Калинов мост. Трилогия

Глава 13

Проснулся я так же мгновенно, как отключился накануне. Интересно, Яга говорила, что человек во сне мир духов посещает. Где я был? Мне ничего не снилось. И могу ли я посещать мир духов во сне, если можно сказать, что я живьём в нём нахожусь? Загадка. Парадокс. Я сел и огляделся – солнце уже поднялось над горизонтом, мягко и приятно пригревало. Кота нигде не было видно, но я даже не забеспокоился. Опасности, судя по всему, никакой нет, как Баюн и сказал, а бросить он меня не бросит. Это я ему нужен, чтобы яйцо украсть. О, вот и он. Кот – уже мелкий – выскочил из травы.

– Проснулся? Вставай.

– Я есть хочу, – заявил я.

– А вот с этим придётся обождать. Есть перед делом не будем, а когда вернёмся – уже расхочется.

– Всегда вот так. – сказал я недовольно, подымаясь на ноги.

– Не ной, – безапелляционно перебил меня кот. – Пошли скорее.

Я пробормотал себе под нос несколько ругательств и нелестных слов о моём спутнике, но старался так, чтобы даже его чуткий слух слов не разобрал. Но интонацию он уловил, однозначно. Я всмотрелся вперёд. Вчера мы остановились уже в изрядно тёмных сумерках, и сегодня я с удивлением увидел впереди на горизонте довольно заметную выпуклость или скорее неровность.

– Баюн, что там на горизонте, вон впереди?

– Дуб, – откликнулся кот. – Разве не помнишь? У лукоморья…

– Да, да, – невежливо прервал его я. – Разумеется, помню. Это я тебе рассказал, но ты не забываешь напоминать мне об этом по тридцать раз на дню.

– Вот впереди он, дуб, то есть, и есть. К нему мы идём. – развеселился кот, тем что сумел вывести меня из себя.

– Так, выходит, мы близко совсем? – я постарался взять себя в руки и прекратить поддаваться на провокации. – Отчего же вчера не дошли? Зачем целую ночь ждали?

– Близко? – удивился кот, даже голову ко мне повернул, зрачки сузил, рассматривая меня. – Ну да. Скажешь об этом, когда придём, договорились?

Я пожал плечами. Ничего не понял. Только понял, что я чего-то не понял. Ладно. Поживём – увидим. Шагай, не размышляй, за тебя всё решили. А есть действительно хочется. Забавно: чувствуешь себя живым, и такая простая вещь уже радует.

Хм, этот усатый злодей что-то знает такое. Происходит нечто непонятное, мы идём-идём, а дуб на горизонте не растёт совсем. Опять шутки с пространством, вроде избушки Яги, которая изнутри больше, чем снаружи?

– Баюн, когда мы дойдём до места?

– К полудню точно будем, даже раньше, – не стал упираться Баюн.

К полудню? Мы встали с рассветом, световой день летом часов этак шестнадцать или семнадцать. Это значит до полудня может пройти восемь часов. Быстрым шагом человек проходит пять километров в час, итого – сорок километров. Этого быть не может никоим образом. На равнине с высоты моего роста видно линию горизонта на расстоянии не более пяти километров. То есть за сорок километров я никак не могу видеть никакой дуб. А к дубу, видимому на горизонте, мы должны дойти в течение часа. Но вот мы идём-идём, и я вижу нечто на горизонте, и оно не особо приближается. Не буду кота спрашивать, опять начнёт обзываться, а я пообразованнее его буду. И, кстати, то, что я впереди вижу, никак на дерево не похоже, скорее, на рощу. Но даже роща не может быть видна с сорока километров, она просто окажется за горизонтом. Если она, конечно, не летает в воздухе на огромной высоте. Даже интересно стало, что за чудо такое.

Объект под кодовым названием «роща» потихоньку приближался, разрастаясь вширь и ввысь. Он больше не был похож на рощу, а напоминал собой грозовую тучу, почему-то принявшую зеленоватый оттенок и зависшую на одном месте небосвода.

– Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь, – пробормотал я.

– Хм, – оглянулся кот, расслышав мои слова. – Заговоры читаешь?

– Нет, просто вспомнил одну историю.

– Скоро уже. Быстро идём. Будем раньше.

Через короткое время объект под кодовым названием «туча» стал отрываться от горизонта, словно опираясь на толстенную колонну. И тут я вдруг понял, что это такое. Понял, но не поверил. Это действительно был дуб! Но такой огромный, что его основание и скрывалось за горизонтом, а я видел лишь его зелёную верхушку и небольшую верхнюю часть ствола, разветвлявшегося на могучие ветви.

– Это дуб?! – не удержался я от возгласа.

– Я сказал тебе об этом часа три назад.

– Но это же… Какого он размера?

– Ммм… да кто ж его мерял?

– Он просто огромный!

– Точно, – хмыкнул кот. – Рад, что ты заметил. Хотя заметил только сейчас. А интересно? Дуб обычного размера ты бы просто прошёл мимо и не разглядел?

– Хватить издеваться, – прервал я кота. – Я просто не ожидал увидеть такое гигантское дерево. Как он может расти? Силы тяготения…

– Силы чего?

– Тяготения, сила тяжести. Как он не падает? Как закачивает воду к листьям на такую высоту?

– Никогда не задумывался. Не моего ума дело, как растёт великий волшебный дуб.

– Волшебный, ну да, – вздохнул я. – на всё одно объяснение.

Вскоре дуб открылся полностью во всей красе. Мы остановились. Могучий толстый ствол, мощные корни, создающие прочное основание, сочная ярко-зелёная крона. Нельзя сказать, что дуб своей листвой закрыл полнеба. Но отсюда с расстояния, которое я оценил километра в три, он выглядел подавляюще огромным. Интересно, какой он высоты? Нет, не возьмусь определить даже приблизительно. Пожалуй, по высоте он сравнялся бы с Останкинской телебашней, которую я видел однажды, когда ездил с родителями в Москву два года назад. По высоте – да, но по впечатлению Останкинская телебашня безнадёжно бы проиграла. Она бы смотрелась, как камышинка, рядом с большим деревом, нет, скорее, как бамбук, очень высокий, но относительно тонкий. Дуб же внушал уважение своей основательностью, несокрушимостью.

Я принюхался. Встречный ветерок приносил с собой слабый странный аромат. Неужели дуб так пахнет? Что-то знакомое, но что не пойму.

– Чем это пахнет?

– Ммм? – кот принюхался. – Что необычного? Море-окиян.

– Море? – встрепенулся я. – Купаться пойдём?

– Купаться? – Баюн поморщился, брезгливо затряс лапой, словно стряхивая невидимую воду. – Не пойдём. Это за дубом дальше. Далеко ещё. Отсюда не видно, ветер с моря далеко запах разносит. Да и купаться в море-окияне не каждый рискнёт: много разных чудовищ в нём обитают.

– А что за море?

– Ты чем слушаешь? Море-окиян.

– Понял-понял, – послушно закивал я. – А за морем что?

– Край света, вот что, – буркнул кот. – Отстань.

– А я бы искупался… – мечтательно вздохнул я. И вспомнил, процитировал:

В свете есть иное диво:

Море вздуется бурливо,

Закипит, подымет вой,

Хлынет на берег пустой,

Разольется в шумном беге,

И очутятся на бреге,

В чешуе, как жар горя,

Тридцать три богатыря,

Все красавцы удалые,

Великаны молодые,

Все равны, как на подбор,

С ними дядька Черномор²⁴

– Не слыхал о таком, – отмахнулся кот. – У нас дело здесь, помнишь ещё?

– Помню. Что дальше делать? – обратился я к коту, внимательно рассматривающему дуб.

– Подними меня.

– Что? – не ожидал я такой просьбы.

– Подними меня повыше, мне не видно.

– Хорошо, – пожал я плечами. Подхватил кота и поднял на руки. – Ты же можешь в любой момент стать большим, ещё повыше меня будешь.

– Не стоит мне тут светиться, особенно с магией.

Ах, ну да, конечно. Ему же Яга велела перед птицами не показываться и на рожон не лезть. Меня на убой пошлют.

– Ну, – вздохнул кот, – теперь готовься.

Он дёрнулся, извернулся и спрыгнул на землю.

– Держи, – Баюн протянул мне какой-то узелок из простой грубой холщовой ткани.

Где он его прятал, интересно? Или, как обычно, прямо из воздуха достал. Я взял в руки то, что дал мне кот. Где-то я уже видел кусок подобной холстины. Совсем недавно, когда цветок срывал. А, может, это тот же самый? Так, а это что? В холст были завёрнуты два странных липких комочка.

– Это зачем?

– Это воск, ты его в уши засунешь, плотно, чтобы не слышать ничего.

– Зачем?

– Надо так, – отмахнулся кот. – Слушай внимательно и сделай точно так, как я говорю. Пойдёшь к дубу осторожно и не привлекая внимания, зря не высовываясь. Травы там почти нет, но с высоты тебя маленького, скорее всего, не заметят. Близко к стволу можно прятаться среди торчащих корней. Осматриваешь корни внимательно, железное яйцо должно быть там. Всё очень просто: ни в какое гнездо, как ты воображал, лезть не надо. Яйцо руками не хватай! Холстиной накроешь, потом бери и в карман, и так же незаметно спешишь обратно. Я тебя встречу.

– И оборачиваться нельзя, – саркастически добавил я.

– Да оборачивайся сколько влезет, яйцо не Перунов цвет, не исчезнет. Руками его не трогай и всё. Только через холстину. Понял?

– Чего не понять? Всё просто. А в чём подвох?

– Лучше тебе и не знать.

– Тогда я пошёл?

– Стой! Воск в уши засунул? Делай сейчас же и не вздумай вытаскивать! Слух там тебе не понадобится.

Глава 14

Я с отвращением размял в руке восковые шарики, чтобы они стали мягкими, и заткнул уши. Кот знаком показал, чтобы я наклонился, и с ехидной рожей проорал мне что-то в ухо. Не скажу, что я не услышал ничего, но ничего внятного я не расслышал. Баюн махнул лапой, и я поплёлся к дереву, путаясь в траве. Чего это кот сказал, что там травы мало? Впрочем, моё недоумение длилось недолго. Как только я вступил под сень кроны дуба, я попал почти в сумерки, и трава почти исчезла. Ей примитивно не хватало солнечного света. Крона густой листвой закрывала солнце на площадке размером в несколько футбольных полей. Я поглядывал наверх и по сторонам, но не забывал перебирать ногами. Как говорится, делу время – потехе час. В общем, до ствола я добрался без приключений, точнее, до корней, расходящихся от дуба толстенными змеями. Если, конечно, бывают змеи толщиной с автобус и поболе. Ствол отсюда выглядел практически стеной. Стеной, покрытой морщинистой корой. «Морщинки», к слову сказать, были соответствующего размера, в некоторые я легко мог спрятаться целиком. То есть с укрытием здесь проблем не будет. Хм, до сих пор не понял, от кого тут прятаться? Никого не видно, ничего не слышно. Ах, да… у меня же уши заткнуты.

Я, цепляясь за складки коры, влез на уходящий в землю корень, преградивший мне дорогу. Кот сказал, нужно ближе к стволу, там должно быть яйцо. Интересно, как он себе это представляет? Тут вокруг ствола будешь час пробираться, это если по прямой, а если через корни перелезать?! А ещё во все щёлки заглядывать, яйцо искать. Или их тут множество разбросано? Или я тут надолго застрял. А кто говорил, что будет легко?

Я был очень внимательным и старательным, но надолго меня не хватило. А вы сами попробуйте! Вверх на корень, вниз аккуратно, чтобы не свалиться и не сломать себе шею. Оглядеться кругом, заглядывая во все щёлки, и опять вверх-вниз. Прошёл час, а я и четверть круга вокруг ствола не одолел. Пот заливал глаза, руки и ноги нещадно ныли, пальцы и ладони ободрал в кровь, а результата не достиг. Вот тебе и всё просто: забрать яйцо и сбежать.

Всё! Хватит! Я устал! И есть хочу! Я взобрался на очередной могучий корень, отходивший от ствола на несколько десятков метров, постепенно погружаясь всё глубже в землю. Отдохну, пожалуй. Сил моих нет, умучился совсем. Огляделся, оглядел корень, на котором стоял, и ничего нового не увидел. Кора, мох, опавшие дубовые листья. Листья были, вопреки ожиданиям, вполне обычного размера. Крупные, но не гигантские. Я смахнул несколько листьев и со стоном сел, прислонившись спиной к стволу дуба. Уф, как хорошо. Посижу немного, иначе я с очередного корня сорвусь и убьюсь, то-то Яге и Баюну радость. Я запрокинул голову: надо мной шелестел зелёный океан, закрывая небо и солнечный свет, коричневая стена ствола уходила ввысь на головокружительную высоту. И никакой золотой цепи, стоит признать. Да чтобы на таком гиганте заметной быть, звенья той цепи должны быть в два раза больше меня. Я медленно вытянул ноги, мышцы ныли. Ну как тут можно найти яйцо? Это не иголку в стоге сена искать, это иголку на поле после сенокоса сыскать. Яйцо, конечно, не иголка, но здесь столько щёлок, трещин, выемок, заросших мхом и покрытых опавшей листвой. Интересно, осень здесь бывает? Не уверен. Однако листья падают – это наглядный факт. Ну, обойду я дуб кругом, а дальше что? Если ничего не найду? Перекопать здесь всё? Одному? Без еды? Любому понятно – нереально.

Посижу ещё, пусть кот там бесится. Я машинально стал стряхивать листья расчищая себе больше пространства. Так, а это что? В трещине коры что-то тускло блеснуло. Я смахнул остатки листвы, с неохотой развернулся, встав на коленки, и заглянул в глубокую складку. Ну, если это не железное яйцо, то я тогда – птица Сирин или, вернее, птица пи́нгвин. Глупый пи́нгвин, который робко прячет… Да что же это такое?! Может, я таких яиц уже не один десяток мимо прошёл. Кот не мог толком сказать? Разгребай, мол, листву и в каждую щель заглядывай. А то – смотри внимательно и всё. Что за жизнь?! Сначала намучаешься до изнеможения, потом только сообразишь. Так. Надоело всё! Хватай яйцо, и валим отсюда!

Стоп-стоп! Я судорожно вздохнул и вытер со лба внезапно выступивший пот. Что-то я и взаправду устал – перестал соображать. Куда ж это я руки тяну?! Кот же ясно сказал, руками не мацать.

Я достал из кармана заготовленную тряпицу, накрыл щель и попытался вытащить яйцо. Ага, сейчас! Яйцо провалилось довольно глубоко, я до него еле дотягивался, а щель не давала простора, чтобы крепко его схватить. Пальцы нащупывали округлый бок сквозь холстину, но никак не могли ухватить, соскальзывали. Да вот же скотина! Я сел рядом с гадкой щелью, снова утёр вспотевший лоб. Видит око, да зуб неймёт. Как его оттуда выковырять? Ни палок, ни щепок под рукой. Может, пальцами бы и ухватил, но ткань мешает, а кот строго-настрого предупреждал – руками не трогать. Знает, должно быть, что говорит.

Ещё минут пятнадцать я старательно пытался ухватить мерзкое скользкое яйцо и вытащить его наружу. Уж сколько «лестных» слов я сказал о Яге и Баюне, лучше не пересказывать. Отчаявшись, я опять сел и отдышался, успокоился. Нужно что-то придумать, по-другому не получится. Как назло, под рукой ничегошеньки нет. Эй, как это нет?! Склероз у тебя? Рановато, вроде бы. Нож с резной ручкой, Велесу посвящённый. Кот строго наказывал руками не трогать, а про ножик ничего не сказал. Это же не руками. Э… наверное, можно? Этот чёрный разбойник мог бы не прятаться, а со мной пойти, сейчас бы подсказал. А так – сам виноват!

Я достал нож, примерился и замер. Так-то, конечно, так, кот сам виноват, а отдуваться-то мне придётся. Кто знает, что случится? Не зря же он холстину мне выдал. Эх, была не была! Не вижу я другого решения. Я аккуратно поскрёб ножом древесину, стараясь расширить щель и не задеть яйцо, дуб почти не поддавался, и толку от моих стараний не было никакого. Я так могу ещё неделю ковыряться. Всё! Надоело! Я сунул нож между корой и железным боком яйца, надеясь подцепить и выковырнуть добычу наружу. Но только ножик коснулся серого тускло поблёскивавшего бока, как воздух вокруг словно взорвался гулом и звоном. Я будто бы оказался внутри огромного колокола, по которому старательный звонарь лупил что есть дури. Никакие восковые пробки в ушах не спасли потому, как вокруг меня всё пространство ощутимо вибрировало и гудело, я слышал, нет, чувствовал звук всем телом. Я не удержался на ногах и растянулся, едва не сверзившись с корня вниз. Всё, что я успел – прикрыть голову локтями, но это совсем не помогло, звон и гул пронзали меня насквозь, и когда я уже почти потерял сознание, звон так же внезапно оборвался.

Вместо звона поднялся ураганный ветер, понёс, закружил опавшие листья. Я свободной рукой судорожно цеплялся за дубовую кору, другой же с зажатым в кулаке ножом прикрывал глаза. Не знаю, как меня не сдуло, но факт налицо. Я остался на месте и, когда ветер вскоре утих, отнял руку от лица, оглядываясь, пытаясь понять, что же произошло.

Упс! Вот это и называется попасться с поличным! Назвать гигантское существо, которое сидело в нескольких метрах передо мной, птицей, у меня язык не поворачивался. Хотя, несомненно, к птичьей породе оно имело прямое отношение. Две птичьи лапы воткнули острые когти в корень дуба, содрав местами кору и оголив желтовато-белую древесину. Лапами, телом, серым в крапинку оперением, огромными крыльями – это была безусловно птица, но на птичьих плечах сидела женская голова с прекрасным девичьим нежным лицом. Так! Алконост чёрной должна быть, выходит, сама птица Сирин ко мне пожаловала. Не зря кот про цвет перьев ничего не сказал, как тут опишешь? Серые? Пёстрые? Нет, не то. Вот филина видели? Такого, у которого перья не сплошь серые, а пёстрые, в крапинку? Вот такова была и птица Сирин. Да и вообще, если бы не женское лицо, она была бы похожа на сову размером с двухэтажный дом. Да уж! Здоровая птичка! Этакая птица Рух²⁵, которая питается слонами. А яйца обыкновенного размера, как у обычной курицы, как в магазине продают. Странно.

Я разглядывал Сирин, а Сирин разглядывала меня, по-птичьи чуть склонив голову на бок. Мне ничего не оставалось, только ждать, бежать совершенно бессмысленно, она же легко нагонит, тем более у неё крылья. А она действительно очень красивая. Я про лицо говорю. Конечно, девичье лицо на птичьем теле смотрелось не слишком… как бы это сказать, привычно, но лицом она была настоящая красавица. Нет, вот реально, можете мне поверить. Мало кто бы остался равнодушным.

Сирин мягко улыбнулась и что-то сказала. Точнее, я видел, как шевельнулись её губы, но ничего не услышал. Я оглох после страшного колокольного звона? Уф, нет. У меня же уши воском заткнуты. Птица на мгновение нахмурилась, повела крылом, и я почувствовал, как воск в моих ушах расплавился и вытек наружу. При этом жара я не ощутил и испугаться не успел. И на том спасибо.

– И кто же ты такой? – спросила птица Сирин с очаровательной печальной улыбкой.

Вот не скажу, что девчонки могут из меня верёвки вить. Умный я, все их уловки вижу. Могу подыграть, а могу и послать. Ну, так мне всегда казалось. Но улыбка Сирин действовала на меня почти гипнотически. Неужели среди обычных девчонок можно встретить столь прекрасное лицо? Божественная красота – вот правильное описание. Эй, очнись, она же вопрос задала.

– Иван, – представился я.

– Иван-царевич, должно быть?

– Нет, просто Иван, – ей я готов был простить всё, но всё же почувствовал укол ревности. Всем им царевичей подавай.

– Что ж ты, Иван, – с лёгким упрёком сказала Сирин. – Хотел железное яйцо украсть?

– Я… я не специально… я… случайно… – забормотал я, чувствуя, как к моим щекам приливает жар, должно быть, я отчаянно покраснел. – Я не хотел.

– Верю, – рассмеялась Сирин, – Верю, что не хотел.

Я почувствовал ещё одну волну ветра со спины и сверху, и оглянулся. На ветке дуба примостилась чёрная как смоль гигантская птица с человеческим лицом, сложила крылья. Вот и Алконост пожаловала, с тоской подумал я. Вот сразу видно, что они родственницы. Хоть и не похожи совершенно, а не ошибёшься. Алконост была красива совершенно по-своему. У меня голова пошла кругом.

– Хочешь, я спою тебе, Иван? – своим прекрасным мелодичным голосом спросила Сирин.

Мне так отчаянно хотелось услышать её волшебное пение, что я не менее энергично отрицательно замотал головой. Ой неспроста она на меня так действует, магия здесь какая-то. Умом понимаю, а сопротивляться не могу.

– О, как невежливо отказываться, – ласково упрекнула меня Сирин. – Сам Купала моими песнями столетиями наслаждался, жил у меня, чтобы мои песни слушать. Послушай, ты будешь доволен.

Птица Сирин запела. Слов я не разбирал, но чудесный голос и тягучая печальная мелодия захватили меня с первых звуков, заворожили. Я забыл, где я и зачем я здесь. Я вдруг почувствовал, что я лечу над миром, и подо мной расстилается прекрасный зелёный лес, полный жизни. А потом рядом оказались мои родители и друзья: Мишка с Олегом, я испытал невероятную радость, я уж не надеялся на такую удачу. Вот они, рядом, мои дорогие люди, но почему они меня не замечают? Эй, я здесь! Я кричал, звал, пытался схватить их за руки, бесполезно. И вдруг время ускорилось многократно, я увидел, как растут мои друзья, как старятся и дряхлеют мои родители. Я не мог им помочь, я не мог даже поддержать их, сообщить, что я жив, я рядом. Я увидел их одинокую старость, без помощи и надежды, моё сердце рвалось на части, но я не мог им помочь. Я видел, как они умерли. Я наблюдал, как растут мои одноклассники и мои друзья. Я следил, как Олег и Михаил, совсем взрослые солидные отцы семейств, собирались вместе и вспоминали обо мне. Я кричал, я рвался туда, я бился словно о прозрачный заколдованный круг, но меня никто не видел и не слышал. Я видел, как состарились и умерли Олег и Мишка в окружении своих семей. Я остался совершенно один. Никого родного, никого знакомого. Вокруг меня суетились какие-то чужие люди, рождались, старились и умирали, и так повторялось бесконечно долго. Лишь фразы, услышанные давно в старом кино, беспрестанно крутилась в моей голове: «Слава храбрецам, которые осмеливаются любить, зная, что всему этому придёт конец. Слава безумцам, которые живут себе, как будто бы они бессмертны»²⁶. Я ощущал бесконечную, неизбывную тоску. Зачем я здесь? Для чего я живу? Я давно бы хотел умереть, чтобы избавиться от бесконечного горя, от постоянной тоски, от неизбывного одиночества. Заткнуть бы уши и не слушать эту прекрасную, как сама смерть, мелодию, это чудесное пение. Но нет. Никак невозможно. Моё сердце рвалось на части, по моему лицу текли горькие слезы. Я поднял руки и уткнулся лицом в ладони и изо всех сил врезался лбом в рукоятку ножа в виде скалящегося медведя. Врезался так, что искры из глаз посыпались.

Пение Сирин прекратилось. Я рыдал, всхлипывал, вытирал майкой сопли и никак не мог остановиться, но Сирин посмотрела на нож и лишь вздохнула.

– Я знаю, что не по своей воле хотел ты украсть яйцо, – сказала Сирин. Теперь только от её голоса у меня хлынул новый поток слёз. – Ты получил заслуженное наказание, но Велес, мой повелитель, покровительствует тебе. Я подарю тебе великую милость, ты будешь помнить об этом дне, песни мои забыть никто не в силах, но впечатления от них сгладятся в твоём сознании и не будут иметь над тобой прежней власти.

Я плохо понимал, что говорит мне птица Сирин, лишь был благодарен ей, что она больше не поёт, и был готов молить её, чтобы она спела снова. Моя голова и сердце готовы были взорваться от противоречивых желаний. Должно быть, наркоман так жаждет новой дозы, даже понимая, что она его убивает.

Сирин взмахнула совиными крылами и легко взмыла в воздух, породив волну ветра. Я, не ожидав этого, не удержался и опрокинулся на спину. Сирин же, закрыв крыльями остатки света, бесшумно спикировала на меня и, не успел я испугаться, как оказался зажат птичьей лапой поперёк туловища. И как подо мной засвистел воздух, в мгновение ока мы оказались высоко над землёй, лишь мельком я видел, как удалялся гигантский дуб. Мы улетали прочь из лукоморья и летели в сторону тёмного леса. Сирин взмыла высоко, выше дуба, сверху циклопическое дерево выглядело как зелёный остров, позади него я разглядел блеск моря. Эх, так и не искупался. Настроение моё постепенно улучшалось, видение, навеянное песней Сирин, словно забылось, будто старинная давно знакомая страшная сказка. Ох, же ж! Божественная птица Сирин! Пока сам не встретишься и на себе не почувствуешь, никогда не поймёшь всю её грозную силу. Сколько ни рассказывай. Вот ещё бы птицу Алконост послушать, что поёт прекрасные песни о жизни. Цыц, даже мечтать об этом не смей! Не дай Бог сбудется. Ты едва выжил, и хорошо если после всего этого не свихнёшься. Если Сирин правду сказала, то не должен. Велеса за то благодарить надо. Сколько раз уже мне его нож помог, буквально жизнь спас. Я крепче сжал кулак на рукоятке ножа, не потерять бы.

Сирин неожиданно круто спикировала, земля приближалась с пугающей скоростью. Я не понимал, что собралась делать птица, под нами была лишь трава, ровное зелёное поле. Когда я уже решил, что птица решила покончить вместе и свою жизнь и мою, разбившись, упав с высоты, как Сирин расправила крылья и бесшумно, как все совы, заскользила над самой землёй. Если бы Сирин не поджала одну лапу, я бы оказался в траве, что на такой скорости было бы крайне неприятно. При такой стремительности полёта трава секла бы не хуже мечей, я был бы исполосован вдоль и поперёк. Я с опаской смотрел на стебли, проносившиеся в каком-то метре от моего лица, и не понимал, что задумала великая птица. Вдруг Сирин сделала движение свободной лапой и тут же начала набирать высоту. Я извернулся и увидел, что во второй лапе был зажат чёрный пушистый кот. Кот тут же попытался перекинуться в свою большую форму, но это ему совсем не помогло. По сравнению с птицей Сирин, он всё равно был, как мышонок в лапе совы. Сирин лишь покрепче сжала когтистые пальцы, и кот мгновенно вернувшись к обычному размеру, вцепился всеми лапами в один из пальцев Сирин. Ну, да! Если он свалится с такой высоты, ему, пожалуй, ничего не поможет. Так что будет сидеть и не рыпаться.

Я увидел испуганные глаза кота. На меня вдруг напал истерический хохот. Я хохотал, икая и подвывая, и никак не мог успокоиться. Лишь птица Сирин опустила голову и посмотрела на меня прекрасным равнодушным взглядом.

Летели мы долго. Под нами тянулся и тянулся серый безжизненный тёмный лес. Я полагал, что нас выкинут на краю тёмного леса и мы уйдём лесным путём, но Сирин решила по-своему. Уж если она поймала кота, прятавшегося в траве, то участие Яги в попытке утащить железное яйцо не было больше для неё секретом. А, возможно, она знала об этом заранее. Я явно недооценил возможности и значимость божественных птиц. Алконост и Сирин оказались совсем не такими, как я ожидал, и роль их в этом мире куда больше, чем мне представлялось, а есть ведь ещё Гамаюн, ведающая прошлое и будущее, и Стратим, и Могол, про них кот только вскользь упомянул. Про них вообще ничего не знаю, странно, что имена запомнил. Впрочем, неудивительно, что я так прокололся. Неудивительно. Я здесь мало что понимаю, я здесь несколько дней всего, но Баюн с Ягой о чём думали? На что рассчитывали? Как Яга сказала: на авось? Не вяжется с ней как-то, она женщина серьёзная, по всему видно.

Разве что она последствий не боялась? Вот про Велеса – это о-о-о-очень отдельный вопрос. Я вряд ли адекватно воспринимал слова Сирин, но, как мне помнится, она назвала Велеса своим повелителем. Странно вообще, что Яга посылает меня за яйцом Сирин. Может, нужно было ей мужа своего, Велеса, попросить? Или она ему сюрприз хотела сделать? Сомнительно, что она могла бы скрыть от него присутствие железного яйца в тёмном лесу. Если я хоть что-то могу понимать в магических артефактах, скрыть их не так просто. Или победителей не судят?

Так, кажется, ко мне вернулась возможность связно и логически мыслить, я уже начал углубляться в высокие материи. Увы, информацию я получаю крохами и обрывочно, как тут логичные выводы делать? А некоторых способов получения информации я бы предпочёл вовсе избежать. Если б с птицей Сирин не познакомился, пожалуй, я бы не расстроился.

В лапе Сирин было вполне безопасно, я не чувствовал, что могу каким-то образом вывалиться или выскользнуть, но удобства не было никакого. Тело моё начало затекать, как я не старался шевелиться и ворочаться. Я покосился на кота. Он, всё так же вцепившись в птичий палец, замер в одной позе и не шевелился. Хе-хе, он, похоже, высоты боится. Ну, выходит, не я один сегодня подвергнут тяжёлым испытаниям. Я вовсе не злорадствую, даже ему сочувствую, он хоть и нечистая сила, а мы с ним уже почти сдружились. Как мне кажется. Я вот многих вещей боюсь, я человек, мягко сказать, несмелый, а вот в лапе Сирин на огромной высоте мне было не страшно.

Уж не знаю, пользовалась ли Сирин какой-то магией или как любой самолёт преодолела огромное расстояние гораздо быстрее перемещения по земле, но солнце не успело сесть, а мы начали снижаться. Естественно, я с высоты не мог разглядеть, куда мы снижаемся, для меня лес внизу был одинаково уныло сер. Лишь когда крылья Сирин едва не задевали верхушки сосен, я увидел под собой знакомую избушку на курьих ножках. Божественная птица резко взмахнула крыльями и практически зависла над поляной перед избушкой. Места ей здесь было катастрофически мало, но она виртуозно снизилась до минимальной высоты, ничего не задев. Я подготовился и успел сгруппироваться, и приземлился на четвереньки метров с полутора, когда Сирин разжала лапу. Кот же так вцепился в палец Сирин, что остался висеть, когда лапа разжалась. Птица встряхнула лапой, но это не помогло. Мне пришлось под недовольным взглядом Сирин подойти и снять кота. Сирин мгновенно и практически бесшумно взмыла в воздух, подняв крыльями ветер, и растаяла в тёмном ночном небе. Я спустил кота на землю и направился ко входу в избушку. Не собираюсь пускать его вперёд, как в прошлый раз, чтобы объяснять что-то Яге. Как-то мне сегодня уже всё равно. То ли я слишком смелый стал, неоправданно смелый, то ли просто устал смертельно.

Кот, оказавшись на земле, быстро опомнился и догнал меня на лестнице. В избушку мы вошли вместе. Яга сидела за столом, очевидно ожидая нашего появления. Наверняка, она птицу Сирин издалека засекла, нет от неё секретов в темнолесье, но встречать не вышла. Ну так! Не победителей встречать. Проигравших встречать никому удовольствия не доставит. Ладно, это её проблемы. Если в первый раз с цветком папоротника я свою вину чувствовал, потому как глупо попался на провокацию, то уж сегодня я выложился по максимуму. Руки вон в кровавых мозолях! И не моя вина, что так вышло, надо было лучше объяснять. И вообще, сомневаюсь, что такая авантюра имела шансы на успех, а пострадавшая сторона тут я. Мне досталось больше всех! Хотя мне этот поход был меньше всех нужен. Правда, в процессе с лешим познакомился – отличный дед, это в плюс пойдёт.

Яга словно почувствовала моё настроение, всё-таки мудрая женщина. Или правильнее говорить: богиня? Упрекать нас не стала, хвалить, впрочем, разумеется, тоже не принялась. Да она вообще ничего не сказала. Когда я сел за стол напротив неё, просто молча подвинула ко мне глиняную кружку с водой. Ага, ага. Знаем мы, что бывает от вашей водички. А впрочем, что плохого? Поспать мне не помешает. Уснуть здесь по-другому невозможно. Как только мы с Сирин пересекли границу темнолесья, так очень скоро и сонливость, и голод мой прошли бесследно. Такие здесь реалии, бессмысленно с ними спорить. Вопрос в том, хочу ли я услышать, что эти двое без меня обсуждать будут? А то, что они обсуждать будут, нет у меня никаких сомнений. Не слишком мне прошлый подслушанный разговор в деле помог. В деле не помог, а в понимании и кота, и Яги, пожалуй, полезен был. Получится ли подслушать теперь? Ладно. Поехали.