Kitobni o'qish: «Ловчий. Путники и перекресток»

© Башкуев А. Э., 2019

Серия 26
Старая тетрадь

1а

11 мая 1812 года. Павильон. День. Лондон.

Вестминстер. Парламент

На деревянной скамье в приемной зале британского парламента сидит человек с неприятным лицом по имени Джон Беллингем. Ему немного за сорок, костюм его видал виды, и вообще его легче представить капитаном пиратского судна, чем скромным просителем в стенах парламента. Входная дверь открывается, и на пороге появляется британский премьер-министр сэр Персиваль Спенсер. Беллингем поднимается со своей скамьи, делает шаг в сторону премьера, но тот небрежно отмахивается от него, как от надоедливой мухи. Тогда Беллингем опускает руку во внутренний карман своего сюртука и вдруг, не вынимая руки из кармана, стреляет прямо в сэра Персиваля. Тот падает как бревно. Беллингем же спокойно садится назад на свое место. Через мгновение его окружают охранники.

Капитан Метьюз: Кто вы и почему это сделали?!

Беллингем (сухо и с достоинством): Меня зовут Джон Беллингем. Я убил нашего премьера за то, что тот не желал немедля заключить мир с Российской Империей!

Капитан Метьюз (чеканя слова): Джон Беллингем, вы арестованы как русский шпион и подлый убийца! Все, что вы скажете, будет на суде использовано против вас!

2а

Павильон. Весна. Ночь. Лондон.

Кенсингтонский дворец. Кабинет Монтегю

В подвале Кенсингтонского дворца маленький человечек с огромною головой и большими залысинами по имени Монтегю ведет допрос капитана Метьюза.

Монтегю: Итак, давайте еще раз. Вы открыли двери в парламент и вошли первым. Сразу за вами шел премьер-министр. Вы увидели этого русского шпиона по имени Беллингем. Что дальше?

Метьюз (нервно): Мне показалось, что этот додик был шибко накуренный. Да и вообще не в себе. Приставал к сэру Персивалю, что банный лист. Тот даже психанул пару раз из-за этого. Говорил, что этот урод хуже чертова Артура… Сэр Артур Уэлсли – маркиз Дуро и виконт Веллингтон. Они вместе с сэром Персивалем учились в Итоне. Они земляки, только Персиваль сменил веру, и из-за этого они всю жизнь грызлись… Потом Артур пропорол Персивалю пузо сломанной шваброй. Тот навсегда стал урод, а Артура из Итона выперли…

Монтегю (отмахиваясь): Ладно, это не важно… Итак, Беллингем раздражал Персиваля даже больше, чем наш герой. И что?

Метьюз (пожимая плечами): И ничего. Кто ж думал, что у этого шпака в кармане заряженный пистолет? Он сунул руку в карман – и сразу бац! Меня всего кровью премьера обрызгало!

Монтегю (сразу настораживаясь): Вот прямо так и всего?!

Метьюз (радостно): Вот вам истинный крест! Парадную форму после этого хоть выбрасывай!

Монтегю (с возбуждением): Да, да, это я понял. А скажите, почему вы назвали этого русского шпиона додиком и шпаком? Он что – не служил?

Метьюз (с презрением): И еще – земляным червяком! Штатского же за версту видно!

Монтегю (начиная барабанить пальцами): Очень интересно. Кстати, а гость премьера… Они о чем разговаривали?

Метьюз (небрежно): Так он и не гость! Это же знаменитый полковник Грант Кольхаун, адъютант того самого сэра Артура! Героический человек! Был схвачен противником, год шатался по Франции, выдавая себя за своего брата-близнеца американского полковника Джона Кольхауна, и прибыл к нам из Парижа с весьма ценными сведениями. Сэр Персиваль постоянно с ним о чем-то советовался. Монтегю (задумчиво): Брат-близнец из американской армии?! И французы ему безусловно поверили? Как занятно… (Небрежно): А что, этот Кольхаун в здание парламента входил вслед за вами и премьером – последним?

Метьюз (пожимая плечами): Похоже, что так. Пуля, видать, навылет прошла, могла попасть ему в грудь. Но он же везучий! Его даже и не обрызгало!

3а

Павильон. Весна. Вечер. Лондон.

Кенсингтонский дворец. Комната Ливерпуля

В комнате бывшего шефа британской секретной службы Роберта Дженкинса, сэра Ливерпуля, который только что заменил погибшего сэра Персиваля, находится сам принц-регент. Кроме них в комнате лишь бывший секретарь Дженкинса – Монтегю, маленький человечек с огромною головой. После столь внезапного повышения Дженкинса Монтегю срочно его заменил. Принц-регент нервно Дженкинса спрашивает.

Принц-регент: Послушайте, Дженкинс. Вы у меня хоть и безродный, однако уже сэр Ливерпуль, и, как только мы получим одобренье парламента, вы станете граф Ливерпуль. Вы меня понимаете?

Ливерпуль (с поклоном): Да, милорд.

Принц-регент (с легким отчаянием): У меня на столе сообщения, что Наполеон вот-вот перейдет Неман и начнет войну против русских. Для нас это выход, ибо на суше мои армии не стоят выеденного яйца! Вы меня понимаете?

Ливерпуль (сухо): Да, милорд.

Принц-регент (с раздражением): Пусть русские и французы воюют и убивают друг друга как можно больше! Для этого между нами и Россией должен быть заключен немедля союз! Но этот Беллингем! Если он и вправду русский шпион, то такой союз будет не одобрен парламентом! А русские шпионы нынче везде! Люди готовы поверить в то, что все вокруг кишит этими русскими! Вы обязаны мне сказать, что нам делать?

Ливерпуль (поднимая бровь): Монтегю, у вас есть план?

Монтегю (сухо): Я лично пытал Беллингема и из первых рук готов доложить, что он вроде бы не русский шпион. Хайли-лайкли.

Принц-регент (нервно): Но он же сам заявил…

Монтегю (с поклоном): Ах, милорд, по моему мнению, его неправильно поняли. Этот Беллингем – редкий негодяй и подонок. Он руководил нашей торговой миссией в русском Архангельске. Там он промышлял шантажом – узнавал всякие секреты, а потом требовал за них денег. Ему платили за молчание, и за счет этого он сильно процвел в этом самом Архангельске. Но однажды некий весьма уважаемый негоциант по имени Соломон ван Бринен отказался платить, и тогда Беллингем на него русским нажаловался. Увы и ах, тут-то и выяснилось, что этот самый Соломон стал платить сразу русским, и дело было замято. Беллингем навел на этого Соломона страховую компанию Ллойд по поводу крушения одного из его кораблей на Белом море, и Ллойд отказалась платить страховку. И тогда русская таможня отыскала на складах Беллингема в Архангельске опиум.

Принц-регент (со смехом): Все ясно, подбросили!

Монтегю (удивленно поднимая бровь): Три тонны?! В Архангельске?! (С сомнением): Это вряд ли.

Принц-регент (задумчиво): Какая-то откровенная уголовщина… Но при чем здесь все это и заключение с Россией мирного договора?

Монтегю (сухо): За привоз запрещенного груза в Россию Беллингем попал под арест, а его имущество было конфисковано. Однако позже царским указом торговля опиумом и его потребление перестали быть преступлением. (Пожимает плечами.) Русский царь сам его курит и себя не считает преступником. Беллингема из-за этого отпустили и даже должны были вернуть все его имущество, и в том числе целых три тонны опиума.

Принц-регент (ошалело): Охренеть.

Монтегю (скептически): Это и называется византийством у русских. Формально Беллингему обязаны были вернуть конфискованный опиум, но он – англичанин. А у нас с русскими в той поре как раз разыгралась война…

Принц-регент (понимающе тряся головой): Ха! Ловко! То есть формально и по закону вернуть были обязаны все, а по факту не вернули вообще ничего! Ловко!

Монтегю (с поклоном): Мало того, милорд, эти ловкачи объяснили нашему наркоторговцу, что вернут ему товар, если он добьется от нас срочного замирения. Вот он и шустрил, да так надоел несчастному Персивалю, что тот от одного его вида шарахался.

Принц-регент (облегченно): Ну слава богу, вот все и выяснилось. И не было никаких шпионов и заговора!

Монтегю (сухо): Прошу прощенья, милорд. Я этого не утверждал. Я доложил, что за этим не было русского заговора. Однако оружие Беллингему и особый костюм были предоставлены пусть и не русской, но американской разведкой. Мы даже знаем имя американского резидента. Уверен, что это Кольхаун – Джон, Грант или Кассий – личный секретарь генерала Артура Уэлсли! (Понижая голос): Персиваль и Артур – оба ирландцы и земляки… Старые счеты имеют длинные тени, и они не исчезают даже и в полдень. Чем дольше я копаю это дело, тем страшнее становится.

Принц-регент (задумчиво): Вот даже как?! М-да, вражда меж ирландцами всегда была головной болью для Англии. Но вы говорите, что за ними еще и Америка… Это же курам на смех! Да что может эта залужская деревенщина?!

Монтегю (пожевав губами): Вы слыхали легенду про смерть в стенах Вестминстера?!

Ливерпуль (с интересом): Я тоже не слыхал. А это о чем?

Монтегю (мрачно): Насильственная смерть в стенах Вестминстера всегда предшествует смене династии. Так было в годы Стюартов, в дни Кромвеля, и даже королева Елизавета Великая, последняя из дома Тюдор, умерла после того, как в Вестминстере убили судью Дженнингса… Перед своей гибелью Ричард Третий самолично убил в Вестминстере герцога Бекингема. Британцы – мистичны и мнительны. Думаю, американцы стреляли не в сэра Персиваля, они стреляли в вашу, милорд, ганноверскую династию!

Принц-регент (ошеломленно): Вот даже как… Пон-я-ятно… Послушайте, Монтегю, я дам вам титул! Вы будете барон Монтегю, но… Вы должны, вы обязаны подготовить мне план, как нам бороться с происками американской разведки! (Чуть подумав): И вы мне решите проблему ирландских католиков! (Решительно): И надо все ж таки разобраться наконец и с бесчинствами русских шпионов!

Монтегю (осторожно): Вообще-то я уже то ли седьмой, то ли девятый барон Монтегю…

Принц-регент (слегка смутившись): Вот как?! А по виду вы – чистый джентри… Но не беда, я что-нибудь другое придумаю!

4а

Павильон. Весна. Утро. Лондон.

Кенсингтонский дворец. Кабинет Монтегю

В кабинет сэра Монтегю входит степенный еврей в характерной ермолке. Это сэр Соломон ван Бринен, один из главных акционеров былой Ост-Индской компании и нынче эмигрант в Англии после того, как родной Амстердам стал французским. Сэр Монтегю наливает чай гостю, а потом себе. Демонстративно первым пьет сам, а затем предлагает какие-то печеньки.

Монтегю: Прошу прощенья за то, что мы столь уважаемого человека из Сити вдруг побеспокоили… Старые дела. Крушение вашего брига «Союз» в Белом море возле Архангельска.

Сэр Соломон (с явной осторожностью): Дело старое – быльем поросло. Или Ллойды все же решились выплатить мне за него страховку?

Монтегю (сухо): Боюсь, с этим – вряд ли. Однако, листая старую тетрадь одного расстрелянного генерала, я вдруг с изумлением обнаружил, что почтенный акционер «Ост-Индской компании» владеет чуть ли не половиною портовых складов в русском Архангельске. Неужто они в этом забытом богом леднике приносят вам выгоду?!

Сэр Соломон (сухо): Напротив, убытки. Одни сплошные убытки. Сущее разорение.

Монтегю (с милой улыбкой): Так какой в этом смысл? Чем явно прикармливать диких русских, может, лучше было бы эти деньги платить добрым труженикам в милой Англии?

Сэр Соломон (с явным презрением): Но ваши хваленые английские томми ничего не могут поделать с Антихристом! Поверьте моему деловому чутью: лишь русские мужики, которым я платил и плачу, способны перебить хребет этой гадине!

Монтегю (пожимая плечами): Так уж и гадине?!

Сэр Соломон (с горячностью): А вы знаете, что эти шлемазлы с моими братьями творят в Польше?! А кроме моих русских друзей об их судьбе никто не почешется… (Осекается.) И вообще мне в Архангельске нравится. Природа!

5а

Павильон. Весна. Вечер. Лондон.

Кенсингтонский дворец. Комната Ливерпуля

Новый премьер граф Ливерпуль внимательно читает доклад Монтегю. Вдруг он взрывается и кричит.

Ливерпуль: Монтегю, вам бы книжки писать! С чего вы решили, что бывшая Ост-Индская компания решила перейти под руку русских?! Они же наша родная – британская фирма!

Монтегю (сухо): Вы еще скажите, что британской считается и фирма «Ротшильд». Ровно наоборот – голландская Ост-Индская компания разгромила на море наш флот и сместила династию Стюартов, посадив на трон нынешнюю Ганноверскую династию. Знаете, почему?

Ливерпуль (с недовольством, но и с интересом): И почему?!

Монтегю (делая странное выражение лица): Голландцы – богаты. Баснословно богаты. Но они не вояки. Они наняли немцев Ганновера под видом британской короны охранять и оборонять их богатства. Однако же… Те продолбали французам Голландию, а затем без боя сдали и родной свой Ганновер. И зачем всем этим Соломонам да Натанам дальше платить тем, кто не способен спасти своей собственной задницы? Я проверял, быстрый рост экономики русских связан и с тем, что в Россию рекой потекли деньги Ост-Индской компании. Похоже, дельцы нашего Сити потеряли веру в британскую армию и принялись платить за крышу вовсе не нам, но чертовым русским.

Ливерпуль (с оторопью): Вы серьезно?

Монтегю (сухо): Я готов показать вам бухгалтерские отчеты голландских эмигрантов, которые сейчас вкладывают деньги в порты России, но не Британии. Бьюсь об заклад, если русским удастся согласно всем предсказаниям разгромить в ходе военной кампании Бонапарта, наше же Сити будет за них, а не за нас.

Ливерпуль (нервно): Но надо же что-то делать! И потом, Наполеон еще может побить этих русских! (Осекается): Хрен редьки не слаще!

Монтегю (пожимая плечами): Поживем – увидим. Сперва должно решиться, кто сильнее. Если французы, то наша карта так и так – бита, а если русские… (Пожевав губами): Не думаю, что ребята из Сити захотят стать удаленной русской провинцией. Думаю, они скорей повторят финт со Славною Революцией. Придумают нам очередного царя с русскими корнями и под этим соусом пригласят к нам русские армии. (Спокойно): И раз мы знаем, что они сделают, наша задача к этому развитию событий не спеша подготовиться.

6а

Павильон. Весна. День. Эдинбург. Коллегия адвокатов

По большому холлу, где стоит много столов, за которыми местные адвокаты ожидают и принимают клиентов, идет сэр Исаак. В дальнем углу он видит относительно пожилого толстенького адвоката, который с увлечением что-то пишет. Сэр Исаак подходит к столу толстяка и осторожно кашляет. Тот на миг отрывается от своего занятия, и мы из-под его руки видим, что он пишет стихи. Исаак, чуть покашливая, со значением произносит.

Сэр Исаак: За того, кто ушел!

Толстяк в ответ растерянно моргает, похоже, он с усилием пытается что-то вспомнить, затем по его виду мы понимаем, что он отчаялся. Толстый адвокат сокрушенно взмахивает руками.

Вальтер Скотт: Простите мою забывчивость! Все время у меня вылетает из головы этот отзыв! Вы мне не напомните, что я обязан сказать вам в ответ?

Сэр Исаак (неторопливо усаживаясь на стул напротив): Сие не так важно. Вы – Вальтер Скотт, наш самый знаменитый поэт, сладкий голос Шотландии. В ваших стихах я услышал нужный нам отзыв!

Скотт (явнорасцветая от похвалы, но смущенно): Спасибо за лесть, но сладким голосом нашей страны был Роберт Бёрнс… Я же – так просто… Пишу вирши на историческую тематику. Людям нравится.

Сэр Исаак (небрежно): Да, я в курсе. Мне сказал ваш банкир. На выручку от «Мармиона» и «Девы озера» вы вроде даже купили себе поместье…

Скотт (разводяруками): Да какое же это поместье?! Халупка… И потом это вовсе не вложение денег, а так… Скорее, благотворительность.

Сэр Исаак (с деланным изумлением поднимая бровь): Не может быть!

Скотт (торопливо кивая): Да, да! Мои земляки монахи столкнулись с известными трудностями. Я помог им с моего дохода от «Мармиона», они мне предложили взять хоть что-то взамен, а Шарлотта и говорит…

Сэр Исаак (задумчиво): Какое красивое и непривычное имя. Для Шотландии нехарактерны Шарлотты…

Скотт (делая широкие жесты): Она – урожденная Шарпантье. Бежала от революции. Так вот Шарлотта и говорит, что моей ноге нужен отдых… Видите ли, у меня одна нога с детства парализована. В общем, она убедила меня… Да и ей как француженке… Сами понимаете – война, многие потеряли родных, и на французов теперь смотрят косо. Опять же у нас уже четверо… Сложно их растить в Эдинбурге. А в поместье… (Мечтательно): Вы знаете, я уже и имя ему подыскал. Там рядом брод через Твид, вот я и решил его назвать Эбботсфорд, то есть «брод у аббатства». (Сокрушенно вздыхая): Увы, денег у меня пока нет даже на гувернера для домашнего обучения, ибо кто ж примет в школу «французское отродье»! (Встрепенувшись): Вы хотите, чтобы я разбирал ваше дело? Расценки у меня самые божеские!

Сэр Исаак (чуть склоняясь к толстому адвокату и заговорщицки): Да, есть у меня к вам некое дело, но не как к адвокату. Мне сказали в нашем тайном обществе, что вы – истый шотландец и жизнь готовы отдать на благо Шотландии!

Скотт (с горячностью): Именно так! Что угодно! Любые мои деньги на благо Шотландии! Мы должны, мы обязаны скинуть с нашей шеи ярмо этих англичан! Проклятые протестанты! (Конфузясь): Простите, я хром, у меня одна нога не сгибается, поэтому от меня в бою толку чуть…

Сэр Исаак (с небрежным жестом): Этого я не требую. Мало того, это не от вас нужны деньги, напротив, я вам заплачу. (С интересом): Мне рассказывали, что вы написали занимательнейший роман про восстание якобитов в Шотландии.

Скотт (с возбуждением): Да-да! Это была наша последняя и, увы, проигранная битва супротив англичан! Верней – проклятых немцев Ганновера! Нас предали! Но мы дрались! (Снова конфузясь): Этот роман был написан мною лет десять назад, и никто его не решился публиковать. Всем кажется, что это призыв к Шотландии сызнова подняться супротив англичан и призвать к нам на помощь Францию… (С тайной надеждой): А что, вы его хотите издать?!

Сэр Исаак (уклончиво): Не совсем… Вот если бы вы его немножко подправили…

Скотт (с энтузиазмом): Легко! Вы лишь скажите, что там, по вашему мнению, лишнее?

Сэр Исаак (мечтательным тоном): Желательно убрать все пассажи про Францию и о том, что лишь Франция нам поможет. Эти слова уж точно сейчас не ко времени. Во-вторых, наши отряды в том восстании возглавлял Красавчик принц Чарли. Последний Стюарт. Я бы хотел, чтобы вы описали его фигурой безупречной и безусловно героической. Желательно в конце вашей книжки сделать пассаж, что после поражения добрый принц – законный правитель Британии – отплывает на корабле куда-то в Прибалтику…

Скотт (с готовностью): Но куда же? Вся Прибалтика в те года была уже русской… Может, в Санкт-Петербург – ко двору Анны?

Сэр Исаак (небрежно отмахиваясь): Не стоит. Россия – явный враг для наших читателей. Лучше куда-нибудь, где поспокойнее. Например – в Ревель.

Скотт (быстро делая в своих бумагах пометки): Будет сделано. Ревель так Ревель… (Чуть помешкав): Что ж, осталось обсудить гонорар…

7а

Спустя почти полгода. Октябрь 1812. Павильон.

Ночь. Париж. Дом Жозефины

В темной холодной комнате разожжен камин, но огонь прикрыт створками и видно лишь тени людей, которые постоянно и беспокойно по тускло освещенной комнате движутся.

Тереза Уврар: Все это безумие! Положительно, мы попали из огня да в полымя – мятеж безумца Мале неделя уже как подавлен, и что?!

Жозефина (жалобно): Пока Бони не подал вестей, наши руки связаны!

Талейран (желчно): Он отправился развлекаться с полячками, а нам тут за него жар разгребать!

Жульен Уврар (с отчаянием): Господа, но надо же что-то делать! Нельзя же вот так пустить все на самотек!

Фуше (сухо): Верные мне жандармы, из тех, кого не успел прогнать Савари, быстро подавили мятеж и казнили безумца Мале… Однако проблема же не в Мале! Люди устали от бесконечной войны, они ненавидят полицию, набранную по тюрьмам! Так что пока всех уголовных и Видока не перебьют, людей нам не урезонить. Да и как я отдам приказ стрелять в восставший против бандитов народ, если всех нас этот самый народ некогда вознес к власти?!

Жозефина (с отчаянием): Нам нужен Бони! Немедленно! Ну или хотя бы Мюрат. Этот турчонок тоже умел говорить с парижанами…

Тереза (требовательно): Известно ли, что там – в России и Польше?!

Талейран (злобно): Все вражьи газеты нынче осанну поют некоему немцу Клаузевицу. Его стараниями вроде бы неприступный Витебск пал в один день, и вся Великая армия оказалась в России отрезана.

Жозефина (с ужасом): И что, теперь русские варвары ворвутся в Европу?!

Талейран (с неохотою): Не совсем. На нашу радость армия Витгенштейна и Клаузевица под командой у юного Николая – младшего брата русского императора, а тот ревнует брата к славе… Вплоть до той степени, что чин полковника Николая Романова так и не подтвержден государем Александром Романовым. Мол, Николай, по мнению Александра, слишком молод, чтоб уже служить в армии.

Жульен Уврар (задумчиво): То есть получается, что Северной армией командует штатский?!

Талейран (сухо): Не совсем. Мария Федоровна – тетка и опекунша прусских наследников и по завещанию покойной Луизы оказалась хозяйкою прусского Мемеля. Это значит, что Николай Романов – полковник, но – прусской армии, и его Северная армия считается прусской. (Пожимая плечами): И раз Николай по этой коллизии вроде бы как пруссак, Александр объявил его победы прусским нашествием. Короче, русский царь запретил своему немецкому брату двигаться далее. Надеется Наполеона разбить и себе присвоить все лавры…

Фуше (со смешком): При этом ни разу не было случая, чтобы царь Александр не обделался! Так что, выходит, не все пропало в России. (Задумчиво): Нам нужен план… Что мы делаем, если Напо из лап русских так и не вырвется?

Уврар (нервно): Возможно, есть смысл временно передать трон младенцу – Наполеону Второму и править пока от его имени?

Талейран (сраздражением): Ха! Отбывая в Россию, патрон оставил сынка на попечение его мамочки. А юная Мария-Луиза во всем покорна министру по делам чрева Клеменсу Лотару Меттерниху. А уж он-то своего не упустит!

Фуше (с яростью): Опять австрияки! Ну что за подлое семя!

Тереза (прищелкнув пальцами): Господа, а что если пойти на восстановление прежней монархии?!

Фуше (отмахиваясь): Принц Артуа, которого роялисты зовут Луй Восемнадцатый, – говнюк хуже русского царя Александра, а принц Карл, которого другие роялисты уже зовут Карл Десятый, – идиотик в квадрате!

Тереза (невинным голосом): Но при чем здесь все эти люди? Мы вернем трон не кому-нибудь – но Людовику Семнадцатому. Законному сыну Людовика Шестнадцатого…

Талейран (сраздражением): Пфуй! Во-первых, мальчишка родился от связи Марии-Антуанетты со шведом Ферзеном, и вся Европа уже хохотала по сему поводу. Во-вторых, мальчик умер!

Тереза (сухо): А вот это не факт. Свидетельство о смерти было получено на некоего покойного мальчика, причем за два дня до его неминуемой казни. А у нас с Жюльеном есть доказательства, что Робеспьер и впрямь жил с Шарлоттой Французскою как с женой и она даже от него понесла. Роды, правда, случились уже после казни самого Робеспьера, и повитухи вынимали ребенка с расчетом его на месте убить. Шарлотта оттого и рехнулась, ведь младенчика удавили прямо у нее на глазах. Но не это самое важное. Шарлотта Французская согласилась на секс с узурпатором за то, что тот спас ее брата Людовика Семнадцатого.

Талейран (с интересом): Вот как? И что с ним? Мы его сумеем найти?

Тереза (торжествующим голосом): Мальчишку спрятали в психбольнице Консьержери, и он там жил все эти годы. Робеспьер сразу после этого погиб, людей его перебили, и про мальчика просто забыли.

Фуше (задумчиво): Да-да, в те дни была ужасная неразбериха, и если Луи Семнадцатый чудом выжил… Но как доказать, что он выжил?

Тереза (начиная шуршать во тьме какими-то бумагами): Я смогла собрать все нужные документы. Людовик Семнадцатый не умел говорить, читать и писать, он не шибко похож на Бурбонов, но сходен с Ферзеном и Марией-Антуанеттой. Его зовут Каспар Хаузер, и мы с Жюльеном уже оформили над ним опекунство. Чем не замена для Бонапарта?!

Жозефина (задумчиво): Хм-м-м… Мальчишка со всеми нужными статями, но с памятью и характером, стертыми начисто… Коль он и впрямь похож на красавицу Марию-Антуанетту, своим обликом он народу понравится… Опять же, тогда при дворе не останется всех этих наглых, вечно кричащих и дерущихся макаронников, а самое главное – вздорных сестер Бонапарта… (С невольным смешком): Кстати, а почему бы мне не выйти замуж и в третий раз?!

Фуше (сухо): Хорошо. Будем надеяться, что Напо из окружения все же выйдет… Но, я думаю, пора почистить архивы. Если мы вложимся в этого Каспара Хаузера, Мария-Антуанетта в наших записях должна стать безупречной! Да, она спала с тем же Ферзеном и прочими смуглыми кучерами да конюхами, но пусть хотя бы умрет как идеальная французская государыня!

Талейран (одобрительно): Золотые слова, мой Жозеф, золотые слова! Нам нужно срочно подправить историю. В конце концов Франция не появилась на свет с Бонапартами, и при Бурбонах у нас тут было немало хорошего!

8а

Павильон. Осень. Вечер. Лондон. Кенсингтон.

Кабинет Монтегю

Сэр Монтегю сидит за длинным столом и читает бумаги. Что-то ему не нравится, и глава британской разведки все время хмурится. На другом конце стола – уже знакомый нам капитан Джон Метью, уволенный из службы охраны за то, что не уследил за своим подопечным, и взятый сэром Монтегю в разведку.

Метьюз: Последние дни вы все сильней озабочены. Я могу вам помочь?

Монтегю (небрежно отмахиваясь): Пустое. Русские окружили Антихриста у себя под Москвой. Он там без подкреплений, провианта и пороха. Со дня на день или война завершится, или (хмурясь) во Франции будет новый король. Мне все это не нравится.

Метьюз (с интересом): Но почему? Враг разбит, победа будет за нами. Что же не так?

Монтегю (хмурясь): Эта война длилась без малого последних полвека. А на войне все дичают. Не сегодня завтра в Лондон вернутся орды диких католиков из армии виконта Веллингтона. Они все религиозные – жуть! Ибо не бывает атеистов в траншеях под огнем. Ни единого! И что тогда? Эти фанатики придут и возьмут штурмом Сити?!

Метьюз (растерянно): А при чем же здесь Сити?

Монтегю (с раздраженьем отмахиваясь): Да при том, что по итогам Славной Революции католики у нас вне закона. При том, что Славную Революцию нам устроили голландские друзья навроде Соломона ван Бринена! Короче – ребята из Ост-Индской компании! А вы знаете, что любой капитан из Ост-Индской компании, вступая в должность, обязан топтать ногами Писание и плевать на распятие?

Метьюз (хмурясь): Что-то такое я слышал. Это обязательное условие для тех, кто плывет на Восток. Японцы… Вроде бы японцы велели голландским купцам плевать на католическое распятие…

Монтегю (саркастически): Ох уж мне эти сказки! Ох уж мне эти сказочники! Где ваш здравый смысл, капитан Джон Метьюз?! Вот представьте себе тупого японского самурая. Восточную обезьяну, вчера слезшую с дерева. Вот как, по-вашему, она отличит протестантское распятие от католического?! И как она сумеет отличить католическое Писание на латыни от нашего Писания на английском?! Ведь для нее любое из них – все равно что для нас китайская грамота. Посему эта обезьяна заставит плевать на любое распятие и топтать любое Писание, лишь бы там был крест на обложке!

Метьюз (растерянно): И впрямь… Об этом я не подумал… Но что же из этого получается?! В Ост-Индской компании все, что ли, безбожники?!

Монтегю (аж поперхнувшись от возмущения): Это Соломон-то ван Бринен – безбожник?! Отнюдь. (Чуть успокаиваясь): Весьма верующий… Просто для него не важны ни Писание, ни распятие… (Тоном преподавателя): И если вы об этом не в курсе, то в Вестминстере есть запись, что первого короля из Ганноверской династии Георга Первого помазал на царство Натан бен Моисей Ганновер. Это у нас не скрывают, но и не доводят до всеобщего сведения…

Метьюз (ошеломленно): Ох, ё… Теперь мне очень многое из тех безобразий, что творятся вокруг, стало ясным… (С интересом): Но почему молчит армия?

Монтегю (с видимой неохотой): Проредили армию… проредили… (Сухо): Сперва была Славная Революция, когда к Тауэру ребята из Сити за деньги вывели всех местных алкашей, педерастов и прочую сволочь. Затем испугались – ибо на свет вылезло столько мрази, сколько тот свет ни разу не видывал, и вернули престол королеве Анне Стюарт. А уж она построила всю эту сволочь в батальоны и послала на континент умирать во славу Англии против католиков… Герцог Мальборо… Он в той войне положил в землю всю тогдашнюю английскую аристократию вместе с тогдашними патриотами… Вы слыхали про сражение при Мальплаке?

Метьюз (чуть виновато): Увы, не припомню…

Монтегю (с горечью): А ведь и ста лет не прошло… (Чуть подумав): Ан нет, недавно было столетие. В общем, после той войны в Англии воевать стало некому. Посему у нас сегодня в армии лишь внуки шотландских горцев, которые в те годы были за Стюартов, да правнуки ирландских мятежников, которых не добил Кромвель… Ибо католиков в те года в армию не брали. (Разводя руками): Их, собственно, сызнова в войска стали призывать лишь после нашего эпичного обсера в Америке… (Жестко): А все эти сэры Соломоны хороши перевороты устраивать, но дети их на хрен не нужны в любой армии…

Метьюз (задумчиво): Погодите, но в предсказании говорится, что русские побьют Бонапарта, а потом начнут с нами соперничать. Но для этого нужна сила. Так, может, правильнее было бы всем этим дельцам из Сити по шапке?

Монтегю (покровительственно): Ты хороший паренек, Джонни. Тебе бы еще выучиться, и цены б тебе не было! (Устало): Хорошо, поясню. Все эти вояки, будь они хоть протестанты или католики, – всегда землевладельцы, лендлорды. То есть живут с того, что родит им каменистая земля нашего острова. А наше сельское хозяйство уже сто лет убыточно, мы обречены питаться если не русским, так американским зерном! Торговый баланс Британии держат на плаву лишь наши торговля с промышленностью. Но вояки ни торговли, ни производства не знают и страшатся их, будто черт ладана. Ради спасенья Британии я уговорил моего патрона сэра Ливерпуля произвести в его графстве эксперимент. (Восторженным тоном): Мы застроим весь Ливерпуль заводами, мануфактурами и прочими фабриками, причем все у нас будет по плану и так, чтобы продукция одного завода потреблялась на соседней же фабрике, а отходы производства служили бы сырьем для соседней мануфактуры. Транспортное плечо исчезнет, и это сократит издержки. (С горечью): И что ты думаешь? Ни одна высокородная сволочь не вложила в наше будущее, нашу промышленность ни одного сраного пенса! Все деньги пришли от моего патрона – графа Ливерпуля, вчерашнего простолюдина по фамилии Дженкинс, а еще от сэра Соломона ван Бринена, сэра Натана Ротшильда и сэра Исаака из Йорка! (С яростью): Млять, ты понимаешь?! О благоденствии нашей с тобою Британии радеет бывший простолюдин Дженкинс и все эти Исааки, Соломоны да Натаны! А графам и герцогам на наше с тобой будущее тупо похрен! Так на чьей мы стороне, Джонни?! А?!

Метьюз (морща лоб): Да, но тот же Ливерпуль надо будет потом защищать! Для этого нужна будет армия, а там все сплошь тронутые на голову гребаные католики. Но тут – все эти Соломоны, Исааки да Натаны… Как быть?