– Читай, смотри, ищи, задавай вопросы, получай ответы, только не заставляй меня нервничать и оправдываться. Я перед тобой ничего не скрываю, я даже дал возможность сделать видеозапись того, что застряло в моих мозгах и не успело стереться за ненадобностью.

Игл два дня переваривал сюжет попаданцев, он, как и полутены не мог сообразить, кому это нужно было закинуть нас, кто знает куда с непонятным сургучным пакетом. Игл пошутил:

– Серёжа, а может это ты заказал этих куколок, а теперь отказываешься?

Пришло время марсианину делиться информацией, и он достал старый кейс, хранившийся в моём кабинете, в том месте, где я редко лазил и не позволял другим. Из тысячи керамических фрагментов, собрался и высветился экран, зверь коснулся пальцем входной информации, десять раз кто-то без адреса пытался войти, на экране высветились космические координаты источника. Игл рассказывал, что специалисты покопались, но ничего, кроме «SOS» нет. Кто послал – неизвестно, стационарно в том месте нет ничего, не планеты, не метеора, вакуум.

– Но в вакууме просто так сигналы не возникают. Кому-то нужна помощь. Но кому? Первоначально я думал тебе, извини, но за Нелю я ничего не знал.

Учёные вычислили, что с этого места сигнал мог вестись с кометы Галлея, которая раз в сто лет пересекает пространство нашей звёздной системы. Сигнал был слаб, но его зафиксировал межгалактический компьютер гриба. Вот такие вот дела, – закончил свою исповедь Игл. Комета, через три года, опять должна появиться в нашем регионе, предлагаю сделать разведку, подготовить роботов, для высадки на ядро кометы. Вам делать нечего, вот и займитесь организацией.

Легко сказать, займитесь! Но пришлось, поначалу ничего не получалось, а потом, эта планета, с её обслуживающим персоналом, стала, как своя. Неля, наконец, отошла от своих мрачных мыслей, связанных с путешествием и сдвигом во времени, в работе плохое быстрее забывается. Несколько раз проштудировали посадку на комету, даже провели учения. Вроде всё предусмотрели: и корабль – экипированный от и до, и роботы, и инструменты. Осталось только ждать. Целый год.

***

Стажировка окончилась, с походами в ночные клубы, и знакомства с лёгкими алкогольными напитками, с красивыми и улыбчивыми мальчиками, пришло время доказывать, что тебя не зря учили на юридическом факультете, одного из самых лучших университетов. Друзья разлетелись кто, куда, а нас, не имеющих поддержки родителей, постарались распределить подальше от крупных городов, на самые непотопляемые должности. Меня засунули в район, в следственный отдел. Ну, что же, следователь для начала, это не совсем плохо, есть шансы к росту, и если повезёт с карьерой, то на пенсию подполковником можно выйти. А до пенсии ещё: Ого-го. Мечтать не вредно: меня обязали заниматься с детьми, всем, что связано с их пропажей.

– У детей психика не сформировавшаяся, поэтому вам лучше почаще советоваться с психологом.

Мужчины оперативники, за соседним столом вспрыснули в кулаки. Начальник отдела капитан Брусницын замялся:

– Только он странный этот психолог, вроде не пьёт и не колется, грибочки не варит, но везде ему маньяки мерещатся. Ну, сама разберёшься, вот тебе стол, ключи от сейфа, насчёт своей безопасности позаботься сама, штатное оружие вашей должности не полагается. Район наш тихий, но пропажи тоже случаются. Иных находим, а некоторым не повезло с нами, а нам с ними. В сейфе дела, изучай.

Служебное жильё находилось в паре шагов от работы, я успевала за десять минут, доедая на ходу пирожок, купленный у бабок ещё вчера, вечером. Второй этаж, двенадцать квадратных метров, душ и туалет в коридоре, была ещё одна комната, на дверях висел амбарный замок с дужками в палец толщиной. Капитан говорит, что двери заколочены, и его ещё предупредили, что если не хочешь неприятностей, то лучше туда не соваться. Кухня даже в девять квадратов не вписывалась, печка была, топилась дровами и углём, если что быстро приготовить, имелась двухсекционная электрическая печь с духовкой. Живи как хочешь, правда углём и дровами в зимний сезон полицию снабжали. Я обживалась месяца два, пока жильё в нормальный вид не привела, спасибо сослуживцам, многие по соседству, семьями ютились. Эта квартира была моей мачехой, всё у неё постоянно ломалось, а я, как падчерица пыталась отремонтировать незакрывающийся кран, то гвоздь забить кочергой, при этом умудрялась врезать себя по пальцам. Я, буквально, боялась к чему-то прикоснуться в этой квартире, если садилась на стул, он рассыпался, в диване скрипели и лопались пружины, вешалка обрывалась, душ мог окатить кипятком, я так и не смогла понять, как он работает, он был с характером и всех жителей приучил к своему контрасту. Комната была угловая, без балкона, но с большим окном, у неё была неплохая звукоизоляция и с остальными недостатками можно мириться, деваться некуда. Я просто вынуждена познакомить вас с моим бытом, потому что дальнейшие события в моей жизни прочно связаны с этой комнатой и со смежными, я даже не знаю, как сказать – коридорами в чужую жизнь, где с наступлением ночи, душ превращался в кусок замка или в окно сто семьдесят восьмого этажа, а кухня со всеми приспособлениями – в пыточную камеру, или участок румынского окопа, но больше всех неожиданностей несла в себе закрытая и забитая дверь в ад или в мир доисторических существ. Через время вся обстановка менялась, но не будем опережать события. Всё случилось в четверг…

Мне надоело листать эти безликие допросы, написанные казённым сухим языком по требуемому формуляру. Перелистав двадцать папок, я пришла к тому, чтобы хоть немножко оживить события того времени, переписывала дела, под человеческий вид, не искажая действий, не добавляя ничего от себя, я постаралась все происшедшее выразить обыкновенным человеческим языком, отойдя от формы протокола: вопрос, ответ, вопрос, ответ…, для себя, я не думала, что кому-то интересны мои записи. Мне нужно было разобраться. В нашем тихом районе, за последние три года пропало по различным обстоятельствам сто восемьдесят шесть детей, возрастом до восемнадцати лет, а вместе со взрослыми – около – трёхсот человек, в районе всего пятьдесят– шестьдесят тысяч людей; половину нашли, большая часть сама вернулась, но некоторые случаи остались не раскрытыми. Я отсортировала дела, они были связаны с возвращенцами, и со спокойной совестью, сдала их в архив, у себя оставив лишь не раскрытые, повисшие на моём отделе.

***

Мы решили разыграть однокурсника, зная о его мормонском воспитании. Всей толпой ввалились в магазин, где продавались не запрещённые табачные изделия и спиртосодержащие напитки, а кое-что покруче. Филл ни о чём не подозревал. Сегодня был его день рождения, и мы заказали ему подарок. Пока продавец выносил упаковку, и Мелли приготовилась запечатлеть на планшет сам кульминационный момент торжества, мы, внутри, все злорадствовали, представляя физиономию этого девственника, при виде подарка. Филл уже начал распечатывать коробку, Мелли нажала на сенсор фотоаппарата в планшете и… Филл пропал, его мормонский бог спас его от издевательств однокурсников. В планшете его не было. Мы передавали подарок из рук, в руки, думая о том, как отчитаться перед родителями за деньги, данные на недельное питание в колледже. Продавец объяснил, как пользоваться изделием. Мелли с очень умным видом слушала его инструктаж, ей и досталась эта «подружка».

Я очнулся в гробу, закрытый со всех сторон, я не мог шевелить не руками, не ногами, только видеть и слышать. Самое странное я не дышал, и не помнил, как здесь очутился. Внутри гроба было темно, а снаружи, кто –то сопел и двигал что-то тяжёлое. Я услышал разговор двух человек.

– Мы выполнили заказ.Всё сделано по вашим инструкциям, осталось только…

– Так в чём дело, почему вы его не отправляете на фабрику биотехнологий?

– Шеф, он же живой!

– Мы делаем биороботов из мёртвых, из живых легче их делать, надеюсь, вас не надо учить!

Разговор прервался. Я понял, что это касалось меня, не помню, как, но я вляпался в самую паршивую историю, которую можно было придумать. Меня, наверное, разберут на органы, или ещё что хуже. Потом меня выключили – как свет, как газ, и закрутили, как кран для подачи воды, перед тем, как выйти из дома. Я не помню ничего, два часа нас держали в учебном центре: у нас нет имени, мы откликаемся на имя данное хозяином, у нас нет ничего, хозяин даст нам одежду, если захочет, мы принадлежим тому, кто нас купил. Мы биороботы. Замену аккумуляторов тоже выполняет хозяин. Хозяин наш бог, он повелевает нами. Аккумуляторы перешли в режим экономии энергии. Это был наш сон. Мне снилось, что у меня сегодня день рождения и друзья готовят для меня подарок. Нас не выставляли на витрины, чтобы привлечь покупателей, мы хранились в состоянии полусна на складах, время от времени нас перевозили по всей планете, грузили, выгружали, проходили через таможенные и пограничные контроли. Фабрики биотехнологий на планете работали круглосуточно.

Бармен смахнул фужеры, со следами косметики, на пол:

– Роботы! Противные роботы!

Он ненавидел своих посетителей, торчащих перед стойкой, он ненавидел женщин лёгкого поведения, он ненавидел себя за то, что ничего не может изменить в своей закостенелой судьбе. Каждый день всё одно и то же, пришло время уходить, сначала из бара, потом из этого мира. И этот день настал. Он едва увернулся от грузовика, у которого лопнуло колесо, грузовик полетел в пропасть из нагромождённых лестничных пролётов, от удара вывалился груз, какие-то большие картонные коробки, из одной из них и вылезла Сюзи. Карл её узнал, прошло двадцать лет, а она была такая же, как тогда. Карл подвозил соседку из колледжа. Сюзи пропала в автомобиле. Ему тогда никто не поверил. Карл отвёл девушку в полицию. Потом приехала спец. бригада, и этот случай замяли, даже в городской газетёнке ничего не сообщили о аварии. Карла нашли повесившимся на сосне, перед спуском к морю. Девушка оказалась биороботом, большой куклой, для взрослых игр. Всю свою молодость Карл провёл за решёткой, он не любил людей, он ненавидел тюрьмы. Священник, который отказался отпевать усопшую, был тоже членом закрытого клуба, в котором работал Карл. Анубис забрал его душу ещё до того, как он закопал труп Сюзи. Теперь он служил богу, живому богу! Биороботы были не совершенны: молчаливы, безответны, но хорошо обучены для интимных утех, купив куклу, тяжело было отказаться от неё, выбросить, засунуть в чулан. Кукла становилась членом семьи, невольным свидетелем всего, что творится в этом мире: за занавесом закона и благополучия. Каждая кукла имела вмонтированный чип, и Анубис знал все тайны человечества. Священник был хранителем информации в этом городке, он был рядовым в армии бога.

Это дело, как-то не вязалось к остальным. Я продолжала изучение по своей методике, давая другие имена и вымышленные места обитания. Я даже сама не ожидала, а сеть получалась, даже из моего вязания. Но погибший десяти летний мальчишка, был явно из другого романа, если бы, не одно – но…

«Графит» был такой, как все, может излишне любознательный, он очень любил копаться в старых вещах и пропадал в доме бабушки. Дом по наследству достался нашей семье, он находился в пяти кварталах от нашей квартиры, просто руки не доходили до него. «Графит» нашёл ключ и после занятий посещал тайком этот дом. Он никогда не рассказывал, что там делал, даже лучшим друзьям. Один раз только оговорился, что в доме много кукол и они ведут себя, как живые, они забыли, как говорить, но придумали свой язык, язык жестов. Мальчик ещё не был взрослым, он любил играть в куклы и изучил их язык. Потом был взрыв. От дома и от «Графита» ничего не осталось. Пожарные в акте записали взрыв газа, скопившегося над магистральным газопроводом.

Это была одна из историй, связанная с биороботами. У бабушки действительно была коллекция раритетных изданий, стоимость некоторых роботов доходила до двухсот тысяч $ США. Осталась только фотография, Роботы были похожи на знаменитости: принцесс, королев, был даже Распутин и Горбачёв. Горби – на любителя, в наше время его покупают, преимущественно мужчины, но спросом продолжает пользоваться. С какой целью старушка собирала эту коллекцию, бог знает, в деле об этом ничего не говорится, поэтому, не будем придумывать. Жалко пацана только!

Мне говорили, что её слепили зэки из хлеба, слушать коллег, себя не уважать. «Матрёшка» была не биоробот, никто не знает, кто ей этот псевдоним дал, зато все знают за что. Матрёшку привезла одна из культурных бездетных семей нашего города. Мама преподавала в музыкальной школе, а папа был учителем труда, физкультуры и рисования – на все педагогические уроки мастер! «Физтруд» приходил домой поздно, его школа никак не хотела отпускать. Каждый день, кроме воскресения, у него были кружки, семинары, дополнительные занятия. Папа зарабатывал деньги. Матрёшке было лет восемь-десять, когда она появилась в городе. Поначалу её никто не понимал, она постоянно ругалась, мешая матерные и старославянские слова. Оказывается, она разговаривала так. Папа нанял репетиторов и за два года выровнял образование девочки и попытался поменять лексикон. Её приняли в третий класс, но иногда Матрёшку прорывало, тогда сбегалось пол школы родителей всех возрастных групп, чтобы выяснить, кем обозвала их детей, их самих с дедушками и бабушками, эта третьеклассница. – Мы этого не допустим, мы этого не потерпим, мы жаловаться в районо будем, – только и слышно было в учительской. Директор молодец, не реагировал на этот шабаш возмущённых родителей. Он обещал, и все успокаивались. Годы шли, девочка изменилась, увлеклась самбо, побеждала на соревнованиях, только кличка осталась. Я даже пару раз её видела, нормальная девчонка. Но приехал её пастор и изменил Матрёшку. Пастор уехал, оставив группу из шести человек, и в городе стали пропадать люди. Это совпало с моим приездом и появлением в полицейском отделе. Первым пропал священник. Матрёшка выследила его, когда он попытался передать информацию. Всё, случайно увидела школьная подруга девочки, они вместе ходили в секцию. Тренер её послал…, что увидела она, заставило забыть о том, что хотел передать тренер. Матрёшка кралась из-за стены разрушенного монастыря, она не видела, увязавшуюся за ней подругу. В руках Матрёшки был меч, перед входом на кладбище, она одела противогаз с сумкой через плечо. Это было интересно, интригующе, я просто не ожидала, что дальше произойдёт. А дальше я увидела священника, он был не стар, но уродлив, про себя, мы называли его Квазимодо. Матрёшка взмахнула мечом и отрубила ему кисть правой руки, вот с этим кубом. Священник превратился в зверя и выплеснул яд в лицо девушки, а потом загорелся. Кисть пыталась убежать и утащить куб. Я вскрикнула от неожиданности. Матрёшка только успела сказать:

– Лови руку, отбери у неё…, передай следователю.

И упала. Я выхватила куб и побежала, мне было страшно. Это я принесла вам. И девочка передала идеально изготовленный из лёгкого материала куб. Он был похож на поделку из кости допотопного животного и на мрамор, только лёгкий. Я, оправила свой мундир, и положила куб в сейф с делами. Матрёшку больше никто не видел, её никто не искал, приёмные родители ушли один за одним, в один год. Слишком поздно они решились на удочерение. Подруга, видевшая последний бой Матрёшки, тоже пропала, родители увезли её из этого непонятного города. Остался никому не нужный куб, зачем Матрёшка завещала передать его мне?

***

Четверг закончился вместе с чаем, я как-то не отошла от студенческого общежития, нет, наглецов и у нас хватало, но таких…! Я в понедельник купила большую пачку чая и сладкие сухарики. Коллеги подтвердили мои покупки, сказав, что сухари крысы съели, а чай пропал из-за церковного праздника – «водохлёб» называется. Я весь интернет перерыла, нет такого праздника, а в нашем отделе есть! Придётся всё в сейф прятать, только нет уверенности, что у этого «водохлёба» ключей от моего сейфа нет. Хорошо, что вчера зарплату дали, даже премия небольшая есть. Я набралась в магазине всего немного, на месяц. У моих дверей меня ждал «таракан», он издали увидел меня с пакетами и его усы задвигались вместе с волосами на голове. Это было худое, замученное голодом создание, которое реагировало только на наличие пищи. Оно на память знало, сколько калорий находится в любом продукте. Его, за глаза, все называли Уксус, так я и познакомилась с психологом этого полицейского царства, он так мне мозги запудрил, что я и не заметила, как в его худое чрево, ушёл весь купленный на месяц запас. Он съел всё, даже горох с вермишелью. После себя оставил чувство обиды в моей душе и большой ключ от заколоченной комнаты. Уксус пообещал прийти ещё, для закрепления знакомства, и пришёл с коробкой пирожных, которые сам и сожрал, под мой чай. Он открыл дверь, которую капитан Брусницын, категорически запретил открывать. Вся комната была завешена паутиной и забита различным хламом: рассохшееся пианино, различные полки, кровати, шкафы, сундуки. Всё, что хорошая хозяйка выкидает сразу, пополнив раритетом ближайшую свалку, здесь оно будет храниться до скончания веков. Уксус почувствовал, что ему больше ничего не перепадёт, потихоньку свалил, оставив меня наедине с этим помещением. Я кинулась искать замок, нигде не нашла, не нашла даже скоб, на которые он крепился. Я, кляла этого обжору, как попало, подоткнула двери шваброй, до субботы. Только поспать мне сегодня не удалось, ночью дверь в комнату пропала и на месте хлама, разросся девственный лес, сквозь заросли лиан и папоротника старались пролезть мелкие динозавры, притом – они были чётко видны, а я отражалась в воде маленького озера, как туман. Но, какие – то силы не давали проникнуть ящерам в наш мир, вместо двери был экран времени, он и создавал этот запрет. Всё равно было страшно, а что, если этот запрет не постоянное явление? Завтра было на работу, и я провалилась в сон. Знаете, какое самое мерзкое состояние – это, когда ты не пила, а ощущение, как с похмелья, нескончаемо звонит будильник и у тебя нет сил пошевелить рукой, чтобы выключить его, не сомневаясь, что на кухне не осталось и следов кофе. Дверь в комнату с чудесами была закрыта, замок висел на месте. Я пообещала себе, и на порог дома не пускать Уксуса, остальные эпитеты по его адресу, оставлю внутри своей излишней скромности. Сослуживцы встретили меня понимающими ухмылками, а особо наглые, задавали вопросы, что за крики были слышны ночью из моей комнаты? Я не реагировала на их подколки, я ни на что не реагировала до обеда. Я заняла очередь к кофейному аппарату, а пятница всё тянулась и тянулась. Впервые, мне после работы не хотелось идти домой, не хотелось видеть ехидных улыбок соседок и жадные бессовестные глаза их мужей. Был конец лета и улицы пахли яблоками, было тепло и хорошо на улице. Уксус не видел меня, но куда он направлялся, у меня не возникло сомнений… я пошла гулять в школьный парк, и не обратила внимания на вой сирен скорой и пожарной машин. Когда я окончательно нагулялась, по магазинам и дорогам покрытым брусчаткой, я подошла к своему дому, вернее, к тому месту, где был мой дом… дом пропал, только несколько ротозеев крутились возле места, где был дом «мусоров», так в народе окрестили это допотопное строение. Он не сгорел, не развалился, свидетели говорят, что улетел – фьють, и нету. Баба Дуся, из соседнего подъезда, рассказывала, что в магазин за солью выскочила, поздоровалась с Уксусом, потом, не доходя магазина, услышала шум, хлопок какой-то. Повернулась, а дома нет, нет ничего – не людей, ни гаражей, не песочницы. Так я осталась без жилья, без денег и личных вещей. Вместе с домом улетели и все коллеги из нашего отдела, осталась я и начальник – капитан Брусницын. Пропажа дома – это ЧП, а пропажа полицейских, вместе с семьями – это было ЧП в квадрате. Из Москвы даже комиссия не успела приехать, для расследования этого аномального случая, как дом вернулся на место, вместе с его жителями. Только люди стали немного другие, лучше и добрее что ли. Уксус, после этого случая, и дорогу к дому забыл. Исправился, гад! Самое интересное, что коммуникации не были нарушены, как будто дом никуда не пропадал, а стал на время невидимым. Я, с опаской вернулась в свою квартиру, а баба Дуся уехала к себе в деревню, и внуков забрала.

Глава 4

В космосе нет дня, нет ночи, а на загазованной комете с раскалённым ядром – сплошные сумерки. Работать могли только роботы, и то, непродолжительное время, требовалась замена защитных экранов. Информации ноль, зверь выходил из себя, постоянно советовался с Велдом, по мере продвижения по комете, роботы не находили ничего. Велд взял на себя управление поисками, комета была небольшая пятнадцать километров в длину и восемь в ширину. Температура поверхности колебалась от пятидесяти до ста пятидесяти градусов Цельсия на поверхности, и это в зависимости от того, какой стороной была повёрнута комета к Солнцу. Велд определил участки кометы со средней низкой температурой. Нам немного повезло, робот не удержался на скользкой графитовой поверхности и провалился вглубь скалы. Так мы нашли вход. Бурлящая, шипящая, извергающая массы газа поверхность, оказалась искусно подобранной бутафорией – шлюзом в подземный мир. Оболочка была обманом зрения, но то, что нас ожидало внутри, было обманом разума. Наших роботов встретило войско из охраны, это были клоны – все на одно лицо, одеты, как первые почтальоны Земли, в какую – то идиотскую форму с коротенькими синенькими брючками, в больших оранжевых ботинках и с гусарского покроя головными уборами. Все солдаты улыбались, холодной улыбкой смерти. Действительно, страшно было видеть этот оскал на бледных лицах кукольных воинов. Движения солдат настолько были отточены, что можно было полюбоваться в видеоэкраны, связанные со зрением поисковых роботов. Честное слово, мы при подготовке к поискам на комете, предусмотрели почти всё, но то, что против нас выступят биороботы, вооружённые мечами и луками…, этого даже Велд не мыслил. Велд дал приказ на отступление. Неля подошла к корабельному компьютеру и связалась с Велдом, о чём они говорили, никто не знает, после обнаружения тайника на комете Галлея, включились полутены и выслали свой десант. Их заинтересовали эти древние игрушки. Полутены прибыли в самый интересный момент: почтальоны решили провести вылазку и атаковать наглых металлических тараканов, за которых они приняли наших роботов, но увидев перед собой оборотней с собачьими головами, они все стали на колени и начали гундосить одну из песенок военного репертуара древней Иудеи. На этом война закончилась. Десантники выключили кукол, и оставив, одного из своих представителей, улетели домой. Мы начали обследование помещения, так тщательно спрятанного от посторонних глаз и охраняемого таким грозным войском. Роботы нашли и нейтрализовали несколько средневековых ловушек. Температура внутри помещения была приемлемая, всё помещение больше было похоже на склад, где в прозрачных пластиковых ящиках лежали люди.

– Биороботы, – поправил оставшийся полутен.

Они со зверем прошли по рядам, включали роботов, делали опрос и выключали. Это были строители, они называли себя инструментом Анубиса. Игл дошел до последних рядов, ему было непонятно, зачем эта консервация, да ещё под охраной, и его взгляд наткнулся на робота с открытыми глазами. Робот не мог двигаться, как парализованный, но жил. Игл почувствовал это и позвал меня. Велд всегда присутствовал рядом с нами:

– Опять всё безвременье собирается?

Перед нами лежал Романов. Я позвал Нелю:

– Узнаёшь? Родственника?

Полутен произвёл пасы включения, и Романов вдохнул разреженный воздух. Робот проснулся с недовольством, и кучей обид, что мы так медленно шевелимся, он уже два столетия посылает сигнал, заряд генератора передатчика кончился, а они только прибыли. Я таким злым свата никогда не видел. Он открыл свой мозг, Велд вынес изображение на стену, отсеяв паразитические картинки. Перед нами был древний Египет, Иудея, Шумерское царство – зарождение и развитие цивилизации. Был народ, но он абсолютно не был похож на нас: зелёная кожа, хитиновые наросты, конечности, как у насекомых. Потом были гиганты, рост мозга у которых не успевал за телом, генетические мутации. Здесь впервые появился Анубис, ещё не бог, а пресмыкающееся у ног Атлантов. Потом была война, унесшая всё живое и родившая богов. Анубис уже был одним из них. Ему отдали царство мёртвых, и он вспомнил старое, Анубис был с планеты, где делают мумии. Он сделал зомби, первую мумию и начал подменять разумных, превращая их в мумии, он живыми мумиями заменил всех, богов тоже. Он сделал так, чтобы биороботы воевали между собой, могли защищаться. Но все они подчинялись только ему. Он не учёл только одного – цивилизация полутенов ушла намного вперёд своего древнего соплеменника. Да, Анубис был из Империала, но архив планеты рекомендует хранить вечно тайну его миссии. Кукловод сморщился, он через глаза Нели наблюдал, за нашими действиями:

– Пора возвращать Анубиса на Родину. Он наделал столько ошибок, что нам не отмыться. Надо будет исправлять. Интересно, что он задумал?

Последние действия Анубиса, как-то не вписывались в логику его задания. Вся работа Анубиса – это была сплошная ошибка, он создал то, чего не должно быть и это несовершенство претендовало на право жизни. Это было интересно. Император решил не торопить события и проследить за развитием интриги. У него сегодня был удачный день, он нашёл Кукольника для западного сектора, правда тот ещё не знает о том, что скоро будет одним из столпов империи. От этого у Кукловода настроение улучшилось ещё больше. Он любил выдерживать интригу до конца.

***

Я собрала всех возвращенцев, дела тех людей, которые считали, что они раньше были роботами. Шесть человек с адресами, фамилиями, протоколами допроса. Я не нашла ни одного, они пропали, их кто-то подчистил. Посоветоваться бы с кем-нибудь? Но, даже Уксус, когда нужен – пропал. Психиатр сказал, что это болезнь такая, каждый считает себя немного роботом и хочет быть похожим на Барби или Кена. У меня голова кругом шла от информации, и я не знала, чему верить. Каждую неделю пропадали дети, я разбиралась с их родственниками, а они потом находились в самых непривычных местах. Хорошо, когда находились, плохо, если откладывались в виде протоколов в моём сейфе. Не знаю, пусть меня считают сумасшедшей, но кто-то ворует детей, чтобы сделать из них роботов. Но, кто?

К дурдому в комнате я привыкла: только всходила луна и тени ложились на стены, разрезаемые вспышками троллей трамваев, двери в смежной комнате пропадали, и в зависимости от стадии лунного диска, появлялись различные картины из прошлого. Своего рода, ретро – театр, хорошо, хоть никто ко мне попасть не стремился. Поначалу я боялась, даже спала с кочергой, потом привыкла, как к аквариуму. Одни рыбок разводят, другие пещеры изучают, а у меня живой телевизор – от динозавров, до последних революций человечества. Меня эта дверь не впускала, и никого не выпускала, а с первыми лучами солнца, закрывалась на огромный замок. После пропажи нашего дома, в городе ко всем полицейским с подозрением относиться стали, поэтому я сильно не распространялась насчёт комнаты в прошлое, правда, иной раз подглядывала, что там творилось в былые времена, интересно всё же. И я увидела, мельком: карета с лошадьми, в карете сидела собака, а возничий был похож на робота, и сзади кареты тоже был робот в странном головном уборе. Это был всего миг, но картина в моём мозгу отпечаталась чётко. Я чувствовала, что это видение, как-то связано с пропавшими детьми.

***

Все следы ведут на Землю. Земля, как в старые и добрые времена, так и осталась ареной интриг. Циклус рассказал о строительстве временных туннелей и проходов между вселенными, только косвенно можно предположить, что это дело Анубиса – руководство столь грандиозной стройкой, но для чего эти туннели нужны – никто не знал. – Опоздал, как всегда опоздал, – сделал заключение Кукловод, – эти туннели давно построены и ими пользуется вся вселенная, а временные – лучше закрыть. Вселенная не любит колебаний. Неужели…, до Кукловода дошло, чего хотел Анубис и для чего ему нужны были биороботы, названные условно «исполнители». Кукловод решил собрать кукольников. Мои ноги пружинили, я отвык от Земли, жизнь на другой планете вписывает в твоё тело свой режим и привычки. И когда, преодолевая силу тяжести, вы тратите энергию с большей интенсивностью, чем на планете зверя, у вас появляется дискомфорт. Вы начинаете понимать, что необходимо приспосабливаться к Земле. Неля едва успевала за нами. Зверь не любил, когда на него пялились, собирая толпы народа, он тогда ещё больше краснел и представлял из себя зловещую фигуру. Игл преображался в таксу, неизвестной породы, в наморднике, которая бежала впереди полутена. Полутен мог создать иллюзию, но он вполне успешно пользовался маской. Маска лица человека, подчинялась командам нервных окончаний, воспроизводя мимику, и была не заметна при общении. Создалась комическая ситуация: собака вела марсианина в собачьей упряжке. Неля, с непривычки, уставала гнаться за нами, переходила на лёгкое планирование. Мне время от времени, приходилось её спускать на землю. Игл привёл нас в свой старый дом, заросший диким виноградом. И только, с трудом, попав внутрь, мы расслабились, скинув с себя весь земной камуфляж. Неля превратилась в облако, повисла под потолком, марсианин завалился на кресло, высунув свой раздвоенный язык – это у него называлось позой варана (я, ещё по безвременью, помнил эту его привычку расслабляться) Полутен сорвал с себя маску Фантомаса и принялся рассматривать жилище. Я растирал свои ноги. Полутен дал мне мазь. Нам осталось ждать Романова только он один обладал сетью разведчиков и знал кого и где искать. Из потока информации, что он нам выдал, мы поняли одно, что намечается грандиозный шухер, и мы находимся в эпицентре событий.

***

Ученики его учеников должны были оставить следы. Циклус разглядывал карту России с едва заметными пометками. Кто-то должен был противостоять этому зомбированнию. Шла незримая война уже несколько столетий, шла перезагрузка мозгов, почти в каждом человеке, кто-то вмонтировал пусковое устройство, каждому дано предназначение, осталось только нажать кнопку. Это была массовая акция. Ещё с шестнадцатого века, в одном из монастырей Италии учёные создали датчик, реагирующий на отверженных (так назвали людей, подвергшихся влиянию дьявола), они почти ничем не отличались от обыкновенных людей, но после удара серебряным молоточком по камертону, издающему гамму неслышимых звуков, отверженные становились одержимыми, бесноватыми, сходили с ума и теряли сознание. Они говорили, что их зовёт, дьявол зовёт и повелевает им сделать…Дальше всё было записано в книги инквизиции. Но время уничтожило инквизицию вместе с монастырём, пожар уничтожил книги, копии допросов никто не размножал. Всё сгорело. Остался дьявол, продолжающий свою работу, и камертон. Датчик был у Романова. Он научился отверженных определять и без датчика, они всё – таки отличались от нормальных людей, но камертон был для циклуса, эталоном. Он не имел права на ошибку. И в этот маленький городок, ничем не примечательный на фоне всей России, он приехал именно за этим изделием. Адепта-хранителя давно нет, но датчик цел, и циклус достал его из тайника. За спиной остались развалины монастыря, кладбищенские стены, циклус перемещался в сторону вокзала, его ждали, ему нужно было срочно уезжать, он ловил недоумённые вопросы своей правнучки по телепатическим каналам. Но его что-то задерживало в этом городе, непонятное неудовлетворение незаконченности своей работы. Датчик это было не всё, что-то оставалось за кулисами кладбищенских стен. Он чувствовал взгляд, чужой, дерзкий. Романов внимательно осмотрелся и увидел, наблюдающую за ним девушку в полицейском мундире, она сидела в кафе напротив и внимательно следила за Романовым, через толстые прозрачные стены. Циклус вспомнил, как его поймали в Прибалтике, сначала так же следили через витраж, только сауны в Литве не прозрачны, видно всё, что творится на улице, но наблюдатель скрыт зеркальным покрытием. Циклус не любил зеркала, они не давали преображаться, и его заманили в ловушку. За создателем сети сопротивления давно велась слежка и половина адептов была уничтожена. Из циклуса выкачали всю информацию, а потом выкинули на комету, как кучу мусора вместе с использованным инструментом. Романову это стоило лет забвения, но он не сдался. В Прибалтике под ноги из бани выкатился мяч… больше он ничего не помнит.