Книги бывают разными. Одни читаются как нечто знакомое и надоевшее, другие, как разговор на равных, а эта книга во многом как непостижимое. Для меня, конечно. Мне очень близка мысль автора о человеке читающем, как соавторе. Писатель передал свое представление о мире, а труд понять его, это дело читателя. Для меня книга во многом была непонятой, но очень притягательной, мне хотелось понять, но не хватало знаний. Эта книга заставила размышлять, спасибо Иличевскому. Я читала почти все его книги, но эта затронула особенно тем, что в ней как в жизни – бытовое примитивное и высокое божественное рядом надо только внимательно всмотреться в окружающую жизнь.
Роман до конца прочитан, но не до конца понят. Вернее даже – совсем не понят. Однако – принят. Принят не потому что победитель премии «Большая книга» этого года, а потому что книга, действительно, большая. Большая, естественно, не по объёму, а по содержанию. Поистине – чертёж, за тонкими линиями которого для сведущего человека скрыт значительный пласт информации. Чем же он может впечатлить человека несведущего? А всё тем же – попыткой углубиться в написанное и в самого себя, попыткой понять и разглядеть, «в конце концов, культура – это ремесло отпечатка, копии, следа, комментария…», но всё же – не каждого следа и не каждой копии, а только тех, за которыми чувствуется если не сакральный смысл и не научный, то хотя бы самый обычный, житейский. Здесь, чувствуется, он есть, и я не знаю, почему вам следует прочитать эту книгу, и следует ли читать без должной на то подготовки, но я точно знаю, что сам прочитал её совсем не зря.
Книга производит странное впечатление – по крайней мере на меня, человека с дипломом «Литературная работа» – с одной стороны, бесспорно, автор владеет словом, с другой – есть ощущение, что текст ведет автора и тот не очень понимает, куда.
Лежит бык, бегают дети – и тут же сенегалка блестя белками течет вверх.
При более подробном прочтении становится ясно, что к чему, но сначала читатель испытывает оторопь. Роман можно было бы назвать путеводителем – если бы не фантазийные вставки. Его можно было бы назвать фэнтези – если бы не большой объем, посвященный Иерусалиму. Среди бесспорных достоинств – практически полное отсутствие мата, что для современной литературы редкость (взять того же Селукова), и интересный, но слишком изобильный стиль письма.
Странное дело! Вроде бы и проза высшего уровня, и тема взаимодействия науки и религии, естественного и сверхъестественного в нашем безумном мире интереснейшая, и никаких нет же жестоких сцен в книге. Одним словом, замечательная интеллигентная интеллектуальная проза, а читать тяжко и муторно… Думаю, виной тому стиль автора: огромные предложения, изобилующие метафорами и сравнениями, густо приправленные эпитетами, создают ощущение, что язык автора сам собой любуется. Видимо, когда слишком литературно, тоже не всегда хорошо…
Точка зрения физика, жившего и работавшего некоторое время в Израиле, на историю и современность Израиля перемежается с записями его отца, жившего и пропавшего в Израиле, разыскиваемого, но так и не найденного ни сыном, ни полицией, ни властями..
Давно хотел прочесть что-нибудь из Александра Иличевского — представителя «высокого» крыла современной русской литературы, овеянного всеми возможными премиями и признанием в рядах «ценителей».
И вот, роман «Чертеж Ньютона» — из самых известных вещей автора, лауреат «Большой книги».
Briefly: перед нами пространная Телемахида, где гениальный, по-видимому, ученый-сын разыскивает гениального, по-видимому, поэта-отца в антураже пустынь (и руин) всех видов, от Невады до Палестины. Шепотка мистики, понюшка научной фантастики, пригоршня ландшафтного дизайна и десять пудов авторских размышлений.
Написано гладко, изящно, эмоционально выхолощено, без взлетов интонации, экспрессии, стилевых изысков: такой крепкий уровень блогеров-тысячников русского ЖЖ образца 2010-го, скажем, года — думаю, завсегдатаи жанра меня поймут.
При общей ровности в тексте нет-нет да и попадаются небрежности:
«Кстати заметить, одним из любимых героев отца был царь Ирод — новатор архитектуры и дерзновенный эстет».
И буквально тут же, в следующем абзаце:
«Но особенно восхищало отца не множество Иродовых убежищ, крепостей, дворцов, а его дерзновенное эстетство».
В моем понимании, столь очевидные повторы должны вычищаться если не на этапе авторской правки, то на этапе редактуры. Встречаются и корявости иного сорта, когда Иличевского-творца заносит в область цветистых метафор, явно не свойственных его прохладному естественнонаучному дарованию:
«На следующее утро я проснулся от сильного солнца, вставшего во весь рост своими теплыми пятками на мои веки».
Но, повторюсь, в целом текст написан ровно и не вызывает нареканий.
С наполнением — сложнее. Встав не с той ноги, в негодном расположении духа, роман Иличевского так и тянет обозвать «интеллектуальной графоманией», отправив по адресу опусов Р. Баха и П. Коэльо. Но Иличевский, конечно, намного умнее и тоньше, а его роман — при всей рыхлости, бессвязности и заторможенности — тяготеет к более высоким образцам подобной литературы, среди коих неизбежно возникает имя В.Г. Зебальда.
«Чертеж Ньютона» сродни «Головокружению»: те же славословия вокруг да около, те же скитания по урочищам памяти (как исторической, так и семейной), те же этнографические отступления и почти полная бессюжетность. Математически выверенная структура этих романов настолько прозрачна (и призрачна), что ее будто нет вовсе, а разные куски текста существуют автономно: переставь местами — ничего не изменится.
Этот трюк, кстати, можно проделать и с названиями самих романов Иличевского: «Чертеж Ньютона» и «Тела Платона» легко превращаются в «Чертеж Платона» и «Тела Ньютона» или — (sic!) — в «Чертеж Тела» и «Платон Ньютона» — не потому ли, что заявленная глубина подменяет содержание, а умствования — смысл?
На уровне аннотации «Чертеж» будто бы написан специально для меня, затрагивая ряд будоражащих тем: связь науки и теологии, (само)сотворение Бога человеком, метафизику пустыни, добровольное изгойство. Проблема в том, что темы — лишь обозначены, постулируемы, но не даны в развитии. В этой очень умной литературе фатально не достает собственно литературного: героев, истории, конфликта, динамики, эмоций.
Лишенный твердой базы, текст Иличевского (равно как и текст Зебальда) превращается в разрозненный сборник травелогов и философских эссе. В качестве такового — окей, это небезынтересно, но как цельный роман — увы, беспомощно.
это не литература – писательство, составление слов… отсутвие сюжета… тяжеленький язык… ни оо чем..................
Тяжело, претенциозно, а временами обычному человеку промто недоступно. Любовь к Иерусалиму можно было выразить по-иному.
А про Памир вообще смешно! Не только автор был на этой станции. Листы свинца весят 25 кг! А он их таскал в одиночку!
Это уже не первая книга, в которой я понимаю, что это не мое, потому что слишком мужское. Ну или я для себя так атрибутирую, но и обоснование есть - повествование от имени мужчины, много про отношения с отцом и про отца, про отношения со всем миром. Много деталей, иногда прямо хочется пропустить. Хотя я люблю хороший и вкусный язык и обычно как раз наслаждаюсь длинными описаниями, но здесь они как будто тоже не мои - не то, на что я бы обратила внимание
Короче, книга не моя, хотя вроде бы с атрибутами, которые мне обычно нравятся - есть разные (очень разные) локации, и про работу, и про науку. И какие-то умные вставки, и персонажи яркие и слегка сумасшедшие. Вот сейчас пишу, и понимаю, что в книге было много фрагментов, от которых я получила большое удовольствие. Но итоговый вердикт - не мое
Вторая прочитанная книга автора. Александр Иличевский - Исландия понравилась мне больше, но и этот роман тоже хорош. Стиль Иличевского, основанный на необыкновенно пристальном внимании к деталям, вполне узнаваем. Сюжет... вот это вопрос, есть ли он тут. Скорее это длиннющая галерея образов, проплывающих рядом с дорогой, по которой реально или в своих мыслях и воспоминаниях двигается герой. Герой - физик, которого занимают не только научные проблемы, хотя и они тоже, но так же для него важна жизнь души, её движения и способности. А могло ли быть иначе с таким отцом? Надо сказать сразу, что почти вся книга - поиск пропавшего отца, и герой ищет в его сакральных излюбленных местах вокруг Иерусалима, перечитывает многочисленные записи, надеясь понять, куда он мог отправиться, пересматривает весь его скарб, в котором чего только нету - вплоть до странички из Второзакония Шапиро, то ли мистификации, то ли реальной реликвии. Его отец - поэт, выпивоха, шестидесятилетний хиппарь, пребивающийся случайными заработками, вечно окруженный молодыми девушками, - само воплощение свободы. Он очень умён, нет, даже скорее мудр и чертовски обаятелен. Иногда кажется, что он познал в жизни всё:
Если спрашивать себя, зачем жить, все силы уйдут на поиск ответа.
а иногда он просто забавный чувак:
С похмелья больно думать, и вместо этого я разговариваю, потому что думать и говорить одновременно невозможно.
И всё же поиск смысла жизни, веры, самого существования Вселенной не прекращантся в книге ни на минутку, даже когда речь идёт о колонии наркош под Иерусалимом или попавшей в секту тёще. На меня самое большое впечатление произвела экспедиция героя на старую станцию "Памир-Чакалтая" и его тамошняя работа и встречи с духами? иномировыми сущностями? богом? Оказалось, что станция такая реально существует, хоть её название показалось мне фантазией автора: действительно памирская станция названа в честь горы в Боливии, где есть примерно такой же высокогорный полигон. 
Но герою, конечно, ближе всё-таки другое место Земли.
«Что для тебя Иерусалим? – спросил Саладдина в конце переговоров король Балдуин. – Ничто, – мгновенно ответил тот и, вскочив на прянувшую лошадь, обернулся: – Ничто – и весь мир». Лукавая ухмылка, с какой произнесены были эти слова, до сих пор тлеет над городом.
Могу ли я с чистой совестью посоветовать эту книгу к прочтению? Нет. Бессюжетность, описательность, рваный темп вполне могут оказаться для кого-то недостатками. Но если у вас достаточно желания побродить по неведомым философским, культурологическим, мистическим тропам, если в вашей душе лирика есть место физику - тогда да, ваш автор и ваша книга.
«Чертеж Ньютона» kitobiga sharhlar, 18 izohlar