Kitobni o'qish: «В поисках Зурбагана»

Shrift:

* * *

«Боюсь быть не поэтом…»

Удивите читателя или сделайте так, чтобы он улыбнулся: тогда его сердце откроется вам, как будто в руках у вас волшебный ключ. А не сумели ключики подобрать, значит, стихи ваши никого не растрогают, не вызовут отклика и сопереживания. Останутся страницами текста, пусть в столбик и в рифму.

Не достанут до сердца.

И потому не западут в память.

Стишками многие грешат,
ты истинным поверь,
и силы высшие решат,
чья очередь теперь…

В стихотворениях Александра Федосеева находишь сразу два заветных ключа: и изумление, и улыбку.

Моё сердце откликается на его строки давно и безошибочно.

Редкий дар у автора, скажу вам, говорить с обманчивой лёгкостью и простотой на самые сложные темы. Переходить от детской, чистой радости открытий к совсем взрослой иронии и самоиронии и тут же возвращаться к серьёзному.

Тем и подкупает.

Так далеко живём мы от войны,
что голоса из той дали не слышим.
И марши посвящаем им – погибшим,
геройством заслужившим тишины.

И всё-таки не перестаёт не только волновать, но и радовать.

Слепящее солнце.
Глаза зажмурь,
не то закроются сами.
Теперь на море взгляни – лазурь!
Вот стой
и хлопай глазами…

Третья книга стихов Александра Федосеева собиралась небыстро – минуло 11 лет с момента выхода предыдущей.

Что обо мне как о поэте
узнать общественность могла?!
Ведь обстановка на планете
всё время сложная была.

Знаете, как сложно предварять долгожданный авторский сборник предисловием после Риммы Казаковой и Николая Тарасенко? Поэты первой величины вступались перед читателем за автора, а он от книги к книге всё как будто сомневается в собственных силах.

Стихи – занятие не главное: —
сказал себе.
И в воду – бух!
Стихов куда приятней плаванье
в одной из самых чистых бухт.

И сомневается напрасно! Но постоянные вопросы к себе – самые честные. Только зрелые авторы с узнаваемой интонацией и неповторимым стилем так умеют.

В комфорте тоже можно жить,
шлифуя каждый стих.
Но разве ты поэт, скажи,
когда всего достиг?

Наверное, потому и держат планку, не роняют.

Если больно, что кричать об этом?
Всё равно никто не вникнет в суть.
И кому легко?
Но лишь поэтам
не дано забыться и заснуть.

А книга, которую вы уже взяли в руки – очень севастопольская. Тут никакой ошибки быть не может, и Александру Федосееву удалось найти ёмкие и верные слова.

Не мы выбираем город,
а он выбирает нас.

Цените, современники, возможность услышать автора, разделить с ним обоюдную радость встречи, подержать в руках сборник с автографом. Думаю, с этой книгой их будет роздано предостаточно: тем более, что в посвящениях упомянуто множество творческих людей, коллег по поэтическому и писательскому цеху, таких же талантливых и таких же щедрых душой.

И вот оно – случилось чудо!
Сейчас бы воздуха глоток…

Автору могу пожелать только одного: новых книг и ещё больше читателей.

Сам же сказал:

Если пишется —
нужно писать;
если дышится —
нужно жить.

Ольга Старушко

От автора

Трудно писать о ком-то объективно.

Всегда нужно делать оговорки: я так думаю… Это моё личное мнение…

О себе писать ещё труднее.

Кажется, знаешь всё. Ан нет!

Часто сам себе удивляешься, сам себе противоречишь.

Можно написать автобиографию. Известны дата и место рождения, где учился, где пригодился. Если что-то подзабылось, можно заглянуть в документы.

Но кроме справочных данных существуют чувства, переживания, любовь. Как умолчать о них?

Хочется поделиться.

Хочется рассказать о том, на что откликается сердце. Почему оно то начинает громко стучать, словно желает вырваться из грудной клетки, то молчит. Невольно подносишь к нему руку – живое ли оно?

На эти вопросы пытаются ответить стихи.

Желание рифмовать появилось в юношеские годы. Это была попытка с помощью четверостиший выразить себя.

Начальную школу в освоении стихотворной грамоты я прошёл в армии. Писал стихи о службе, редактировал стенгазету. Были первые выступления на сцене клуба части. Мои успехи были замечены и поощрены отпуском на родину.

После службы я некоторое время посещал занятия тульского молодёжного литературного объединения при газете «Молодой коммунар» (им руководил С.И.Галкин).

Дальнейшая моя поэтическая судьба связана с Севастополем, куда я переехал на постоянное место жительства в 1979 году.

В стихах притворяться нельзя: фальшивая нота всегда будет слышна. Но полностью раскрывать свою душу тоже не стоит. Если не будет вовремя подпитки, почувствуешь пустоту. Для меня написание стихов – испытание духа.

Иосиф Бродский писал: «Поэзия – это не развлечение и даже не форма искусства. Но скорее, наша видовая цель. Это колоссальный ускоритель сознания, как для пишущих, так и для читающих».

Стихи случаются по-разному. Иногда что-то зацепит, и возникают ассоциации. Начинаешь развивать тему. Иногда приходит вдохновение. И… «руки тянутся к перу, перо к бумаге» (А.С.Пушкин).

И снова вспоминается Бродский: «Занятие поэзией служит оправданием твоего существования на земле». Громко сказано. И наверное, не ко всем пишущим это относится.

Но мне поэзия помогает жить.

Стихи помогают понять себя и окружающий мир, найти в нём своё место. В стихах моя философия.

Что касается биографических данных, их легко обнаружить в моих стихотворных строчках. Иногда они самоироничны. Прочитав их, можно кое-что обо мне узнать:

Я родился не здесь, я туляк по рождению…

Я живу в Камышах¹…

Хорошо, что я женатый и что дома ждёт обед…

Мои любимые места – Фиолент и Балаклава:

Покорила Одиссея тихой бухты красота,
Тонкий лирик Федосеев посетил сии места.

Многие стихи посвящены Херсонесу и бухте Омега, которые я очень люблю.

Севастополь в этой книге представлен как романтический и как героический город: это и цикл стихов о Крымской войне, стихи о 35 батарее, Сапун-горе и другие.

Я пишу о том, что меня волнует, что меня лично касается. Пишу и иронические стихи, как без них? В жизни всегда есть место для улыбки.

Это моя третья книга.

Я везунчик.

Я горд, что нашёл в своё время понимание и поддержку замечательных людей и больших поэтов: Р.Ф.Казакова написала вступительное слово к моей первой книге «Костёр на берегу», а Н.Ф.Тарасенко – предисловие ко второй книге «Месяц миндаль».

Я благодарен севастопольским поэтам А.Н.Озерову и И.Н.Тучкову за участие в моей творческой судьбе.

Моя особая благодарность за поддержку – председателю Севастопольского регионального отделения Союза писателей России Т. А. Ворониной.

Большое спасибо Ольге Старушко за техническую помощь в издании этого сборника.

апрель 2025

В поисках Зурбагана

Некоторые оттенки Севастополя вошли в мои города: Лисс, Зурбаган, Гель-Гью и Гертон. А.С.Грин «Автобиографическая повесть»

Где-то их уже я видел —
эти бухты и предгорья,
эти лестницы как трапы,
переулочки, фонтан.
Или может, мне приснился
на холмах красивый город?
У прохожего спросил я:
это город Зурбаган?
Может быть, вполне возможно —
так ответил мне прохожий
и добавил, улыбнувшись:
знать могу лишь я один.
Был высок и худощав он.
На кого же он похожий?
Вдруг нечаянно я вспомнил:
– Вы Гриневский?
– Да… я Грин.

Неожиданная встреча!
В жизни всё идёт по кругу.
И события, и лица
в ней мелькают как в кино.
Я сказал: вы извините,
я хочу пожать вам руку…
– Но мы лично не знакомы…
– С вами я знаком давно!

Я сказал ему: я верю,
мир наш создали не боги —
фантазёры и поэты.
Вам талант особый дан.

Не на пристань ли идёте?
Если так – нам по дороге.
Мне туда, сказал Гриневский,
друг на яхте капитан.
Тут совсем уж осмелел я:
друга звать, наверно, Греем?
– Нет, не Греем – друг земляк мне,
жили в городе одном.
– Ну а где же Грей, скажите?
– Стал давно пенсионером,
приглашал на дачу, кстати —
угостить хотел вином.
– А Ассоль – она с ним рядом?
Грей тогда нашёл к ней ключик…
– Да, – кивнул Грин головою, —
друг без друга – никуда.
И добавил: пишет сказки
и воспитывает внучек,
и гуляет вечерами
на Приморском иногда.

Мы на площади просторной,
здесь и весело, и шумно.
Бард какой-то под гитару
про любовь поёт свою.
Для экскурсии по бухтам
предлагается всем шхуна,
но никто не предлагает
посетить мне Лисс, Гель-Гью…
Грин, точней сказать, Гриневский,
уловил мой взгляд печальный
и сказал: мы можем с вами
совершить сейчас круиз.
Попросить могу я друга,
и на яхте мы отчалим.

Аполлоновка, поверьте —
это тот же самый Лисс.
– Правда, – с грустью произнёс он —
изменилось побережье…
Новостройки к акведуку
прижимаются тесней.
Всё же, если присмотреться,
виды все остались те же —
дряхлый лодочник всё тот же,
что в Гринландии моей.
Посетим мы непременно
(наша встреча чем не повод?)
Каламиту, это рядом,
и конечно, Херсонес.

Не ищите Зурбагана,
больше свой цените город.
В переулочки вглядитесь —
здесь достаточно чудес.
Грин сказал, что он немало
миль проплыл, земель протопал,
много мест прекрасных видел…
Каждый край – неповторим.
Но ему всё время снился
в синих бухтах Севастополь —
самый лучший город в мире.
И конечно, снился Крым!

Закурил романтик трубку
и пропал, исчез в тумане…
Я искал его на яхтах,
а потом махнул рукой.
Нет, меня не обманул он —
Грин обманывать не станет.
И по-новому взглянул я
на великий город свой.

2018

Агора

I

Севастопольцы!

Я родился не здесь,
не крымчанин я вроде бы,
Да и предкам моим
был в диковинку Крым.
Только всё-таки я
не чужой в этом городе,
Стал давно для меня
Севастополь родным.

Я родился не здесь,
я туляк по рождению,
Но был призван на флот,
говорят, повезло.
Поезд сутки почти
в южном шёл направлении,
дело было весной,
и вокруг всё цвело.

Тот запомнился день:
всё приснилось мне будто бы…
Моря синий простор,
корабля силуэт.
Полюбился мне город
с холмами и бухтами
и с Большою Морской —
краше улицы нет.

Я завидовал жителям —
как они счастливы!
Так историю знать
и свой город любить!
Словно каждый из них
в оборонах участвовал,
словно мог сам Тотлебен
всем дядею быть.

Все окрестности я
обошёл в увольнении.
Из меня неплохой
вышел бы следопыт.
По Малашке не мог
я ходить без волнения —
там был ранен Корнилов,
Нахимов убит.

Осмотрел высоту,
где Истомин командовал,
до сих пор на том месте
воронки одни.
И в музее я долго
винтовки разглядывал,
и гордился, что сделаны
в Туле они.

Не случайно назвали
бульвар Историческим:
я поднялся к нему
по тропинке крутой,
находился здесь тот
бастион героический,
о котором писал
мой земляк Лев Толстой.

Да, Толстой мой земляк,
жаль, не смог я с ним встретиться,
но нашёл тот редут,
где земляк воевал.
И увидев берёзку,
погладил я деревце,
прижилась северянка,
украсив бульвар.

По проспектам ли шёл
или улочкой узкою,
каждый раз убеждался
сильней и сильней,
что душа Севастополя
истинно русская —
как в Рязани, Орле
и как в Туле моей.

Как не верить в судьбу!
Дал мне город пристанище.
Севастопольцем стал
после всех передряг.
Я такой не один,
есть друзья и товарищи,
что не здесь родились,
а в других городах.

Географию я
по знакомым мог выучить.
Город всех принимал,
не отверг никого.
Помнит он: в дни беды
вся страна шла на выручку,
защищая его,
возрождая его.

Уж давно на приезжих
смотрю не ревниво я
Кто нужней здесь из нас?
Я судить не берусь.
И рождённый в Твери
пусть гордится Корниловым,
и гордятся смоляне
Нахимовым пусть.

К этим бухтам, холмам
я прирос основательно.
Севастополь красив,
всё здесь радует глаз.
Сын России, он ей
по-сыновьи признателен,
верно служит он ей,
а она верит в нас.

2022

Столичный город

На Малашке, на Малаховом кургане,
деревца стоят – взведёнными курками.

Римма Казакова

Пусть живу не в столице я,
Нет причины роптать.
Город мой – не провинция,
он столицам под стать.

Не Москва и не Питер он,
и от центра далёк,
но всегда он был лидером,
как взведённый курок.

И пусть малоэтажный он,
не в высотках престиж.
К славе города нашего
был причастен Париж.

Заслужил город почести,
не смотрите, что юн.
Нет у нас Красной площади,
есть Малашка, Сапун.

Сохраняя традиции,
служит родине флот.
Город наш не провинция,
он – державы оплот!

Хоть ему лишь две сотни лет,
он судьбой вознесён.
Мы живём в Севастополе,
в гордом имени – всё!

2001

Матрос Пётр Кошка

Морская пехота – мужская работа.

А.Ф.

Когда-то я служил в морской пехоте
и службу постигал по мере сил.
И был бойцом весьма заметным в роте,
поскольку бакенбарды я носил.

Всегда морпехи выправкой блистали,
я возмужал (гоняли нас не зря).
И форма шла мне, и меня прозвали
матросом Кошкой новые друзья.

И я не отбивался от кликухи:
наоборот, вставал я гордый в строй.
Есть прозвища похлеще оплеухи,
а с этим – сразу вспомнится герой.

И пусть герой тот не носил тельняшку,
он был морпехом, видно по всему.
И я стоял подолгу близ Малашки,
рассматривая памятник ему.

У нас, конечно, разные с ним лица,
но много я и общего открыл.
И стал мне сон один и тот же сниться,
что я когда-то тем матросом был.

И сон такой не мог вдруг оборваться,
я видел, слышал то же, что и он.
Огонь, и дым, и крик: держитесь, братцы!
И враг не взял тогда наш бастион.

Проснувшись, думал: ну на самом деле,
а как бы я в бою себя повёл?
Боялся ли я ядер и шрапнели?
Такой же был на вылазках орел?

А если не пришла бы к нам подмога:
неужто дрогнул, хоть я и не трус?
Какая тут учебная тревога,
когда не понарошку прёт француз.

Бесспорно, Кошка знал, что есть опасность,
но шёл на риск, и Богом был храним.
К его судьбе я чувствовал причастность,
как будто находился рядом с ним.

Что прозвище? Да будь он даже тёзкой,
совсем не в этом дело, а в другом.
Мы оба из одной семьи геройской,
и поквитаться можем мы с врагом.

Связь поколений есть! Я в том уверен,
и провести нетрудно параллель —
матросы в той войне сошли на берег,
и мы сойдём с десантных кораблей…

Не улыбайтесь. Ни к чему подначки:
какой, мол, из тебя, дружок, морпех?
Вас уверяю, я служил в Казачке²,
хотя и был росточком ниже всех.

Когда мне было трудно – тайны нету,
я к памятному месту быстро шёл.
Перенимал я как бы эстафету,
я у матроса Кошки был стажёр.

И каждый раз стучало сердце сильно,
когда лица разглядывал овал.
А уходя, вставал по стойке «смирно»
и рядовому честь я отдавал.

2019

Адмиралы

П.С.Нахимова не только упрекали в безрассудной храбрости, но и подозревали в нарочитых поисках смерти… Сверкая эполетами, он словно бы дразнил врагов.
Из воспоминаний современников

Зачем Нахимов лез под пули?
Зачем Корнилов рисковал?
Один сражён был наповал,
другого рок подкараулил…

Они себя как командиры
имели право поберечь
и не искать со смертью встреч,
надев парадные мундиры.

Там, где простреливались склоны,
укрыть бы мог их ложемент.
Сверкая блеском эполет,
они врагов дразнили словно.

Должны бы видеть, встав на бруствер:
в них кто-то целится опять.
Всегда хотелось мне понять:
где смелость здесь, где безрассудство?

Спят крепко наши адмиралы,
Себя им не в чем упрекнуть.
Они прошли достойно путь —
всегда смерть лучших выбирала.

Нет, эта жертвенность собою
не безрассудство, не кураж.
Призвав обоих, город наш
объединил одной судьбою.

Упали головы на плаху —
нет, не на плаху. На алтарь!
Бил громко в колокол звонарь,
и приутих курган Малахов.

Как непривычно флотоводцы
смотрелись здесь без кораблей,
Но делал воинов храбрей
блеск эполет – их позолотца.

Руководили не из тыла
и поплатились головой,
Но кто сказал: закончен бой?
Беда защитников сплотила.

Явились новые герои,
и враг был снова посрамлён.
Признался, что бессилен он,
хоть многочисленней был втрое.

Понёс утраты город-крепость,
но смог для всех примером стать.
Жизнь за Отечество отдать
готов здесь каждый не колеблясь.

2020

Генрих Шлиман

Приехав в Россию накануне Крымской войны, Г.Шлиман разбогател, занимаясь частным бизнесом и торговлей. И став подрядчиком русской армии – поставлял некачественное обмундирование.
Владимир Шавшин, «Отзовётся ли бурей полсвета…»

Как оказался Генрих Шлиман
у берегов скалистых наших?
Такого в списках не нашли мы
средь лиц, Малахов защищавших.

Не слышал он сигнал тревоги,
не видел трупы, гарь и копоть.
Авантюрист с большой дороги
мечтал и здесь подзаработать.

Он чтил античности героев,
а русским зло чинил упорно:
им поставлял сукно гнилое
и делал обувь из картона.

К нему так денежки и липли,
нажиться смог путём обмана:
когда матросы мерзли, гибли,
сумел набить себе карманы.

Пришла пора, и сгинул ворог,
а заодно исчез и Шлиман…
Потом уже как археолог
вдруг проявить себя решил он.

Он думал, всё ему по силам —
открыл он Трою, стал известен.
Хотел вернуться вновь в Россию,
но государь сказал: повесим!

2020

Мост через рейд

В ночь с 27 на 28 августа (с 8 на 9 сентября) 1855 года, по заранее наведённому понтонному мосту через бухту, начался отход войск на Северную сторону, который был закончен к 8 часам следующего дня. Неприятель два дня не решался вступить в город.
Из воспоминаний современников

Качался мост длиной чуть меньше мили,
и шли войска, их видел супостат.
Они не отступали – отходили,
в приказах нету слова – «отступать».

Не город оставляли, а руины —
осады многомесячной итог.
И не было возвышенней картины,
поскольку каждый выполнил свой долг.

Качался мост, и быть могли потери —
надежда лишь на Господа теперь…
Никто в конец кампании не верил,
казалась вечной эта канитель!

Крестился кто-то, кто-то зло ругался,
но паники не чувствовалось тут.
И враг их не бомбил, он сам боялся —
а вдруг полки обратно повернут?!

А вдруг опять начнётся всё сначала:
атаки храбрецов и ядер шквал…
Боялся враг. И это означало —
он свой успех победой не считал.

2003

Моря-обереги

2 (14) ноября 1854 года над Южным берегом Крыма пронесся ураган исключительной силы, который был для союзников равносилен неудачному сражению.
Из воспоминаний современников

Стоят у причалов фрегаты, эсминцы,
готовые быстро поднять якоря.
И всё же они не одни на границе —
Россию мою защищают моря.

С востока и с запада, с севера, с юга
почти что кольцом окружают её.
И водная гладь, как стальная кольчуга,
удержит удар, если бросят копьё.

Надёжный форпост наше Черное море,
бушует оно в дни военной страды.
В минуты тревоги, опасности, горя,
как стражники, волны смыкают ряды.

Способны они, вдруг поднявшись до неба,
обрушить на недругов ярость и мощь.
И спорить с такою стихией нелепо.
Никто вражьей силе не сможет помочь

Иду я вдоль моря и морем любуюсь —
прекрасно оно и вблизи, и вдали.
А враг не забыл Балаклавскую бурю,
что в щепки разбила его корабли.

2018

Земляк

Когда иду в библиотеку,
высок души моей настрой.
Меня встречает, как директор,
великий мой земляк – Толстой.
Его портрет висит над входом,
немного выцвел – не беда.
И в ясный день, и в непогоду
глядит внимательно всегда.

Он на портрете очень молод —
нет седины, нет бороды.
Таким Толстой и прибыл в город
в дни Севастопольской страды.
И вспомню я – как тут не вспомнить —
наш Исторический бульвар.
Там на Четвёртом бастионе
земляк мой храбро воевал.

Тогда кто слышал это имя?
Мог каждый день последним стать.
Толстой рассказами своими
внушил – мы можем побеждать!
В них дух защитников показан
и нам, потомкам, выдан грант.
Не зря же книжечку рассказов
взял на орбиту космонавт.

На тот портрет, что перед входом,
все с уваженьем смотрят пусть.
Я не писал Толстому оды,
но земляком своим горжусь.
Его я чувствую опеку,
хотя ему и не знаком.
И мой приход в библиотеку,
по сути, встреча с земляком.

2021

Пётр Кошка и Даша Севастопольская

Да, я матрос; я – Кошка; да – тот самый,
чьи подвиги известны всей стране.
Нанёс урон я вражескому стану,
но речь идёт сейчас не обо мне.

Подумать я не мог, увидев Дашу,
что Даша настоящий патриот.
Решил, что быстро с ней контакт налажу,
и стал искать я к девушке подход.

Не повезло мне с самого начала.
Эх, знать бы, что у Дарьи на уме?
Она моей любви не замечала,
о раненых рассказывала мне.

Её я чарам, видимо, поддался:
о ней всё думал, был я сам не свой.
Издалека красотке улыбался,
принёс цветок ей даже полевой.

Я ожидал – внимание отметит,
а что сказала Даша? «Не смеши…
Не надо мне твоих подарков, Петя,
Ты лучше новый подвиг соверши.»

Пошёл в разведку я, и отличился,
И проявил отвагу я в бою.
Не помогло. Зачем я обувь чистил
и грудь с крестом выпячивал свою!?

Меня дразнила эта Дарья словно,
сказав, что ей достаточно любви;
и что матросы наши поголовно
ей посвящают подвиги свои.

Услышав это, я споткнулся даже,
за камень зацепившись сапогом.
Так что выходит? Помогает Даша
поверить нам в победу над врагом.

А если так, пусть все цветы ей дарят.
Зачем же ревновать? В конце концов,
как хорошо, что выбор есть у Дарьи —
на бастионах много храбрецов.

Любовь даёт нам силы, чтоб бороться,
и каждый раз, когда звучит приказ,
нас поднимают в бой и полководцы,
и женщины, поверившие в нас.

2019

Памятник Екатерине II в Севастополе

Благополучие страны, в конце концов,
от сильных личностей зависит, не от культов.
У лютеранки-немки русское лицо,
не зря такою нам её представил скульптор.

Провёл в раздумьях скульптор многие часы,
читал указы и разглядывал гравюры.
Она освоила чужой страны язык,
прониклась духом неизвестной ей культуры.

Ей нужно было царедворцев поменять
и в православном храме заново родиться.
И всё сумев преодолеть, постичь, понять,
смогла державу укрепить императрица.

И доказать она сумела много раз
то, что была весьма решительной особой.
Спасибо ей за все труды, за тот Указ —
не мог родиться без него наш Севастополь.

На постаменте величава и горда
стоит она. Дела её преобразили,
напоминая севастопольцам всегда,
как нужно всем любить страну, служить России.

2019