Kitobni o'qish: «Магнитные бури»
В оформлении обложки использована фотография с https://www.dreamstime.com/ по лицензии Royalty Free
Художник-оформитель обложки – Орлова Кристина Викторовна.
Предисловие
В зарешеченное окно следственного изолятора заглянул первый утренний лучик солнца и заискрился разноцветными бликами на граненом стакане.
«Нашел, где веселиться… Не ко времени и месту ты тут разыгрался. Меня, вот, разбудил. А зачем? Ты через пару минут исчезнешь, а я останусь думу думать? Зачем, почему и как исправить…», – упрекнул Андрей игривое пятнышко яркого света и взглянул на часы – до подъема и уборки постели было еще, ой, сколько режимного времени!
Всего полгода назад, это было самое замечательное время дня: можно еще пару часов провести в горизонтальном положении. В полудреме, неге, счастье от жизни и начала нового дня… Лежи себе на сияющей чистотой постели в спальне из карельской березы и наслаждайся каждым мгновением такой короткой земной жизни.
Но это там, в недалеком прошлом… Там, совсем рядышком, в его кровати, спала нежная, хрупкая, любимая и такая домашняя, уютная женщина. Руку протяни… и вот она – счастье, источник и двигатель новаций его жизни. Да, все было! Жизнь, полная радости, и любовь, во имя которой можно не только вершины покорять, но даже поступки безумные себе позволить.
Шесть месяцев прошло с тех пор, когда его руки окольцевали наручники, а жизнь уже разделена на две части – «прошлая» и «нынешняя, в режиме ожидания». Нет, любимая где-то рядом, не оставила, не бросила, не нашла другого. Продуктовые передачи, вещи, переговоры с адвокатами – все она, все за ней. Пока успевает, решает, живет в бешеном ритме. Надолго ли ее хватит? Она ведь привыкла к другой, благополучной жизни, за спиной любимого мужчины. Пока еще не мужа, но необходимость в проштампованных паспортах они оба в жизни «прошлой» не рассматривали. Жили, как живется! А жилось хорошо, в любви, согласии и достатке. Без семейных ссор и выяснений отношений. Она – умница, мудрая и ласковая «тихоня» и скромница, спокойно и без истерик гасила все их ссоры и обиды в самом зародыше. Жизнь в райских кущах оказалась короткой, в один момент – лавина несчастий и бед. Хрупкое счастье разрушено, благополучная жизнь прекратила свое существование, ушла в небытие.
В жизни «в режиме ожидания»: для него узкая, темная камера следственного изолятора, по два квадратных метра на каждого подследственного. Двухэтажные нары вдоль неопрятных стен, постельное белье серого цвета и странного запаха едкой дезинфекции, храпящие сокамерники, привыкшие залезать под одеяло в грязных носках с соответствующим амбре. И допросы! Нет, скорее, ожидания допросов… Следственные эксперименты и очные ставки со свидетелями, истцами и прочими заинтересованными и другими, просто любопытными лицами, это редко, или даже никогда. Все зависит от желания и настроения следователя, нудная это работа. Повестки, протоколы – следователь Андрея явно уклонялся от этой части своих обязанностей. Выжидал и пускал все на «самотек».
Для нее (он не сомневался, он в это верил): паника, тоска от бессилия, полный жизненный хаос, когда ты не распоряжаешься своей жизнью, а живешь по обстоятельствам, которые тебе диктует неопределенных лет следователь по делу.
На этом этапе своих раздумий Андрей глубоко вздохнул и сжал губы в упрямую складку.
«Нет, – в очередной раз приказал он себе, – даже для сокращения разлуки с тобой, любимая, я не подпишу признательные показания, которые сочинил этот негодяй! Ты же понимаешь, что признание в том, чего не совершал уничтожит не только мою репутацию на ближайшие годы, но и столкнет меня в сточное болото, из которого мне придется выбираться всю оставшуюся жизнь. Успею ли очиститься? И зачем она мне, растоптанная и поруганная жизнь? Нет, никаких признаний, буду верить, что мы живем в цивилизованном мире, где существует высшая справедливость, прописанная в Конституции и Законах страны. Я не прогнусь под следователя с его убогими и гнусными методами работы с подследственными. И мы с тобой победим, любимая. Ты только жди!»
Андрей откинул колючее одеяло и встал. Долгое пребывание в горизонтальном положении на тюремной койке калечило тело, в первую очередь костный скелет. Тонкий, засаленный, ватный матрасик корежился буграми, не держал форму, постоянно съезжал и проваливался между металлическими прутьями, из которых было сооружено это страшное ложе, определенно неподходящее для отдыха. Интересно было бы узнать, чей интеллект, глобально изуродованный ненавистью к своим соплеменникам, изобрел эту металлическую конструкцию тюремной кровати? Еще нет приговора, а подозреваемого «система правосудия» уже медленно, но верно уничтожает.
«Что ты еще придумаешь, господин следователь, чтобы сломать меня? Пытки сном на железяках я как-то переживу. Общество странных сокамерников – тоже. Еда? Выдержу. Все это ерунда! Конечно, будь ты нормальным человеком, то попросил бы я тебя, чтобы ты разрешил свидание с моей любимой девочкой. Хотя бы на несколько минут. Во-первых, ее, мою Лизу увидеть, вдохнуть запах ее тела. Во-вторых, узнать, как сейчас обстоят дела в моем бизнесе. Справляется мой заместитель с управлением компанией? Или счета компании арестованы, а структура успешного бизнеса рушится и разваливается?»
Ведь так не повезло – какой-то странный следователь, с внушительными звездами на погонах, но без должного усердия в расследовании и уважительного отношения к законам страны. Все у него построено на догадках и эмоциях. По-настоящему он не расследовал уголовное дело, а писал криминальную повесть, строя сюжет на своих фантазиях и личных предчувствиях. И только, когда заканчивал очередную главу, брал тайм-аут на день-два. Начиналась творческая работа – свои фантазии и домыслы следователь подгонял под действующее законодательство и соответствующие статьи уголовного кодекса.
Затем все-таки наступало время допросов и очных ставок, но уже с давлением и подтасовками под нужный результат. И почти всегда нужный результат следователь получал. Сломать психику подследственного проще всего именно в тесной камере СИЗО – полная изоляция от родственников и друзей, ущербное питание, отвратительные бытовые условия, а в соседях по камере, скорее всего по его, следовательскому, распоряжению только бомжи или убийцы. И подсказки или даже приказы от самого их величества, господина следователя: «говори, иначе останешься в СИЗО до конца жизни», или еще круче «изголодались, однако, твои сокамерники по женской ласке, того и гляди, чтобы тебя не попользовали». Конечно, страшно, но Андрей Балашов оказался несговорчивым – угрозы молча выслушивал, на тяготы быта не жаловался, ничего не просил, протоколы допросов внимательно читал, самооговор решительно отклонил! Тормознула карьера следователя на этом упрямце!
Охранники в СИЗО рассказывали, что раскрываемость преступлений у этого любимчика фортуны стопроцентная, а впереди безоговорочный взлет по карьерной лестнице. Во всяком случае не ниже, чем начальник областного управления следственного Комитета.
Подполковник Юрий Николаевич Зенкин уже два года, как был назначен следователем по особо важным делам. Первые несколько месяцев после назначения гордо потряхивал потяжелевшими погонами, но потом заскучал, а сейчас и вовсе был уверен, что давно перерос эту должность, пора бы и очередную звезду на погоны прикрутить, да и должность поменять на более высокую, руководящую. Надоела ему маята с подозреваемыми и их показаниями, которые непременно нужно было выбивать из упрямцев силой и следовательской хитростью. Должность начальника управления должна была круто изменить его должностные обязанности, да и жизнь в целом. Власть, достойное денежное довольствие, служебный транспорт и так далее, вплоть до социального статуса. А там, глядишь, и вершины Следственного Комитета можно покорять… Все будет, а пока… Работать с упрямым Балашовым еще то удовольствие… Упрям, как осел, несколько лет жил в Европе, вот и придумал свою теорию о справедливости и главенстве Закона над обстоятельствами.
«Ну, ничего, – раздраженно размышлял Зенкин, – я придумал, как, и чем тебя раздавить. Ты долго, да всю жизнь, будешь помнить Юру Зенкина. Ты будешь землю грызть и волком выть по ночам. Зря ты не пошел на компромисс. Другой на твоем месте уже давно бы предложил мне какую-то долю в своем бизнесе. Конечно, на десяток акций я бы не согласился, а вот солидный пакет мог бы и принять. Компания твоя прибыльная, а мне лишняя копейка никак не помешает. Тупой ты, однако, господин бизнесмен, подозреваемый Андрей Балашов. Конечно, и сейчас не поздно. Одной фразой ты можешь изменить свою жизнь: мол, так и так, господин следователь, учитывая Вашу хватку в делах, хочу Вас пригласить к себе в партнеры, и подарить Вам часть своих акций. Мы уже давно могли быть и партнерами, и друзьями. Кстати, при таком раскладе твоя «телка» была бы при тебе. В твоей постельке… Ну, ты и дурак! А сейчас, что? Я вынужден запустить программу твоего уничтожения. Дальнейшая твоя жизнь будет построена по следующей схеме – на несколько лет я тебя забуду в СИЗО, а затем, больной физически и морально, ты на долгие годы отправишься в исправительную колонию. Долгие! Это я решу! Иначе я не Юра Зенкин! Фантазер он, видите ли, Конституция и Законы… Да кто их читает? У меня власть, я и определю тебе законы, по которым ты дальше будешь жить! Или даже не жить, а влачить жалкое существование. Больной позвоночник, разрушенная психика, не бизнес, а самая приличная для тебя работа дворника, койка в общежитии. И любовь… Нет, не с твоей барышней, а с бомжихой из ближайшей подворотни. И все это – твой выбор. Так-то!»
Глава 1
Прошло еще полгода… В жизни Андрея за это время практически ничего не изменилось. Все тот же СИЗО, тюремная кровать для скручивания позвоночника в спираль, ежедневная баланда вместо еды. Лизу он уговорил уехать в Израиль на долгосрочную реабилитацию травмированной психики. И она уехала. Сейчас через своего адвоката он получал от нее короткие записочки с вопросами о его здоровье. Ответы ей Андрей передавал все через того же адвоката. Это было их совместное решение: скрыть от досужих дознавателей ее местонахождение. Андрей берег ее, свою малышку Лизу, в данной ситуации от посягательств правоохранительных органов. Мало ли какие фантазии посетят голову следователя, и Лизу включат в состав организованной группы, которую в жизни «прошлой» якобы организовал он, Андрей Балашов. Включат? Так уже включали: первой арестовали именно Лизу, и обвинили в изготовлении и сбыте поддельных денег и ценных бумаг. А точнее, американской валюты и государственных облигаций, которые за фальшивые деньги Лиза, якобы и купила. Эти облигации нашли в доме Андрея при обыске, и, самое удивительное, – они были фальшивые. Да, деньги он дал Лизе, двадцать тысяч долларов США. Для шопинга. Она хотела купить себе новую одежду. Потом эти деньги она одолжила однокласснику Андрея – Толяну Откуда он появился в Лизиной жизни Андрей до сих пор не знает. В качестве залога Толян передал Лизе минфиновские облигации, а потом сам же написал заявление в милицию, о том, что Лиза одолжила ему деньги, а они оказались фальшивыми, а он в залог ей передал самые настоящие облигации, которые затем каким-то чудесным образом оказались тоже фальшивые. Лизу арестовали и поместили в СИЗО. Андрею эту странную историю Лизиного падения в мошенничество рассказала дежурный адвокат, которая присутствовала при первом допросе Лизы. Адвокат нервничала, путалась в словах, основную суть допроса и показания Лизы дословно не могла вспомнить и все твердила:
– Как-то так… Дословно не помню, допрос начали в конце рабочего дня и продолжался он до глубокой ночи, я устала, но ее все-таки защищала. Поэтому Вы должны оплатить мою работу. Я состою в штате юридической консультации и не обязана работать сверхурочно. Вашу женщину допрашивали после окончания рабочего времени, что не входит в мои должностные обязанности.
– За что Вам платить, – раздраженно спросил Андрей, – за то, что Вы ничего не помните? Вы на допросе сладко подремывали, а я еще и деньги Вам должен заплатить? Когда вспомните детали допроса, мне их расскажите, вот тогда и заплачу я Вам, много. Вы думайте и звоните.
Андрей понял, что адвокат на допросе представляла интересы скорее следователя, чем Лизы. В чем Лиза под диктовку следователя и адвоката успела «признаться» он не знал, но понял, что Лизу надо спасать и для этого на данный момент есть только один доступный и достаточно простой способ – самому занять ее место. Он сумеет лучше Лизы разобраться в деталях дела.
На следующий день после ареста Лизы он пошел в отделение милиции и сделал заявление, что деньги, которые изъяли из сумочки Лизы, на самом деле принадлежат ему, Андрею Балашову, и привез он их из Европы. Конечно, его немедленно арестовали… Но самое главное – с Лизы сняли все обвинения и выпустили из СИЗО.
Это было начало уголовной истории Андрея Балашова. Когда он писал чистосердечное признание, была уверенность, что пару недель и все встанет на свои места. Ведь деньги на подлинность он еще в Бельгии проверил в местном банке. Тогда деньги были подлинные. А когда же они переквалифицировались в фальшивку? Надеялся Андрей, что эта история вот-вот закончится, но дни шли, а американские купюры так и продолжали оставаться фальшивыми. Обратную версию следователь не рассматривал, и уж тем более, не доказывал. Или пиши чистосердечное признание – где спрятано оборудование, сколько напечатали американской валюты, как сбывали и так далее по списку. Или Лиза снова будет арестована и помещена в СИЗО.
Идею спрятать Лизу за границей им подсказал адвокат Андрея.
– Во-первых, Лиза там будет в безопасности, во-вторых, Вас, Андрей, шантажировать будет нечем – сказал он.
При этом он пообещал все хозяйственные хлопоты по поддержке Андрея в период его жизни в СИЗО, взвалить на свои, адвокатские плечи. Мол, в цивилизованном обществе так и должно быть: адвокат все организует, проконтролирует и подведет к исполнению. После чего продуктовые передачи Андрей стал получать только от адвоката. Но совсем не безвозмездно – адвокату в три раза было увеличено ежемесячное денежное содержание, а за прилично выполненную работу назначалось вознаграждение. Все расходы Андрея оплачивала, принадлежащая ему на праве частной собственности международная транспортная логистическая компания. Судя по тому, как быстро и без лишних вопросов компания производила расчеты за все услуги, которые через адвоката подтверждал Андрей, ее счета не были арестованы. Компания работала и имела прибыль. Штат сотрудников компании, который когда-то подобрал Андрей, прекрасно справлялся со своими должностными обязанностями.
Правда, адвокат пару раз заводил разговор о выдаче генеральной доверенности на кого-то из сотрудников компании. И доводы приводил убедительные: доверенность значительно ускорит оборачиваемость распоряжений и приказов по управлению компанией и с него, адвоката, снимет часть нагрузки по доставке документов на подпись и обратно, но Андрей был непреклонен – нет, и все!
– Но почему Вы, Андрей Васильевич, не хотите облегчить жизнь не только себе, но и всем своим сотрудникам, в том числе и мне? – несколько раз задавал он Андрею одинакового содержания вопрос.
– Этого не будет никогда, – решительно отвечал Андрей, – доверенность на управление моим имуществом я мог бы выдать единственному человеку – Лизе. Но у нее нет опыта работы, кроме того, мы с ней не состоим в браке, поэтому и здесь я торопиться не буду. Видите ли, не хочу я на нее взваливать свои проблемы. Это мужские заботы – деньги зарабатывать и содержать свою женщину.
В течение последних шести месяцев следователь из жизни Андрея исчез. Андрей рассматривал сей факт, как негативное явление и нарушение его прав на справедливое расследование предъявленного обвинения. Адвокат согласно кивал головой, принимался где-то, чего-то добиваться, обращаться с претензиями по инстанциям, но ситуация не менялась. После суеты адвокат убедительно доводил до своего подзащитного, что следователь был в отпуске, затем завершал расследование одного, очень важного коррупционного дела, после чего болел. Время шло, следователь допросы прекратил, время содержания подозреваемого в СИЗО систематически продлевалось.
Андрей понимал, что следователь намеренно тянет его дело, растягивает во времени, а если точнее, то просто ломает его, Андрея, психику. Адвокат беспомощно разводил руками, соглашался, что это, да, беспредел, но он в рамках закона.
– Что делать, – убеждал он Андрея, – придется терпеть. Мое ходатайство о возобновлении расследования снова отклонено, жалоба возвращена без рассмотрения.
«Нужен другой адвокат, – размышлял Андрей, – этот явно не старается ускорить процесс. И тут все понятно – материальная выгода. Практически он не выполняет юридическое сопровождение возбужденного против меня уголовного дела, а гонорар получает не просто приличный, а несоизмеримо с оказанными услугами большой. На данном этапе мой адвокат работает простым курьером. Продукты и переписка с компанией, и это вся его юридическая работа. Купил продукты, передал их мне или получил бумажку и вручил бумажку. С этим надо что-то делать, но как? Адвоката подбирала и заключала с ним договор Лиза, но она далеко, а запиской попросить ее, чтобы отозвала договор, и нашла другого адвоката я не могу – доставка записок снова-таки за адвокатом. Такую записку он просто не передаст». Образовался тупик и выход из него Андрей не видел.
Однако, был и положительный момент прошедших шести месяцев: вместо бомжей, которых Андрей по версии следователя должен был бояться, но почему-то не боялся, в его камеру стали подселять обычных людей, подозреваемых в крупных и не очень крупных мошенничествах и экономических преступлениях.
Но здесь-то было все предельно понятно – В СИЗО поменялось руководство. Подполковник милиции, Семенов Александр Владимирович, не просто носил мундир, но еще наизусть знал все законы страны, строго их исполнял и того же требовал от своей команды. В первую очередь он распорядился провести полную ревизию подследственного контингента, рассортировать их по признакам преступлений и расселить по камерам в полном соответствии с Законом.
– Вы должны четко понимать: в стенах СИЗО содержатся не преступники, а пока подозреваемые, судом они могут быть оправданы. Ну, а если их все-таки признают преступниками, то отбывать наказание они будут в колониях. И это уже не наша территория. Ну, а пока, противозаконные, никем и ничем не обоснованные требования оперов и следователей по ужесточению условий содержания подозреваемых лиц мы отклоняем, но при этом не забываем неукоснительно следовать Законам нашей страны, – отдал жесткое распоряжение новый начальник СИЗО подчиненному коллективу.
Подследственных рассортировали по «интересам» и их жизнь качественно изменилась. Так, кандидаты в экономических преступников получили в сокамерников своих коллег, совершивших аналогичные проступки. Приближенный интеллект, жизненные интересы и проблемы – это то, что позволяло вести равноправный диалог, что-то обсуждать и с некоторой пользой коротать такое тягучее, безысходное в тоске время. Время своей короткой земной жизни.
Вскоре обитатели тесной камере знали все обо всех сидельцах: кому, сколько лет планирует следователь и за что. Андрей вникал в каждую ситуацию временных коллег по несчастью и результат пытался вписать в правовое поле страны.
Его вера в верховенство Закона продолжала доминировать в сознании. Закон, конечно, когда-то, через какой-то промежуток времени обязательно все разложит по полочкам справедливости, пройдет время и наступит справедливость. В это он все еще верил!
Но в его жизни было еще одно многоточие, которое он тоже пытался расшифровать, понять, осмыслить – «что, когда и почему в его жизни сложилось не так, как у других? Какие важные моменты своей жизни он пропустил или просто не заметил?» Разгадка где-то была, может, в прошлой жизни? И чьей: его или родителей? В растянувшиеся до бесконечности дни его жизни в СИЗО Андрей восстанавливал в памяти по минутам, часам и дням прошлую жизнь: свою, брата Игоря, родителей своих и первой жены, складывал все в пазлы. Сошлось, не сошлось? Где источник его несчастий и бед?
– Думай, думай, – приказывал он себе, – вспоминай и анализируй! И ты обязательно вычислишь не только сам вирус, уничтоживший всю твою семью, но и того, кто культивировал эту заразу, а затем подсадил в семью Балашовых, мою семью.
Когда-то, давно, в прежней жизни его мама, Мария Андреевна, называла своего младшего сына солнечной батарейкой. С детских лет она разглядела в Андрюше незаурядные способности лидера и организатора от бога.
– Внешне похож на меня, но гены от отца, – думала она, – хорошо ли это? Быть всегда впереди всех, задача не из простых. Останется ли у моего сыночка время для собственной, личной жизни? У его отца такого времени не было. Горел на работе и сгорел… Как остановить сына? А нужно ли? Вырастет, и свою жизнь построит так, как правильно. Он умный, он справится.
А между тем, подвижный, коммуникабельный Андрюша был в центре внимания всегда и везде: детский сад, одноклассники, вся школа.
Массовые или просто публичные мероприятия, вечеринки, диспуты, концерты, шоу: он там – организатор, лидер, вдохновитель. Для организации и проведения школьных вечеров, диспутов, тематических лекций или обзоров, общих родительских собраний директор школы, в которой он учился, создавал оргкомитеты. Так проще, да и ответственность в этом случае коллегиальная. И уже с седьмого класса в их состав обязательно включали Андрея Балашова. В старших классах Андрей стал незаменимым организатором и ведущим всех школьных мероприятий. Он ни на минуту не мог оставаться в одиночестве, всегда в центре событий, в окружении людей разных возрастов. И ведь заметит и разберется с драчунами из младших классов и нездоровыми амбициями одноклассников. За то любили, уважали, завидовали, боялись, а некоторые друзья-товарищи из-под полы, тайком, ненавидели Андрея.
Андрей вспоминал, благо время для этого было в избытке, и снова, минуту за минутой, день за днем проживал свою жизнь.
Родители Андрея для своего второго сына имя не выбирали. Андрей – и не иначе. Во-первых, оба деда семьи Балашовых были Андреями, и оба были уважаемы не только домашним кругом, но и трудовыми коллективами, в которых работали. А во-вторых, старинное толкование имени: «мужественный или тот, кто вступает в бой», внушало уважение. Всякое в жизни случается, иногда и в бой есть необходимость вступить.
В семье Балашовых были два сына с разницей в возрасте в целых длинных десять лет, что совсем не мешало им дружить и преданно любить друг друга. Старший, Игорь, с младенчества опекал брата лучше самой опытной няньки. Родители совершенно спокойно могли задержаться на работе или куда-то отлучиться по своим делам, а дома у них в это время тишина и порядок. Андрюшка сыт, умыт, спокоен. А иногда к приходу родителей уже тихонько посапывает в своей кроватке.
Дети росли, взрослели, но в их отношениях ничего не изменилось – самая преданная дружба и братская любовь. Игорь оставался старшим братом, и только его выговор или поручение младшенький любимчик всей семьи Андрюша безоговорочно терпел и принимал к исполнению. И это при том, что критику в свой адрес он не воспринимал. Никак! Никогда не оправдывался, не доказывал свою правоту, выслушивал нравоучение от взрослых глядя им в глаза, согласно кивал головой, мол, да, виноват. Затем уходил и, скорее всего, сразу все порицания и наказы забывал.
Ребенок от рождения был лидером, командиром всегда и во всем. Соперничество от сверстников он не допускал. Никогда! Отсюда упрямство в достижении желаемого, непослушание и поступки, которые взрослые иногда относили к разряду хулиганских. И если бы не брат Игорь, то пришлось бы Андрюше частенько сиживать на скамье штрафников или обживать позорный угол в своей детской.
Глава семьи, Василий Андреевич Балашов, в то время был уже состоявшимся человеком, с устроенным бытом и престижной работой – генеральный директор крупнейшего в СССР завода подъемного оборудования. Мама, Мария Андреевна, работала там же, начальником планового отдела.
Но устроенный быт, материальный достаток и престижная работа Балашовым с неба не упали – изначально были тяжелые времена, и жили в общежитии для малосемейных, и зарплатный день кошельки особенно не наполнял, и работа с раннего утра и до поздней ночи. Василий Андреевич был первым директором завода, вернее даже не завода, а того, что строилось на огороженной земельной территории в километрах пяти от города. А Мария Андреевна в годы строительства завода осуществляла мониторинг расходования средств, выделенных союзным бюджетом на строительство завода. И это при том, что в технологиях и качестве строительных работ она мало чего понимала. Но не стеснялась задавать вопросы и консультироваться. Именно поэтому, на строящейся завод дирекция периодически приглашала разработчиков проекта. Отсюда качество и соблюдение сроков строительства.
Василий Андреевич и Мария Андреевна в те годы работали много, не жалея ни сил, ни здоровья. Ненормированный рабочий день, без выходных, праздников, а иногда и перерыва на обед. Их первенец Игорь за долгие годы строительства завода привык к самостоятельности во всем – дом, а точнее две крохотные комнаты в «малосемейке», детский садик, школа. И обеды, завтраки, а иногда и ужины – из кастрюли, которая всегда стояла на плите, и из крохотного холодильника, где для него лежали уже очищенные сосиски с сардельками и нарезанная ломтиками докторская колбаса.
И только, когда завод был уже построен, и приступил к выпуску подъемного оборудования, город, да и вся республика, узнали, что фамилия директора завода Балашов, зовут Василий Андреевич, что на самом деле это заслуженный человек, женат на черноглазой красавице-татарке, есть у них сын, учится в такой-то школе… и далее и далее по списку, все сведения о высокопоставленном человеке, который постепенно превращается в публичную личность и гордость страны.
Материальный достаток семьи значительно, а скорее даже многократно, увеличился, жилищные проблемы решены самим же заводом, даже помощь материальная тем же заводом оказана на обустройство огромной квартиры. В квартире появилась японская мебель из натурального дерева, чайные столики, изящная посуда ручной работы, оборудование и кухонная утварь от иностранных производителей самой высокой пробы.
Когда Мария Андреевна с сыном Игорем впервые побывали в своей новой квартире, там уже было все, что превращало быт в нарядную, уютную, комфортную жизнь.
А соседи судачили, обсуждали, шептались и ползучие слухи растекались по всей стране:
– Вот, значит, как люди нынче живут! Наш сосед Витюша им мебель расставлял, так рассказывал, что шкафы прям в Японии уже вещами заполнены. Там разные халатики, пижамки, кухонные полотенчики. А белье-то, белье… Простынки и наволочки все в кружавчиках, а застежки на молниях. Одеяла пушистые, легонькие, невесомые! А посуда какая! Все готовенькое из Японии понавезли, а здесь только принимай и расставляй по своим местам. А наша директорша, самая, что ни есть барыня… Она почитай еще ни одного разочку в квартире не была. Все муженек старается. Машины подгоняет к дому, огромные, затянутые брезентом, а в них битком набито, только успевают распаковывать, да в дом вносить. Оно и понятно, квартира огромная, комнат пять или шесть. Все заполнить надо. И сколько же все это богатство стоит? Небось, хозяин в свое жилье немеряно денег вложил. А что их, эти самые деньги жалеть? Не его ведь они, а государственные…
Говорили, говорили и донесли слухи сначала до обкома коммунистической партии СССР, а уж потом о богатстве директора завода подъемного оборудования в городе N… и центральный Комитет КПСС был уведомлен. Там новость обсудили и приняли решение – а пусть Балашов сначала на ноги завод поставит, сборку и наладку грузоподъемного оборудования на поток поставит, клиентскую базу соберет, а уж потом и разберемся. Соответствующее поручение КГБ было сделано – наблюдать, наблюдать, глаз с него не спускать. Время придет, тогда и разберемся. Надо же, барин! Завод, однако, союзного значения, и руководить им должен коммунист с безупречной репутацией.
А муж и жена Балашовы тем временем решили второго ребенка завести. Андрюшка родился, толстенький, здоровый паренек. Мария Андреевна пару месяцев побыла дома, возле малыша, а потом вышла на работу.
В семье появилась чопорная женщина. По своим обязанностям – няня для детей, для соседей и сослуживцев – дальняя родственница из Казани. Не одобряли в те времена барские замашки на прислугу. Андрюшке год исполнился, когда Игорь оттеснил няню от своего брата и стал его фактическим опекуном. Но няню из семьи не уволили, она так и осталась у них управляться с хозяйством. Игорьку никто не отменял учебу в школе, дополнительные занятия музыкой, с репетиторами по английскому языку и в спортивных секциях.
Родители мальчиков тем временем научились совмещать работу с воспитанием детей. Строгость от папы и неусыпный мамин контроль. Хотя что в жизни детей Балашовых нужно было контролировать? У Игоря в дневнике только «пять», в детском саду у Андрея ни одного замечания. Возможно, были и невыученные уроки Игоря и шалости от Андрея, но взрослые люди, преподаватели и воспитатели, дружно об этом молчали, как бы себе не навредить. Родители у этих особенных детей кто? Вот именно, высокопоставленная, элитная каста, «хозяева жизни».
Так и жили Балашовы дружной семьей, где друг друга любили и души не чаяли в младшеньком Андрюше.
Уже Игорь в университет поступил, добывать специальность, а Андрей в школу.
Ровная жизнь текла по ровной дороге, без ям и колдобин. Да и какие ямы? Глава семьи, почитаемый, уважаемый в городе, да что в городе – в огромной стране, человек. Успешный генеральный директор процветающего завода. Кто бы посмел делать замечания, критиковать его семью или причинять какой-нибудь вред детям? Такие смельчаки в городе отсутствовали. Пока…
Балашова Василия Андреевича арестовали в одну из темных осенних ночей. В квартиру позвонили, вошли двое и велели собираться. Василий Андреевич не знал, как собираться и нужно ли брать с собой какие-то вещи. Он надел свой обычный директорский костюм, с белой рубашкой и черным галстуком. В том и ушел, видимо, полагал, что утром все прояснится и его отпустят домой. Но не отпустили.
