Гренобль и Пифагор

Проблема пьянства на Руси, к сожалению, не просто всегда актуальна, а, наверное, можно сказать, практически вечна. И по большей части, это не американское залихватски-хмельное буйство, не европейское тихушно-цивилизованное питие, а молчаливое, надрывное и фатальное страшное пьянство российской глубинки. Написано про это много разного: и абсурдного, драматичного, и комичного, и обреченно реалистичного. Поэтому придумать или описать что-то новое, потрясти читателя или удивить чем-то связанным с этой темой чрезвычайно сложно. Это, конечно, не значит, что тему стоит отправить в литературное забвение, но и чего-то особо исключительного, как правило, уже ждать не приходится (ну разве что совсем откровенный треш, но это сильно на любителя). Так в общем-то и здесь: на первый взгляд ничего особенного… и на второй тоже. Обыкновенные истории человеческой деградации, постепенного сползания вчерашних нормальных мужиков в алкогольное болезненное марево, их путь на самое дно. Таких историй у нас в стране (да, наверное, и не только у нас), что деревьев в лесу: кого, как Пифагора, личная трагедия подкосила, кто с детства к пьяному делу приобщился, как Гренобль. Разные были у этих людей дороги, а сошлись в одной точке. И страшный финал, хоть и не описывается детально автором, но легко угадывается в завершающей сцене. Вот, пожалуй, и вся история… можно читать, можно не читать. Но написано хорошо. Стилистика очень ровная, комфортная. В тексте встречаются интересные лексические построения, красивые и яркие словесные композиции. Но и без косяков не обошлось. Вот, например, фраза:

В шесть лет пьяный отец, вернувшись с большого юбилея хозяйства, напоил сына пивом

меня сильно озадачила. Не похоже, что в подобном словораспределении заложен какой-то глубинный смысл, поэтому странно видеть такой синтаксический ляп у писателя, получившего журналистское образование. Но это, пожалуй, единственная явная нескладушка в почти безупречном тексте. Читается же в целом отлично, даже с учетом кажущейся незатейливости сюжета. Чем-то неуловимо шукшинским веет от этого произведения, повседневностью убогой русской деревни, ее разрушающимся бытом. И герои под стать этой картинке: такие же убогие, разрушающиеся. Вроде и дышат еще, и двигаются, желания имеют, а жизни-то уже и нет. Утекла через бутылочное горлышко… Убийственный алкоголический реализм во всей своей страшной красе. Очень атмосферное чтение получилось, но грустное, обреченное.

Небольшой рассказ, но беспросветности в нем на целый роман хватит. Потому что загубленные жизни. Вроде и живут, точнее сказать существуют, да только вот чем? Всё сводится к бутылке. И вроде вот он – печальный и страшный итог, такой одинаковый, но насколько разные пути к нему привели.

Пифагор – умный мужик, практически гений в обращении с цифрами, даже на дне жизни всё равно отзывчивый, сердце не каменное. Приютил вон непутевого Гренобля, хотя и не только из сострадания, а и по причине одиночества тоскливого. Пытается сохранить в себе человека, да только получится ли? Отрава-то берет своё, укрепляет власть над тем, у кого ничего не осталось. Гренобль же полная ему противоположность, гниловатый, играющий на чувствах других человек, подговаривающий к дурным поступкам и, самое печальное, не жалеющий о том, что сам сотворил со своей жизнью и с жизнью семьи. Два разных человека, пришедших разными путями на дно жизни. И если Пифагора можно оправдать, даже несмотря на то, что не справился, что поддался на возможность забвения в объятиях «зеленого змия», то Гренобля никак не получается. Да и не хочется.

Эти двое - образы собирательные. Один – тех, кто испытал огромное горе и не смог справится со своей личной трагедией, не ужился с потерей и шаг за шагом опускался на самое дно. Второй – тех, кто просто поставил алкоголь во главу угла, так как в этом состоянии ему легко и хорошо, не взирая на то, что другим он отравляет жизнь. И один, и другой типаж встречаются везде. Второй, правда, чаще, как это ни странно. Ведь нет же видимой причины что-то «заливать», это слабость, самим собой созданная зависимость, и не останавливает ничто: ни жена любящая, ни дети, ни мнение общественное. Печально, но факт. И самое страшное, что ни сожалений, ни попытки задуматься о том, что же ты, человек, делаешь с тем, что считается самой главной ценностью – жизнью, что дается нам лишь раз.

Часто ли мы задумываемся о таких людях? Нет. Ну, разве что, когда нам попадается спившийся бомж в переходе, пытающийся выпросить копеечку на очередную дозу алкоголя. Или отирающиеся у магазинов субъекты, клянчащие денежку на якобы кусочек хлеба. Или на вокзале выпрашивающие рублик-другой на «билетик». Но все понимают, что к чему, и проходят мимо, стараясь быстрее выкинуть из головы этих «отбросов» общества. Правильно ли? А можно ли им помочь? Ермак тоже поднимает этот вопрос и показывает, что вряд ли. Были попытки? Да. Получилось? Нет. Невозможно вытащить человека из трясины, если он сдался. Или просто сам не хочет.

Рассказ о судьбах. О загубленных судьбах. И не только два основных персонажа тут. Есть и другие – Юрик с Альфредом, Манька, Леонтий и его племянник… Тяжелый рассказ. Беспросветность и безнадёга. Хотя где-то в глубине души тлел крохотный уголёчек надежды на Пифагора, но концовка разом потушила его. Последняя сцена хоть и не дописала, но продолжение эпизода встаёт перед глазами, как наяву. И ничего хорошего ты там не видишь. Это конец, это последний шаг в бездну.

Тяжело, но жизненно. И сильно. Тема неприятная, но, чёрт возьми, это существует вокруг нас.