Потерял слепой дуду

Это глубоко эмоциональное произведение, которое затрагивает тему взаимоотношений в обществе. Глухонемой мальчик, выступает символом невидимости и непонимания со стороны общества. В произведении показана наперекор всему. сила семейных уз и любви. Нам, читателям, следует ценить современную российскую прозу, которая может вызвать глубокие размышления о жизни, любви. культуре.

Не люблю, когда в книге ни одного просвета нет. Когда все настолько уныло и безрадостно, что читаешь как полицейский отчет. Что еще произойдет? Кто кого? Зачем? Предисловие к книге сильнее самой книги, на мой взгляд. В очередной раз повторюсь, что эта мрачная литература исключительно констатирует как когда-то было плохо. Без выводов и перспектив. Подобные книги становятся лишь угрюмой фиксацией какого-то отрезка истории и какого-то географического объекта. Не всегда они откликаются в душах читателей. Может это нужные книги, не буду спорить. Но меня очередной экземпляр отднотипной истории не привлекает.

Меня заинтересовала новая серия МИФа «Читаем Россию». Это хороший повод частично вернуться к прозе и вот я здесь.

Давненько не бывало так, чтобы где-то замирал, вздыхал и грустил. По сути повесть не требует жалости к герою и обстоятельствам. Это история о непростой жизни глухонемого паренька, но сердце не каменным оказалось, что-то там еще у меня осталось под рёбрами, стучит и ноет после прочтения. Значит не сухарь, значит способен сопереживать еще.

Люблю такую прозу, но чаще бегу от нее, чтобы лишний раз не ворошить нутро.

Как-то так.

На втором курсе журфака нужна была практика на телевидении. Пусть и на местном университетском, но камеры я не любила и прохождение откладывала. Пока на горизонте не забрезжила сессия, а доступных для сюжета тем осталось одна штука (прими и распишись). И темой стала выставка в музее Б.У.Кашкина.

Поэтому мне хорошо запомнилась история о народном дворнике России, рассказанная в книге Александром Григоренко. И может быть эти короткие истории из второй половины заретушировали болезненно-откровенную, грязную, гнойную первую часть.

Мне бы хотелось написать, что в жизни так не бывает. Конечно хотелось бы, чтобы не было, но кого я обманываю, так, как живет Саша и его окружение, живут многие. И дело даже не в беспробудном пьянстве или корысти. А в отсутствии надежды и наличии человеческого “авось и так сойдет”.

Возлюбить ближнего своего легко только на словах. Шурика искренне любила только бабушка, а не стало бабушки и Шурика будто бы не стало. И все бы ничего, если бы Саша, окруженный всю жизнь бабушкиным теплом, умел жить без нее. А он без нее не смог. И заштормила жизнь, прибивая его то к одному, то к другому берегу, пока не разбила в щепки. И больше всего расстроило - мир будто бы выдохнул с облегчением, когда стер со своего лица Шурика.

Автор не скупится раздавать герою горести. Отвешивает ему по чуть чуть. Сначала частично отбирает слух, махает рукой на голос, уводит из семьи мать, толкает отца в алкогольную яму. Выручает бабушка, помогает устоять и в то же время отрубая Шурке крылья. Мальчик вырос так и не повзрослев. Женился, стал отцом, развелся, устроился на работу, уволился с работы, спился, потонул в жалости к себе. Методично, удар за ударом вбивала жизнь в героя гвозди. Катиться под гору всегда проще.

На закате своей короткой жизни Шурка стал еще большей обузой. Родные отворачивались, с глаз долой и не будет уже поскрипывать совесть. Да и что совесть? Неужели не пытались они помочь? Но у каждого из них тоже свое горе, свои заботы. А Сашей жизнь их будто бы наказывала. И только как обузу Шурку воспринимали. А Шурик любил, чтобы его любили. Чтобы смотрели с восхищением, как топает он ножкой и запевает : Ай, ду-ду-ду-ду-ду-ду, потерял слёпой дуду, потерял слёпой дуду на Борисовском лугу. И не важно сколько ему лет хоть пять,хоть тридцать.

Шурик изначально находился в проигрышном положении. И дело даже не в его инвалидности. Он черпал силы из вне, даже не пытаясь найти их внутри себя. И я снова возвращаюсь к бабушкиной любви. Тяжело, когда ты опора, вдвойне тяжелее, когда ты еще и единственная.И вот бабулечка(свет в оконце) в земле, Шурик на земле, а сверху на все это смотрит забияка- ветер. Не бог даже, как это часто бывает в таких историях, а февральский, пронизывающий северный змей, который человечнее оказывается большинства “человеков”. Но у меня даже пролить слезу не получилось, посочувствовать чужому горю не вышло. Хотя автор так все рисует, что не стыдно и заплакать. Просто все, что я испытывала к герою - жалость. А злоупотреблять этим чувством я не люблю. И не люблю, когда эту жалость “вымаливают”. Бросают читателю Шурика, почти уничтоженного, вывернутого наизнанку. А внутри и нет ничего. Был человек, да весь вышел. И стыдно за некоторые мысли. И внезапно понимаешь и реакцию родного дядьки и попытки тети помочь Шурику, но но будто бы самой себе.

Завершается история поисками дуды, которую потерял слепой старик. Дуду старик не нашел, от новой отказался. Можно трактовать это по-разному. Иногда просто приходит время перестать дудеть. А иногда приходит время начинать бороться. Каждый решит для себя о чем эта книга. Для меня она стала о принятии безысходности и от этого сердцу хлопотно.