Kitobni o'qish: «Бегство в пустоту», sahifa 2

Интересно, какой кофе пьют богачи? Судя по одуряющему аромату, который разносился по залу от чашек с кофе, неплохой. Я сыпанул в чашку ложку сахару, размешал и глотнул благородный напиток. Он был явно не из кофемашины, а приготовлен в турке и не неплохой, а очень вкусный.

– Так вы беретесь за это дело, Игорь Степанович? – спросила Царапкина, тоже беря чашку кофе и делая глоток.

Признаюсь честно, дело меня заинтересовало, да и гонорар был приличным. Мне чтоб такие деньги заработать, надо месяца четыре в спортшколе пахать. Поэтому я в знак согласия чуть склонил голову.

– Вот и отлично! – обрадовалась хозяйка дома, ставя чашку на столик. – Я вам выплачу аванс в сто тысяч. Номер вашего телефона привязан к банковской карте?

Я сделал еще один глоток кофе, посмаковал, подержав во рту, и ответил:

– Разумеется, привязан. В век информационных технологий живем, Наталия Владиславовна.

– В таком случае я вам деньги скину.

Алексей приподнялся со своего места, сыпанул в кофе сахар и, помешивая ложечкой в чашке напиток, снова вместе с нею сел на банкетку.

Я взял из вазочки печенье и попробовал. Оно было самым обыкновенным. Такое продают у меня дома в магазине через дорогу. Дорогое, наверное, сами едят.

– Назовите, пожалуйста, адрес вашего сына Ивана, – попросил я, проглотив печенье, – и его соседа Андрея Никольского.

Царапкина, перед тем как ответить, зачем-то провела рукой по щеке, словно мужчина, проверяющий после бритья, хорошо ли он соскреб щетину.

– Он живет, вернее жил, – поправилась она, – на улице Тихой, дом сто восемнадцать. Его сосед – в доме напротив через дорогу.

– Не могли бы вы мне дать ключ от его дома? – поинтересовался я, – делая очередной глоток кофе. – Хочу сейчас осмотреть место преступления.

– Хорошо, – сказала Царапкина, повернулась к сыну и попросила: – Алексей, принеси ключ от дома Ивана.

Алексей поставил чашку с кофе на столик, встал, вышел в боковые двери и через некоторое время вернулся с двумя ключами на колечке, которые дал мне. Я сунул ключи в карман. Ну что ж, пора и честь знать. Я допил кофе, поставил чашку на столик и стал прощаться.

– Я буду звонить вам, Наталия Владиславовна, по мере продвижения в своем расследовании и сообщать о том, что узнал. Ну, а за сим, как говорится, до свидания!

– Всего доброго, Игорь Степанович, – пожелала мне на прощанье Царапкина.

– Я вас провожу, – вызвался Алексей, который все еще стоял рядом со мной.

Я ничего не имел против. Мы прошли к двери и ступили на улицу. На детской площадке у дома, где были качели, карусели, спортивный городок, играли двое детей – мальчик лет пяти и девочка лет четырех, очевидно, пока я был в доме, их вывели погулять. Оба ребенка были одеты ярко, по-летнему – мальчишка в шорты и футболку, девочка – в платьице. Рядом с ними на скамеечке сидела молодая особа лет тридцати. О, это была томная красавица с ниспадающей волной темных волос. Волосы были прекрасные – пышные, почти до самой поясницы. Сама женщина была как некий персонаж из мультфильма с хорошо прорисованными чертами лица. На ней было обтягивающее красное платье выше коленей, открывающее стройные ноги и выгодно обрисовывающее тонкую талию. На ногах красные же босоножки.

«Неужели няня? – подумал я, не сводя глаз с прекрасного создания, и чуть было не споткнулся о чуть выступающий краешек брусчатки. – Да нет, наверняка супруга. Вряд ли бы жена согласилась иметь в качестве няни дома такую диву». Что и подтвердил Алексей Царапкин.

– Моя супруга Лена, – сказал он, помахав жене рукой, и улыбнулся.

А мне и стараться улыбаться не нужно было, потому что уголки рта сами собой поплыли к ушам, а физиономия от созерцания такой красоты наверняка залоснилась.

Я в знак приветствия чуть склонил голову. Молодая женщина помахала нам в ответ рукой. Мы прошли мимо, и я заметил:

– Что-то дети у вас больно маленькие, Алексей.

Мужчина развел руки в стороны так, будто проверял, не идет ли дождь.

– С Леной я во втором браке, – признался он. – Моей дочери от первого брака восемнадцать лет.

Я не стал проявлять любопытство относительно семейной жизни Алексея, поинтересовался на другую тему:

– А что за бизнес был у вашего покойного батюшки?

Мы подошли к калитке, Алексей взялся за ручку и повернул ее.

– Отец владел торговым центром в Москве, который приносил неплохой доход, – проговорил он, открывая калитку.

Перед тем выйти на улицу я задержался.

– И что же, он потерял бизнес?

Алексей покачал головой.

– Нет. Бизнес перешел к маме, она теперь управляет торговым центром, а я ей помогаю. К сожалению, у нас с мамой нет той коммерческой жилки, которая была у отца, и бизнес дает меньший, чем при отце, доход.

«И тем не менее, бизнес позволяет содержать такой громадный дом, – продолжил я мысленно, – прислугу, ну и самих хозяев, разумеется».

Я переступил через порог калитки и обернулся.

– А вы постоянно проживаете в Темных Аллеях?

– Мы с семьей живем на два дома – здесь и в своей квартире в Москве. И даже не знаю, где бываем чаще, – Алексей на секунду задумался, потом сказал: – Здесь у мамы, наверное, чаще. У нас с нею дела. Коммерческие.

Я попрощался с Алексеем и двинулся к своей машине. За моей спиной лязгнула, закрываясь, калитка.

Когда я сел в машину, пиликнул телефон – пришло сообщение. Я открыл его. На карточку пришел аванс в сто тысяч от Царапкиной. Пожилая женщина держит свое слово.

Глава вторая. Свидетель

Я забил в навигатор адрес ныне покойного Ивана Царапкина. Дом его находился через несколько улиц. Завел мотор своего «БМВ» и вырулил с площадки у ворот дома Царапкиных. Через несколько минут был на улице Тихой. Здесь дома разительно отличались от элитных построек на улице Березовой и явно принадлежали не нуворишам, но жителям, скажем так, выше среднего достатка. Оно и понятно: в Темных Аллеях жили либо богачи, либо люди выше среднего достатка, потому что малоимущие не могут себе позволить иметь особняк или дом в таком небедном коттеджном поселке.

Хоть ключ от дома Ивана у меня был, я все же решил начать свое расследование не с осмотра дома сына Царапкиной, а со знакомства с его соседом Андреем Никольским, который, как я знал со слов Наталии Владиславовны, жил напротив Ивана.

Я припарковал автомобиль на асфальтированной дороге у глухого забора из профлиста кирпичного цвета. Покинув автомобиль, подошел к глухой калитке и позвонил. Но ничего не произошло. Я даже не услышал звонка. Возможно, он не работал, тем не менее, я снова надавил на кнопку – и на этот раз не напрасно. Послышалось, как где-то щелкнул открываемый замок, затем хлопнула дверь, и вскоре к забору кто-то подошел. Некоторое время за забором стояла тишина, очевидно, меня рассматривали в глазок, установленный на двери, определяя по моему внешнему виду, являюсь ли я подозрительной личностью, которой можно открыть дверь, видимо, решили, что можно, и дверь открылась.

В дверном проеме стоял довольно-таки полный, да что там полный – жирный килограммов под сто тридцать, а то и больше, мужик высокого роста, одетый в темно-синий рабочий комбинезон. Он был блондином под сорок лет с редкими коротко стриженными волосами, пропорционально телу жирной физиономией, на которой выделялся широкий нос с большими ноздрями. Губы у него были пухлыми, как две присосавшиеся к лицу пиявки, глаза, само собой, заплывшие жиром, широкие светлые брови, и такой широкий висящий второй подбородок и жирная шея, что невозможно было отличить, где заканчивается подбородок и где начинается шея.

– Я вас слушаю, – неожиданно изрек мужчина тонким голоском, совсем не соответствующим его комплекции.

«Кастрат что ли? – невольно подумал я. – Из хора мальчиков». Вслух же проговорил:

– Вы Андрей Никольский?

– Он самый, – пропищал мужик, держась одной рукой за торец двери и явно не собираясь отступать в сторону, чтобы впустить меня во двор. – А вы кто?

Я сунул руки в карманы джинсов и качнулся с пятки на носок.

– Игорь Гладышев. Частный сыщик.

Заплывшие жиром глазки Андрея Никольского расширились.

– Частный сыщик? – воскликнул он удивленно и тоном любопытного человека продолжил: – Интересно, интересно! Многое читал о частных сыщиках, видел детективные фильмы, слышал о детективных агентствах, а вот сыщика вижу в первый раз.

Не вынимая из карманов рук, я расправил плечи и немного выпятил грудь. Любуйтесь!

Никольский усмехнулся.

– И что потребовалось частному сыщику от скромного строителя?

Я заглянул, насколько это было возможным, во двор Никольского. Окинул взглядом двухэтажный оштукатуренный блочный дом, сруб бани, напоминающий высокий терем царевны Несмеяны, гараж.

– Не прибедняйтесь, Андрей, скромные строители так не живут.

Никольский тоже окинул взглядом свои владения и не без гордости голосом евнуха промолвил:

– Да, сумел вот поднять… Я же ведь не сам строю, кирпичи да блоки таскаю. Я руковожу строительством, так что прибыль кое-какая есть… И все же что вы хотели?

– Потолковать. Может быть, все-таки пригласите на территорию вашего замечательного участка? А то как-то торчать на улице, – я глянул в оба конца Тихой улицы и, хоть было пустынно, сказал: – У всех на виду, не комильфо.

Андрею, по-видимому, было очень интересно, для чего к нему пожаловал частный сыщик. Хотя, я думаю, он догадывался для чего именно, поскольку в доме напротив произошло убийство, но, видимо, боялся попасть впросак, вдруг я пришел по другому поводу и потому разыгрывал неведение. Но как бы там ни было, он отступил в сторону, пропуская меня на территорию усадьбы.

Я же вытащил руки из карманов, шагнул за калитку и нахально сказал:

– Чай, кофе, пирожки или бутерброды можете не предлагать. Я только что из-за стола, поэтому в дом не пойдем, а поговорим там, – я махнул рукой в сторону круглой беседки, увитой диким виноградом.

Никольский понял, что я прикалываюсь, а потому в ответ лишь усмехнулся и сделал приглашающий жест в сторону легкого архитектурного сооружения.

– Прошу!

Мы прошли по дорожке, вымощенной тротуарной плиткой – этот материал для покрытия тротуаров был в ходу в Подмосковье так же, как и в Москве, – к беседке, в которой стоял стол из ротанга и из того же материала четыре стула вокруг него.

Сели напротив друг друга.

– Я вот к вам по какому поводу, Андрей, – перешел я непосредственно к сути дела. – Не знаю, известна ли вам такая личность как Наталия Владиславовна Царапкина, проживающая в вашем поселке…

Никольский положил на стол свои большие руки, похожие на две колотушки для маршевого барабана, и изрек:

– Кто ж ее не знает? Это известная особа не только в нашем поселке, но и за его пределами. Она раньше долгое время работала в Москве директором школы, вернее, директором целого учебного комплекса. Под ее началом было несколько школ и детских садов. Да вот потом начались проблемы с ногами, и она уволилась.

То, что Царапкина раньше занимала приличный пост в системе образования Москвы, явилось для меня неожиданностью, я думал, она так, жена при своем муже бизнесмене. Вслух же сказал:

– У нее недавно сына убили.

Андрей тряхнул головой так, что его жирный подбородок, переходящий в шею, колыхнулся.

– Я уже понял насчет чего вы хотите со мною поговорить, – признался он и нацелил на меня указательный палец, похожий габаритами на отваренную сардельку. – Вы как частный сыщик, расследующий это дело, хотели поговорить со мной как со свидетелем, который нашел тело Ивана Царапкина и увидел, как из его дома выходил Илья Леденев.

Я тоже выставил в его сторону указательный палец, и мы стали похожи на двух дуэлянтов, готовых сразить друг друга выстрелом наповал.

– Угадали, – сказал я, всем своим видом показывая, какой хитрый и проницательный человек мой собеседник.

– И расследовать убийство вас наняла его мать? – с интересом спросил Андрей Никольский.

Я снова нацелил на собеседника указательный палец, словно с первого выстрела не сумел поразить цель и собирался пальнуть еще раз.

– Точно!

Андрей покривил свои губы-пиявки, выражая таким образом недоумение.

– Странно. Почему она наняла частного сыщика? Разве убийствами не занимаются полицейские или прокуратура?

Я хмыкнул:

– Тот же самый вопрос я задал Наталии Владиславовне.

Дюже любознательный был этот Андрей Никольский. Он не сводил с меня любопытного взгляда.

– И что же она ответила?

Хотелось мне сказать этому Андрюхе Никольскому: «Не твое дело». Но, думаю, на этих словах мое интервью со свидетелем закончилось бы. Поэтому на этот счет я промолчал и произнес:

– Она не доверяет полицейским и хотела бы провести независимое расследование. Впрочем, по какой причине она решила меня нанять, мне, Андрей, совершенно не интересно. Главное, клиент платит деньги. А по какой причине он эти деньги платит, меня абсолютно не интересует.

Я, конечно, кривил душой. Мне самому было интересно узнать, что же произошло в доме Ивана Царапкина, за что его убили и где скрывается подозреваемый Илья Леденев. А сказал так, чтобы погасить любопытство Андрея и закрыть не относящуюся к делу тему.

– Так вы согласны помочь мне в расследовании убийства, рассказать, чему вы были свидетелем, и ответить, если потребуется, на некоторые мои вопросы.

Андрей развел руки так, словно пытался поймать летящий в него мяч.

– Отчего ж не помочь в расследовании убийства моего соседа? – Мяч, видимо, пролетел мимо, и Никольский, поймав пустоту, сцепил пальцы и сложил кисти рук на своем объемном животе. – Расскажу, конечно, и отвечу на интересующие вас вопросы, только чего расследовать-то? Убийца известен. Это Илья Леденев.

– Пусть будет так, – согласился я. – И все-таки, что произошло два дня назад?

Андрей провел ладонями со сцепленными пальцами по животу вверх-вниз, вверх-вниз, и непонятно было, то ли он поглаживал свой объемный живот, то ли почесывал.

– Примерно неделю назад Иван брал у меня болгарку, – начал свое повествование Андрей, как я понял, издалека. – Ему нужно было какую-то там железку отрезать, а вернуть вовремя не удосужился. А мне вдруг болгарка потребовалась. Вот я и решил сам зайти к Ивану и забрать у него свой инструмент. Время уже было позднее. Ну, как позднее, не ночь, конечно, но уже стемнело. Часов восемь, наверное. Я вышел на улицу и собирался было перейти дорогу, идущую между нашими с Царапкиным заборами, как калитка у него распахнулась и со двора выскочил Илья Леденев. Он был весь взъерошенный, вид испуганный. Глянув по сторонам, он быстро зашагал по улице в сторону своего дома. Меня он не заметил.

Я дождался, когда Андрей закончит мысль, и в образовавшуюся паузу вставил свой вопрос:

– А как же вы заметили, что Илья был взъерошенный и у него был испуганный вид? Было же темно.

Никольский, наконец, перестал ласкать свой живот, с трудом перекинул одну жирную ляжку на другую и опять-таки с трудом, поскольку живот не позволял слишком сильно склониться вперед, обхватил ладонями колено.

– Так у нас в поселке освещение хорошее, – сказал он с таким видом, будто электрификация поселка была его личной заслугой, и скаламбурил: – Несмотря на то что у нас Темные Аллеи. И как раз возле забора Ивана Царапкина столб с фонарем стоит. Не могу сказать, что при фонаре видно, как днем, но уж разглядеть через дорогу Илью я при свете фонаря сумел.

– Что было дальше? – поторопил я строителя.

Андрей свел свои широкие светлые брови вместе и состроил такую мину, словно хотел сказать: «Да ничего особенного». Вслух же произнес:

– Я перешел дорогу, вошел во двор, и хоть свет в доме не горел, я все равно направился к крыльцу, подумал, что Иван, возможно, в темноте смотрит телевизор. Поднялся на крыльцо, постучал в дверь, но мне никто не ответил. Я толкнул дверь, она открылась. В доме темно, телевизор не работал. Ну, я крикнул несколько раз: «Иван, Иван!» Никакого ответа не последовало. Тогда я включил на телефоне фонарик, вошел в комнату, врубил свет. И тут увидел сквозь открытую дверь на кухню лежащего на полу Ивана. Я подумал, что ему стало плохо, быстро прошел в кухню и там включил свет. Но ему моя помощь была не нужна. Он был весь в крови, которая натекла из раны в районе сердца. Я тут же пулей выскочил из дома и уже на улице на дороге позвонил в полицию, сообщил об убийстве. Вскоре прибыли менты, как там у них называется, оперативно-следственная бригада. Ну, осмотрели все что нужно, составили протокол. Меня как свидетеля расспрашивали; потом еще вчера в полицию вызывали – свидетельские показания давать. Ну, вот, собственно, и все, – закончил Андрей с печальным видом свою грустную историю.

Я тоже не с веселым видом покивал, выражая сожаление по поводу кончины соседа Никольского, потом, посчитав, что выразил свое прискорбие в полной мере, спросил:

– А почему все решили, что именно Илья Леденев убийца? Может быть, он точно так же, как и вы, зашел вечером в гости к Ивану, а тот был уже убит. Леденев увидел труп, испугался, что его могут заподозрить в убийстве Ивана, выскочил на улицу и подался в бега.

– Э-э, нет, – Андрей так закрутил головой, что его отвисшая челюсть заболталась из стороны в сторону. – Илья убил, он. В тот день часа за полтора до обнаружения трупа я видел, как Илья вместе с Иваном заходил во двор Царапкина. Они несли пакеты. У них явно были бутылки с выпивкой и закуской. Я как раз с работы возвращался и по дороге домой их видел. Часов примерно в восемнадцать тридцать. Было еще светло. Так что Илья не перед моим приходом к Ивану заходил, а пьянствовал с ним. А потом они что-то не поделили, и Леденев убил Царапкина.

– Всякое может быть, – заметил я философски. – Андрей, если вас не затруднит, давайте сходим в дом Ивана Царапкина, и вы на месте покажете мне, где произошло преступление и что вы видели в доме Ивана в тот день, когда нашли его труп, и как действовали.

– Не затруднит, конечно, – пожал плечами штангиста Никольский. – У вас, что, есть от дома Ивана ключи?

Я достал из кармана ключи на колечке, которые мне дали во дворце-замке Наталии Владиславовны Царапкиной, и позвенел ими.

– Как видите.

– Ну, что ж, – сказал Андрей и нетерпеливо побарабанил двумя указательными пальцами обеих рук по столу. – Пойдемте. Только недолго. У меня есть кое-какие дела по хозяйству.

– О, нет! – я поднял перед собою руки – так поднимают их при личном досмотре. – Я отниму у вас буквально несколько минут.

Мы уж собрались было подняться из-за стола, как в этот момент вдруг открылась дверь дома и на крыльцо вышла женщина, примерно одних лет с Андреем, одетая в короткий, веселенькой расцветки халатик. У нее было округлое лицо, губки бантиком, курносый нос, поросячьи глазки и торчащие в разные стороны как у Пеппи Длинный чулок рыжие волосы. До габаритов Андрея ей было далеко, но тем не менее в будущем она обещала его догнать. А сейчас она была, если немного перефразировать слова героя из одной из миниатюр Геннадия Хазанова, не жирная и рыжая, а полненькая и рыженькая. И что только едят в доме у этих Никольских?

– Дорого-ой, – пропела было женщина и вдруг осеклась, увидев меня. – О, Андрюша, у тебя гости? Обед готов. Может быть, предложишь своему знакомому пообедать с нами, я уже накрыла на стол.

– Дорога-ая, – пропел в ответ хозяин дома голосом певца из византийского хора кастратов. – Спасибо большое, но нет. Мой знакомый только что из-за стола, поэтому обедать он не будет. И уже уходит домой.

С этими словами Андрей поднялся. Женщина приятно улыбнулась.

– Жаль. Я приготовила борщ, пирожки, порезала солененькие огурчики, сало…

Так вот чем питаются в доме у Никольских, нагуливая бока. Честно говоря, я был не прочь приобщиться к их диете. Я сглотнул слюну, пожалев, что сам поставил себя в дурацкое положение в самом начале своего знакомства с Никольским, отказавшись от какого-либо угощения в доме хозяина и волей-неволей тем самым отверг, судя по воркованию парочки супруги Андрея Никольского, приглашение на обед.

– Спасибо, мадам, я в самом деле ухожу. – Я тоже встал.

Женщина, очевидно, была доброй. Она с добродушным видом хлопнула себя ладонями по бокам, как курочка хлопает крыльями, и сказала:

– Ну, как хотите.

– Оля, я через несколько минут вернусь, – сказал Андрей супруге, двинувшись по дорожке мимо крыльца к воротам. – Ты пока не наливай борщ, вернусь, будем обедать.

Я, двигаясь по дорожке, помахал женщине на прощанье рукой и свернул вслед за Андреем к воротам. Мы вышли со двора дома Никольских, перешли дорогу и приблизились к забору, огораживающему дом и прилегающий к нему участок, принадлежащий ныне покойному Ивану Царапкину. Забор обычный – метр восемьдесят в высоту, сплошной из профлиста самого распространенного коричневого цвета. Справа в заборе были ворота, рядом с ними – высокая калитка. Я глянул вверх – действительно, Андрей не обманул: на столбе в виде буквы «Г» висел мощный фонарь. Наверняка ночью он превосходно освещает часть дороги, ворота и калитку, так что разглядеть, что в день убийства Илью Леденева, вышедшего со двора Ивана, Андрей, находясь через дорогу, вполне мог.

Я открыл ключом калитку, и мы вошли во двор. Участок был небольшим, конечно, относительно участка матери Ивана – соток десять. Доминантой в «архитектурном ансамбле», состоящем из хозблока и дома, был, конечно, двухэтажный дом из бруса метров восемь на восемь. Дом по всему периметру окружала застекленная веранда, крыша самого дома и веранды была двухуровневая, ступенчатая, отчего само строение похоже то ли на буддийский храм Тодай-дзи в миниатюре, то ли на традиционный китайский дом в натуральную величину. Хозяйственная постройка, уже упомянутая мною, представляла собой деревянное строение метров шесть в длину и метра два в ширину. Ни гаража, ни места для парковки видно не было. Домик и хозблок были нестарыми, покрашенными темной матовой краской под дуб, кое-где с белой окантовкой, а вот двор пребывал в запустении. Не было ни деревьев, ни огорода, одна трава по колено.

Андрей вошел следом за мной во двор, я прикрыл калитку, и мы двинулись по гравийной дорожке, ограниченной бордюрным камнем, к расположенному в центре двора дому.

– А что, у Ивана не было семьи? – поинтересовался я у своего спутника, шагая по хрустящему под подошвами кроссовок гравию с то тут, то там пробивающейся сквозь него сорной травой.

Крупный Никольский, двигавшийся рядом со мной с грацией, вышагивающего по арене цирка слона, с нотками пренебрежения в писклявом голосе ответил:

– Иван был, знаете ли, – он запнулся, подбирая нужное слово, а затем сказал: – Человеком пьющим. Ну, конечно, не совсем горьким пропойцей, но, когда деньги имелись, пьянствовал от души. Он вообще был грубым, резким, высокого мнения о себе, видимо, из-за того, что семья у него богатенькая и чванливая. Сожительницы, разумеется, у него были, но ни одна с ним не уживалась. Детей тоже не нажил. Жил один бобылем.

Андрей был отличным источником информации. Наверняка такие подробности о личности и характере Ивана я бы из уст его матери и брата ни за что бы не узнал, поскольку кто ж захочет очернять члена своей семьи, хоть он и непутевый человек? И я продолжил расспрашивать:

– Вы сказали, когда деньги были у Ивана… У него, что, не было постоянного источника дохода?

Было нежарко, но Никольский, как большинство тучных людей, страдал гипергидрозом – повышенным потоотделением. Он провел пальцами по лбу, на котором, как у бегуна, преодолевающего марафонскую дистанцию, обильно выступил пот, и взмахнул кистью, стряхивая с нее влагу.

– Нет, он не работал, – сказал Андрей, насухо вытирая ладонь о комбинезон на груди. – Перебивался случайными заработками. Так, чтобы на выпивку хватало. Иными словами, иногда шабашил. А всем жизненно необходимым, в том числе и продуктами, его снабжала мать. Но деньги не давала, чтобы, значит, меньше пил. Ее домработница Анна приносила продукты и затаривала ими холодильник. А мать, как видите, дом ему отдельный построила. Думала, может быть, за ум возьмется, женится, обзаведется семьей. А только все напрасно – как был беспутным Ванька, таким и остался, – Андрей вяло махнул рукой. – Так и сгинул в пьяной драке.

Мы подошли к веранде и поднялись на крыльцо под деревянным козырьком. Я открыл ключом дверь, распахнул ее, пропуская вперед Никольского, вошел следом за ним сам.

– А что этот самый, Илья Леденев, – спросил я, прикрывая за Андреем двери, – был собутыльником Ивана?

Никольский потоптался на коврике, вытирая ноги, хотя можно было этого не делать, потому что полы на веранде были не очень чистыми.

– Да нет, – проговорил он как человек, нисколько не сомневающийся в правоте своих слов. – Я никогда раньше не видел Ивана и Илью вместе. И не слышал, чтобы они дружили. Для меня самого было удивительно, что они пьянствовали в день убийства Царапкина у него в доме.

– Понятно, – сказал я и двинулся через веранду, собственно, в сам дом.

Андрей протопал за мною следом.

Помещение, куда мы попали, было просторным – во всю ширину и длину первого этажа. Интерьер, вполне отвечающий требованиям холостяка, надо добавить – пьющего холостяка, постольку-поскольку я сам холостяк, но у меня такой убогой обстановки в квартире нет. Здесь были только диван, кресло, телевизор на стене и… все… Была, правда, ведущая на второй этаж деревянная лестница с претензией на некоторое изящество, проявлявшееся в изогнутых перилах, резных балясинах, но она к предметам мебели или бытовой техники не относится, а является частью самого дома.

– После того как я увидел Илью Леденева покинувшим участок Ивана и вошел в дом, – помня о моей просьбе рассказать, как он действовал в доме Ивана, начал Андрей, – я, подсвечивая фонариком от телефона, нашел вот этот выключатель, – он указал рукой на выключатель у двери, – включил свет. Позвал Ивана, но он не отозвался. Тогда я прошел в кухню, она же у Ивана столовая.

Андрей прошел через всю гостиную к противоположной стене, где была дверь, и вошел в нее. Я отправился следом за ним. Мы оказались на веранде, которая, как я уже упоминал, шла по периметру всего дома. Стена, выходившая во двор, была стеклянная, утепленная, состоящая из стеклопакетов, пол покрыт напольной плиткой, была батарея, так что помещением можно было пользоваться не только в летнее, но и в зимнее время. Здесь обстановка была побогаче. В середине кухни-столовой располагался стол с четырьмя табуретками, у правой глухой стенки и у стены дома стоял недорогой угловой кухонный гарнитур и холодильник. В кухне-столовой, где, как я понял, и произошло убийство, после того труп увезли, частично убрались. Во всяком случае, кровь на полу была замыта, а на столе оставались остатки холостяцкого пиршества. Легкопортящуюся закуску убрали, но оставались тарелки, две стопки, два стакана для напитков, почти пустая бутылка водки, пластиковая бутылка колы с напитком, остававшимся на донышке, и печенье в тарелке. Наверняка специально не убирали для того, чтобы сохранить обстановку, в какой было совершено преступление, возможно, именно для меня-сыщика.

– Вот здесь он лежал, – подтверждая, что преступление произошло именно в этом месте, Андрей сделал танцевальное па, очертив возле стола носком кроссовки контур тела.

Я инстинктивно сделал шаг назад, подальше от того места, где не так давно лежало тело покойного Царапкина.

– Если Леденев ударил Ивана ножом, то наверняка он должен был перепачкаться кровью, – проговорил я раздумчиво. – Когда вы стояли у ворот своего дома и наблюдали за тем, как Илья покинул участок Царапкина, не обратили внимания, были ли у него испачканы в крови руки?

Никольский покачал головой с видом человека, который ждал подобного вопроса.

– Меня об этом уже спрашивали в полиции, – довольно живо отозвался он. – Да, были в крови. Хоть и было далековато, но фонарь светил ярко, и я обратил внимание, что Илья перепачкан чем-то темным. Думаю, кровью. Еще он правой рукой левое плечо придерживал. Я так думаю, там на рукаве рубашки было больше всего крови, и он ее прикрывал. Да и в комнате у входной двери пол был перепачкан кровью. Крови много было, ею Леденев гостиную и измазал. Так что Илья Ивана убил, не сомневайтесь.

– Что же он руки-то не помыл? – задал я сам себе вопрос и посмотрел на раковину в кухне.

Никольский покривил губы-пиявки, выражая недоумение.

– Даже не знаю, что сказать. Наверное, торопился сбежать с места преступления.

– Может быть, – сказал я с сомнением и посмотрел по сторонам. Больше мне здесь делать было нечего.

Честно говоря, зачем я сюда пришел, я и сам не знал. Толку от моего посещения дома Ивана не было, но как добросовестный сыщик я просто был обязан посетить место преступления. Хотя кто знает, может быть, полученные здесь сведения мне в дальнейшем пригодятся.

– Ладно, Андрей, спасибо за экскурсию, – сказал я, разворачиваясь в сторону двери. – Пойдемте, а то ваш борщ простынет, а сало заветрится. Вы мне очень помогли.

Никольский выразил лицом нечто похожее на «Не стоит благодарности» или «Всегда пожалуйста» и первым вышел из кухни-столовой.

Мы миновали гостиную, веранду, вышли на крыльцо, и я закрыл дверь в дом.

– А где живет Илья Леденев? – спросил я у Андрея, пока мы шли от дома к калитке.

– Да здесь рядом, – сказал он, выходя за калитку. – На соседней улице. Дойдете до перекрестка, – Андрей вытянул руку вдоль дороги, – поверните налево. На следующем перекрестке поверните направо. Номер дома я не знаю, но по левой стороне второй дом. Илья с родителями живет.

Я закрыл калитку на ключ и повернулся к своему спутнику.

– И последняя просьба, Андрей. Дайте мне, пожалуйста, номер вашего телефона. Вдруг мне потребуется что-нибудь уточнить у вас.

– Да не вопрос. Записывайте.

Я достал из кармана джинсов мобильник, забил в адресную книжку номер телефона, который мне продиктовал Никольский. На этом мы с ним попрощались и каждый отправился в свою сторону: Андрей к своей калитке, я – к автомобилю.