Kitobni o'qish: «Третья Линия»
Пролог
На Земле нельзя было жить после геотектонического катаклизма, изменившего и поверхность планеты, и его атмосферу. Выжили только Операторы. Они хранили в своих лабораториях образцы последних представителей арийской расы, своих предшественников. Нет, не в виде живых взрослых особей. То были геномы, колонии клеток всех тканей биологического вида Homo sapiens, наборы клонированных эмбрионов для производства исходного материала, включаемого в состав биокибернетических систем и организмов. В биохранилищах новой расы имелись геномные матрицы практически всех видов флоры и фауны, исчезнувших после катастрофы. Некоторые планеты галактики уже заселялись регенерированными и адаптированными к конкретным условиям микроорганизмами, животными и растениями.
Операторы предпринимали попытки откорректировать биосферу Земли до прежнего состояния. Это был долгосрочный и вялотекущий проект. Они не столько стремились восстановить прежнюю биологическую жизнь в естественных условиях, сколько обеспечить больше удобств для собственных нужд. Некоторые виды микроорганизмов, простейших растений и примитивных животных находились в симбиозе с отдельными конструкциями, узлами и целыми системами искусственных образований Земли. Эти образования – терраоты, представляли собой аква- и аэроостовы (эндо- и экзоскелеты) Земли, исполинские сооружения Операторов, в которые была закована планета для обеспечения жизнедеятельности и развития новой цивилизации.
Две оболочки, одна из которых облачала Землю снаружи, а другая была погружена в океан, сплошь покрывающий планету, выполняли множество функций: служили и домом, и местом работы людей шестой расы. Вертикальные столбы, так называемые Тубы, соединяли обе оболочки, как каркас, и пронизывали Землю практически до её ядра. Диаметр сооружений был одинаков и составлял ровно 1 километр.
В том месте, где строго отвесные Тубы погружались в воды океана, за сотни лет образовывались скопления мусора, солей, остатков отмерших примитивных организмов, наросты естественного и искусственного происхождения. Большинство Туб было окружено неким атоллом, берущим начало в некоторых случаях с самого дна океана, или «муфтой», несколько выступающей над поверхностью воды. Такие «острова» с возвышающимися из их центра и уходящими в заоблачные оранжевые высоты Тубами достигали в диаметре нескольких километров.
Здесь вполне могла зародиться жизнь…
Глава 1
Девочка, лет пяти, играла на берегу океана полусферическим предметом.
– А это глазки, – тыкала она пальчиком в овальное отверстие, похожее на глазницу черепа, – а это носик…
– Зина! – позвала девочку полуобнаженная женщина с длинными черными волосами, красивой открытой грудью и обмотанным вокруг талии волосяным сетчатым материалом, – пошли есть.
Девочка бросила глухо звякнувшую игрушку и кинулась в пещеру с узким лазом.
Здесь было темно, но тлеющие угли костра в центре округлого с арочными потолками пространства создавали некоторое освещение, позволяющее ориентироваться и видеть силуэты людей. В пещере было пять человек: один мужчина, женщина, позвавшая девочку, и трое ребятишек примерно одного возраста с Зиной.
– Ешь, Зина, мы давно все поели. И на берег никому не выходить! Скоро огненный дождь будет.
– Опять эти киссы, – брезгливо поморщилась девочка.
– Чем они тебе не нравятся? Мы всю жизнь их едим, они самые безвредные, – женщина протянула ребёнку кусок, отломив его от обжаренного на углях животного, напоминающего осьминога.
– Дядя Коса завтра приносил элису, такая она вкусная, круглая…
– Не завтра, а вчера. Ешь, Зина. Элисы не каждый день падают с неба.
– А пусть дядя Коса поднимется в небо и поймает их, только чтобы живых он поймал. Я буду играть с ними, они красивые такие.
Женщина посмотрела на мужчину. Тот жестом пригласил её выйти наружу.
– Дари, – сказал он, когда они оказались на поверхности крутого склона, состоящего из неизвестной белёсой породы, спрессованных под собственной тяжестью серых угловатых пластинок и полукруглых черепков. – Давай я пойду наверх.
– Нет! Не пущу. Скольких я уже похоронила в океане! И моего Дарса, и Олеша, и Жинку.
– Не перебивай меня. Я знаю путь, мне Жинка показал. Только я не пошёл тогда, испугался.
– И правильно сделал, тебе тоже не добраться.
– Но ты же знаешь, что я был самый сильный из них и выносливый. Я доберусь. И я испугался тогда не за себя. Я подумал, если мы все не вернёмся, на кого останешься ты одна, с детьми. Лучше бы тогда пошёл один я.
– Не знаю…
– Но ты должна знать… Ты же понимаешь, что я иду не за элисами!
Женщина по имени Дари улыбнулась:
– А элисы не помешали бы. Мы бы их приручили. Они давали бы нам потомство. На том берегу, – она показала рукой на ближайший из множества торчащих вдали столбов, уходящих из воды в небо, – у всех семей целые выводки, и они постоянно несут яйца, такие вкусные, я слышала от Дарса. И мясо у них немутагенное.
– Слово какое ты знаешь, «немутагенное»… Надо же. В общем, я решил. Сегодня ночью, после огненного дождя, я отправляюсь наверх.
Дари кинулась ему на шею, крепко обняла и украдкой смахнула пальцем слезу.
…Поздно ночью, когда отшелестели последние искры огненного дождя, начинающегося каждый вечер и длящегося с небольшими перерывами почти до середины ночи, Коса выбрался из пещеры, вскарабкался до самого верха. Здесь из острова торчал, упираясь в небо, исполинский столб, называющийся Тубой.
Это была цилиндрическая конструкция, ровно 1 километр в диаметре, опускающаяся с небес и уходящая глубоко в океаническое дно почти до самого центра Земли. Островитяне считали, что их остров был образован от сыплющегося вдоль Тубы на протяжении столетий всякого мусора, а также от прирастающих к металлической поверхности из вод океана минералов, солей и останков разной живности.
Гул от Тубы только что затих, он всегда прекращается по ночам на какое-то время. Коса, жилистый сухощавый мужчина, с волосатым, испещрённым шрамами телом, длинными нечёсаными волосами на голове и густой свалявшейся бородой, отправился в путь вдоль стены Тубы. На её поверхности временем, морозом, огненными молниями и крокусами, присасывающимися к стене и разъедающими её своей слюной, были образованы множественные выемки и царапины. Они позволяли цепляться за них всеми четырьмя конечностями и карабкаться наверх.
Если иметь выносливость, силу и сноровку, то через шестую часть ночи можно добраться до Кольца, которое, вращаясь, спускается с неба почти до самого низа, очищая и полируя Тубу, ухватиться за его отверстия и вместе с ним подняться вверх. Зачем? Там, наверху (люди упорно об этом говорят), есть пещеры, где, якобы, живут родственные людям племена. Они богаты, умны и добры, у них есть пища, лекарства и всякие ценные предметы. Они примут человека с Костяного острова. Обязательно примут, потому что им нужны сильные и здоровые мужчины для их женщин, чтобы те рожали здоровых и сильных детей.
…Проходило время, но Кольца всё не было. Коса висел на отвесной стене, периодически меняя положение рук и ног. Он действительно был крепок и вынослив. Поочерёдно расслабляя мышцы конечностей, давал им отдыхать. Дыхание старался держать ровным. Коса усвоил ещё от деда – дыхание и концентрация внимания на работе мышц. Дыхание и движения должны быть синхронными, тогда ты самый выносливый из всех и самый долгоживущий.
Люди из верхних пещер слабы и мало живут. Им негде тренировать своё дыхание и мышцы. Они рождаются и умирают в своих пещерах высоко в оранжевых облаках. Потому их и зовут оранжами.
Наконец до Косы донёсся далёкий свистящий и прерывистый звук приближающегося Кольца.
Оно никогда не доходило до самого низа: то ли было сломано, то ли что-то ему мешало. Останавливалось, закрывая своим диском почти всё небо, на высоте пятидесяти ростов. Потом Кольцо стояло пол-угла и, вращаясь, поднималось обратно в облака.
Коса находился на высоте около сорока ростов. Это означало, что, когда Кольцо остановится, понадобится сорок-пятьдесят дыханий, чтобы добраться до него. Пол-угла – это сто пятьдесят дыханий, вполне можно успеть, правда, нужно ещё потратить время на поиск отверстий, которые располагаются на расстоянии одного роста друг от друга, а ближайшие к стене – на вытянутую руку. Через них сыплется вниз грязь, стружка, мох и всякие наросты. В основном это черепки крокусов, которые любят прилепляться к Тубам и быстро размножаются. Они похожи на голову человека, разрезанную пополам. В них есть мясо, но оно не очень вкусное, а к тому же и вредное. Даже если его хорошо прожарить, а потом много съесть, можно отравиться и сильно, долго болеть. Поэтому люди костяных островов ими не питаются.
Кольцо медленно приближалось, его неторопливое вращение вокруг Тубы вызывало изобилие звуков: свист, скрежет и хруст – это когда попадались колонии крокусов. Широкая чёрная полоса, постепенно закрывающая поблёскивающее островками звёзд небо, приближалась, угрожая снести Косу со стены. На голову сыпался мусор, проникающий через узкий зазор между Кольцом с его острыми режущими кромками и Тубой. Вращение замедлилось, и Кольцо встало. Отвесная стена коварно дрогнула, Коса изо всех сил напрягся, чтобы удержаться. Несмотря на продолжавшую сыпаться мелкую труху, мужчина сосредоточенно, рассчитывая каждое движение и сохраняя ритм дыхания, стиснув зубы и плотно сомкнув губы, ринулся вверх. Рука, нога, вдох. Нога, рука, выдох…
До Кольца оставалось два роста, когда Коса слезящимися от пыли глазами высмотрел свою цель: слева зияло отверстие, через которое виднелось искрящееся небо. Ещё четыре дыхания и… Только бы не напороться головой на частокол острейших лопаток-лезвий, примыкающих к стене. Левая рука крепко захватила край отверстия, толщина Кольца была всего в палец. Коса осторожно отцепился от стены, повис и, качнувшись над бездной, уже держался двумя руками. Теперь стояла задача протиснуться в отверстие. Его размер едва позволял просунуть голову и одно плечо. Для этого нужно было, подтянувшись на одной руке, пропустить вторую в отверстие и упереться локтем в шероховатую поверхность верхней плоскости Кольца. А дальше было легко: балансируя всем телом, протиснуть второе плечо и руку, выбраться на плоскость и… ждать.
Так его учил дед, который не раз «ходил» на Кольцо за элисами. Но это было давно и на другом костяном острове. В его Тубе не было никаких оранжей, только гнёзда элис и множество отверстий-лазов. А что внутри, дед не рассказывал. Почему-то это считалось тайной в их семье.
…Через положенное время Кольцо, начав вращаться, двинулось вверх. Вращалось оно не очень быстро, но постепенно ускоряло ход. И ветер сегодня был сильнее, чем обычно, поэтому держаться за отверстие всё же приходилось. Теперь главное – не пропустить вход в пещеру оранжей, если они существуют. Коса представлял, что должен увидеть что-то подобное лазам в пещеры на Костяном острове – круглый и гладкий вход, отполированный телами. Приходилось всё время всматриваться в черноту стены, ловя на ней отблески света от дрейфующего по небу Угла. Эти странные треугольные конструкции парили в небе вокруг многих Туб, как привязанные к ним невидимой нитью. Они совершали монотонные витки над островами, никогда не меняя скорости. Над Костяным островом веками летал один и тот же Угол, словно огромная птица, обращённая клювом к Тубе.
Если не повезёт и в ближайшие два оборота Кольца не окажется ни одного лаза, где можно будет переждать сутки до следующей ночи, то Коса замёрзнет в оранжевых облаках.
Через 4 оборота стало заметно холодать. Коса забеспокоился всерьёз и решил двигаться по ходу Кольца на четвереньках, чтобы успеть осмотреть как можно больше поверхности Тубы.
Нога наткнулась на что-то мягкое. Это была элиса, еще свежая и совершенно целая. Если суждено будет погибнуть, надо успеть сбросить элису в отверстие Кольца строго над пещерой. Коса хорошо ориентировался даже ночью по Тубам, уходящим в небо по всему горизонту. За свою жизнь он выучил их все наперечёт и поимённо. Люди присваивали каждой Тубе самые разные имена. Были среди них и смешные, например, Сотик-Той, а были и грозные – Громо-Мёт или Буря-Смерч.
Слева над головой блеснул проём, большой, ровный, как коробки пласта, что часто приплывали к берегу. Их часто использовали для складывания вещей, но некоторым нравилось в них спать или плавать возле берега.
Коса вскочил во весь рост и, придерживаясь руками за поверхность Тубы, кинулся к стремительно приближающемуся входу в пещеру. Поскольку Кольцо поднималось, нужно было подгадать момент, когда оно поравняется с входом. Тот уже был точно над головой, но всё равно не допрыгнуть. Коса кинулся в сторону, противоположную движению Кольца, чтобы не отстать от уходящего вправо проёма.
И успел. Запыхавшись, он ухватился за порог и, перебирая ногами, дождался, когда вращающееся Кольцо поднимется настолько, чтобы суметь запрыгнуть в пещеру.
…В глубине гладкого, как коробка пласта, и высокого лаза горел слабый и ровный свет. Он не был похож на мерцающий свет от костра.
Глава 2
Стараясь не издавать звуков и осторожно придерживаясь правой рукой стенки, Коса стал крадучись передвигаться вглубь коридора. Он впервые видел прямоугольную форму, каковым был вход в «пещеру» оранжей. За всю свою жизнь, а ведь прожил уже много – целых 30 лет, он никогда не видел ничего, кроме океана, частокола Туб, уходящих за горизонт, Углов, летающих по оранжевому небу, двух костяных островов, круглого моргающего солнца, чаще скрывающегося за облаками, и луны, такой же моргающей, как и солнце. Кроме того, он знал, что если спокойно идти по острову вдоль стенки Тубы, то за день вернёшься к своей пещере и можешь сделать еще один круг, если не поранил ноги. А если идти вдоль извилистого берега, то потратишь три, а то и целых пять дней и вновь придёшь туда, откуда отправился.
Ещё ему было известно, что до ближайшего острова люди могут добраться на коробках пласта, связанных друг с другом волосяными верёвками. За полдня. Но на это решаются немногие, потому что, если грести черепком, привязанным к самой длинной человеческой кости из бедра, можно успеть до огненного дождя. Но если сломается лопатка или помешают ветер и волны, то ты погибнешь, пронизанный шипящими красными каплями, а пласт продырявится и утонет вместе с тобой. Поэтому смельчаков находилось мало. Но был и другой способ перебраться к дальним Тубам. Когда Коса думал об этом, сердце начинало бешено колотиться и от волнения захватывало дух…
Коридор шагов через тридцать резко расширился и… Нет. Сначала Коса подумал, что он пришёл, наконец, в саму пещеру, но, присмотревшись внимательнее, понял, что коридор раздваивался и уходил влево и вправо более широкими и высокими проходами. Он заглянул за правый угол и увидел вдоль всего коридора, проложенного дальше и поворачивающего влево, равномерный тусклый свет, излучаемый потолком.
Левый коридор был чёрен как ночь в его родной пещере, когда все угли костра потухнут.
С тех пор, как он вошёл сюда, явственно слышалось обилие звуков, знакомых с самого детства в пещере. Только здесь они были громче и чётче. Гулкое ритмичное уханье, почти совпадающее иногда с дыханием, когда ты спокоен или спишь. Затем более частые, как удары сердца, и более звонкие, но все равно далёкие. Они сливались с множеством свистящих, звенящих, шипящих и одновременно монотонных звуков. Среди них явственно различался удаляющийся свист поднимающегося вверх по Тубе Кольца. Вся эта какофония была привычна и узнаваема. Не было только звука океана, воды и ветра. Лишь ощущалось мягкое движение тёплого воздуха. И непривычные запахи.
Ничего не оставалось делать, как идти дальше. Коса вдруг начал испытывать тревожное чувство. Что там впереди? Захотелось вернуться назад. Но как? Кольцо будет только завтра ночью. А если здесь никого нет? О ночлеге он не беспокоился, улёгся бы прямо на пол. Он ощупывал его и стены руками, пока шёл: тёплые. Значит, не замёрзнет.
Вдоль стены, которой он придерживался, иногда встречались какие-то углубления, небольшие, только чтобы просунуть руку. Некоторые побольше – размером с голову.
Коса невольно примерял их к размеру собственного тела и его частей. Иначе он не привык определять объёмы и размеры.
Величинами измерения были руки, ноги, пальцы, рост. Расстояние, как и время, определялось дыханием, длиной дня и ночи, циклом движения Угла вокруг Тубы, продолжительностью огненного дождя.
«Как там Дари?» – беспокоился Коса. Она не была его женщиной. Свою женщину Лолию он потерял в океане, очень давно… Тяжело об этом вспоминать. А Дари потеряла своего Дарса, брата Косы, совсем недавно, когда он с соседями по восточному берегу острова полез к оранжам. Их нашли на северном берегу острова через два дня. Один, это был Дарс, сорвался с Кольца. Другого, Олеша, порезало ножами-лопатками, и он, истекая кровью, сумел-таки спуститься, но всё же умер уже на берегу. А третьего, Жинку…
Парнишке было 17 лет. Скорее всего он не решился забраться до самого Кольца, спустился раньше. А может, испугался, увидев смерть сорвавшегося на северной стороне Дарса. Или вообще не решился на рисковый подъём и остался ждать внизу. Наверное, всё случилось быстро. Вряд ли Жинка что-то успел понять.
Иногда берег острова, особенно как раз на северной стороне, куда он добрался, следуя за висящим на Кольце товарищем, раскалывается, образуя трещину в толщину, а то и в длину тела. Она тянется узкой щелкой почти от самой стены Тубы и, постепенно расширяясь, уходит в океан. В неё заливается вода, бурлит какое-то время пузырьками воздуха, поднимающегося со дна, пенится порой так сильно, что шипение раздаётся на весь остров, доходя до клокочущего грохота. А потом… трещина резко закрывается. Она захлопывается, выстреливая высоко в небо стеной пенящейся воды.
Жинка сидел, наверное, у самого берега, когда прямо под ним открылась щель. И он, судорожно хватаясь за края разлома, барахтался в клокочущей пене, которая совсем не держит даже лёгкие предметы, а почему-то топит их. Косе однажды довелось увидеть, как с берега в такой разлом упала коробка пласта, лёгкая, воздушная, но утонула в пене, тяжело ушла на дно, будто была сделана из титаррита.
Титаррит – это пластинчатый материал, из которого, наверное, изготовлены все Тубы, Углы и Кольца. Их осколки падают на поверхность острова и составляют чуть ли не треть его основы. Они выглядят гладкими, как поверхность воды, когда нет ветра, только одна сторона отражает свет, а другая нет. Края их неровные, рваные и иногда очень острые. Если их бросить в океан, они быстро тонут, в то время как кости и черепки крокусов могут какое-то время плавать на поверхности.
Жинке было тяжело держаться за обламывающиеся под руками острые края разлома, откуда тут и там торчали, как бритвы, пластины титаррита. Он изрезал все руки, пока тонул. Но утонуть не успел, трещина сомкнулась, почти не оставив следа. О случившемся напоминал лишь длинный, ломаный рубец на теле Костяного острова. Таких рубцов здесь несколько, и все они расположены совсем рядом друг к другу. Только две окровавленные руки и лопнувшая голова с вылезшими из орбит глазами покоились на буром кровавом пятне прямо на смертоносном шве бывшего разлома в пяти шагах от воды.
…Коса вздрогнул и окаменел от неожиданности. Прямо перед ним неизвестно откуда появился человек. Он неподвижно стоял в десяти шагах и смотрел на Косу. Человек был худ и довольно высок ростом. Редкие волосы на голове стояли торчком. Глубоко посаженные и широко раскрытые глаза рассматривали незваного пришельца. Все тело покрывала тонкая, полупрозрачная материя тёмно-серого цвета. А на стопы были надеты странные предметы.
Однажды люди их острова нашли такой предмет, упавший с неба. В него хорошо входила нога. Биркида, кому принадлежала находка, старик с юго-запада, долго носил её на левой, потому что на правой было неудобно. Всё хвастался, что теперь может ходить по острым пластинам, совсем не повреждая ступни.
Коса оглянулся назад, готовясь бежать. Но тут человек отчётливо произнёс слова, остановившие гостя:
– Ну, наконец-то, хоть один отважился прийти к нам. Ты – Коса, я тебя знаю. Мы часто смотрим на вас сверху. У нас есть устройство, которое позволяет видеть вас всех издалека и даже слышать разговоры, которые вы ведёте между собой. В том числе и о нас, кого называете оранжами.
Человек, похоже, улыбнулся, и Косе показалось, что улыбка была дружелюбной.
– Меня зовут Криптер. Пойдём со мной. Ничего не бойся. Мы ждали… тебя. Нам очень жаль твоих отважных друзей. Очень. Мы видели их смерть. Каждый раз, когда включается ревизер-очистник, мы смотрим в свои панорамы и ждём с трепетной надеждой людей с Муфты, с вашего Костяного острова.
Голос человека по имени Криптер дрогнул, и он вздохнул так, будто испытывал огромное облегчение, встретив Косу…
Глава 3
Дари проснулась с тревожным чувством. Дети ещё спали. Она вышла из пещеры, присела рядом с лазом на ровной, обрабатываемой долгими годами площадке. Посмотрела наверх. Обвела взглядом всю доступную взору бескрайнюю стену Тубы, потом привстала и долго вглядывалась в бугристую поверхность берега от края до края.
Почувствовав острое щемящее одиночество, Дари побрела вдоль стены, осматривая остров, насколько хватало зрения.
Угол в небе завершал свой оборот и вскоре скрылся за Тубой. Оранжевые облака плыли чуть выше, чем обычно. Бывает, они пушистой дымкой стоят прямо над головой, тогда Угол просматривается сквозь них только смутной черной тенью.
Солнце на востоке только-только должно было выглянуть из-за горизонта и моргнуть свой первый раз. Наверное, будет солнечный день. За день солнце моргало много. Старые люди говорили, что когда-то солнце светило непрерывно в течение всего дня. Как такое может быть? Оно всегда моргает. И луна моргает, но намного чаще и быстрее. Грамотные люди с других островов знают точно по количеству морганий, когда придёт зима и сменит лето. А по отдельным кучкам звёзд определяют судьбу человека. Иногда Дари казалось, что высоко в небе, помимо солнца, луны и звёзд, есть какая-то большая продырявленная пластина. Кажется, она видела это в детских снах.
Дари шла всё уверенней и быстрее. Она точно помнила место, куда отправился Коса, чтобы взобраться на Тубу. Там самая высокая точка острова, а значит предстоит меньше трудиться, чтобы добраться до Кольца.
…Уже второе моргание солнца должно было вот-вот наступить, а женщина всё шла. Она начала почти бежать по мере приближения к цели. Ноги не ранились, тропа была хоженая, хорошо утоптанная, свежих пластин почти не встречалось. Дети должны были вот-вот проснуться, но Дари это не сильно беспокоило. Она предупредила с вечера самого старшего мальчика Юдина, что может утром уйти за элисами. Поэтому сейчас, чтобы не обмануть детей, она пристально оглядывала округу в надежде найти хоть одну палую птицу, только бы её не успели сожрать тараканы. Правда, они не каждую ночь появляются из своих нор, а днём их вообще никогда не увидишь.
Запыхавшись только на самом подъёме, Дари добежала до места, остановилась на взгорке и всмотрелась в поверхность стены.
Да, всё точно, Коса начал своё восхождение здесь. Вот его следы, в эту щель он вставил ногу, а вот тут на гладкой внутренней поверхности неглубокой выщербины даже видны следы мучнистой костной пыли, которую Коса заранее намолол и заполнил ею мешочек на поясе. Это чтобы макать в него пальцы, тогда они меньше скользят.
Дари облегчённо вздохнула, вглядываясь ввысь. Вон где-то там он мог взобраться на Кольцо. Ей даже показалось, что виден извилистый след от его тела, прижимавшегося ночью к полированной, но все же чуть пыльной поверхности Тубы.
…Элисы ни одной она так и не нашла и вернулась к пещере, где у входа на площадке её радостно встретили всей оравой детишки. Они больше радовались возвращению Дари, своей мамы, а не её маловероятной добыче. Только Зина являлась родной дочерью Дари и погибшего Дарса. Остальные трое мальчиков были чужими детьми, соседей с Кривого Обрыва. Там когда-то жила большая семья. Однако так случилось, что часть взрослых отправилась в дальнее плавание к южной Тубе по имени Тагар-Бакон, где поговаривали, обитало большое племя. А другая часть, одержимая оранжевым небом, постепенно сама себя извела. Люди погибли, кто сорвавшись с Кольца, кто навсегда исчезнув в облаках. Не успевая найти входа в пещеру оранжей, некоторые несчастные уносились ввысь, где нечем дышать и смертельный холод останавливает сердце. Иногда по лающему крику огромных стай цыпсов, гадких хищных птиц-трупоедов, кружащих над и под Кольцом, снующих через отверстия в нём, можно было догадаться, что за добычу они там нашли. А падающие затем человеческие обглоданные кости только подтверждали догадки.
Иногда Дари задумывалась: почему люди так расточительны по отношению к своим жизням? В год на всём Костяном острове погибает около двадцати человек в походе за элисами или оранжами. Конечно, население острова большое – около пяти тысяч. На свет появляется очень много детей. Каждая женщина за свою жизнь успевает родить от восьми до пятнадцати ребятишек, чаще мальчиков. Из них выживает половина. Так что прирост населения острова большой. Вот потому и не ценят свои жизни взрослые.
Вечный зов предков гонит их в океан и на Тубы. Их гонят вопросы, на которые нет ответов. Из поколения в поколение передаются загадочные легенды о могуществе предков, переселившихся когда-то на небо, построивших Тубы и сделавших солнце моргающим. Почему они оставили на жалких костных островках своих потомков? Почему не забрали их с собой? Потеряли? Или не все захотели уйти в небеса? А ещё есть легенды, что часть предков отправилась на дно океана. Изредка светящиеся то тут, то там зарева над поверхностью воды доказывают, что жизнь есть и в глубинах волн. Некоторые люди видят иногда, как из воды поднимаются в небо огромные диски, а потом опускаются обратно. А по их бокам светятся круглые лазы в пещеры предков. Так ли это? Или люди настолько хотят верить в чудо, что свои выдумки выдают за действительность?
Но легенды живут в умах, слухи об оранжах бередят души, а летающие Углы кидают в океан таинственные предметы. Вопросы требуют ответов и гонят людей прочь со своих островов. А ещё говорят, что где-то далеко есть очень большие острова, там растут высокие зелёные водоросли, дающие съедобные плоды. Когда-то, если верить легендам, вся земля была покрыта гигантскими островами, заросшими очень питательными водорослями. А люди жили в огромных коробках, сделанных из пласта и титаррита. Их жилища были больше, чем сами Тубы! А по Тубам они взбирались на специальных Кольцах в свои пещеры.
Легенды, легенды. Но у людей были ещё сны. Особые сны. Их называли фильмами. Ребёнок начинает видеть фильмы с 5-6-летнего возраста. Так дети усваивают знания. Они учатся считать, писать, лечить и пользоваться сложными предметами. Но, к сожалению, взрослея, большинство людей забывает фильмы. Однако некоторые сохраняют память надолго и рассказывают удивительные вещи. Только рассказывают не всегда, а если и делают это, то очень неохотно, будто стыдясь чего-то.
Вот и Дари была одна из немногих, кто хорошо помнил часть своих фильмов. Они назывались учебными…
Глава 4
Она никогда ни с кем не делилась своими сказочными снами-фильмами. Почему? Самой Дари казалось, что фильмы – вещи очень интимные, предназначенные только конкретному человеку, и даны от предков как откровение. Некоторые женщины, совсем немногие, правда, любят открыто рассказывать о своих любовных грёзах, о ласках мужчин, о том, как бы они хотели это делать, как это происходит с разными партнёрами, во всех подробностях… Дари осуждала их, ей всегда было стыдно присутствовать при таких разговорах, и она уходила. Зачем делиться с людьми самым сокровенным, касающимся только тебя и твоего любимого мужчины? Вот так же и с фильмами.
Они всегда начинались с яркой, красочной сцены, для каждого фильма своей. Сцена сопровождалась музыкой (это такое сочетание звуков, когда они складываются в красивую для слуха гармонию) и голосом, который обращался к тебе. Он называл твоё имя, номер и название учебного фильма. Голос приятный, но странный – ни мужской, ни женский. Потом надо было «сосредоточиться» и внимательно смотреть фильм. Это было всегда приятно: и «сосредотачиваться», и смотреть. «Сосредотачивание» вызывало очень сладкую истому во всём теле, её можно было испытать только во время фильма. Много позже, когда Дари стала старше и встретила своего первого и пока последнего мужчину, она поняла, на что была похожа та истома – на ласки Дарса.
А потом начинался фильм. Особенно запомнился один из них. Он назывался «Развитие популяции Хомо сапиенс планеты Земля. Часть №3, XX-XXV века» и изобиловал множеством экскурсий, экспонатов, операций и демонстраций работы сложных устройств. Дари так нравились эти слова. Таинственных слов было ещё очень много, люди Костяного острова никогда не произносили их. А про себя она с самого детства часто их повторяла, слагала из них красивые комбинации, и это тоже было очень приятно, как и «сосредотачивание» во время фильма.
…Столетиями людям при рождении имплантировались в мозг нанофроберы – устройства, усиливающие естественные свойства мозга. Ускорялось развитие и обучение. Человек к десяти годам уже становился полноправным членом общества и мог выполнять самые сложные интеллектуальные задачи. К концу XXI века нанофроберы и их последнее поколение – нанорепликаторы, введённые в кровь, рассеивались с её током по всему организму и встраивались на клеточном уровне в зависимости от конкретных программ в различные участки мозга, железы внутренней секреции и органы чувств. Клетка вступала в симбиоз с нано-рибосомным роботом, перестраивалась и была способна передавать при делении новым клеткам вместе с хромосомным набором и встроенную нанопрограмму. Изменённый генетический код клетки содержал дополнительный фрагмент цепочек РНК и ДНК, несущий в себе программу нанофроберов. Таким образом, за триста лет использования этих революционных нанотехнологий появился фактически новый подвид Хомо сапиенс, человек-фроб. Люди-фробы передавали своим детям модифицированный геном. Однако имплантация нанорепликаторов некоторое время была ещё необходима. Но нужда в них постепенно отпала. Новый набор усовершенствованных хромосом наследовался практически в ста процентах случаев.
Люди-фробы составляли 80 процентов населения планеты. При всём своём превосходстве над обычным человеком они имели ряд неприятных дефектов, если их можно назвать таковыми. Продолжительность жизни несколько укорачивалась. К восьмидесяти годам (а срок жизни человека в то время достигал двух веков, и обычные люди сохраняли работоспособность до 120-150 лет) начинал утрачиваться интеллект. Мозг изнашивался раньше отведённого ему времени. Так называемая фробиндуцированная деменция1 имела необратимый характер, но учёные нашли выход.