Kitobni o'qish: «Миры душ. Поступь идола»

Глава 1. В тени алчности

Земля содрогалась. Весь мир содрогался, будто живое существо. Повсюду, в любой точке Зорда́на, был слышен этот гул. Гости из других миров называли его биением сердца, но они заблуждались. Однако каждый, кто родился здесь, знал правду. Это никакой не пульс мира, это предсмертный хрип, безумная агония земли, которую до самого основания изрезали сетью цехов и мастерских.

Непрекращающийся шум сводил с ума. В какой-то момент каждый человек терял себя в нем. Он становился его частью. Без шума люди не могли здесь существовать, как и Зордан не мог существовать без людей.

Мир являлся центром ремесленничества и славился своими изделиями. Точнее, конкретно одним видом изделий. Идолы – вот причина, по которой самые влиятельные князья демонов искали повод оказаться здесь. Ибо идолы по праву носили звание страшнейшего оружия за всю историю. Под тяжелыми стопами гигантов погибли миллионы, а оставшиеся миллиарды ждали своей неизбежной участи. Могучие идолы ставили на колени целые миры, и здесь, на Зордане, собрались лучшие мастера, которым было под силу создавать непобедимых исполинов.

С годами они поделились на школы. Семь школ – по числу семи смертных грехов из далеких преданий, дошедших к нам сквозь пелену веков. Алчность, зависть, обжорство, похоть, лень, гордыня и гнев. Каждая из школ посвятила себя одной из крайностей. Но оставался вопрос: какая из школ самая великая? Чей грех наиболее глубок и порочен?

Началась война между мастерами, из-за которой Зордан едва не оказался на грани уничтожения. Остановить смертоубийство удалось только благодаря усилиям Гарга́нта – древнего демона, всегда ставившего на первое место приверженность ремеслу, а не войне. Он не мог позволить, чтобы мир творцов разорвал себя на части в бессмысленной бойне. Но Гаргант также знал: кровопролитие будет неминуемо, если не позволить мастерам утолить их амбиции и жажду власти. Демон был мудр, а потому повелел устроить турнир между лучшими идолами каждой из школ. Выбрав меньшее из двух зол, Гаргант смог сохранить мир на Зордане. И этим он заложил новый порядок: каждые десять лет семь идолов будут биться друг с другом, а победившая школа вплоть до следующего турнира будет считаться первой среди равных. Так повелел Гаргант, и так будет во веки веков, пока безумные творцы окончательно не уничтожат Зордан в погоне за признанием своих заслуг перед лицом равнодушной вселенной…

*****

Яков не спал вторые сутки. Он уже окончательно потерял связь с реальностью или… наоборот, стал един с ней. Ведь вся его реальность свелась к молоту в руке, которым он без конца долбил массивную глыбу демонита, пытаясь придать ей новую форму. Молодой подмастерье перестал что-либо соображать. Он стал вещью. Он просто поднимал молот и опускал его, поднимал и опускал. В пустых глазах Якова не было ничего. Когда-то там были эмоции. Разные… Еще недавно он мог чувствовать веселье и грусть, радость и сожаление. Но вытягивающая всю душу работа изменила его. Подмастерье стал пустой оболочкой, живым трупом, орудующим молотом созидания. Хотя… назвать молоточек в руках Якова молотом можно было с очень большой натяжкой. Маленький потасканный инструмент со ржавчиной на рукояти побывал не в одной паре потных рук. Подмастерье не был первым, кто пользовался этим молотом созидания. Не будет и последним. Старый инструмент являлся единственной ценной вещью, что находилась в его распоряжении. Иного не полагалось. Таковы были порядки в мастерских школы Алчности.

Когда-то Яков проклинал себя за то, что его угораздило попасть именно сюда. Среди всех школ Алчность считалась одной из самых презираемых. Адепты этого крыла вечно ходили в обносках, а об их скупости слагали легенды. Попав сюда, Яков сразу понял, что та одежда и тот инструмент, который ему выдали, останутся с ним надолго, ибо на большее ему рассчитывать не придется.

Поработав тут около месяца, подмастерье успел усвоить главное: здесь у него нет друзей, вокруг только такие же несчастные, лишенные всего и отчаянно сражающиеся за те малые крохи, что у них остались. Получить достойную плату за свою работу можно было, только став мастером. Да… Все мечтали стать мастерами. Каждый хотел единолично забирать себе всю награду за идола, а остальным кидать объедки, коих хватало, лишь чтобы не умереть.

Прозвенел звонок, и Яков остановился. Остановился не как человек, а как машина. Волоча ноги, он поплелся к себе, дабы урвать отведенные ему часы отдыха. Уже две недели мастерские Алчности работали в авральном темпе, а все из-за позорного поражения в состязании между школами. Алчность выступила как никогда плохо. Лидеры школы были вне себя от злости, отчего больше стали походить на адептов Гнева. Однако, как и всегда, их эмоции быстро утихли, и всю ответственность за провал возложили на нерадивых рабочих. Яков, который буквально недавно присоединился к школе, тоже попал под раздачу. Вместе с остальными он сутками обрабатывал демонит, постепенно все больше впадая в безумие.

Добравшись до своей комнатки, где кроме него ютилось еще пятеро таких же бедолаг, как он сам, Яков упал на прохудившуюся подстилку и мгновенно провалился в сон. Ну, вернее, в забытье. Подмастерью ничего не снилось. У него в голове не осталось мыслей. Как только он закрыл глаза, его разум окутала тьма, а уже через мгновение раздался новый звонок, и Яков, не осознавая, что делает, поднялся на ноги. Для него минуло всего мгновение, однако на самом деле он пролежал в беспамятстве долгие часы. С потухшим взглядом Яков вернулся к столь ненавистной ему глыбе демонита и продолжил работу, в которой больше не видел никакого смысла.

А ведь когда-то, буквально месяц назад, юный подмастерье с горящими глазами взялся за дело. Он хотел создать нечто великое, доказать всем, на что способен. Вот только Яков тогда не знал, что никому не нужно от него что-то великое. Подмастерье был функцией, и его задачей было эту функцию выполнять. Ни больше ни меньше. Его поставили перед глыбой и приказали долбить ее. Яков подчинился. Поначалу он с энтузиазмом бросился выполнять задание. Подмастерье честно старался, с силой опуская молот на твердый камень. Демонит же постепенно поддавался, ибо молот в руках подмастерья не был простой железякой. То был артефакт, способный подчинять Хаос. С каждым ударом демонит постепенно менял свою структуру, принимая форму, необходимую, чтобы стать ядром идола.

На самом деле участие Якова в процессе было невелико. Кто угодно мог ударять молоточком по камню. Лишь бы у него была душа. Артефакту для работы требовался первоначальный импульс. Воля, что приведет в действие фрагмент Хаоса, заточенный в молоте. А уже затем артефакт сделает все остальное сам.

Однако за время изнурительного труда подмастерье заметил, что с каждым часом ему приходится все тяжелее и тяжелее. Если раньше он чувствовал, как камень постепенно уступает под его напором, то теперь демонит словно сопротивлялся потугам подмастерья. Понимание этого пришло не сразу. Яков так сильно вымотался, что лишь через несколько дней понял, насколько недалеко он продвинулся. А еще через день он решил что-то с этим сделать. От рутинной тупой работы подмастерье постепенно трогался умом. Яков почти ничего не ощущал. Да и действовать он решил только потому, что какие-то отголоски его прошлой жизни подтолкнули его к действию.

Яков остановился. Странно, но ему потребовались все силы для того, чтобы просто прекратить работать. Так странно. Подмастерье настолько привык ударять молотом по глыбе, что остановка показалась ему чуть ли не болезненной. Яков огляделся вокруг. Казалось, он сделал это впервые за все время пребывания здесь. Повсюду слышался непрекращающийся стук, звон, грохот. Сотни таких же несчастных занимались тяжелой изнурительной работой. Кто-то, как Яков, обрабатывал демонит. Другие же занимались изготовлением каркаса идола, куда позже поместят ядро, фрагментом которого как раз занимался Яков.

Только теперь подмастерье смог оценить взглядом титанические размеры мастерской. Ну еще бы. Чтобы создать огромного идола, размеры мастерской должны соответствовать. Яков внимательно пригляделся к хитрым механизмам вдоль стен и попытался догадаться об их назначении. Первой ему на глаза попалась сложная система блоков. Без нее слабым людям ни за что бы не удалось перемещать тяжелые детали идола. Неподалеку, к слову, уже ждали своего часа первые готовые части гиганта. Даже со своего места подмастерье мог разобрать недоделанный торс, а также руки будущего идола. Работы еще предстояло немало. Требовалось прикрепить листы брони, и не только. Но главное – гиганту нужно было сердце. Огромный кусок демонита, он же чистый кристаллизованный Хаос.

Яков вновь перевел взгляд на глыбу перед собой. Его кусок демонита был всего лишь малым фрагментом, который объединят с другими такими же, и тогда идол обретет жизнь. Подмастерье посмотрел на молот у себя в руке. Инструмент вызывал у него жгучую ненависть. Это были оковы, которыми его приковали здесь. День за днем, час за часом просто бить камень, пока однажды демонит не примет нужную форму. А потом… Потом Якова поставят долбить другой кусок демонита, а потом следующий и следующий…

От невеселых мыслей подмастерья оторвал щелчок кнута над ухом. Яков сразу обернулся и встретился взглядом с мастером. Тот был недоволен. Сильно недоволен. Нетерпеливо теребя в руках хлыст, он спросил:

– Номер двадцать четыре, в чем причина задержки?

Яков не знал, что ответить. Работа в мастерской уже успела надломить его как личность, и сейчас он понял, что находится в шаге от окончательного падения в сумасшествие.

– Я… мне показалось, кому-то рядом нужна помощь, – соврал Яков, как он думал, убедительно.

– Твоя задача обрабатывать демонит. Даже если земля разверзнется, ты должен продолжать работать. Даже если будешь заживо гореть, твоя миссия от этого не изменится. Если я не слышу, как твой молот обрабатывает камень, то имею право считать, что ты больше не часть мастерской. Знаешь, что делают с теми, кто больше не желает трудиться на благо школы?

Мастер указал куда-то в сторону. В одном из темных углов Яков разглядел круглый алтарь, покрытый запекшейся кровью. Там приносили жертвы демонам, что томились в чистилище. Через жертвоприношения они получали возможность просочиться в материальный мир. Как раз в виде кристаллов демонита – ценнейшего ресурса, способного творить чудеса.

– Надеюсь, ты все понял, номер двадцать четыре, – холодно сказал мастер. – Трудись хорошо, иначе мы найдем иной способ, как тебя использовать.

Мастер пошел дальше, а Яков тут же схватился за инструмент, пока угрозу не воплотили в жизнь. Шутить с этим человеком не стоило. Он был злопамятным и вспыльчивым. Некоторые подмастерья, навлекшие гнев мастера, уже куда-то исчезли. Теперь Яков знал, куда именно. И ему не хотелось стать еще одним бедолагой со вспоротым на алтаре брюхом. Он принялся снова долбить ненавистную глыбу ненавистным инструментом. Однако короткая передышка хорошо сказалась на самочувствии. Подмастерье ощутил, как минерал начал поддаваться. Понемногу он принимал ту самую заветную форму, требуемую для сердца идола. Оставалось недолго. Уже скоро фрагмент будет закончен, и тогда…

Яков не успел подумать, что же такое случится дальше. Внезапно раздался какой-то шум. Необычный. Вслед за шумом послышались крики. Голоса тоже звучали как-то не так. Ритмичный стук молотов стихал один за другим. Даже несмотря на страх смерти, подмастерья прекращали работу, чтобы посмотреть, в чем дело.

– Проклятье! – схватился за волосы мастер. – Только не сейчас!

Он знал, что происходит. Рабочие тоже знали. Лишь для Якова происходящее было в новинку. Однако, увидев, как все покидают свои места, он недолго думая последовал общему примеру. Идя в плотной толпе, Яков то и дело слышал тихие перешептывания между подмастерьями. В их разговорах часто всплывало имя Крес. Якову доводилось слышать его раньше. Так звали хозяина соседней мастерской. В отличие от мастера, заправлявшего здесь, Крес был демоном. А это уже ставило его выше остальных. Демоны являлись высшей кастой. Они были загадочными существами, не подчиняющимися законам природы. Демоны относились к людям как к мусору. В лучшем случае как к полезному ресурсу, не более.

Конкретно на Зордане демонов насчитывалось не так много. В среднем на тысячу людей приходился всего лишь один. Зато каждый из них выделялся среди прочих. Взять того же пресловутого Креса. Якову еще никогда не доводилось видеть его, но слухи о его жадности достигли даже ушей новичка. Демон безжалостно отбирал у других все, что мог унести. Если Яков считал свое существование здесь беспросветным, то люди в подчинении у Креса не могли мечтать даже о такой участи. Поговаривали, что все они страшные и тощие, будто высушенные трупы. Из-за невероятной худобы их одежда обвисает, и они отрезают от нее куски, надеясь выменять шматок тряпья на лишнюю крошку еды. А потом, через какое-то время, просто умирают, замученные и изможденные до предела.

Зато Крес страшно разбогател на рабском труде. Настолько, что даже создал себе небольшую армию, которую на публике, однако, называл лишь охраной. Эта «охрана» регулярно вламывалась в чужие мастерские и выносила оттуда все, что не прибито к полу. Все знали о вероломном произволе демона, но никто не мог ничего поделать. Большинство мастеров были простыми людьми, они не могли перечить такому, как он. Только крепче держаться за свое добро во время грабительских рейдов. И сегодня, видимо, пришел черед мастерской Якова попасть под раздачу Креса.

– Всем запереться в своих комнатах! – громко прокричал один из старших подмастерьев, а потом добавил: – Любой ценой держите двери! Используйте все, что есть! Доски, поленья – любая защита сгодится!

Подкрепляя свои слова собственным примером, он подхватил с земли массивную цепь и, скрутив ее в моток, повесил на плечо. Остальные, не дожидаясь отдельного приглашения, тоже принялись за дело. Жадно выхватывая все, до чего можно было дотянуться, рабочие кое-как подготовились к предстоящему бедствию. Даже Яков успел подобрать какое-то небольшое полено, едва успев выхватить его из-под носа у подмастерья, собравшего целую вязанку.

Как только рабочие закончили грабить собственную мастерскую, так сразу разбрелись по маленьким коморкам. Тут-то Яков и понял, зачем они собирали всякое барахло. Оказавшись внутри своих скудных покоев, рабочие тут же принялись баррикадировать двери, обматывая их цепями и намертво заваливая проходы.

К несчастью, Якову попались довольно нерасторопные соседи по комнате. Казалось, из всех подмастерьев его группа подготовилась хуже всех. Он был уверен, что если кто-то захочет, то без особого труда пробьется внутрь, и вот тогда…

Яков вновь не успел представить, что произойдет в этом случае. Где-то неподалеку послышался громкий топот ног. Он приближался. Вот уже стали слышны голоса, в которых открыто читались суровые отрывистые приказы. Яков услышал, как на нижнем уровне кто-то начал ломиться в двери. Подмастерье внутренне содрогался от каждого удара, а когда услышал треск ломающегося дерева, в его груди тоже что-то оборвалось. Он будет следующим. Его ждет такая же участь. Или… хуже.

От страха Яков не заметил, как со всей силы сжал свой молоточек, отчего у него побелели костяшки пальцев. Инструмент был его единственным способом защититься. Лучше, чем ничего, но и полноценным оружием его тоже нельзя было назвать. Зато люди Креса не знали такой проблемы. Все они имели отличное оружие, выкованное лучшими мастерами. А еще они не боялись пускать его в ход.

Неподалеку послышался чей-то предсмертный вскрик. Яков никогда не видел, как убивают людей, но он четко представил, что сейчас происходит в тесной каморке, куда пробились вторженцы. Закрывая глаза, Яков буквально видел, как острая сталь пронзает тела беззащитных рабочих, которым некуда бежать и судьба которых уже предрешена.

Но по-настоящему Яков испугался, когда понял, что шаги приближаются к его каморке. Если до этого подмастерье думал, что испытывает страх, то сейчас он осознал, как сильно заблуждался. Вот он, настоящий страх. Чувство, которое испытывает приговоренный к смерти за минуту до казни. Когда уже все решено и перед глазами проносятся последние секунды жизни. Хочется задержать их, любым способом остановить ход времени. Но жизнь начинает ускользать лишь быстрее, как если бы ты был уже мертв, а все происходящее вокруг лишь сон, иллюзия.

В дверь каморки с размаху вошло лезвие топора. Оружие рассекло податливое дерево, и через всю дверь потянулась длинная широкая трещина. Запертые люди разом навалились изнутри, надеясь хоть так не дать дереву рассыпаться. Но тщетно. Головорезы с другой стороны оказались сильнее. Дверь разлетелась на куски, и в комнату завалились несколько человек.

Все, что случилось дальше, плохо отложилось в памяти Якова. Он запомнил лишь череду мелькающих образов. Какие-то крики, шум. В его руках был молоточек, которым подмастерье пытался защититься. В один момент его оттеснили к стене, и Яков почувствовал боль. Что-то острое впилось ему в руку и плечо. А еще он почувствовал, как теплая кровь из ран заструилась по коже. Следующий удар пришелся по голове. Кажется, его зацепило обухом топора, но Яков не мог сказать наверняка. Ужас парализовал его, и подмастерье мог только наблюдать, как перед глазами происходит… что-то. В какой-то момент Яков не выдержал и просто потерял сознание. В последний миг он услышал грубый приказ, но не разобрал его. А затем провалился во тьму.

*****

Очнулся Яков от резкой боли. Раны на руке давали о себе знать, но подмастерье был даже рад этому. Если тело болит, значит, он еще жив. Не без страха Яков раскрыл глаза и с облегчением обнаружил себя в своей родной каморке. Но ощущение безопасности длилось недолго. Тела товарищей вокруг и кровавые разводы на стенах быстро привели его в чувство.

Яков дернулся. С криком он поднялся и еще раз обвел взглядом комнату. На полу, где он лежал, осталась лужа, но не красного цвета. Однако подмоченные штаны были наименьшей проблемой, волновавшей его в данный момент. На трясущихся ногах Яков вышел из комнаты. Повсюду царила разруха, тут и там валялись мертвые тела.

Внезапно кто-то схватил Якова сзади и зажал рукой рот. Подмастерье в очередной раз было попрощался с жизнью, но вдруг услышал в ухе настойчивый шепот:

– Тише! Вдруг эти выродки еще здесь. Если они нас услышат…

Незнакомец осторожно разжал хватку, и Яков смог наконец узнать, кто же схватил его. Оказалось, это был никакой не незнакомец, а один из подмастерьев, проживавший несколькими уровнями выше.

– Девятый? – неуверенно произнес Яков.

– Да, – кивнул подмастерье. – А ты… Двадцать четвертый, кажется?

Яков кивнул в ответ.

– В общем, дела обстоят скверно, – сразу продолжил Девятый. – Ублюдки Креса навели тут шороху. Пока что ты первый из наших, кого я встретил. Кто знает, многим ли еще удалось спастись…

– Почему… почему никто не помешал им? – только сейчас смог собраться с мыслями Яков.

– Почему? – хрипло усмехнулся Девятый. – А кто должен был помешать? Считаешь, среди всех мастеров-людей найдется хотя бы один, который сможет бросить вызов Кресу? Будь мы в подчинении у какого-нибудь демона, Крес бы к нам не сунулся. А то сам бы по шапке получил. Ну а так… приходится только терпеть.

– Но… ведь столько убитых! Какой прок школе от того, что Крес устроил резню? Кто будет работать?

– Школа Алчности переживет потерю одной мастерской. И даже не одной. Потеряй она целый десяток – никто не заметит. Зато Крес с помощью украденных ресурсов создаст сильного идола. Такого, что, возможно, одолеет исполина другой школы. А большего и не надо. Ведь законы Алчности просты: либо ты отбираешь кусок у другого, либо кусок отберут у тебя. Крес делает все правильно. А мы – проигравшие, можем лишь скулить и пенять на несправедливую судьбу.

По глазам Девятого было видно, что он пережил не один такой погром. И эти происшествия сильно изменили его. Если когда-то он и считал это все неправильным, то теперь просто принял правила игры и старался уберечь свою шкуру. В чем, надо отметить, преуспел.

– Ты, кстати, везунчик, – внезапно сказал Девятый. – Похоже, в вашу каморку пробрались как раз перед тем, как молодчикам Креса велели сваливать. В этот раз они закончили довольно быстро. Видимо, наш мастер успел добежать до демона и договориться с ним. Вот только что он отдал на этот раз? Крес самый отъявленный скупец из всех, о ком мне доводилось слышать. Наша мастерская и без того по уши у него в долгах. Например, собираемый сейчас идол нам не принадлежит. Он отойдет Кресу. В уплату долга.

– Да какой еще долг! – захлебнулся от возмущения Яков. – Он сам ограбил нас, так вдобавок еще и долг выписал!

– Таковы правила, приятель. Ничего не попишешь, – вздохнул Девятый.

Считая разговор оконченным, новый приятель Якова приступил к осмотру других комнат. Сперва было непонятно, какие именно цели он преследует, но вскоре стало ясно: Девятого интересует нажива.

– О да, я был прав, – обрадовался он, вытряхивая из карманов мертвеца какую-то побрякушку. – По непонятной причине это место люди Креса оставили напоследок. Столько нетронутого добра! Хоть пир устраивай!

Девятый явно пребывал в хорошем настроении. Его не смущали горы трупов вокруг. Эти закатившиеся глаза, тошнотворный запах… Он радостно копошился среди мертвецов, ощупывая каждую складку их тел, надеясь обобрать своих бывших коллег по цеху до последней нитки.

– Слушай, я, конечно, понимаю, что иду сейчас против своих принципов, но не могу не спросить: какого дьявола ты стоишь тут столбом? – удивленно спросил подмастерье. – Хочешь, чтобы вся добыча досталась мне? Налетай, пока добро не порасхватали. Ты в школе Алчности или где?

Но Яков не пошевелился. Он чувствовал, как хрупкие стенки разума опять начинают дрожать. Еще секунда, и безумие целиком поглотит его. Именно так оно забирает людей. Сначала бросает тебя в ад, а потом заставляет считать его правила нормой, естественным положением вещей. Глядя на Девятого, Яков видел того, кем станет сам, если ничего не изменить.

Развернувшись, он побежал прочь и вслед услышал ехидный смешок:

– Какой нынче молодняк нежный стал. Ну ничего, как голод замучает, мозги на место встанут. А если нет, то хоть барахло твое подберу потом.

Слова Девятого перешли в заливистый смех, но Яков не слушал. Он бежал без оглядки, и ноги сами каким-то образом привели его к месту, где подмастерье обычно работал. Сперва Яков не понял, что изменилось. Лишь через несколько секунд его разум обожгла мысль: «Глыба пропала!» Проклятая глыба, которую он ковырял сутками, куда-то исчезла. Все плоды его труда канули в небытие, отчего подмастерье ощутил такую боль, словно его полоснули ножом по сердцу. Он ненавидел свою работу, ненавидел кусок демонита, который пожрал недели его жизни. Но когда глыба – одно из немногого, чем ты хоть отчасти, но владеешь, утрата ощущается особенно остро, как если бы украли часть тебя.

Яков закричал и пнул наковальню. Он не смог сдержать слез. Зарыдав, подмастерье обхватил наковальню руками и провел так несколько минут, лишь изредка подергиваясь от всхлипов. Успокоиться вышло не сразу. Только чуть придя в себя, Яков внезапно вспомнил, что кое-что ему таки удалось сохранить. Молот созидания по-прежнему оставался при нем. Странно. Ведь подмастерье прошел буквально сквозь бойню и жестокую резню, едва не погиб, но не расстался с инструментом, к которому никогда не питал особо теплых чувств.

Повертев молоточек в руках, Яков стукнул им по наковальне, и по всей мастерской разнесся гулкий звон. Это было забавно, ведь в иной ситуации никто бы никогда не услышал этот звук. Обычно в мастерской таких ударов звучало по несколько в секунду, не говоря уже про шум от других агрегатов, из-за которого можно было оглохнуть. Но сейчас только звук молоточка Якова развеивал гнетущую тишину.

На шум подтянулись другие выжившие рабочие. Их оказалось меньше десятка. Вскоре подтянулся и Девятый.

– Что, не терпится вновь взяться за работу? – хихикнул он. – Можешь зря не стараться, мастера тут нет, чтобы похвалить тебя.

– Вообще-то я здесь, – раздался голос откуда-то сзади.

Девятый немедленно захлопнул рот и, казалось, в тот же момент растворился в толпе выживших. Мастер при этом как ни в чем не бывало вышел вперед и сразу перешел к делу:

– Мы с Кресом заключили сделку. Демон сказал, что оставит нас в покое на целых три месяца, если через неделю получит нового идола.

Подмастерья поперхнулись:

– Что? Через неделю? Это абсолютно невозможно! Да у нас и людей-то нет!

– Креса не волнуют наши заботы. Так он мне и заявил, – отрезал мастер. – Если мы не отдадим идола через неделю, его люди придут снова. Вот и весь разговор. Поэтому, чем просто сидеть, лучше принимайтесь за дело. Идол, который был у нас в работе, почти готов. Охрана Креса не успела утянуть каркас. Но… они забрали весь обработанный демонит. Итого у нас есть, по сути, все, кроме ядра. Нам нужно сделать новое.

У Якова перехватило дыхание. Создать ядро за неделю? Это действительно было невозможно. Он окинул взглядом выживших и подсчитал, что уцелело всего трое обработчиков демонита. Остальные раньше занимались изготовлением каркаса. Однако у мастера, очевидно, был иной взгляд на ситуацию:

– С сегодняшнего дня все присутствующие здесь будут обрабатывать демонит. Задача проста: день и ночь бить молотом по глыбе. Даже полный идиот справится. Если мы будем трудиться почти без перерывов на сон и еду, то сможем успеть. Сами знаете, что будет, если не уложимся в срок.

Все понимали, но никого не прельщала перспектива погибнуть за работой. Рабочие и так работали на износ. Лично Яков уже не помнил, когда в последний раз нормально спал. Как будто это было в прошлой жизни.

Видя настроение рабочих, мастер первым подал пример, достав свой новенький, почти ни разу не пользованный молот. Он подобрал необработанный кусок камня и водрузил на свободную наковальню.

– Кому-то нужно особое приглашение? Живо за работу! У кого нет молота созидания, подберите его с тела одного из убитых подмастерьев. Время не ждет!

Яков не стал мешкать и тоже взялся за дело. На его наковальне появилась новая здоровенная глыба. Холодная, неприступная. Однако… в этот раз работа как будто давалась проще. Яков был опытнее, а страх смерти придавал дополнительных сил. Подмастерье сам не заметил, как начал чувствовать камень. Теперь он не просто долбил глыбу, нет. Яков действительно менял ее форму, пусть со стороны этого было и не разглядеть.

Демонит являлся поистине уникальным минералом. По сути, воплощенным Хаосом. Вот только Хаосу не было места в материальном мире. Будучи необузданной силой, сравнимой только с неукротимым человеческим воображением, он мог существовать лишь в виде статичного камня. Но стоило высвободить запертую мощь, как демонит тут же разрушался. Лишь собрав много больших фрагментов воедино, можно добиться хоть какой-то стабильности. Но и этого недостаточно. Не зря каркас идола был не менее важной частью, чем ядро. Он служил также в качестве своего рода храма, возведенного в честь Хаоса. Каркас был безопасной территорией, внутри которой демонит мог проявлять свою силу и не разрушаться. А молоты созидания придавали ему правильную структуру, дабы Хаос мог полностью слиться с телом идола.

Яков и раньше знал обо всем этом, но суть уловил только сейчас. Он наконец понял, почему для применения молота созидания необходимо усилие воли. Молот тоже был артефактом. У него внутри также был заточен Хаос, просто иной природы. Чтобы проявиться, ему требовалось как-то противостоять материальным законам, отвергавшим его. И воля человека как раз являлась необходимым звеном. Усилием мысли творец оправдывал существование Хаоса, делал его присутствие естественным. Поэтому, когда Яков трудился с потухшим взглядом, у него ничего не получалось. Он не думал, а значит, и не созидал по-настоящему.

Как только подмастерье постиг эту истину, казалось, вся его жизнь разделилась на до и после. Молот в руках больше не был старым куском металла, он превратился в орудие Бога. В инструмент, способный нереальное сделать реальным, возможное невозможным. Отныне Яков работал иначе. Он перестал бездумно следовать за молотом. Теперь молот следовал за ним. Вкладывая в каждый удар частичку себя, подмастерье чувствовал, как демонит откликается, как человеческая воля дает простор Хаосу. Ударяя по глыбе, Яков держал в голове образ могучего идола. Сильного, несокрушимого. Он представлял гиганта во главе несметного войска, и образ передавался в камень, сливаясь с ним в единое целое.

Первый день работы прошел незаметно. Лишь когда Яков совсем обессилел, он позволил себе немного отдохнуть. Но его тянуло назад. Поспав несколько часов, он моментально вернулся к наковальне, где, не разгибая спины, снова трудился весь день. Тут уже усталость всерьез дала о себе знать. Как бы Якову ни хотелось продолжить, запас его сил был не безграничен. Мышцы подмастерья горели огнем, дыхание стало сбивчивым, а холодная испарина не сходила со лба.

– Чего ты пытаешься добиться? – вдруг услышал он голос Девятого. – Зачем рвешь жилы да лезешь вон из кожи? Думаешь, это твой шанс? «Вот сейчас я сделаю идола и как поднимусь!» Оставь надежды, парень. Мастер присвоит себе твой успех. Тот, кто наверху, получает все, а кто внизу – ничего. Законы Алчности, не забыл?

– Мне все равно, – только и ответил Яков.

У него совершенно не было настроения спорить с человеком, которого он презирал.

– Хе-хе, парень, тебе тут не место. Вот что я скажу: меняй школу, пока не поздно. Алчность не твое. Мы тут так не работаем. Каждый хочет урвать себе кусок посочнее, а не вкалывать за идею. Беги отсюда, а иначе мастер выдоит тебя досуха и найдет другого дурака.

Яков уже не слушал. Его волновал только грядущий сон. Однако на следующий день подмастерье чувствовал себя неважно. Все болело, а руки и ноги едва слушались. Похоже, Яков все-таки не рассчитал силы и взвалил на себя больше, чем мог вынести.

– Дерьмовый у тебя видок, – вновь не пойми откуда вынырнул Девятый. – Сегодня будешь опять заниматься своей ерундой? Смирись, через несколько дней здесь будут мордовороты Креса. Но ты не бойся. Нам-то как раз переживать не о чем. Крес жаден. Он заберет себе всех работников. Ну, тех, кто будет стоять на ногах. Если будешь выглядеть как ходячий труп, то получишь железякой в пузо и сразу ляжешь на алтарь. Это я тебе по опыту говорю. Если кому тут переживать, то только нашему мастеру. Его башка точно недолго пробудет на плечах. Забудь его и поставь на победителя. Дохлая лошадь далеко не увезет. А вот Крес уже тысячи лет живее всех живых. Может, условия у него паршивые, но никто другой зато тебя больше не тронет.