Kitobni o'qish: «Два святителя»
Вспыльчивый, страстный, дерзкий на слово и на руку, небрезгливый и беспокойный был епископ Николай, кроткий и немудреный пастырь своего стада. Двери его дома всегда были не замкнуты: и днем и ночью. Приходили к нему христиане, и тайные язычники, и даже ариане, приходили знаменитые римские вельможи, рыбаки, матросы, всадники, актеры, каменотесы, плотники, землевладельцы, рабы и вольноотпущенники, гладиаторы, воры, палачи, наемные убийцы, вдовы, сироты, старики, дети… Особенно дети. Ссорились и мирились, целовались и опять ссорились, дразнили друг дружку, танцевали, плакали и смеялись, таскали потихоньку сладкое и во всех своих маленьких обидах требовали, чтобы судьей их был непременно сам владыка. Бывало, разыгравшись, представляли самого отца Николая (и правда он был истинным отцом, больше, чем родные отцы), а он увидит и сурово крикнет на них. И сам не может сдержать улыбку. И дети рассмеются. Ведь он только притворяется строгим.
Ни одной, даже самой пустячной просьбы он не оставлял без внимания. И сколько тяжких человеческих грехов он разрешал и лечил своею благостною душою! Но его столетняя экономка и стряпуха Василида часто делала ему выговоры за то, что скромная его казна отверста для каждого проходимца…
Касьян Римлянин был сыном, внуком и правнуком свободных римских граждан. Получил он по тому времени широкое образование, то есть знал очень многое, и притом знал основательно. Он свободно владел греческим и древнееврейским языками, разбирал арабские, халдейские, финикийские и египетские надписи, начертанные на папирусе и на камнях, понимал в музыке, стихосложении и архитектуре и был усердным посетителем многочисленных философских школ. Умел молча слушать и кстати оказать веское слово. Ценил шутку, но сам редко смеялся. Был образцом внимания, вежливости, терпения и учтивости. Никогда не опаздывал и всегда приходил вовремя. К чужим слабостям был холодно снисходителен, но к самому себе неумолимо суров.
