Kitobni o'qish: «Будем жить по-новому! Чемпион. Книга 6»
Глава 1. Дан приказ ему на Восток
Придя домой, я улегся на кровать и задумчиво стал смотреть в потолок, как будто хотел через него увидеть парад планет Солнечной системы.
«О чем задумался, драгоценный ты наш?» – с этим вопросом меня обступили жены.
– Девушки, есть хорошая и плохая новость.
– Давай с хорошей, а до плохой, может быть, дело и не дойдет.
Я рассказал о подписанном товарищем Берией приказе на присвоение мне звания генерал-майора и назначении командиром дивизии внутренних войск в далекой Бурятии.
– Так, товарищ генерал, когда ты едешь, нам нужно успеть собраться!
– Еду я через неделю, а вы остаетесь здесь, не бросать же дома на произвол судьбы, а театр, а работа, а танцевальный коллектив и, вообще, нечего вам делать в той глуши.
– Почему?
– Потому, что еду я в забытые Богом места, где много диких зэков и таких же солдат МВД и РККА. Тем более, что еду я года на два-три, а дальше вернусь домой и будем дальше жить-поживать. К тому же пару раз в год я буду приезжать домой в отпуск.
Встретился я со своими друзьями-соратниками. Мы все обсудили по поводу имущества лагеря. Было решено, что бывшие казармы военнопленных после переделки в «гостинки» должны были отойти: одна под милицейское малосемейное общежитие, а четыре ставятся на баланс города для проживания рабочей молодежи.
Кожуков, Бурят, Боголюбов-старший, десятка три сотрудников или, как я их называл – контрактников, из лагерной роты охраны и десяток из тыла уезжали со мной в Сибирь. Вообще, контрактники из ветеранов бригады само собой, но и парни, служившие в роте охраны по призыву, ежедневно тренируясь на полигоне по разработанной нами еще в войну программе, за пару лет становились физически крепкими и достаточно грамотными бойцами, специализирующимися на боевых операциях в городе.
Сам полигон представлял из себя несколько тренажеров: бревно, установленное на высоте, для умения держать равновесие, площадку с колышками и натянутыми на них веревками с прицепленными колокольчиками для обучения движению по-пластунски, турники, брусья, натянутые между вкопанными столбами над ямой, альпинистские тросы, чтобы учиться перемещаться по качающимся веревкам, заборы разной высоты, окопы, блиндаж для имитации городского подвала, упрощенный ДОТ, двухэтажное здание для отработки боевых навыков по его зачистке от террористов, спущенные с крыши веревки для получения навыков альпиниста. Был построен тир для отработки навыков владения стрелковым, метательным оружием и арбалетами. В общем, ничего сверхъестественного, а только самое необходимое для общего развития бойца. Солдаты из тыловой роты в 34 человек были значительно слабее, но тоже проходили урезанную спецподготовку. Кто-то уходил после окончания призывной службы домой, а кто-то оставался, становясь сверхсрочниками в звании рядового или сержанта милиции. За прошедшие годы службы все ветераны были «подтянуты» до званий сержантов – старшин. Так что ехал я с хорошей поддержкой, которая мне потребуется на новом месте для реализации моих взглядов на боевую подготовку вверенной части.
«Что еще сказать, товарищи, я не теряюсь, всегда буду на связи, к тому же со мной будут наши верные товарищи Бурят, Александр Боголюбов и Игорек Кожуков. Возможно, потребуется ваша помощь в оснащении этой части нашей техникой», – сказал я, обсуждая перспективы моей будущей службы с друзьями.
«Не вопрос, Саня, приедем и поможем!» – дружно ответили мужики.
Вскоре я проставлялся в ресторане, отмечая генеральское звание и новую должность комдива. Вместе со мной обмывали звездочки Ледков и Клепченко, получив подполковников милиции по выслуге лет и положенные им по должности. Сходили семьей в паспортный стол, где Лена поменяла паспорт и стала Еленой Кольцовой. Я с детьми и женами очень по-домашнему побыли дома в последний вечер перед отлетом.
Перед расставанием наши дамы всплакнули, но героически махали нам платочками, когда на аэродроме наше боевое подразделение во главе со мной в новой генеральской форме заходило по трапу на борт военно-транспортного самолета, убывающего в Москву, а затем в Улан-Удэ.
Оставлял я Галю и Лену с легким сердцем в том плане, что девушки приняли сложившуюся семейную ситуацию как объективную реальность, и, несмотря на различие в характерах, не выясняли, кто из них главнее, о Лёне и Саше заботились, как о собственных детях своего мужчины. Да и вообще, они просто подружились, как дружат хорошие по характеру люди, занимающиеся общим делом.
Самолет с посадками на дозаправки доставил нас в Улан-Удэ, где погрузившись на присланные из дивизии три трофейных с японской войны грузовика «Форд» 1933 года выпуска. Грузовички-полуторки были универсальными по топливу машинками, самое то для тайги, оборудованные газогенераторной установкой для использования в качестве топлива дров, угля или торфа. Меня же и двух замов усадили в «Виллис». Приехал я в повседневной форме, но, естественно, с медалями Героя и планками орденов. Встретил меня медведеподобный генерал-майор из сибиряков, его «наградной список» в виде орденских планок на груди был значительно беднее, поэтому он сразу скосил взгляд на мундир, определяя мои награды.
Мы поприветствовали друг друга:
– Воевал в частях НКВД?
– В армейской разведке, после войны в МВД пришел. А ты вроде за японскую кампанию медаль имеешь?
– Да, пришлось повоевать на Амуре.
– Я тоже до Порт-Артура дошел. Расскажи в общих чертах, какие функции дивизия выполняет, какая тут обстановка вообще?
– Считай, что попал в армейскую часть, стандартная дивизия с пехотой, минометами и пушками. Поддерживаем порядок на дальнем Востоке, ловим беглецов-зэков – кругом сплошные лагеря, лесоповалы и золотые прииски, помогаем пограничникам отлавливать монгольских и китайских контрабандистов.
– И китайцы заходят сюда, вроде тут мы с Монголией граничим, а до границы с Китаем километров 700, не меньше?
– Бывают, с ними жестко действуем, монголов помягче выпроваживаем, союзники все-таки, да и спокойные они, а китайцы опаснее.
– Назначили куда после дивизии?
– В Читу переводят в управление, с собой я забираю нескольких командиров, так что назначай новых.
– Поздравляю.
Прочитал я и милицейскую справку по региону. По данным командующего войск МВД на Дальнем Востоке генерал-лейтенанта Стаханова от Байкала и до Сахалина имелось следующее количество войск НКВД, а с 1946 года МВД: пограничные войска – 42 000 человек, внутренние войска в составе трехполковой дивизии и отдельных батальонов – 6700 человек, войска по охране железных дорог – 11500 человек, охране предприятий – 1100 человек, конвойные войска – 1058 человек, войска правительственной связи – 13500 человек.
Органы управления или штаб моей дивизии и один полк базировались в военном городке, расположенном в тайге возле Улан-Удэ, то есть, непосредственно под моим командованием находилось около 1500 человек.
«Н-да, – усмехнулся я про себя, – дивизия, однако, да у меня полк был больше в два раза».
Начальство жило в городе Улан-Удэ: кто-то был женат и имел свой дом или квартиру, а кто-то снимал жилье. Остальные полки и их батальоны были раскиданы по городам вплоть до Владивостока и Камчатки.
Я принял дивизию без особых проверок, как есть, а позже уже разбирался с начальниками частей и штабистами, определяя иметь их или не иметь в такие места, о которых те даже и не подозревали, что они у них имеются. Собрав командный состав дивизии и полка, я представил новых начальника снабжения Боголюбова ПНШ-5 и ПНШ-1, которым стал Игорь Кожуков, нового ответственного за разведку ПНШ-2 Ардана Иванова или «Бурята», которые в течение двух последующих месяцев получили звания майоров, и толкнул речь: «Товарищи командиры, сегодня подумайте, а завтра мне на стол все недочеты во вверенных вам частях, потому, что если их найду я, то в отношении вас будет проведено расследование. Сейчас же наша задача устранить все недочеты: воровство, приписки, проблемы с солдатским бытом и запасами еды, и сделать из дивизии показательную боевую часть в вопросах выполнения возложенных на нее задач, а именно:
– участие совместно с другими подразделениями МВД в охране общественного порядка, обеспечении общественной безопасности;
– участие в борьбе с бандитизмом;
– охрана важных государственных объектов и специальных грузов;
– участие в территориальной обороне страны;
– оказание содействия пограничным органам в охране границы СССР.
Был проведен общий смотр 1-го полка и зачеты по огневой и физической подготовке, политическую подготовку личного состава я оставил без внимания. В результате чего в первом полку произошли кадровые перемещения. Парни поздоровее оказались перераспределены в штурмовой батальон, парни, кто был связан с лесом и, просто, посмышленнее, переведены в разведбат, остальные остались в стрелковом батальоне полка, в отдельный взвод снайперов были выделены охотники, спортсмены стрелки и те солдаты, кто показал лучшие результаты. Прибывшие со мной контрактники занимали должности командиров отделений и взводов, Боголюбов со своими бойцами встряхнул тихое болото тыловой службы.
– Игорь, вместе со всеми ПНШ и командирами частей вплоть до комбатов разрабатываешь на этой неделе план подготовки всех бойцов дивизии, включающий в себя политические занятия, физические занятия, стрелковую подготовку, специальную подготовку по рукопашному бою, ориентированию на местности и медподготовку. Боголюбов, ты обеспечиваешь полное снабжение бойцов формой, защитной экипировкой типа касок, бронежилетов, металлических щитов и лыж для зимы. Также определите место, где будут проходить теоретические и практические занятия. Боголюбов, кроме этих задач, определяешь все, что необходимо по улучшению быта солдат, в том числе состояние нашей дивизионной медицины. Командиры батальонов и полков, дислоцирующиеся в других местах, также принимают участие в разработке программы обучения и дальше станут внедрять у себя эту систему. Каждые полгода, лично буду ездить и проверять.
– Хотелось бы на практике посмотреть, как это выглядит.
– Эта система подготовки отрабатывалась в нашей бригаде во время войны и, далее, мирное время в лагере военнопленных. Все методические пособия по программе обучения мной привезены с собой. Начнем внедрять новую систему подготовки с первого полка. Остальные командиры в течение недели, пока находятся здесь, также будут ходить на занятия и смотреть, как это начнет реализовываться на практике. Поначалу будут накладки, но в процессе все это отшлифуется, как говорится, главное начать.
Все приходилось начинать сначала, как когда-то. Радовало то, что у меня были подготовленные помощники. Через неделю все подразделения полка, включая тыловиков, фельдшеров, артиллеристов батарей 45-мм орудий и 50-мм минометов, так называемого артиллерийского батальона, получили разработанное штабом расписание занятий: теоретическую и практическую части обучения. Читали лекции и вели практические занятия наши сержанты из ветеранов.
Вокруг стояла зима, спортивного зала не было и в помине, поэтому лекции читались поротно в Ленинской комнате или казарме, а практика отрабатывалась на заснеженном плацу.
Солдаты тоже ругались про себя – вместо того, чтобы спокойно мести плац лопатами «от завтрака и до вечера», перекуривая и переговариваясь за жизнь, теперь приходилось бегать, отжиматься, подтягиваться, качать пресс, после чего слушать нудную теорию, а затем реализовывать ее на практике, нарабатывая мышечную память. Приходилось учиться метать лопаты и ножи, скрытно подползать, снимая часовых, маскироваться на местности и заниматься распутыванием следов в лесу, стрельбой из винтовок. Снайперов и разведчиков гонял лично Бурят, а тренировкой штурмового батальона командовал Кожуков с сержантами и старшинами. С каждой неделей нагрузки возрастали. Нужно отметить, что втягиваясь в новый ритм жизни, народу это стало нравиться. На практических занятиях они разбивались на команды и начинались операции по поимке «бежавших зэков и контрабандистов», которых изображала одна рота солдат, а загонщиков другая, затем они менялись. Штурмовики брали казарму с защищающимися там «террористами», используя шишки, в качестве макетов осколочных и химических гранат, карабины, щиты и дубинки «демократизаторы», которые прислали нам с нашего химического завода.
Командиры остальных частей моей дивизии конспектировали, помечали в блокнотах, а дней через десять убыли в свои части.
Боголюбов заказал на нашей швейной фабрике «Гелиос», изготавливающую как гражданскую продукцию, так и униформу для рабочих и военных, бронежилеты, зимний и летний камуфляж, белые маскхалаты. С шахтинской городской обувной фабрикой Боголюбовым был заключен договор на изготовление зимних и летних берцев. На месяц в часть был прикомандирован Потапов в качестве фельдшера, который должен был провести проверку знаний и, при необходимости, поднатаскать местных эскулапов, а также подготовить бойцов-санитаров из состава батальонов. Заодно, везли ящики йода, крахмала, изготовленных медицинских настоек и, изготавливаемых на производстве у Яценина и Лосева, медицинских инструментов. Все закупки, естественно, официально проходили по дивизионной бухгалтерии. Сразу были вызваны и прибыли в течение месяца специалисты и профильные бригады с инструментом и ЗИПом с наших производств. Прибывшим соратникам и командирам полка и штаба дивизии я ставил задачи: «Бригаде во главе с Семаковым выбрать место и приступить к устройству лесопилки. Боголюбову-старшему нанять местные бригады столяров по обустройству жилых домиков из бревен и дерева для командного состава дивизии в военном городке, утеплению казарм, а также постройке новых служебных зданий на территории части. Что это такое, когда командир части живет отдельно от своих солдат. Чтобы его вызвать в случае нештатной ситуации, необходимо потратить полдня времени, да еще попробуй найти его в городе, что при боевой тревоге неприемлемо. В выходные, пожалуйста, живите хоть в тайге, но в рабочее время извольте находиться при части».
«Так ведь негде жить здесь!» – отвечали мне офицеры полка.
– Значит, построим такие дома, что тут жить станет лучше, чем в городе.
«Вот принесла нелегкая начальника», – такие разговоры слышались за моей спиной, на что Боголюбов и остальные ветераны лишь ухмылялись.
Викторина и Христян с заводской бригадой должны начать установку ветряных электрогенераторов для обеспечения энергией лесопилки и новых зданий, а также резервное электропитание военного городка. Ко всем черновым работам, естественно привлекались рядовые из тылового и стрелкового батальонов.
Я снова собрал всех командиров 1-го полка и штабистов и толкнул речь в качестве пряника: «Товарищи командиры, все мы должны зарабатывать хорошие деньги честным путем, а не воровать, как вы это делали раньше. Молчать! Лучше меня знаете, чем вы занимались на ваших должностях».
– А как это делать, товарищ командир?
– Все вы видели специалистов, которые приехали по моему вызову с предыдущего места моей службы. Как вы знаете, они начали разведку местности на предмет устройства лесопилки и столярного цеха. Вы спросите, для чего нам лесопилка? А я вам отвечу – для заработка. Солдаты, вместо того, чтобы заниматься никому не нужным подметанием плаца и покраской травы летом в зеленый цвет, будут посменно трудиться на ней, изготовляя брус, доску, возможно, что и мебель. Все это мы сможем продавать в город Шахты или здесь за хорошую монету. Они также будут получать свою зарплату, естественно, меньше, чем вы. Теперь я хочу спросить, кто желает присоединиться к этому процессу. Никаких гонений на отказавшихся с моей стороны не будет – это личное дело каждого офицера. Все оформим официально, так что никакого криминала здесь не будет».
Далее, я дал расклад, как все это будет выглядеть в реале. Народ зашумел, но в итоге начальник штаба и мой зам по политической части высказались, что дело хорошее и при таком раскладе воздержавшихся нет, все только за.
Начались трудовые будни. Разведка, артиллеристы, снайпера, саперы и штурмовики, стрелковый батальон занимались боевой подготовкой до обеда, а после обеда вместе с тыловиками помогали нанятым профессиональным строителям отделывать свои казармы, строить домики, клуб, он же спортзал, из срубленных сосновых бревен. Другая часть работала на устройстве лесопилки в сосновом бору в паре километров от места дислокации части и монтаже автономного электропитания, долбя мерзлую землю ломами, толом и отбойными молотками, подключенными к автомобильному компрессору, взятому в аренду по договору вместе с рабочими и мастером в стройуправлении города.
В дивизии эти три месяца постоянно проживали мастера и инженеры, под чьим контролем возводились наши стройки, а бригады по мере надобности катались по маршруту Шахты-Улан-Удэ, проводя монтаж и наладку оборудования. В самой части были отстроены десяток домиков для командного состава и одна общая казарма по типу общежития с отдельными комнатами для комвзводов и комрот с общей душевой, разделенной на мужскую и женскую части, кухней с парой 4-х комфорочных электроплиток «Гелиос-ЭП-1», системой водоснабжения, включая подогрев воды от электроводонагревателя «Гелиос-ЭВН-1». Для закачки воды установили насосы, забирающие воду из запруды, организованной бойцами на местной речке. Казармы бойцов обновили, заделав щели, поменяв прогнившие доски и убрав сквозняки. Везде смонтировали общее водяное отопление от котельной. Также была построена баня и душевая, в помывочные комнаты проведена теплая и холодная вода, а в туалетах установлены нормальные унитазы, а не деревянные насесты. На солдатскую кухню также была проведена теплая и холодная вода, к дровяным печам добавлены электроплиты, отдельно организована прачечная из 3-х автоматических стиральных машинок. Деньги на приобретение этих приборов я тратил государственные, то есть выделяемые дивизии на ее содержание. Везде в качестве грубой рабочей силы работали солдатики, но ребята, когда поняли в чем дело, роптать перестали и уже сознательно участвовали в стройке.
Была поставлена и денежная задача солдатам, в своих походах искать корни женьшеня. Весной Бурят нашел один корешок и показал, как он растет и, как выглядит. Все места отмечать на карте, правда, пока таких мест было всего три, но один корешок был годков под 20. А еще солдатами собирались, а у жителей достаточно дешево скупались кедровые, а правильнее сказать, сосновые орешки и везлись в центральную Россию, где продавались гораздо дороже. В этом бизнесе по установленным расценкам также участвовали все командиры и их семьи. Весной, для ударного завершения строек привлекались уже все солдаты бригады, за что они все получили свои премиальные. А еще в Улан-Удэ пошли товары из Шахт, а жены офицеров занялись коммерцией. Приехавший Филиппов открыл представительство «Гелиоса» в городе. Какие были очереди за производимыми кооперативами и привезенными на продажу бытовыми товарами, а на стиральные машины образовалась запись до осени. Заработала и лесопилка, поставляя на местный рынок и в Шахты таежные пиломатериалы.
В общем, месяца три никто нас особо не трогал, никому наша бригада была не нужна. Все шло хорошо и спокойно, пока не настали теплые дни. А теплые дни, это время, когда участились побеги из лагерей. Наша часть оказывала основную помощь конвойникам в поиске и поимке беглых заключенных, а также иных делах.
«Товарищ комдив, бунт в лагере номер № Л-365-ОСР, требуется помощь» – вышел на меня начальник лагеря.
– Причина?
– Внутренние разборки заключенных.
«Да уж, все на это списывается, – подумал я про себя, спросив у начальника, – какой состав заключенных?»
Данные по лагерям в дивизии были, но еще я себе голову не забивал этими сведениями.
– Все заключенные – это рецидивисты, насильники и грабители, зона «особо строгого режима».
– Спецгруппа выезжает на место, этих надо на место поставить.
На грузовиках рота, усиленная расчетами с ручными пулеметами, отправилась за пару сотен километров наводить порядок. Парни на практике применили полученные за время учебы знания владения прикладом карабина и дубинками.
«Переговоришь с зачинщиками, выяснишь причины бунта, лишней крови не надо, но сопротивление подавить беспощадно. Себя не подставляйте под заточки», – напутствовал я вместе с комполка перед убытием старшего группы командира роты старлея Сергея Чернова.
– Так точно, товарищ комдив.
Причиной бунта оказался целый букет обстоятельств, случившийся в одно время, включающий в себя и ущемление зэков администрацией, личные разборки, крысятничество, да и штатный стукач администрации лагеря попался на горячем. Все это вылилось в бунт.
Доброе слово, с которым обратился Чернов к бунтовщикам понимания у местных заправил не нашло, поэтому дальше к доброму слову добавился приклад карабина. Прибывшая рота миндальничать не собиралась и кованым сапогом прошлась по ребрам рецидивистов, вначале бодро вступающих в противодействие со здоровыми ребятами штурмового отряда, но ощутив тяжесть и боль от ударов прикладом, дубинкой и кулаками по ребрам и зубам, пошла на попятную и сдалась.
«Надо же, быстро и грамотно парни управились, в прошлом году, когда их вызывали, полдня возились, стрелять пришлось даже, а в этот раз за полчаса всем морды набили и успокоили», – сказал зам по режиму, обращаясь к начальнику лагеря.
– Новый комдив там драконовские порядки установил, они с утра до ночи с полигона не вылезают, вот и результат.
– Может и нашу охрану так взбодрить?
– Сиди уже спокойно, теперь они есть, а этого достаточно.
Я частенько сам писал и получал письма из дома. Много информации было по обсуждению новых спектаклей: «Саша, давай думай, что нам ставить в этом году, мы и сами уже выбрали, но когда ты подсказываешь, мы занимаем призовые места».
Хотел посоветовать поставить роман типа «А зори здесь тихие» в упрощенном варианте, но, к сожалению, на сцене такого не поставишь, да и это произведение Борис Васильев напишет лишь в 1970 году. В общем, пришлось предложить: «Леночка, я советую поставить что-то серьезное про войну, а из развлекательного поставьте следующую оперетту Штрауса «Летучая мышь». Так что пришлось мне писать пьесу о действиях наших разведчиков под Сталинградом с приездом артистов с концертами, включив их бой с фашистами, который произошел когда-то под Геничевском, поиску вражеских шпионов, которых гонял Микулов и вербовке румын Вороновым. Еще по пьесе в деле борьбы с фашистами нам помогали советские партизаны и жители деревень, и, конечно, была светлая любовь. Также вел деловую переписку с товарищами.
Меня пригласили на срочное заседание городского штаба, а я захватил с собой штабистов и Бурята. Выступал глава городской милиции полковник Удыгеев: «Товарищи, с лесоповала сбежали три рецидивиста-мокрушника и один политический. При побеге убит охранник, группа вооружена его винтовкой и особо опасна. Пущенные по следу собаки в россыпи мелких речек, ручейков и болот возле реки Селенга его потеряли. Все это было в 40 километрах от нас в сторону границы с Монголией.
«За границу уйти смогут?» – спросил я.
«Не пойдут за границу, командир, там монголы, если они поймают, то рад не будешь», – ответил Бурят.
– Ясно, хотя беглецы этого могут и не знать.
– Товарищ Кольцов, в наших краях это знают все.
– Понял, товарищ полковник, вопрос снимается. Значит, потеряли их в районе Солонцов, то есть на восток идет тайга, а на запад надо переправиться через Селенгу и начнутся горное редколесье и луга плоскогорья.
– Да, надо блокировать подходы к станицам, мы их уже оповестили, и оцепить район побега, образовав кольцо окружения, а затем сужать его, прочесывая лес.
– Что же товарищи, задача ясна, будем действовать.
Был разработан план действий нашей дивизии. Сколько человек и, в какие жилые пункты выдвигаются заслонами, сколько людей начинают прочесывание местности, определили квадраты прочесывания и так далее. Сколько выдвигается на прочесывание другого берега Селенги на тот случай, если они переплавились через нее, хотя вода еще была ледяная.
Вечерело, поэтому стала чувствоваться вечерняя прохлада. Бурят с группой из пяти разведчиков шел по тайге километрах в десяти ниже по реке от места потери собаками следа беглецов. Впереди должны быть станицы Пестерево и Надеино, куда могли сунуться за едой, одеждой и оружием бандиты. Поисковые группы возглавили охотники-сибиряки из местных призывников, умеющие слушать лес и читать следы, но и остальные солдаты группы кое-что уже умели. Бурят поднял руку «Внимание» и все остановились, затем, мягко ступая по траве, рассредоточились. Послюнявив палец и подняв его вверх, Бурят определил, с какого направления дует очень легкий ветерок.
– Всем быть на месте, я на разведку.
Пройдя примерно метров триста, он услышал слабый треск костра. Аккуратно обойдя бурелом и выбрав удобное место для наблюдения, Бурят осмотрелся. Возле костра сидел уставший немолодой человек в полосатой зэковской робе. Никого другого вокруг не было.
Мужчина вздрогнул, услышав сзади голос: «Будешь сидеть тихо, останешься жив, кивни, если понял меня?»
Зэк закивал головой.
– Где остальные беглые?
– Ушли на юг деревни искать.
– Почему остался?
– Стар я, да и не по пути мне с убийцами.
«Почему-то мне твой голос знаком, хм?» – спросил Бурят вслух.
«И мне твой знаком, что-то далекое в памяти всплывает», – ответил «ЗК № 3540».
– А ну, повернись.
Беглый заключенный повернулся и увидел охотника: «Бурят?!»
– Семеныч?!
– Бурят, как я рад тебя видеть, пусть уж лучше свои шлепнут, чем кто-то из конвойных.
– Зачем шлепнут?
– Никуда я не пойду, здесь умру свободным.
– А как же ты тут оказался, мы же для тебя место держали, запрос в госпиталь отправляли, а нам ответили, что ты комиссовался. Мы же и деньги пересылали тебе.
– Да домой я рванул после госпиталя, думал за пару дней обернуться, чтобы жену, да родителей повидать, вот и повидал, попался патрулю в неположенном месте и мне, как дезертиру 15 лет и вкатали.
– Что ж ты не написал.
– А зачем вас подставлять, еще бы за вас взялись бы, как пособников. А две тысячи приходило, спасибо командиру, они тогда помогли семье.
– А чего в бега-то подался?
– Жена болеет сильно, боюсь, что не доживет до моего освобождения, вот я и подумал, чего мне догнивать в колонии, рвану домой, её увижу, да и помереть можно. Но не судьба – от собак ушли, от конвойных тоже, а от Бурята… А ты тут как оказался?
– Значит, так, Семеныч, все это потом расскажем, а сейчас вот тебе паек, поешь, однако. В Тарбагатае поисковый штаб сидит с командиром во главе, я к нему мотнусь и, вместе, что-нибудь придумаем. Костер гаси, тут еще группы ходят, могут наткнуться на тебя.
Вернувшись, Бурят дал команду, показывая на карте: «Группа, вы выдвигаетесь на Надеино, я в штаб по делам, вас догоню под станицей вот в этой точке. Задача ясна? Тогда, вперед!»
Я сидел и думал, представляя себя на месте бандитов: «У них два пути, затаиться на каком-нибудь хуторе в тайге или рвануть в город, где можно затеряться, по пути переодевшись в гражданскую одежду. За то время, что мы их ловим, они вполне могли успеть осуществить оба варианта. Где же их искать, вот в чем вопрос?»
Появился Бурят, который должен был обследовать южную часть лесного массива, выходящего к плоскогорью, где находятся станицы Надеино и… короче, там он должен быть, а не тут.
– Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться?
– Дозволяю, что случилось?
Поскольку я сидел в одиночестве в кабинете председателя поселковой администрации Солонцов, Бурят подошел ближе и зашептал: «Нашел я одного зэка, вот здесь его оставил, и знаешь кто это?»
– Короче, Бурят!
«Семеныч! – и Бурят рассказал о своем разговоре с нашим бывшим поваром, которого ранили под Москвой в 1941 году, и, которого мы больше не видели. – Вот такая с ним история приключилась».
– Это я проверю, за что он сидит и, если это правда, что посадили зря, то надо мужика выручать.
– Верю я ему.
– Значит, купи у местных одежду гражданскую или военную, что даже лучше будет, вот деньги, это все, что у меня есть с собой, и поехали к нему на моем «Виллисе», а там по лесу пешком выведешь.
Через полчаса мы с Бурятом выдвинулись в сторону нужного нам места. Проехав по грунтовой дороге вдоль реки несколько километров, мы, сделав крюк, решив подъехать к точке нашей высадки со стороны нагорья по дороге на Пестерево.
– Проехали, кажись километра два лишних, командир, я так прикидываю мысленно, что проскочили.
– Темновато уже, Бурят, стоит ли в тайгу соваться, найдем ли?
– Найдем, командир.
Мы пробирались по тайге вглубь массива, и у меня было ощущение, что мы ходим какими-то кругами.
– Ничего не пойму, командир, как будто Дух леса нас водит.
– Сам подумал об этом, действительно, Леший водит, путая в трех соснах.
Только обсудив это явление, как перед нами открылась поляна, на которой стояла яранга. Мы осторожно подошли к ней и осмотрелись. Перед входом лежал заколотый ножом мужчина-бурят лет 32–35, а внутри лежали мертвые раздетые две женщины лет 30 и лет 50.
– Вот зачем нас водил Дух леса. Наши буряты лежат. Когда найдем бандитов, командир, убью их, и не отговаривай, сниму кожу и бубны сделаю.
– Тут одежда вроде подростковая лежит, кукла какая-то, дочка, что ли еще была?
– Это тотемный предмет, шаман тут живет, а девочка есть, но с собой они вряд ли ее забрали – обуза, а вот в округе тело поискать стоит. А могла успеть в лесу спрятаться. Искать будем, командир.
– Несколько часов назад были тут, трупы затвердели, но еще свежие.
– Да, Семеныч, сказал, что они утром разошлись.
Бурят стал ходить по окружающему лесу и что-то говорить на своем бурятском языке.
Я сидел и думал о человеческой природе: «Убрали зэки лишних свидетелей, это да. Хотя, куда эти отшельники пойдут, им нет дел до того, что творится в людском мире, они живут своей охотой, рыбалкой и чем там еще. Изнасиловали, да, это плохо, но эти народы вообще философски на это смотрят, менталитет такой, заявлять бы не стали. Но, зачем же, мучить и убивать?»
Этого я понять не мог никогда. Пытать ради дела, согласен, сами на войне так делали. Как говорили в свое время инструкторы: «Профессионал может так изувечить человека, что лучше не видеть, но он никогда не будет мучить человека просто так, ради удовольствия. Наоборот, он попытается скрыть свои следы, не попасться на глаза, тем более, если его преследуют». А эти просто моральные уроды, дорвавшиеся до более слабых».
