Kitobni o'qish: «Филипок в Рождестве»
1
Филипок тихо вошел в храм, чтобы найти отца Илию. Тот, на коленях, стоял перед алтарем. Монах молился. Филипок приблизился, но окликнуть не решался. Он ждал. Посмотрел по сторонам. Увидел, что свечи неестественно быстро тают. Лампадки как-то вдруг дёрнулись и начали синхронно раскачиваться, словно кто тронул их невидимой рукой. И на душе стало тревожно и зябко. Филипок понял, что это означает: на монастырь нападали. Отец Илия предупреждал его об этом. Филипок тогда удивился, что приближается страшный бой, а батюшка такой спокойный.
– Тебе надо немного отдохнуть перед боем, – говорил отец Илья Филипку, когда проводил его после трапезы в келью, – лучше полежи немного.
– А вдруг твари не прилетят? – с надеждой спросил мальчик.
– Обязательно прилетят, – печально ответил монах.
– Почему?
– У них есть только одна ночь в году, когда они обладают разрушающей силой. Ночь накануне Рождества.
Уходя, отец Илия что-то положил мальчику в руку. Что – непонятно. И посмотреть не получалось, потому что в келье темно, горела одна лампадка. Филипок пальчиками исследовал подарок. На ощупь понял, что это Крест. Скорее всего, деревянный, потому что тёплый. Небольшой. С ладошку Филипка. Мальчик не мог заснуть. Рассказ монаха напугал его. Он полежал какое-то время, но решил, что ему не нужно оставаться одному. И пошел на поиски отца Илии.
2
И вот, находясь в храме, он ощутил, что твари, о которых рассказывал монах, совсем близко. Сначала было только чувство. Но потом он услышал и шум, будто их окружает облако насекомых. С отцом Илией мальчик только встретился глазами. На объяснения не было ни необходимости, ни возможности. Монах отодвинул скамью и из-под сиденья достал белый меч, несколько ножей и встал напротив двери, укрыв Филипка своей спиной. Дверь мальчик оставил приоткрытой и было видно, как со всех сторон к храму бежали монахи. В храме они опрокидывали скамьи и доставали из-под их сидений такие же белые мечи, как у отца Илии. Иноки становились плечом к плечу друг к другу, окружая мальчика в кольцо. Запыхавшемуся молодому послушнику Николаю отец Илия крикнул:
– Беги, брат, звони. И прощай!
– Прощай, отец Илия!
– Прощай, брат, – тихими голосами проводили убегающего послушника остальные монахи.
– Братья! – окликнул один из них. – Осмотритесь, кого ещё нет!
– Кого нет, сейчас по колоколу прибегут! – ответил один из совсем седых иноков, отец Философ.
– Если успеют добежать, – поправил его рыжебородый отец Александр.
Николай бил в колокол, а сверху ему было видно, как с дерева на дерево перепрыгивали мерзкие создания, окружая каменную стену обители. Они прыгали на ограду монастыря, но каменные стены обжигали их лапы. Пока шёл колокольный звон – они не нападали. Но вдруг одна тварь пролетела над монастырской оградой. Она так прыгнула, чтобы сразу попасть на колокольню. Когда нечисть подлетала ближе, её тело загорелось, но всё равно она успела вцепиться в послушника Николая, принялась кусать его тело, прорывая одежду. Огонь распространился по всей её шкуре и Николаю удалось сбросить тварь вниз. Но этих нескольких секунд без колокольного звона, когда Николай боролся с мерзким созданием, оказалось достаточным, чтобы твари чёрной рекой рванули через стену. Послушник снова принялся бить в колокола. И вспыхнули шкуры нечистей, прокравшихся в монастырь. Но их меньше не становилось. Вот уже все деревья вокруг обители были заняты подоспевшими тварями. На некоторых вековых соснах сидело их по три, по четыре. Звон колокола их мучил, и твари начали выть. И от этого к вою добавлялись ещё рычание и визг. И снова на крышу колокольни долетели несколько бесовских отродий. Опалённые, в огне и в дыму своих шкур, они ползли через крышу к Николаю. Тот уже был не один. Ещё два брата-послушника, Кирилл и Мефодий, поднялись на помощь со своим оружием. Любая морда, которая пыталась свеситься с крыши колокольни, тут же рассекалась мечом или получала ножевой удар. Николай бил в колокола, чтобы между ударами не было остановок. Несколько тварей перелетело через ограду, и с визгом сгорая, напоследок искали, кто может стать их жертвой. Несколько иноков пали от них в эти минуты. На снегу были хорошо видны тела тех, кто не успел добежать. После сгоревших тварей оставалось какое-то булькающее вещество, которое успокаивалось в тёмную жижицу, похожую на пролитый мазут. Более молодые монахи с мечами стояли снаружи, у входа в храм, готовые к бою. Остальные иноки были возрастом постарше. Они с мечами находились внутри. А орудия – наготове.
Но вот колокол замолчал. Все понимали: скорее всего, там, наверху, случилось непоправимое. И территория обители стала чёрной от нападавшей нечисти. Завязалась битва. Старцы внутри, обступив Филипка, молились. Филипок стоял в их кольце, а снаружи были слышны страшные крики.
Отец Наум кричал остальным:
–Защищайте дверь и окна. Смотрите, чтобы ни когтя в храм не протиснулось!
Но звонарь ещё был жив. На колокольне Николай пытался сорвать с себя очередную горящую тварь.
Не прекращая сражаться, Кирилл крикнул Мефодию:
– Их никогда столько не было, как сегодня. Нас спасёт только чудо. На всякий случай, прости меня за всё, брат! И прощай.
– И ты меня прости, брат! Прощай! – ответил ему Мефодий.
Тварей становилось всё больше. Они шипели в лица монахам:
– Отдайте мальчика и живите спокойно.
И получали удары белыми мечами.
От их мерзких тел отлетали головы. Но тут же наступали новые. Послушника Ивана окружили сразу три нечисти. Из-за их чёрно-зеленоватых тел можно было только увидеть взмах меча, а потом упавшую руку. Когда твари отступили, открылось совершенно белое лицо поверженного Ивана.
В храме не прекращалась напряжённая молитва шести монахов. Все свечи уже потухли, а лампады, наоборот, светили невероятно ярким огнем, иконы плакали. Неожиданно Филипок в верхнем окне заметил крадущуюся тварь. Её никто не видел кроме него. Тварь напряглась и готова была прыгнуть сверху на него и на старцев. Что делать? Старцы молятся. Снаружи бой. И вот тварь рванула. Осколки окна полетели вниз. Филипок закрылся руками, но вдруг увидел, что в его ладони до сих пор зажат деревянный Крест – подарок отца Илии. А ведь монах ему говорил, что они боятся только Креста. Он направил руки с Крестом в направлении твари, прошептал «Господи, помилуй!», как это делал всё время отец Илия, и произошло чудо: на неё обрушился огненный столп. Раздался жуткий визг. Тварь сгорела в воздухе, не долетая до пола храма. И только пенная вонючая грязь обрызгала стоящих внизу. В разбитое окно, откуда она только что пролезла, уже заглядывали новые морды тварей. И Филипок своим Крестом метнул туда несколько огненных шаров. И их морды тоже охватил огонь. Осознав свою силу, Филипок выскочил из храма.
– Куда ты? – прикрикнул на него один из бойцов. – Вернись назад!
Но не тут-то было! Мальчик, стоя на пороге церкви, поднял высоко над головой Крест и, разворачиваясь вокруг оси, начал палить наступавших тварей десятками! Все вокруг него полыхало, словно дрова в печи.
3
Неожиданно бой стих. Монахи снаружи стояли с мечами наготове, но на них никто не нападал. Твари отступили. Или им понадобилась передышка. Несколько монахов выглянули наружу. Отец Илия подошёл к Филипку:
– Посмотри, как здорово у тебя получилось! Не во всякой руке Крест обладает такой силой. Пока он у тебя, они ни за что не нападут снова.
– Почему?
– Потому что против Креста нет никакой силы.
– Зачем же вы мечами сражались?
– А у нас так, как у тебя не выходило. Это же тоже не каждому дано! Здесь и душа должна быть почище, и грехов поменьше! Но ты не расслабляйся! Твари – они коварные! Господи, помилуй! Никто не знает, что они задумали, чтобы тебя погубить и Крест твой отобрать.
– Они могут вернуться?
– Они обязательно постараются вернуться! Это у тебя целая жизнь впереди. А у них только эта ночь. Ночь перед Рождеством! Ты будь осторожен. Они же могут и сзади подкрасться, когда ты совсем не ожидаешь, и сверху, с дерева, прямо на голову прыгнуть. Если Крест из рук выпустишь – считай, пропал.
– Отец Илия! Я ваш Крест ни за что из рук не выпущу!
– Крест этот не мой, а Господень! Понял?
Филипок кивнул в ответ. К нему и отцу Илие во дворе подошли ещё несколько монахов. Потрясли за плечо, поблагодарили. Повар Евгений принёс кружку горячего чая и сухарики. Филипок переложил Крест в карман. Он делал большие глотки и заодно о стенки кружки грел руки.
– А вы почему чай не пьёте? – спросил мальчик.
– Нам пока не положено, – ответил за всех Евгений, – вот кончится наша битва, службу отстоим, тогда и чайку попьём. И с сухариками, и с конфетками, и с печеньем. А пока ты утешайся! Ты же у нас сегодня герой!
Филипку так понравились слова про героя, но он ничего не ответил, уткнулся в свою кружку, и пока на него смотрели, ничего не пил, а только грел руки.
Отец Наум снизу крикнул на колокольню:
– Николай, Кирилл, Мефодий! Вы там живы, братья? Что затихли-то?
Ответил звонарь Николай:
– Вроде живы! Пока ещё не знаем точно!
– А Кирилл и Мефодий чего молчат?
– Ты, отец Наум, даже мертвого разговоришь! Дай ты им отдышаться!
– Вы дышите, да только вокруг хорошо смотрите, чтобы никто к нам больше неожиданно не сунулся!
Отец Наум потрепал свою бороду и уже голосом потише сказал инокам рядом:
– Хорошие ребята! Бьются, себя не жалея!
Повар Евгений радостно закивал:
– Господь нам столько милостей разом послал! И ребята подобрались хорошие, и ночь лунная, оттого всех тварей видно. Филипок оказался находчивым. Вот только брат Иван сильно пострадал. Покусали его эти нечисти. Сильно покусали. Но он молодой, здоровый, выживет и выздоровеет! Его этим не убьеёшь!
И вдруг расплывшееся было в улыбке лицо повара мгновенно помрачнело, глаза округлись, рот открылся:
– Там! – Указал он за спины монахов, – там твари!
4
И все едва успели повернуть головы, как увидели, что мерзкие создания чёрной рекой перепрыгивали через ограду обители с противоположной стороны от главного входа. Во дворе их было уже несколько десятков. И оставалось пара секунд, чтобы твари домчались до Филипка и монахов во дворе. А у Филипка словно специально застрял палец в ручке кружки! Из-за этого он не мог достать Крест из кармана. А твари неслись к ним со всех сторон. Они были уже в воздухе, летели на людей и на мальчика, когда их прыжок вдруг замедлился. И полёт на жертвы перестал быть стремительным. У Филипка появилось несколько мгновений, чтобы сбросить с пальца кружку и вытащить Крест. Он выпрямился, вытащил руку, как было тогда, в храме.
Но ничего не произошло.
Прыжок тварей хоть и замедлился, но не остановился. И они неотвратимо приближались. А вслед за первыми начинали такой же тягучий прыжок следующие.
Что же делать? Филипок беспомощно озирался по сторонам. Он увидел, что все братья, которые были рядом с ним, держали в руках свои нательные кресты. Это и замедлило прыжки нечистей. Но всеопаляющего огня на сей раз не было.
И это была погибель.
Вдруг Филиппок вспомнил, что в храме, прежде чем достать Крест, он сказал еще «Господи, помилуй!» Мальчик что было сил выкрикнул эти два слова. В то же мгновение мощный огонь отошёл от Креста и прыгающие твари начали гореть прямо на лету. И те, которые за ними, и другие, которые уже были во дворе и перелезали через ограду. Огонь словно вода в тазу, которая переливается через край, перевалил через монастырские стены, не оставляя в живых ни одной твари. И стало светло, как днем! Уже всё затихло, а испуганный Филипок стоял с Крестом в вытянутых руках. Огонь от Креста всё изливался и изливался, оставляя нетронутыми людей, храм и всё, что было внутри монастырской ограды. Отец Илия осторожно, с любовью и отцовской улыбкой опустил руки Филипка. А с колокольни уже кричали Кирилл и Мефодий:
– Братия! Вы живы? Что случилось? Мы от вашего огня перепугались, сил нет!
– Живы! Проворонили тварей, ротозеи! – отвечал снизу весёлым голосом повар Евгений, – ни одного удара колокола мы не услышали! Погубить нас решили!
– Прости, брат! А что за свет разливался!
– Не поверишь! Это Филипок нас от тварей спас! Вот такого мы бойца приобрели! Сейчас мы вас сменим! А то вы совсем обессилите там, на семи ветрах. И третьего нападения можете не выдюжить!
Филипок растерянно взглянул на отца Илию:
– А будет ещё третий бой? Я думал, что всё!
– Всегда есть третий бой! Но знаешь, что я думаю! Давай мы с тобой залезем на колокольню. И ты оттуда, с высоты, своим огнём весь остров опалишь. Хватит им на нас нападать! Давай, в этот раз мы первыми начнём.
5
Филипок и отец Илия перебежали через заснеженный ночной двор, отворили дверь, ведущую на колокольню, и по винтовой лестнице начали взбираться вверх. Филипок впереди, монах – за ним. Они неслись как можно быстрее, прыгали через несколько ступенек. И вдруг за деревянной стеной колокольни ясно услышали крики. Лицо священника сразу же помрачнело:
– Надо быстрее! Ещё быстрее!
Раздался одинокий удар колокола и сразу же замолчал. А стоны не прекращались и ещё длились. И был слышен лязг металла и отвратительный вой, который могли издавать только твари. Когда уже оставалось несколько шагов до конца, мальчик споткнулся и выпустил Крест из рук. Он упал на одну из металлических ступенек и, казалось, вот-вот провалится через её решетку вниз. И провалился бы, если б отец Илия не схватил Крест в последнее мгновение. Мальчик и монах, наконец-то, выскочили на площадку с колоколом. Первое, что они увидели – это был звонарь. Он лежал на земле навзничь, а две руки его держали веревку, привязанную к языку колокола, но сил ударить в него уже не было. Из братьев бился только Кирилл. Точными жёсткими ударами он бил тварей, которые лезли отовсюду. Рядом с ним лежало поверженное тело Мефодия. Увидев Филипка и монаха с Крестом в руке, твари зашипели, но даже не спрятались, а приготовились к прыжку.
– Крест! Держи Крест! – крикнул отец Илия! – опали их Крестом!
– Господи, помилуй! – Крикнул мальчик и поднял над головой своё оружие.
Огненная волна покатилась от колокольни через монастырский двор, ограду, лес вокруг. По всему острову разнеслись вой и скулёж тварей. Огромным количеством движущихся вспышек они сгорали везде, насколько хватало взгляда. Благодаря огню открылась картина двора обители. На это было страшно смотреть: на снегу, тут и там, лежали тела монахов, которые пали в сражении с нечистью. Когда Филипок опустил руки с Крестом, отец Илия приблизил его к себе, уткнул лицом в свитер. Мальчик затаил дыхание, потому что слышал, как монах плачет.
– Не успели! На несколько секунд не успели! Как же мы так? Как же?
Теперь уже не надо было спешить. Медленно они шли по винтовой лестнице вниз, а следом спускался послушник Кирилл. Он нёс на своих плечах брата Мефодия. Отец Илия оглянулся на звонаря Николая, который сидел на верхней ступеньке. Его лицо было бледным, как бумага, а в глазах застыл ужас. Он показал рукой, чтобы они спускались. Сейчас ему нужно было побыть одному.
Внизу уже кипела работа. Монахи перевязывали раненых и покрывали белыми холстинами четырёх погибших, тела которых лежали на деревянных досках перед братским корпусом. Никто не говорил ни слова. Филипок снова уткнулся лицом в одежды отца Илии. Они победили в бою, но их души скорбели, а в глазах были слёзы. Эту победу нельзя было назвать лёгкой.
Монах отвёл Филипка в келью:
– Теперь они больше не вернутся. Весь остров полыхал! Кто же знал, что так сразу надо было поступить! Кто же знал!
– Мы бы их сразу пожгли. И никто бы не погиб! – поддержал его Филипок. – Отец Илия, я разденусь, у вас здесь так натоплено, что у меня уже вся спина мокрая!
Мальчик разулся, снял тёплую зимнюю одежду. Остался в рубашке и штанишках, которые монах заставлял его поддевать каждый раз, когда тот выходил во двор.
– Отдыхай, родной, – укрыл его священник, – если бы не ты, здесь сегодня живых вообще бы не осталось. Видишь, какое было сражение!
6
Так прошло несколько минут. Мальчик лежал на кровати, а монах сидел рядом. Рука отца Илии была в руках Филипка. За окном начинался рассвет. И первые лучики зимнего солнца пробивались сквозь стекло. Вдруг мальчик и батюшка вздрогнули, оттого что резко отворилась дверь и в проходе появилась грузная фигура повара Евгения.
– Дорога! – заорал он вовсю своим лужёным горлом. – Дорога открылась! Спешите! Опоздаете, придётся снова ждать этого дня целый год!
Отец Илия схватил Филипка на руки вместе с одеялом и бегом рванулся к выходу, выкрикивая:
– Брат Евгений! Обувь! Возьми ботинки мальчика! Они добежали до храма.
Монах остановился в нерешительности:
– Где Дорога на этот раз?
Догонявший его Евгений закричал:
– Вертеп! Она прямо в вертепе! Видишь свет?
Рядом со входом в храм монахи слепили из снега рождественский вертеп. Рождение Христа. Раскрашенные фигурки изображали Младенца, Деву Марию, Иосифа, пастушков, быка, ослика… Но этот вертеп сиял так же ярко, как солнце, в эти минуты подымающееся из-за горизонта. Отец Илия поднёс мальчика к вертепу и буквально забросил его внутрь.
Филипок раскрыл глаза от удивления. Больше всего он боялся, что его исколют еловые ветки, которые использовались для украшения вертепа. Но ничего не произошло. Он провалился словно бы в молоко. Всё вокруг стало белым и немного вязким. Мальчик оглянулся назад и увидел, как отец Илия и отец Евгений пытаются вслед за ним засунуть в вертеп его ботинки. Но у них ничего не получалось. Филипок остался только в шерстяных носках. На нём было покрывало из кельи. Он остался одетым в светлую рубашку, которую ему покупала мама, и штанишках-поддёвках. Словно через стекло он видел, что происходит во дворе монастыря. Подошли новые монахи. Отец Евгений им что-то с жаром рассказывает, размахивая ботинками Филипка, отец Илия пытается просунуть туда руки – бесполезно. А остальные монахи слушают и кивают головами. Филипок попытался сделать шаг к ним, но у него ничего не получилось. Ноги словно сразу же стали тяжёлыми. А вот идти вперёд было легко. Выбора не было. И Филипок зашагал по светящейся Дороге.
– Надо же! – удивлялся про себя мальчик, – я иду, но нет никакой усталости, хотя целую ночь не спал! И не холодно здесь совсем. Я бы и без одеяла обошёлся. В шерстяных носках даже жарко немножко. И колючие они! Сил нет! Пока снимать не буду! И кто знает, что там впереди? Вдруг, морозы!
Филипок крутил головой: может быть, присесть, собраться с мыслями, как папа учил! Но вокруг не было ничего, где можно было бы посидеть. Дорога, как лучик солнца, похожая на молоко, смешанное со сливочным маслом и мёдом, и подсвеченная со всех сторон, убегала вперед. И ни одного поворота, ни одного пригорочка – ничего. Ему не оставалось ничего, как идти и вспоминать.
7
Филипок вспомнил, как все началось. Это был прекрасный субботний день. Мама взяла их в поход за покупками. Они шли по залитому солнцем городу и были самыми счастливыми людьми на свете. Накануне выпал снег и он словно играл с ними – весело скрипел под ногами, будто пел песенку. В магазине мама сначала выбрала курточки детям. Они им так понравились! Яркие, цветные, лёгкие, а главное, как сказала продавщица, их почти невозможно испачкать. А потом они прошли в отдел, где была одежда для взрослых. Мама сняла с вешалки пальто необычного персикового цвета. Такое было только одно. Мама весело сказала детям:
– Никогда не было такого, чтобы последняя вещь оказалась моего размера!
Она смотрела на бирку. Вот чудо! Это был её размер! И когда она примерила пальто, дети ахнули. Ей оно так подошло! Она была такая красивая.
– Ну что, дети! Идём в кассу!
Но там произошла некоторая заминка. Мама открыла сумку и поняла, что забыла деньги дома.
– Я, кажется, кошелёк оставила, – сказала она, – теперь придётся отложить вещи и вернуться сюда попозже.
Кассирша недовольно шмыгнула.
– Можно мы отложим всё это и сходим за деньгами, – спросила мама.
– Только не больше часа, – ответила женщина за кассой.
– Пошли быстрее, – сказала мама детям.
Ей очень хотелось купить это пальто. А ребята просто мечтали о таких курточках. Вдруг у мамы в сумочке раздался телефонный звонок. Она начала разговор. Её лицо при этом становилось всё менее радостным:
– Ну, кто отправляет детей лечиться зимой, да ещё одних! Они же там заболеют! Мы и не готовы так быстро подготовить их к поездке! Может быть, путёвки будут летом? Это было бы совсем другое дело! Не будет летом? Это кто-то отказался? Последние? Горящие? Можно, я вам перезвоню?
Мама печально посмотрела на детей и сказала:
– Звонили из социальной службы. Они хотят, чтобы вы в понедельник уехали в санаторий, лечиться. Появились две путевки… Кто-то отказался… И потом таких путёвок уже не будет. Хорошо, что я не взяла кошелек. А то могла потратить деньги и не осталось бы на билеты.
– Мама! А пальто и курточки мы не будем покупать? – спросила Сонечка.
– Ну, мы их купим, только попозже, когда вы вернетесь!
– А такого красивого пальто может уже и не быть!
– Ну, будет что-нибудь другое, – ответила мама.
А голос у неё при этом был грустный-грустный.
– Зачем нам ехать? Мы же не больные! – недоумевала Сонечка.
– У нас всё в порядке, – подтвердил Филипок.
– Врачи говорят, что вам надо подлечить лёгкие. Вы же всю прошлую зиму прокашляли, – не соглашалась мама.
– Но ведь сейчас мы ни разу не простудились! Зачем нам уезжать на юг зимой? – убеждала дочка.
– Потом путёвок не будет! Это такая редкость! Нет-нет, надо взять кошелёк, который я оставила дома, пойти на вокзал и купить билеты на поезд. Только сначала я позвоню, скажу, что мы берём эти путёвки, и спрошу, на какой поезд нужны билеты! Там большие скидки! Вы не пожалеете!
8
И вот мама собирала Филипка и его младшую сестрёнку Сонечку в санаторий. Их специально на две недели отпустили из школы, потому что в этом санатории дети не только лечились, но и учились. Филипку и Сонечке родители дома ещё раз рассказали, что они обязательно должны лечиться, потому что живут на Севере, а там мало солнца, витаминов, и чтобы жить без болезней, сил не хватает, поэтому у них «не очень хорошие лёгкие». Заботливые мамины руки уложили в их пластмассовые чемоданчики свитера, рубашки, футболки, тапочки, ботиночки, трусики, носочки. Филипку и Сонечке так нравились эти лёгкие чемоданчики. Голубой и розовый. Но детям почему-то совсем не хотелось побыстрее стать путешественниками, сесть в поезд, который уходил к зимнему Чёрному морю. А в поезде за всеми детьми присматривали две толстые тётки, от которых невыносимо пахло курицей и колбасой. Они никогда не разговаривали спокойно, а только командовали мерзкими громкими голосами. И никогда не затихали. Даже если одна ложилась поспать, вторая бесконечно ходила вдоль вагона и следила за маленькими пассажирами, многие из которых ехали, как Филипок и Сонечка, в своё первое путешествие. Эти тётки напоминали брату и сестрёнке двух собак, которые жили у них на улице, неподалёку от дома. Собаки лаяли на каждого прохожего, пока тот не скрывался из виду. И этот лай не прекращался никогда. Тетки бесконечно произносили дурацкое слово «режим». Они врывались в каждое купе и поднимали там ор:
– Что вы себе позволяете! Почему вы сидите и смотрите в окно! Нарушаете режим! Для кого тихий час? Для Пушкина что ли? А потом удивляются, что болеют! А вы почему до сих пор суп не съели? Что, режим не для вас написан? Для Пушкина? Пусть Пушкин суп ест? А болеть вы потом будете?
И так целый день.
Филипок и Сонечка грустно смотрели на этих мегер и никогда с ними не спорили.
А в санатории было веселее. До обеда детям делали разные процедуры, после обеда тоже лечились. Тётки оказались директором лагеря и её заместителем. Воспитателем в группе Филипка был молодой парень Игорь, лет двадцати, весёлый и смешливый. А Сонечка попала в группу к спокойной, как танк, немного полной Ольге Николаевне, которая ни на кого голос никогда не повышала и никогда не из-за чего не переживала. Однажды Игорь и Ольга Николаевна серьёзные, как никогда, и чем-то расстроенные пришли к Филипку и Сонечке, потому что их вызвала директриса. Не понимая, что случилось, брат и сестра отправились в самый главный кабинет санатория, опасаясь, что сейчас услышат знакомый крик. Но шумная тётка на этот раз обошлась без своего лая. Она подбежала к детям, вытирая заплаканные глаза. Из её сбивчивого рассказа стало понятно, что дома случилось что-то нехорошее! Авария! Машина, которую вёл отец, вышла из строя. Сломалась прямо во время движения. Ситуация была безнадёжной. Поэтому Филипка и Сонечку нервная тётка теперь называла «сиротками» и говорила, что они должны вернуться домой, как только появятся билеты.
Билеты появились через несколько дней. Самостоятельно дети ехать не могли. Заместительница должна была их сопровождать. Уезжать из санатория ей не хотелось, поэтому она с Филипком и Сонечкой общалась мало, сквозь губу. Но по дороге всё-таки разговорилась и сказала, что они едут не домой, «а поскольку у них никого нет, то их отправят сразу в детский дом». Филипок и Сонечка сидели, как две мышки, боялись пошевелиться. Они поняли, что в одно мгновение изменилась их судьба, что теперь их ждёт совсем другая жизнь. Без родителей. Без домашних радостей. Без семьи. Жизнь в детском доме.
Три дня в поезде были невыносимы. Состав уносил их обратно, в северный городок, где брата и сестру не ждало ничего хорошего. Заместитель директора храпела целый день на своей полке. Она спала ненасытно. И днём и ночью. От её храпа, постанываний и посапываний у ребят кружилась голова. Им хотелось быть сейчас где угодно, но не рядом с этой дамой. И однажды, когда до дома оставалось всего несколько часов и поезд сделал большую остановку, Филипок тихо-тихо протянул Сонечке её шубку и шапочку, помог одеться, влез в своё пальто, и за ручку вывел сестрёнку сначала из купе, потом из вагона поезда.
– А чемоданы? – шёпотом вздохнула Сонечка.
Их красивые, купленные мамой, голубой и розовый чемоданчики остались в купе. Как ни жаль! Но сопровождающая детей дама поставила их вещи под той полкой, которую решила занять сама. Будить её детям было совсем не нужно. Их побег был тайным.
Ступеньки оказались высокими. Филипок по ним мог сойти, а для Сонечки это было тяжело. Но какой-то пассажир с сигаретой в зубах, увидел, как девочка приостановилась на верхней ступеньке, выкрикнул:
– Погулять захотелось!
Филипок испугался, что вот сейчас их разоблачат и побег не удастся, но мужчина подхватил Сонечку под мышки и спустил вниз. И ни один человек – а на станции из вагона вышло подышать довольно много пассажиров – не счёл подозрительным, что ребята осторожно, пытаясь не привлекать внимания, тихонько уходят от поезда в сторону.
9
Оказавшись в чужом городе, дети поняли, что им некуда пойти. На улице было холодно. Брат повёл сестричку на вокзал, в зал ожидания. Людей было очень мало. Два старичка с чемоданами, перевязанными верёвочкой. Они вместе направлялись куда-то в соседний городок, как понял Филипок из разговора, чтобы продавать на рынке сушёные грибы. Несколько женщин разных возрастов – громкие хохотушки. Неподалёку сидела семья. Брат с сестричкой наблюдали, как родители следят за своими тремя детками, покупают им в буфете то пирожки, то лимонад, то бананы. А Филипку и Сонечке так хотелось есть! Какой-то мужчина на сиденье рядом достал пакет с продуктами, порылся там, протянул ребятам по яйцу и куску хлеба. Филипок даже «спасибо» забыл сказать! Это было так вкусно! Когда стемнело, их прогнала уборщица:
– А вы чего здесь сидите целый день? А ну, идите к родителям!
Ребятки молча поднялись и вышли на улицу. Там было холодно. Ветер, казалось, продувал насквозь. Единственный фонарь от этого ветра раскачивался и звенел металлическим футляром, который был над лампочкой. Они растерялись: куда идти было, непонятно. Некуда им было идти. Прошли на опустевшую вокзальную площадь. Они были одни на огромной улице и от этого становилось страшно. Филипок уже начал жалеть, что сбежал с Сонечкой из поезда. Он совсем не подумал, где они будут спать, что есть. Конечно, его сестричка была голодной, но она ничего не говорила, ничего не просила, потому что всё понимала. Только смотрела на братика своими большими глазами, ожидая его решений. А что решать – он не знал.
И в этот момент на них налетели какие-то огромные чёрные тени. Ещё до того, как это случилось, дети вздрогнули от противных звуков, которые те издавали. Ребята повернулись ко входу, попытались добежать. Но тени резко спускались всё ниже. Какие-то странные создания кружили прямо над их головами и пытались когтистыми лапами схватить Филипка. И у одной из них это получилось. Она начала поднимать мальчика вверх, но он успел одним движением расстегнуть курточку и выпал из неё в снег. В это время какой-то мужчина выбежал из вокзальных дверей и бросился к ним, размахивая большим белым ножом:
– Твари! Пошли прочь! Ваше время ещё не наступило! – кричал он им.
И налетевшие существа отлетали от него подальше. Филипок выбрался из сугроба и на четвереньках пополз к смелому человеку с ножом. И тут он увидел, что все эти страшные создания, которых мужчина назвал «тварями», кружат над его сестрой.
– Сонечка! – закричал Филипок и протянул к ней руку.
Но девочка ничего не могла сделать. Она закрывала лицо от летающих созданий, а они впились когтями в её розовую шубку и понесли ввысь. Сонечка только ахнула негромко. Мужчина попытался добежать до неё, но не успел. Филипок закричал от своего бессилия:
– Сонечка! Куда они тебя несут?
10
И в одно мгновение всё затихло. Жуткие крики существ удалились в вышине. В тёмном небе кроме холодных звёзд ничего невозможно было разглядеть. Филипок встал на ноги и продолжал с надеждой смотреть в высоту.
– Опоздали! – сказал ему мужчина с болью в голосе. – Прости меня, Филипок, что не смог тебе помочь! Я и не думал, что они схватят Сонечку. Но эти твари с каждым разом становятся всё коварнее и хитрее.
– А откуда вы знаете, что я – Филипок? И Сонечку откуда знаете? – спросил мальчик.
– Я много про тебя знаю! Даже такое, что ты ещё сам не знаешь! Нам надо уходить отсюда. Нельзя здесь оставаться.
– Я отсюда никуда не пойду. Я не могу без сестры.
– Они её не вернут. Она теперь далеко. А вот если ты хочешь ей помочь, тебе лучше пойти со мной.
Филипок хорошо помнил, что мама ему говорила: никогда не общаться с незнакомцами, даже руки им не подавать, даже в глаза им не смотреть. Потому что именно вот так пропадают дети и их никто не может найти. Поэтому он твердо сказал:
– Нет! Я с вами никуда не пойду!
