Kitobni o'qish: «Сталинизм. Книга 1. Без царя в голове»

Такая жизнь не сахар и не шелк

Здесь помнят лишь того кто храм поджёг…

«Сплин»

Моим учителям,

Возможно, научившим меня большему

Чем они сами того хотели…

Пролог

Сталинизм – лично для меня очень и очень непростая книга.

Начнем, наверное, вот с чего – это книга будет не про Сталина, как сейчас многие пишут – а про сталинизм, как явление вчерашнего и сегодняшнего дня. Много книг написано про Сталина, как личность, как политика – прилавки полны литературой про Сталина, его биографиями, про его соратников, литературой про ВОВ – все это есть в любом виде, в любом формате и на любой вкус. Но почему-то никто не пишет про сталинизм как систему. Но Сталин не действовал один, и даже не он один создавал систему, которая привела к страшным, неисчислимым бедствиям для СССР и его народов. Ошибаются и многие хулители Сталина. Если раньше все что происходило хорошего было заслугой Сталина –то теперь что, получается он один во всем виноват? Это тот же тоталитаризм, только вывернутый наизнанку. И допуская, что Сталин один во всем виноват – мы не просто обеляем других стукачей и палачей, мы еще и непозволительно упрощаем выводы из произошедшего с нами. Чтобы не допустить повторения, достаточно просто не допустить воцарения нового Сталина? Нет, все намного сложнее – запрос на наведение «порядка» был тогда и есть сейчас. И мы должны честно рассказать, как мы получили в итоге порядок, обернувшийся горами трупов.

Проблема еще и в том, что существует, по крайней мере, два разных Сталина. И сталинисты, которые сейчас очень активны – пользуются теми высказываниями и действиями, какие выгодны им, умалчивая о том, что в другие времена Сталин говорил и делал совсем другое. Сталин до 1945 года и Сталин после 1945 года – это во многом два разных Сталина, и совсем не случайны резкие изменения в политике еще во время войны. Ввести погоны, командиров заменить на офицеров, наркомов на министров, роспуск Коминтерна. Это все было не просто так, равно как признание Сталиным, что он русский человек. Тому были причины – до войны он ненавидел русских.

Не менее важна правда о репрессиях. Мы должны не спорить о количестве, а понять, как вообще такое стало возможно. Это важно для неповторения подобного. И главное – мы должны понять мотивацию тех, кто объявил охоту на собственный народ. Потому что она тоже была и была вполне весомой.

Чтобы не допустить повторения сталинизма, недостаточно просто назвать имена стукачей и палачей – это было бы эффективно в пятидесятые и шестидесятые, сейчас момент упущен. Множатся новые сторонники Сталина, среди них есть даже те, кто не жил в Советском союзе, а родился после 1991 года. Сказанная правда о репрессиях – ничего не дала. Появились просто невероятные феномены – автору например, лично известен бизнесмен-сталинист. Большое количество тайных и явных сталинистов есть в силовых структурах, это представляет серьезную опасность для страны и общества. Надо понять сталинизм как систему, понять, чем она питается, откуда черпает кадры и чего на самом деле хотят люди, которые сейчас идут на улицу с портретом вождя и учителя. Иначе мы обречены на повторение…

Глава 1. Исторические

истоки сталинизма в России. История борьбы со свободой.

Сталинизм намного старше самого Сталина – его история не ограничивается ни 1917, ни 1953 годом. Сталин дал свое имя явлению, точнее интеллектуальному и политическому течению в русской истории, которое старше и больше его самого. И оно не исчезло с его смертью, сталинизм жив и поныне и более того – он опасен. В нашем настоящем – существует много людей, готовых принять его и снова запустить кровавое колесо.

Сталинизм – это свойственная только России политика, антитеза современным бушевским неоконсерваторам. Если неоконы – это левые, вынужденные проводить правую политику, то сталинизм это левая политика правыми руками. Сталинизм имеет свою основу в кружках русской интеллигенции, как левой, так и правой, и ее глубокой враждебности к свободе.

Да, я считаю, что истинный генезис сталинизма намного отличается от ныне общепринятого, и исходит в равной степени из марксистских и консервативных кружков русской интеллигенции. Эти кружки расходились во многом, но в одном они сходились – они считали свободу врагом и тем против чего нужно бороться. Это делало русскую интеллигенцию уникальной – ни в одной другой стране против свободы интеллигенция не боролась…

Организация Международный «Мемориал» не так давно опубликовала ряд признаков, определяющий сталинизм и не изжитых и сегодня.

"И сейчас в стереотипах общественной жизни и государственной политики России… явственно различимо пагубное влияние как самой катастрофы 1937-1938 годов, так и всей той системы государственного насилия, символом и квинтэссенцией которого стали эти годы. Эта катастрофа вошла в массовое и индивидуальное подсознание, покалечила психологию людей, обострила застаревшие болезни нашего менталитета, унаследованные еще от Российской империи, породила новые опасные комплексы.

– Ощущение ничтожности человеческой жизни и свободы перед истуканом Власти;

– привычка к управляемому правосудию; имитация демократического процесса при одновременном выхолащивании основных демократических институций и открытом пренебрежении правами и свободами человека;

– попытки поставить независимую общественную активность под жесткий государственный контроль;

– воскрешение в современной российской политике старой концепции "враждебного окружения", истерический поиск "врагов" за рубежом и "пятой колонны" внутри страны в новом политическом контексте;

– легкость, с которой в нашем обществе возникают и расцветают национализм и ксенофобия;

– интеллектуальный конформизм и безудержный цинизм;

– катастрофическая разобщенность людей, острый дефицит человеческой солидарности

На мой взгляд, здесь не менее важна не только констатация факта, что часть наследия Сталина все еще с нами – но и то что констатируется, по крайней мере, частичная преемственность наследия Сталина с дореволюционным наследием и его влияние на политическую жизнь сегодняшнего дня. Сталин не появился из ниоткуда и не ушел в никуда, он по-прежнему с нами. Сталинизм вошел в нашу историю такой трагической страницей не потому что у людей была отобрана свобода (Россия никогда не была полностью свободной, и самое главное – никогда не училась пользоваться свободой) – а потому что Сталину впервые в российской истории удалось создать столь мощный аппарат насилия и принуждения, что впервые государство получило возможность дотянуться буквально до каждого. Свобод было немного и раньше – но пространство свободы фактически предоставлялось тем, что государственный аппарат был мал и слаб, он просто не мог определять жизнь и смерть каждого. Сталин создал такой аппарат, который – мог. Если бы такой аппарат имелся в распоряжении, например, Ленина – последствия могли бы быть еще более трагическим. И проблема даже не в том, что Сталин создал такой аппарат, а в том что в распоряжении общества не оказалось ничего – ни закона, ни конституционных гарантий, ни значимых общественных групп, ни силы традиции – способных Сталина остановить. Сталин с легкостью преодолел все гарантии и сделал, так как посчитал нужным – и никто, ни народ, ни правоохранительные органы, ни парламент, ни прокуратура – не посмели его остановить.

Глава 2. Русский консерватизм и его борьба со свободой

Русский консерватизм – тема вообще очень интересная, прежде всего если посмотреть происхождение русских консерваторов.

На Западе – консерваторы происходили в основном или из рядов церкви, или из рядов состоятельных сограждан, боявшихся потерять то что у них есть. В России – состоятельных граждан было вообще слишком мало для политической их представленности. Американский корреспондент, прибывший в Россию в 1910 году, отмечал что в России практически нет обычного для западных обществ того времени класса «мелкого буржуа», то есть человека который за счет службы или работы смог скопить и приобрести небольшую собственность. Это и есть средний класс – вот только наша интеллигенция боролась с мещанством и соответственно, со средним классом. В России оба течения – и консервативное и марксистское – породила русская интеллигенция, причем под обоими не было никакой социальной почвы, они висели в воздухе, оставаясь уделом немногих и скорее умственным упражнением, чем реальной политикой. А среди консерваторов – было много бывших разочарованных леваков, причем разочарование их часто имело в своей основе близкое знакомство с Западом…

Вероятно, впервые русские осознали себя как политическую нацию после 1812 года. Героическая победа в тяжелейшей войне, впервые снятые сословные барьеры – вместе с дворянами сражались и крестьяне, дубина народной войны сокрушила величайшую армию и величайшего полководца того времени – Наполеона. Впервые русские массово побывали в дальней загранице – Франции, да еще какой. Во Франции, наиболее политически активной стране своего времени, одной из двух стран – лидеров мира, с собственной философской школой, сильно перебудораженной десятилетиями революции. Понятно, что это дало свои итоги – декабристское движение.

Два факта

1. Николай I казнил пятерых декабристов, но их философские и законотворческие наработки приказал оформить в книжку, которую всегда носил с собой.

2. По сути, мы до сих пор наследуем декабристам: конституция СССР имела в своей основе конституцию Пестеля, а конституция современной России – имеет дальним предком конституцию Никиты Муравьева. Мы ничего нового не придумали с тех пор – конституция Пестеля это гарантии без прав, а Муравьева – права без гарантий…

Девятнадцатый век, его первая половина – это время, когда Россия вырвала у Наполеона статус сверхдержавы. При этом Россия не имела и десятой части французского или британского интеллектуального багажа, способного удерживать лидерство, захваченное военным путем. Но постепенно Россия начала его нарабатывать, ориентируясь, прежде всего на Германию. Германия, пережившая в девятнадцатом веке мучительный путь национального объединения, куда менее успешная и богатая чем Россия – тем не менее, стала интеллектуальным ментором России. Правые позаимствовали у немцев концепцию национального романтизма, а левые – социализма.

А поскольку иноземные интеллектуальные продукты проникали в страну слишком быстро, и с развитием массовой печати сдержать их было уже невозможно, в России началось теоретизирование, признанное обосновать и отстоять существующий порядок вещей. Теоретизирование часто натужное, вымученное и вторичное, не предлагающее что-то свое – а опровергающее аргументы критиков и хулителей власти. И это был уже проигрыш – игра в эту игру в обороне – уже проигрыш. Уже к концу 19 века – левые, социалисты захватили контроль над общественным мнением просто потому, что у них была пища, какую можно предложить уму – а у власти не было.

Да кстати. На мой взгляд, убогий философский уровень России в 19 веке, вторичность и провинциальность русских философов обуславливается тем, что в России власти никогда не надо было обосновывать свою легитимность иначе, чем силой.

В Европе – была бурная религиозная жизнь, религию отстаивали с оружием в руках, совершая геноцид за геноцидом. Над каждым европейским государем довлел Папа Римский, и нужно было иметь какую-то свою, особенную легитимность, чтобы собственный народ не поднял тебя на вилы, а заговорщики не осмелились пырнуть ножом и занять трон. Россия не зависела от Папы, церковь была своя, дворянство было, в общем-то, монолитно. Потому кстати в России происходили не слишком характерные для Европы вещи – посадить на престол женщину, незнатного, а порой даже и не дворянского происхождения – и ничего, все нормально.

Потому ко времени, когда слово стало значить больше чем пуля – Россия подошла не готовой совершенно.

Первые, достаточно серьезные идейно-теоретические публичные опыты консерваторов относятся к царству Александра III – статьи, прежде всего Константина Победоносцева. До этого сам Победоносцев, убежденный монархист считал, что даже публичная похвала Государя в газетной статье недопустима, так как простой человек не имеет права ни оценивать действия монарха, ни задумываться об их пользе или вреде для страны – он должен слепо подчиняться. Восстановивший политический и аппаратный вес при Александре III Победоносцев однако в своих статьях не предлагал что-то новое, а практически все время уделял критике и уничтожению того что было сделано в предыдущее царствование. В частности он открыто говорил, что распад сословности вызвал «смешение» и сейчас нужно не идти дальше – а восстановить разрушенные скрепы сословности.

Но при этом, Победоносцев сам был довольно прозорлив и в личных письмах писал совсем другое. Вот что он писал Николаю II в 1898 году:

… массы народные издавна коснели в бедности, нищете, невежестве и терпели от насилия сверху. Но они терпели, жили и умирали бессознательно.

… в последнее время бессознательность миновала, умножились средства сообщения, и вопиющая разница между нищетою одних в большинстве и богатством и роскошью других в меньшинстве стала еще разительнее…

… Все это легло на массу страшною тягостью, в иных местах невыносимою. Душа народная стала возмущаться. Стали подниматься всюду вопросы: для чего мы страдаем? а другие обогащаются нашим трудом, кровью и потом? И к чему служат власти, которые в течение тысячелетий, ничего не могли устроить для нашего облегчения? И к чему правительство, которое только гнетет нас податями, правителями, судами? И к чему, наконец, государство и всякая власть государственная?

Согласитесь, оценка ситуации и рассуждения очень здравые. Собственно, что-то подобное происходит сейчас – интернет и социальные сети дали возможность одним выставлять напоказ свой стиль потребления, глумясь над обществом – а другие все это видят и ощущают себя беднее, чем они есть и неизвестно, чем все это кончится. Другой вопрос, а что предлагали консерваторы?

Усилиями таких философов как Леонтьев, Катков, Пазухин, Тихомиров, Победоносцев – выработалась примерно такая концепция русского консерватизма.

1. Принципиальный отказ от свободы и равенства в пользу сословности. «Все истинно великое, и высокое, и прочное вырабатывается никак не благодаря повальной свободе и равенству, а благодаря разнообразию положений, воспитания, впечатлений и прав, в среде, объединенной какой-нибудь высшей и священной властью.», «Сами сословия или, точнее, сама неравноправность людей и классов важнее для государства, чем монархия» – К. Леонтьев

2. Пессимистическое отношение к техническому прогрессу, постоянное взвешивание нравственно-социальных последствий тех или иных технических нововведений (это характерно, скорее, для зеленых начала 21 века). Леонтьев утверждал, что оптимистическая вера в прогресс должна рано или поздно вытеснить веру в Бога. Кстати, благодаря этому отношению – был остановлен процесс преобразований на деревне и Россия потеряла двадцать лет – реформу завершил только Столыпин. Но это промедление в двадцать лет оказалось роковым – крестьяне успели разбогатеть, но не столько и не настолько, чтобы доминирующей силой на земле стали именно они, единоличники и кооператоры, а не нищая община. Революция 1917 года увенчалась «успехом» потому что те кому было что терять оказались слабее тех кому терять было нечего.

3. Негативное отношение к капитализму и буржуазии

4. Фобное отношение ко всему окружающему миру, явный антиамериканизм (кстати, именно русские консерваторы первыми перешли на позиции американофобии, когда США еще считались союзной страной). «Я когда думаю о России будущей, то я как непременное условие ставлю появление именно таких мыслителей и вождей, которые сумеют к делу приложить тот род ненависти к этой все-Америке, которою я теперь почти одиноко и в глубине сердца моего бессильно пылаю! Чувство мое пророчит мне, что славянский православный царь возьмет когда-нибудь в руки социалистическое движение (так, как Константин Византийский взял в руки движение религиозное) и с благословения Церкви учредит социалистическую форму жизни на место буржуазно-либеральной. И будет этот социализм новым и суровым трояким рабством: общинам, Церкви и Царю. И вся Америка эта… к черту!» – К. Леонтьев.

Тут немного надо остановиться.

Как Леонтьев, так и другой деятель русской консервативной мысли, Лев Тихомиров – на самом деле во многих вещах удивительно прозорливы (пессимистично), и опережают в этом своих современников. Тихомиров и Леонтьев находились в переписке, и Тихомиров, в молодости баловавшийся народничеством и марксизмом, а потом перешел на консервативные позиции. И он в своих письмах предлагает как рецепт выживания России связь самодержавия с социализмом и мистицизмом.

Вот несколько его мыслей:

– В случае практического воплощения в жизнь социалистической доктрины новое общество будет построено не на началах свободы и равенства – а на жестокой диктатуре, подавлении личности во имя государства. Важное место в новом обществе займут карательные органы, которые будут наблюдать за исполнением предписанных правил и сурово карать нарушителей. Тихомиров так же полагал вероятным развитие бюрократии, в которой наиболее видное место займут руководители и пропагандисты- идеологи, создающие обоснование действий власти. «Власть нового государства над личностью будет по необходимости огромна. Водворяется новый строй (если это случится) путем железной классовой диктатуры.

– Революционные учения есть реакция на либерализм, которому на экономической почве всегда соответствует бессовестное господство денег…»

– Русская революция, станет охранением, орудием строгого принуждения, дисциплиной, отчасти даже и рабством …

– Социализм есть феодализм будущего … в сущности, либерализм есть, несомненно, разрушение, а социализм может стать и созиданием.

– Торжество государственности… всегда неизбежно, и в конце концов, с какой бы теоретической анархии мы ни начали, а кончим всегда восстановлением государственности»

– Из письма А.С. Суворину: «Эти, что орут “долой” – первейшие монархисты в своей глупой башке, только не понимают этого. Не устроиться нам без царя».

Леонтьев во главе социалистического государства видел вождя, который сумеет восстановить утраченную дисциплину. Он считал, что будет создан «социалистический феодализм» с подчинением отдельных индивидуумов мелким и крупным организациям («общинам»), а самих «общин» государству. Предполагалась даже возможность «закрепощения» отдельных лиц в виде их «прикрепления» к различным учреждениям или же другим лицам, стоящим высоко по служебной лестнице…

Как мы видим, перед нами практически фотография первых сорока лет жизни СССР и сталинских практик тоталитаризма – причем это в основном писалось даже не в начале 20 века – а в конце века девятнадцатого, когда ничего не предвещало беды, и даже не было революции 1905 года. Ленин тогда учился праву в Казани. То есть, консерваторов можно назвать кем угодно, но только не глупцами. Наоборот, в своем пессимизме – они оказались провидцами.

Консерваторы негативно относились как к закону как источнику писанных правил (по крайней мере в области государственного устройства), так и к выборам как механизму народного плебисцита и комплектации власти. В их понимании, право могло действовать только подкрепленное силой религиозного догмата, равно как и должно ограничивать негативное поведение человека не только страхом перед наказанием по закону, но и страхом перед Богом. Они так же категорически отвергали западный постулат о том что «всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной.» – в их понимании власть могла происходить только от Бога, а выборы в парламент – своего рода вызов самому Богу. При этом, кстати, консерваторы видели в России будущее и некоего представительного учреждения:

– обладающего только совещательным голосом, при этом при обсуждении любого закона Государю должно приноситься мнение, как большинства, так и меньшинства, а он должен принимать окончательное решение исходя из совести, но не связанный мнением большинства.

– депутатов в представительное учреждение – должны были делегировать, а не избирать общественные организации, при этом они же (sic!) должны были платить им жалование все время их депутатских полномочий (кстати, не такая плохая идея, если вдуматься). От государства депутаты не должны были получать никаких денег, и не должно было быть депутатской неприкосновенности.

В аргументации против выборов от консерваторов, кстати, есть и немало правды. Они полагали, что выборы это игра на эмоциях и чувствах толпы, в которой побеждает самый наглый, громкоголосый или больше пообещавший. Исходя из нашей политической реальности – ложью это никак не назовешь.

История свидетельствует, что существенные, плодотворные для народа и прочные меры и преобразования исходят от центральной воли государственных людей или от меньшинства, просветленного высокою идеей и глубоким знанием; напротив того, с расширением выборного начала происходило принижение государственной мысли и вульгаризация мнения в массе избирателей…

К. Победоносцев

И снова – никак нельзя сказать, что это ложь.

Консерваторы были категорически против уступок обществу под давлением – в чем они, кстати, сходились со Столыпиным.

Гуманность и великодушие царские, облеченные в мягкие законы, обыкновенно недостойными и невежественными подданными трактуются как слабость. Отсюда клич: “все позволено!” Отсюда неуважение законов, суда и властей, отсюда страшное увеличение преступности, потому что вместо справедливости и правды водворяется право всякого делать то, что ему вздумается. Наши гуманные законы породили и укоренили в народе полное беззаконие. Никто не уважает такого слабого закона и не страшится преступить его. … Недовольны положением дела решительно все: и рядовые обыватели, жаждущие единственно спокойствия и безопасности и их не находящие, и честолюбцы, неудовлетворенные пределами предоставленного участия в управлении Государством, и патриоты, опасающиеся крушения русских основ Государственного бытия, и многочисленные инородцы, не получившие ожидавшихся ими автономий и равноправий. Не оправдалась ни одна надежда и оправдались все опасения, а жизнь населения, не приобретя ровно ничего нового, хорошего, потеряла даже ту устойчивость, которую имела при старом порядке. А между тем нет и не может быть никакого сомнения в том, что правительство наше искренно стремилось предпринимаемыми реформами принести пользу и улучшить положение государства…

И.А. Родионов.

И снова – верно.

Консерватизм был такой же частью дореволюционного русского интеллектуального фона, как и марксизм, и он имел больше оснований считаться «народной гражданской религией», чем марксизм.

Сталин имел совсем другой, как сейчас говорится «бэкграунд», нежели другие революционеры. Он родился в захолустье, получил религиозное образование, вместо того чтобы ездить по Европам, сидел в тюрьмах и ссылках, где соприкасался с самым что ни на есть народом. Он просто не мог игнорировать существующий в обществе консервативный запрос, особенно после того, как мировая или европейская революция не состоялась и предыдущая политика оказалась полностью исчерпанной. Одно дело – делать революцию вместе с евреями, немцами, латышами и китайцами – и другое дело налаживать мирную жизнь и строить вертикаль власти. Сталин не мог не понимать, что постоянное присутствие чужого, причем на руководящих постах и проводящего политику, отнюдь не в интересах народа (в интересах мировой революции) – способно вызвать социальный взрыв такой силы, что его не удастся остановить никакими средствами. Наглое и грубое вторжение в социальную ткань, да еще и осуществляемое явными чужаками – способно поднять массы на освободительную войну как в Смутное время. Скорее всего – на сторону народа перейдет призывная армия, состоящая из крестьян – как это было в 1917 году. Одной из первых жертв такой войны – станет он, Сталин, плохо говорящий по-русски чужак из Грузии.

И потому – он, Сталин, просто не может игнорировать консервативный запрос масс на нормализацию и удаление чужих.

Потому Сталин практически полностью позаимствовал консервативные концепции общественного мироустройства, только добавив вместо обычной религии – гражданскую, коммунизм, на место царя он поставил самого себя, на место общин – колхозы. Ну и начал подспудно раздувать знакомый антисемитизм, чтобы было на кого свалить.

Итожим.

1. В России еще конца 19 века – развился стойкий идеологический концепт государства основанного на несвободе и отрицании свободы. И это не просто стремление законсервировать то что имеется – это именно желание построить тоталитарное государство, причем явленное в то время, когда еще понятия «тоталитаризм» не существовало.

2. Русские консерваторы были настоящими провидцами во всем том негативном, что реализовалось в первой половине 20 века в России – и не только не думали как все это предотвратить – но и приближали этот негативный исход.

3. Сталин не мог не быть знакомым с этими трудами и скорее всего не случайно реализовал консервативный проект «феодального социализма» с чисто правой имперской составляющей страны. В этом случае – позднего Сталина сложно назвать коммунистом и даже марксистом…