Kitobni o'qish: «К-9: Право на счастье»

Пролог

Хаук стоял у входа, не решаясь пройти в глубину дома. Шаги Дэрри и Джея давно смолкли на лестнице, голоса глушили стены, но звуки все равно прорывались, достигали ушей неразборчивым бормотанием.

А ведь звукоизоляция здесь неплоха. Стоило закрыться входной двери, как дом погрузился в мягкую тишину. И эта тишина звала Хаука отдохнуть, подождать вместе с ней.

С Джеем все будет в порядке. Повторив это себе еще пару раз, Хаук получше огляделся вокруг и стянул сапоги, успевшие испачкаться в пыли местных улочек. В доме было чисто, так что следы Джея и Дэрри четко выделялись на лакированном деревянном полу. Неясным призраком скользнула мысль, что кого-то потом ждет уборка…

Гостиная встретила полумраком и непривычным богатством обстановки. Конечно, в гостинице Города Новичков тоже было неплохо, но оборудованный «всем, что нужно» номер слишком отличался от обставленного с любовью и уютом дома. Тем более, здесь явно чувствовалась женская рука.

И любовь Лизы к оружию, о которой успел мельком рассказать Джей. Даже расстеленная на низком столике скатерть была украшена узором в виде стилизованных пистолетов.

Хаук невольно усмехнулся: просто поразительно, как незнакомой еще Лизе удалось вплести в интерьер тему оружия без всякой агрессии. В гостиной властвовали мягкие зеленые тона, переплетенные с розовым и легким золотым. И еще белый. Все вместе это создавало впечатление невесомой свежести, а в самой комнате дышать было еще легче, чем на напоенных чистейшим воздухом улицах Мидори.

Стянув с себя куртку, Хаук зачем-то шепотом извинился и на цыпочках прошел к мягкому дивану. Подушка провалилась, без споров принимая вес тела, – теперь хотелось просто закрыть глаза и ни о чем не думать. Дышать, только дышать, вслушиваясь в ритм собственного сердца. Едва долетающие обрывки слов Джея отдалились, отдалился весь мир, и Хаук почувствовал, как проваливается в светлую невесомую дрему.

Глаза он открыл, ощутив у виска пробирающий холод оружия:

– Надо же, – ледяной женский голос разрушил уют, гостиная вдруг показалась страшнее подземелья, а узор из розово-золотых пистолетиков самой дикой насмешкой. – Вроде и «внешний», а рефлексы спят.

– Э… Здравствуйте, – Хаук осторожно скосил глаза сначала на револьвер, а затем посмотрел и на его хозяйку. – Вы, наверное, Лиза?

– Допустим.

– Ага. А я Хаук… Люффарен.

– Что ж, Хаук Люффарен, у тебя десять секунд, чтобы убедить меня сказать «рада знакомству».

– Эм, – Хаук сглотнул, снова косясь на ствол. Мысли выдуло из головы как ни бывало, время таяло, взгляд Лизы становился все холодней, и пришлось брякнуть первое, что пришло на ум: – У вас револьвер как у Джея…

– Джея? Кто такой Джей?

– Расселл. Мой учитель.

– Э? – нереальные прозрачно-голубые глаза Лизы округлились в немом изумлении; револьвер опасно дрогнул, заставив нервно сглотнуть, но все же опустился: – Джей… Джереми? Джереми Расселл?

– Эм, да. Я просто привык зва…

От хлесткой пощечины зазвенело в ушах. Изящная женская ручка дернула Хаука так, что тот прикусил язык:

– Где этот мелкий ублюдок?! Да я… Я его своими руками добью, чтоб не встал, проклятая мразь!!! Совесть его где?! Мозги-то, в конце-то концов?!! Где, я спрашиваю?! Он бы хоть о Дэрри подумал, скотина неблагодарная! – Лиза опасно всхлипнула и, наконец, перестала встряхивать Хаука на каждое слово как безвольную куклу. Вместо этого снова впилась взглядом в лицо и рявкнула так, что кто-то за диваном пискнул и убежал: – Где?!

– Т-т-там, – Хаук с трудом поднял дрожащий палец, указывая в потолок. – С Д-дэрри…

– Он правда тут? – стоило кивнуть, и хватка на вороте ослабла, а по щекам Лизы наконец потекли слезы. – Ты прости, что я так, по лицу. Просто… Просто… Дэрри так ждал! Все пять лет только он и верил! А теперь Джереми и правда тут, и…

Она сплеснула руками, надавила Хауку на плечи, заставив сесть обратно, и вихрем унеслась куда-то в коридор. Буквально через несколько минут небольшой столик перед диваном ломился от мыслимых и немыслимых блюд. Да что там! Все, кроме хлеба, Хаук видел впервые.

– Вот! – наконец закончив бегать туда-обратно, Лиза с улыбкой до ушей уселась напротив. – Ты ученик, да? Совсем новичок? Прости, я не представилась, меня действительно зовут Лиза! Кэт наша дочка, ты прости её, жутко стесняется новичков, но скоро придет! Она любопытная – жуть! А ты ешь, не стесняйся! Мясо, правда, пока только соевое, но как они закончат, наверняка добудут нам настоящего! Джерри всегда очень любил… Джерри… Как он?

Лиза наконец замолчала, из страшной ледяной машины превратившись в обычную женщину, которая искренне беспокоится за свою семью. Хаук невольно перевел дух. Конечно, Лизу он представлял совсем не такой. В отличие от всех встреченных раньше «внешних», что бывших, что действующих, жена Дэриэна Райса была неуклюжа и полновата. Если бы не «теплая встреча», Хаук в жизни не поверил бы, что эта милейшая женщина с упрямо лезущими в глаза белобрысыми кудряшками способна быть такой… страшной. Без шуток.

Как с ней общаться и чего ждать, Хаук теперь не представлял вовсе.

– Ну, – поспешно ответил он, когда Лиза вновь начала всхлипывать, – не сказать, что «в порядке».

– Не в порядке, конечно… – пальцы с аккуратными короткими ногтями сильнее сжались на так и не отданной Хауку салфетке.

– Но Дэриэн ведь поможет. Ну, в смысле… Джей, он круто поддерживает. Он вообще всегда поддерживает, что бы ни случилось. Я теперь вижу, у кого научился.

– А? Нет, совсем не так, – Лиза тихо улыбнулась и перестала истязать салфетку. Первой потянулась к одному из умопомрачительных бутербродов. Хаук уже сглатывал слюну, но начинать есть отчего-то боялся. – Джерри всегда был таким… С первого дня, как я его увидела, он всегда был поддержкой. Это Дэрри у него научился. Или, скорее, они друг у друга.

– Так, значит?

– Да… Знаешь, когда погиб Джей, ну, Джей Фолк, это мы вернули нашивку. Дэрри пошел отдавать, я была с ним, и… Ты представь, как стало страшно, когда дверь открыли дети. Я плохо помню, что потом было, но никогда не забуду, как Джереми не позволил заплакать сестре, взял за руку мать, привел в чувство, помог забрать нашивку, даже поблагодарить смог… Хотя с собой едва справлялся. Он у них, конечно, названный сын, но Джей Фолк его вытащил, привел от самого Фобоса. Представляешь, уже тогда Джереми понимал, что не имеет права дать слабину, что должен держаться ради семьи. А день спустя Мэй пришла к нашему медику и потребовала взять её учиться. Сказала, что больше никому не даст погибнуть, что будет защищать. И Джереми стоял у неё за спиной. Мэй тогда говорила спокойно, уверенно, у неё даже голос почти не срывался – у малышки, только что потерявшей отца! А Джереми молчал, сутулился, еще и руки в карманы засунул. Мелкий, хрупкий… До сих пор помню его взгляд. Тогда казалось, обидь мы хоть словом его сестру – и он перегрызет всем нам глотки. Это из-за него Мэй хватило сил. И решение принять, и настоять на нем, и не отступить, и учиться… Мне кажется, и Кас тогда тоже в ученики из-за Джерри подался. То ли соперника учуял, то спровоцировал его как-то… – Лиза улыбнулась и чуть тряхнула головой. – Прости, Хаук. Усыплю я тебя тут скучными историями! Ты ешь лучше. А я Лисичку позову. Она уж точно скучать не даст!

Хаук вздрогнул от неожиданности и скосил глаза на соседнюю дверь, за которой не так давно стих топоток детских ножек. «Не скучать» в обществе ребенка он был еще не готов. Тем более, что за окном уже почти стемнело. Уютный теплый свет гостиной, конечно, пугал подступающий сон, но усталость давала о себе знать, а сытость и блаженство после такого ужина склеивали глаза сами собой. Бороться с этим становилось все труднее. Может, потому Лиза и решила, что усыпляет? Ведь на деле Хаук был рад узнать о том, каким был его учитель в прошлом. Отчего-то это казалось важным. Очень и очень важным.

Шаги на лестнице заставили подскочить с дивана как ошпаренного. Хаук хоть и позволил себе расслабиться, убедил, что Дэрри сможет помочь Джею как никто другой, а все равно волновался. Тем более, что Джея на лестнице не было.

– Дэрри! – Лиза подскочила не хуже Хаука и бросилась к мужу, на ходу засыпая беспорядочной чередой вопросов: – Все в порядке? Как Джерри? А ты как?

– Хаук тебе все рассказал уже? – Дэрри легко поцеловал жену в щеку, заставив Хаука смущенно отвести взгляд. Вроде и ничего такого, но вид настоящей крепкой семьи что-то сжимал внутри, заставлял чувствовать себя неуютно.

– Нет, ничего, – качнула головой Лиза и чуть улыбнулась, – боюсь, это я достала его всякими байками.

– Ну, по крайней мере, вы поели. Хаук! Я оставил Джереми спать наверху, ты его не дергай пока, хорошо? Он сам потом тебе все расскажет. Я тут лезть не буду. Лиза, подбери ему чего-нибудь из моего, ладно? Форма должна быть родной, но не настолько! Вы тут с Джерри поживете с полгода. Ты сейчас иди, приведи себя в порядок, выспись – вся гостиная в твоем распоряжении. А завтра подумаю чего и как.

– Полгода? – ошарашено переспросил Хаук, выбросив из головы все остальное. – Здесь?

– Неожиданно, да? Ты прости, это я настоял. Но сам понимаешь, Джерри надо вытаскивать. За какой-то час этого точно не сделать.

– Да уж не дурак, понимаю. Но… – вопросы так и рвались с языка, но Хаук взял себя в руки. Полгода, значит? Ясное дело, Джею не оправиться так просто. И Джей теперь дома. А он, Хаук? Пускай его так открыто встретили, пускай обозвали внуком, но здесь не его дом. И не его семья. Каким бы «своим» ни был Дэрри, с Лизой и их дочерью все совсем иначе, и в этом доме Хаук чужак.

Кроме того, выходит, Джей больше не будет его учить. Раз за него самого возьмется Дэрри, Хаук потеряет даже это единственное по-настоящему ценное место в своей жизни.

– В общем, я это, – Хаук неловко кашлянул и все же выдал: – спасибо вам.

– Тебе спасибо! Ну, отдых-отдых! Давай, иди уже, ванная там.

Хаук кивнул, принял из рук Лизы стопку из полотенец и какой-то одежды, и действительно направился в душ.

За Джея стоит порадоваться.

С Джеем теперь все точно в порядке.

Только на душе было так же, как когда за спиной прощально прогремел взрыв и исчез родной город.

I. Пустошь изменчива. Глава 1

– И какую чушь ты успел тут надумать? – Хаук, вскочивший при звуке знакомых шагов, на мгновение опешил. Уставший недовольный тон сбил всю радость встречи. Похоже, от сна длиной почти в сутки Джей получил что угодно, кроме отдыха.

– С чего ты взял?

– Скажем, с эмоциями ты справляешься плохо.

Хаук только вздохнул, развел руками, натянул на лицо улыбку поприветливей и выдал:

– Доброе утро, Джей! Вижу, тебе стало лучше! Я тоже прекрасно выспался и рад тебя видеть! – вышло, конечно, искусственно до тошноты. Но Джей сам хорош и сам нарвался.

– И?

– Не подыграешь для виду?

– Лиза на тебя плохо влияет, – фыркнул Джей. – Не думай, я рад, что ты в норме. Тем более после такого перехода. Но твои тараканы сейчас важнее, – он наконец прошел в комнату и, опередив Хаука, сел на диван. Без формы Джей всегда казался каким-то другим, хотя далеко не «домашним» и уж точно не безобидным. Просто… Менее собранным, что ли. – И с этими тараканами надо справиться до прихода Лизы.

– Хм? А почему именно так?

– А ты не успел с ней познакомиться? Стоит ей показаться, как ее тараканы вынесут и твоих, и моих, и даже Дэрри. Кстати, где он?

– Сказал что-то про мясо и ушел.

– О! Готовься, тебя ждет еще много еды, которую ты в жизни не пробовал.

– Ну, я могу представить, насколько оно будет вкуснее синтезированного, – фыркнул Хаук. – Хотя мясо тварей тоже неплохое.

– Мясо тварей жесткое и пресное. У лесных вкус еще куда ни шло, потому они вроде как деликатес. А то, что ты ел… Сам поймешь, в общем. Не заговаривай мне зубы и отвечай на вопрос.

– Даже не думал, – смущенно буркнул Хаук, понимая, как выглядел со стороны его интерес. Да и взгляд Джея уже начал тяжелеть. Учитель хоть и пытался поначалу не давить, а ответа один фиг требовал. Прямого и честного, как же иначе.

Что же. Хаук будет говорить прямо и честно. Только вовсе не потому, что острый пронзительный взгляд не оставил ему выбора.

– Я… Что мне теперь делать?

– О чем ты?

– Ну… Дэрри сказал, ты тут на полгода. Сказал, что чтобы тебе помочь, одного часа точно мало. Сказал, что вытащит тебя… – Джей фыркнул и отвернулся. Да уж точно его гордости не нравится слушать такое, еще и от ученика. Но Хаук продолжил, невольно понизив голос: – Дэрри сделает все, чтобы вытащить тебя. И Лиза эта, и мелкая тут, и… Я лишний. Больше не нужен. Чужак.

Джей снова смотрел на него – внимательно и удивленно, – но Хаук не выдержал, окончательно сбился и опустил глаза. Сказать это оказалось сложнее, чем просто думать. А учитель только добил:

– Это всё?

– Ну… – пришлось сглотнуть и даже чуть кашлянуть, чтобы вернуть в голос хотя бы тень обычной уверенности: – Я просто подумал, что дальше делать, какую искать работу, ну… выходит, я не «внешний» и не городской. Не знаю, что будет потом, но эти полгода как-то надо тянуть? Конечно, на какую-то работу типа мусорщика меня наверняка возьмут, может, и высотником куда возьмут, но один черт: опять будут смотреть и коситься, будто у меня своего места в мире нет. И ведь его действительно нет. Опять.

– Ага. Ну, штаны переодень на свои и сапоги тоже. Майку можешь оставить. И пошли.

– Куда?

– Покажу тебе «твое место».

– Куда? – настойчивее повторил Хаук, но почти сразу сдался и подчинился. Он думал, что от этого разговора станет легче, а в итоге на душе ныло и скрипело, будто сердце подменили старой, десяток лет не видевшей смазки машиной.

Одевался он медленно. Впервые под взглядом Джея Хауку было настолько неуютно, что даже в штанину попал только с третьего раза. Запоздало дошло, что учитель, похоже, сильно обиделся. Хоть и молчит. Но на что обижаться – тоже неясно. Хаук же просто сказал правду. Даже такой человек, как Джереми Расселл – именно такой в первую очередь – должен понимать, что все люди разные. И чтобы «друг моего друга» стал другом, должно пройти время. Так просто ничего не бывает. Люди… Люди сложнее. И сказать «будешь мне внуком» маловато, чтобы сделать подобную связь. Тем более, когда все мысли о том, как спасти сына.

Одежда наконец сдалась, и Хаук застегнул последнюю заклепку на привычных ботинках. Джей по-прежнему молчал, не торопил, даже перестал давить своим взглядом и только кивнул в сторону двери, когда Хаук сказал, что готов. Пропустил вперед, выловил откуда-то ключ, запер на два оборота… Хаук зачем-то следил за каждой мелочью, зачем-то старался впитать и запомнить все, что привлечет внимание, но в голове все равно клубился какой-то странный туман. Мысли забились ватой, ворочались неохотно. И единственное, что в Хауке сейчас было живо, пришедшие непонятно откуда робость и страх.

Джей все же обиделся.

Джей очень сильно обиделся.

Ухоженная мощеная дорога ложилась под ноги в абсолютном молчании. В этот раз оно убивало даже интерес, хотя тот упрямо проклевывался, и Хаук один черт смотрел по сторонам. Спрашивать только боялся. Приходилось додумывать самому, какое здание чему служит. Хотя главную городскую площадь не угадать было трудно.

Неожиданно просторная после тесных улочек, чистая до стерильности, она встретила гулом голосов и слепящими бликами от стен центрального здания. Новое и явно дорогое, из стекла и металла, со значком Системы на фасаде, оно возвышалось над площадью, как второй главный шпиль. Этажей двадцать, не меньше. Даже выше, чем та гостиница. Ядро на вершине действительно было: Хаук узнал знакомые формы установки, только не понял, зачем оно тут. Да еще неактивное.

Джей подтолкнул в спину, и пришлось ускорить шаг, отвлекаясь от беззастенчивого разглядывания необычной высотки. С другой стороны, учитель не спешил сворачивать, и стеклянное здание с каждым шагом становилось все ближе.

Площадь вокруг жила и суетилась, пусть и торгашей тут не было вовсе. С одной стороны возвышалась самодельная сценка, украшенная драпировкой и солнцами староверцев. Лысый мужик в черной рясе под горло вдохновенно вещал какую-то очередную чушь про смирение, прощение, единство с природой и что-то еще. Хаук даже поморщился: староверцев он видел далеко не впервые, но обычно их слушали хорошо если один или двое. Не десятки, как тут.

Хотя даже этот десяток внимающих идиотов ничто по сравнению с толпой по другую сторону площади. Там не было сцен и фанатиков. Мельком глянув на лица ближайших, Хаук определил их как самых обычных людей. Вон несколько в имперской форме, хватает и «внешних» из Вольных. Жаль, человека в центре не рассмотреть за плотной стеной из спин и голов. Зато его голос, размеренный и четкий, как у искателей, разлетался по площади, усиленный громкоговорителем:

– …В этом мире рождаются люди, с гением которых нельзя не считаться. В этом мире есть люди, знания и опыт которых не должны быть утеряны. Но все мы смертны! Задумайтесь: все! Сколько величайших, умных и сильных людей кануло в лету? Их навыки исчезли, как вода в песок… Сегодня я говорю вам: мы сможем их вернуть! Вы только задумайтесь о возможности…

– Не откажи в трапезе, юноша!

Хаук вздрогнул и отшатнулся от выросшего перед ним очередного лысого мужика с полным печенья подносом. Мужик говорил странно. Что такое «трапеза» Хаук и вовсе не знал, но понять было не трудно: слишком настойчиво незнакомец сунул под нос это лакомство.

А выпечка тем временем пахла просто одуряюще, подмигивала цветными точками разных начинок. Раздавать такое прохожим, по мнению Хаука, было сущим расточительством. Тем более, что последователей староверцев от этого больше не станет. Но отказываться от так неожиданно свалившейся на голову халявы было бы еще глупее. Так что Хаук сглотнул слюну и потянулся к ближайшей печеньке, стараясь не думать о ее стоимости.

Не успел.

Печенье вылетело из подноса ярким дождем и рассыпалось по светлой брусчатке. Сам староверец рухнул на задницу и грязно выругался, от чего-то пропустив половину слогов. С очередным словом он выплюнул на землю зуб и шепелевять стал еще больше, брызгая вокруг слюной пополам с кровью. Начали подтягиваться зрители: староверец тут же перешел с мата на что-то благозвучней и архаичней. Но вставать не спешил.

– Всевышний поймет и простит, – оскалился Джей, указывая куда-то вверх. – Кто не согласен?

По рядам подтянувшихся зрителей пролетел шепоток, но лезть под кулак «внешнему» никому не хотелось. Хаук хмуро осмотрелся: незадачливый мужик с печеньем, чем-то не угодивший Джею, был просто жалок. Остальные – растеряны и перепуганы. Выглядело все это так, будто страшный взрослый дядька наехал на кулинарный кружок местных детишек. И если Джей хотел таким образом слить обиду на Хаука, то вышло оно… мерзко.

– Вам, э… помочь? – Хаук сделал было шаг к измазанному в крови мужику, но тут же почувствовал на воротнике жесткую хватку учителя.

– Ты совсем идиот? – прошипел Джей прежде, чем выкинуть из раздавшейся в стороны толпы на пару метров вперед. А потом еще и прибавил ускорения пинком, заставив идти в сторону здания Системы.

– Я идиот?! – не выдержал Хаук, резко развернулся и попытался ответить на стальной двуцветный взгляд. Не вышло. Да и черт с ним. С умением подавлять любую попытку возразить Хаук уже сталкивался и не раз. Но сейчас он прав, так что как-нибудь справится. – Какого хера ты творишь?! Я понял, ты злишься, но фанатичные придурки тут с какого?!

– Не бери. Еду. Староверцев, – вместо ответа четко и раздельно произнес Джей. Вспышку он и вовсе предпочел пропустить мимо. – Вообще вот так на улице никогда не бери еду. Во всяком случае в зеленых городах или у импов. У Вольных можно.

– Смотрю, твой пунктик на импов расцвел и колосится? – зло огрызнулся Хаук, понимая, что лезет туда, куда не стоит. Но ярость пополам с обидой и утренней горечью не давали остановиться. – Очнись, Джей! Я знаю, ты многое прошел, но не все вокруг хотят тебя предать, подставить или убить! Это просто печенье! Тем более тут мирный город, даже оружие забрали!

– Вот потому тут и кормят печеньем, – неожиданно спокойно усмехнулся Джей и легко хлопнул по плечу. – Хаук, староверцы варят свою наркоту и используют ее, чтобы набрать людей, когда не хватает. В городах Вольных за это сразу бьют и выкидывают за купол. У импов нет, потому как староверцы сами под Империей. А в Мидори и похожих городах, как ты верно заметил, отбирают оружие. Так что староверцы тут и вовсе теряют страх и творят, что вздумается. Слышал же про велену, «синего черта» и, может, «травницу» – это все изобретения староверцев. С них же и доход гребут. Это ясно?

– И что? Ты серьезно думаешь, что наркоту будут так запросто раздавать в центре такого города, как Мидори? – Хаук уже остыл и даже понял, почему учитель себя так повел, но сдавать позиции не торопился. – Да стопудняк это просто печенье! Чтоб толпу собрать. Халяву-то все вокруг любят! Пока жуют – хоть послушают!

– Может, и так. А может, и нет. Если хочешь проверить, останавливать не буду. Вали.

Джей резко кивнул в сторону уже вставшего на ноги староверца, которому невольные зрители помогали собрать с брусчатки печенье. Вот какой-то парень украдкой сунул пару в карман. Хаук поймал его бегающий виноватый взгляд, плюнул и развернулся.

– Не буду я ничего проверять.

В душу вернулась все та же апатия, с которой он выходил из дома Дэрри. То, что учитель его опять защитил, вовсе не грело Хаука и не делало лучше. Джей сказал, что покажет «его место» и вел, вон, к зданию Системы. А что хорошего можно ждать от Системы? Может, учитель вообще решил его, Хаука, усыпить, чтоб не мучился…

От последней мысли, несмотря на всю её дикость, стало совсем плохо. И под своды стеклянного здания Хаук шагнул, не оглядываясь по сторонам. Хотя смотреть, конечно, было на что. Даже узор отражений в начищенной до блеска плитке казался диковинным и красивым. Увы, сейчас не принося ни радости, ни удивления.

Хаук на автомате шел за Джеем, думая своё и считая шаги разных по виду сапог. Легкий – тот, что на протезе. Тяжелый – на здоровой ноге. Вот сапоги остановились, и Хаук вместе с ними. В поле зрения выросла стена, такая же чистая и красивая, с каким-то узором по плинтусам. В разговор Джея с официально-милой дамой Хаук тоже не вслушивался. Когда учитель сунул под нос планшет и ткнул пальцем где-какие данные надо ввести, Хаук ввел не читая. Подписал. Вернул. Отошел прочь, снова следуя за сапогами, поднялся на лифте на какой-то этаж, вышел, и плюхнулся на обитое торжественным красным сидение. Диван. Или кресло. Черт его знает.

– Сегодня у нас мало народу, долго ждать не придется, – улыбнулась подошедшая девушка в переднике и передала Джею простое меню из одних только напитков. Хауку не предложили и этого.

– Не долго – сколько? – спросил Джей, бросив косой взгляд на карточку.

– Перед вами еще вон те двое, – девушка кивнула в сторону запуганного паренька лет пятнадцати, который ерзал в таком же кресле и все никак не мог найти себе место. Его не то успокаивала, не то подкалывала женщина с погонами офицера черт знает какого ранга. Хаук учил обозначения, но сейчас ни одно из них не пришло в голову. – Около получаса.

– Тогда ничего не надо. Спасибо.

Девушка снова улыбнулась, забрала карточку и была такова.

– Что мы здесь делаем хоть? – буркнул Хаук, отчего-то чувствуя, что вопрос риторический.

– Ждем, – прозвучал односложный ответ, и разговор закончился. Но от этих резкости и молчания уже не хотелось злиться и не становилось горько. Хаук просто ждал, когда все закончится.

В итоге полчаса показались целыми сутками. Джей вот и вовсе успел задремать. Но когда все та же девушка в переднике предупредила, что их очередь через пять минут, учитель негромко окликнул Хаука и хлопнул ладонью рядом:

– Садись. Объяснить не объясню, я смутно представляю, как эта штука работает. Хоть подготовлю.

– Что, будет больно и страшно? – иронично усмехнулся Хаук, но действительно пересел.

– Будет, – кивнул Джей, мягко положил руку на плечо и продолжил:

– Помнишь проверку при входе в Мидори? Вот эта капсула на нее похожа, но процедура дольше. Гораздо. Тебе придется проторчать там пару минут и терпеть при этом вовсе не ласки. Будет жечь. Будет страшно. Еще Система эта периодически докладывает, мол, первый этап завершен, второй… Сам смотри, слушать ее или нет. Мне в свое время помогло – я сосредоточился на её голосе и отстранился от всего остального: это неплохой способ. Второе учти – я буду рядом. Я тебя провожу, я же тебя встречу. Ничего страшного тут нет. Просто неприятно… И еще: глаза и рот не открывай ни в коем случае, иначе долго отходить будешь. Дыши неглубоко, как можно спокойнее. Не паникуй. Не кричи.

Хаук примерз к дивану и чувствовал себя, как тогда, перед встречей с Максом. Хотя, казалось бы, учитель наоборот говорил, что все в порядке. Что бояться нечего. Говорил так быстро, что Хаук едва успевал запоминать и не смел задавать свои вопросы. А их хватало. Почти каждая фраза учителя рождала целый рой новых, и Хаук искренне жалел, что не прочитал, под чем ставил подпись. «Согласен?» – спросил документ. «Согласен», – ответил тогда Хаук, так и не вынырнув из затопившего мысли тумана. Зря он так. В следующий раз будет внимательней. Хотя рожденный словами Джея страх упрямо кричал, что «следующего раза» не будет. Что сейчас Хаука пустят на органы или сотрут к черту память, чтобы вернуть на «свое место». А потом отправят в Брайт. К Хизару и Бабаю. И Джошу, по нытью которого Хаук совсем не скучал.

Легкие женские шаги вспугнули почти захватившую разум панику, Джей ободряюще сжал плечо и подтолкнул в спину, еще две улыбчивые девушки попросили снять обувь и оставить всю верхнюю одежду во-он на тех стульях. Два попроще. Один поудобнее, в котором, должно быть, будет ждать Джей.

– Все украшения, повязки, бинты, пластыри и прочие аксессуары мы просим снять и оставить в специальном контейнере, – все так же мелодично звучал голос девчонки-помощницы. Но ее приветливость ничуть не помогала успокоиться. Да и снимать больше нечего. Остались-то трусы и повязка… которую Хаук вдруг предпочел отдать учителю. Да, этот день начался как-то плохо. И идет все пока очень плохо. И поссорились они, выходит, как-то по-настоящему. Но Джей это всегда Джей. Учитель. Мастер. Человек, который ни за что не предаст. И когда повязка оказалась у него в руках, дрожь вдруг ушла. Хаук кивнул сам себе, чуть улыбнулся, когда Джей знакомо взъерошил волосы, и вошел в открытую дверь.

Никого вокруг больше не было. Пустая светлая комната, в центре неудобная кушетка с метками под руки, ноги и голову. Мужской голос велел Хауку лечь на спину, как можно плотнее закрыть глаза и расслабиться.

А это оказалось гораздо проще.

Голая стальная на вид кушетка была сделана из чего-то теплого, что сразу подстроилось под тело Хаука и как будто исчезло. С закрытыми глазами казалось, что он парит в воздухе. В неподвижном, застывшем и абсолютно пустом пространстве без времени и материи. Но вот снова зазвучал голос, теперь уже Системы, и сквозь веки Хаук почувствовал, как свет становится ярче. Наверняка из-за него в этой странной белой комнате уже ни черта не видно. А свет становился все ярче и ярче, жарил из всех источников, впивался в кожу миллиардами обжигающих игл.

Свет пробрался внутрь, поселился в каждой клеточке тела. Нестерпимая яростная боль залила все существо и то, что Хаук до сих пор слушался Джея и не кричал, ему самому казалось чудом. Попытка сосредоточиться на голосе Системы провалилась: он размывался, тонул во внутреннем крике и мате, в остатках воли, которая все еще помогала держаться. И тогда Хаук сбежал. Ушел в себя. Вспомнил, как отдал учителю повязку, каждую зашитую прореху, каждую торчащую нитку, тепло родных рук… и выдохнул, растворяясь в собственной памяти. Спасибо Джею: за последнее время найдется, что вспомнить.

– Хаук. Хаук! – голос учителя вырвал из раскаленного небытия и заставил разлепить глаза. Сфокусироваться. Слабо кивнуть. – Отлично, в сознании. Полежи немного, слабость пройдет. Тебе паршиво, и будет так ближайшие пару дней. Это нормально. Знаю, ты меня еле слышишь, но не трогай запястье: бинт снимут через три дня и закончат процедуру.

– Мне что… опять ложиться на этот стол? – голос звучал хрипло, язык еле ворочался, зато вокруг медленно, но верно, становилось прохладней. Хаук чувствовал легкий приятный ветер, и понемногу приходил в себя, вырываясь из пережитого пекла.

– Нет, – улыбнулся Джей. – Полная биометрическая карта снимается один раз. Даже серьезные поправки вносятся гораздо легче и проще. Оклемаешься за пару дней – и можешь забыть. На вот, пей лучше.

Джей помог сесть, и Хаук даже не заметил, как махом осушил высокий стакан с подсоленной водой:

– Еще есть?

– Есть, но не здесь. Надо выйти. Вставай, одевайся, и пойдем назад на те кресла. Нужно дождаться отчета… – Джей скривился, – мне еще кучу подписей ставить.

– Знаешь, я не читал, за что тыкал «согласен»…

– Я бы ответил, да тебе и так хреново.

– Ха… – Хаук криво усмехнулся. – Так что сейчас было?

– А ничего. Если ты теперь пройдешь через военную арку, услышишь что-то вроде: «Хаук, основная – высотник, дополнительная – центр, статус – ученик, ожидает подтверждения»… Ну еще отряд и моё имя.

– То есть?..

– Ты теперь «внешний», Хаук. Официально. И я надеюсь больше никогда не услышать от тебя сегодняшней чуши. Это ясно?

Хаук моргнул и просто кивнул. Пускай сейчас ему слишком плохо, чтобы до конца понять сказанное. Но верить этому больше не было страшно.