О том, как на Земле появились твари наземные

Да, собственно, так и получилось – притча о любви и жертвенности. Когда не знаешь на что ещё уповать, то вольно или невольно вспоминаешь Бога, а дальше, как в одном анекдоте: Молиться мужик Богу и денно и ношно, просит помочь выиграть в лотерею. Надоело Богу всё это, выглядывает он из за облаков и говорит мужику: «Слышь, ты билет то хоть лотерейный купи!».

Автор, судя по всему – темпераментный и лиричный философ. Разнонаправленность вектора его творческой натуры, судя по всему, часто приносят ему неприятности, подобные казусу рака, лебедя и щуки. Но когда Александр прекращает изнурять себя математически многовариантным «думанием» и не претендует на академический стиль, у него получаются вдруг такие легкие, искрящиеся, ироничные вещи, как притча «О том, как на Земле появились твари земные». Герои истории в меру аллегоричны (условны), время и место действия – неконкретны. В притче, безусловно, срабатывает и так называемый «второй смысл», т.е. материализуется иносказание, иллюстрирующее некую идею. А вот какую, каждый решает для себя сам…

Прочитал, спасибо! Не без интереса. И сразу вспомнилось выражение: Сила характера не в умении пробивать стены, а в умении находить двери. Открыл вас для себя с новой стороны.

В аннотации произведение обозначено жанром «притча», а значит, отсылает читателя к аллегорическому способу изображения, в котором общее созерцается через особенное.

Общее: тема… любви. Особенное: судьба первых зверей, птенца и рыбки. Повествование проникнуто условностью и зыбкостью, нет обрисовки характера, показа явлений в развитии, событие не изображается, о нем лишь – сообщается. Птенец и рыбка увидели друг друга, стали друзьями, а потом вдруг поняли, «что влюблены и не могут жить друг без друга». Просто сказано, без излишней детализации, и такой тип восприятия соответствует жанру притчи, в которой заостренность фразы ведет к однозначности мысли. «Влюблены и не могут жить друг без друга».

Одним этим событием, без преувеличения, можно сказать – вот уже несколько веков живет литература. Вечные сюжеты с различными нюансами и разрешениями. История Александра Кестера – продолжает традицию, её мысль не выходит за рамки хорошо известного и много раз изложенного: любовь – требует жертвенности. А из любви и жертвы, появляется нечто качественно новое, удивительное: «земноводные».

«Фундамент» произведения, однако, вызывает недоверие. Как известно, притчи основываются на достоверном изображении жизненных реалий. Стоит только присмотреться, и станет ясно: аллегорический способ письма вовсе не подразумевает стихийных беспочвенных фантазий, аллегория – не выдумка, но «ракурс взгляда». Вспомним какую-нибудь хорошо известную притчу, например, о «Сеятеле», или о «Десяти девах», или о «Блудном сыне».

Все они построены с учетом особенностей реальной жизни, законов естества. Сеятель бросает зерна в землю, на придорожной почве – ничего не всходит, на почвах мягких, удобренных – зерно быстро прорастает. Аллегория есть, и логика бытия при этом не нарушена. На почвах при дороге кусты не цветут, и девы наполняют светильники маслом, а не сладкой водой. Мистический смысл проступает сквозь жизненную достоверность.

В притче же Александра такая естественность (а для притчи это важно!) нарушена. Птенец хочет жить с рыбкой. Бог трансформируется в немощного гостеприимного старика, который быстро утомляется и ложится спать. Всё это ближе к поучительным фантазиям, к «фэнтази», чем к притче.