умереть, но Павел, воспользовавшийся его слабостью, деловито отломил хлеба, густо посыпал солью и стал хлебать борщ.

Когда с едой было покончено, спасателю стало совсем плохо: из-за лихорадки, которая все не отпускала, из-за того, что он явно не справлялся со своей миссией, и – из-за того, что ему очень понравилось это красное варево с мясом. Не просто понравилось – это было лучшее, что он когда-либо ел. Борщ.

– Эк тебя прихватило, милок, – посочувствовал дед, видя, что гость опять теряет сознание. – Ну, полезай обратно на печку, отлежись. Потом поговорим, успеется.

Спасатель проспал полсуток, а проснулся оттого, что кто-то кричал ему в ухо:

– Эй, ты кто?

Нет, это кричали не в ухо, а у него в голове:

– Ты что за фрукт с горы? Что ты делаешь во мне?

Кричал представитель Homo sapiens, инспектор лесного хозяйства Павел. Хозяин тела.

Согласно инструкции, спасатель должен был его заблокировать, погрузить в долгий безвредный сон до окончания своей миссии. Но его разбила слабость, а инструкции, которые всегда были для него абсолютной истиной, почему-то не казались непреложными.