Другой мир. Хроники исхода

Глава 8
Кино и немцы

Ворота Цитадели привычно послушно открылись перед нами. Михалыч стоял разинув рот. В караулке нас встретила… Варя. Новый камуфляж был подогнан по фигуре, волосы забраны сзади под кепи в хвост, в руках АК-47. Улыбка шикарная. Удивила! Приняли ее короткий доклад и прошли в жилую зону. Михалыч был в ступоре.

– Знатная хата, – только и вырвалось у него.

Навстречу потянулся народ – здоровались, обнимались, знакомились. Потом разошлись до обеда. Очень хотелось в душ. Смыть с себя грязь и воспоминания наших недавних приключений. Хотя рассказывать все равно придется, подробно и обстоятельно.

После душа поднялся наверх, там во внутренностях пепелаца копошился Коля. Поговорили. Он рассказал, что они успели сделать по наблюдению за местным временем. Получалось, что сутки здесь длиннее земных на несколько минут. Одни часы перевели сразу на местное время, чтобы было с чем сравнивать. Остальные единицы времени были уже известны от аборигенов. В году было триста шестьдесят пять дней, год делился на девять месяцев по сорок или сорок один день в каждом. Понятия недели здесь не было – месяц делился на четыре декады. Да и магнитные полюса здесь действительно были расположены иначе, стрелка компаса показывала на северо-запад. Как-то так…

Обед в целом прошел в теплой и приятной обстановке. Рассказывал в основном я. Шура отмалчивался. Ильдар держал Татьяну за руку и периодически кивал. Михалыч отвечал на вопросы, как заправский гид по местным достопримечательностям. Однако новости взбудоражили народ до крайности. Под конец Артем вскочил и с горящим взором заявил, что если его в следующий раз не возьмут с собой, он уйдет в самоволку! Примерно так же высказались Варя, Татьяна и Коля. Назревал бунт. Пришлось разруливать ситуацию и обещать выход всем по очереди. За очередь едва не подрались, дошло до жребия. Выпало Артему и Варе. Остальные – в следующий заход. Далеко на волю не рвался лишь один Василич, его больше интересовала местная рыбалка и охота. И то ладно.

Потом понемногу успокоились и наметили планы на завтра. Василич ангажировал Михалыча на разведку охотничьих угодий в округе, а то зверь тут был, не пуганный выстрелами. Кроме того, решили начать разметку просеки от ворот Цитадели – не все же нам пешком ходить. Николай – на связи и в быстром подскоке на пепелаце. Татьяна и Ильдар – на дежурстве и по хозяйству. Мы же поутру вчетвером (Шура, Артем, Варя и я) решили сходить до деревни и организовать дополнительную разведку на местности.

Вечер прошел спокойно в сборах и небольших организационных вопросах. В частности, я наконец получил информацию об имеющихся у нас гаджетах и их примерном наполнении. Докладывал Артем.

Итак, у нас имелось три ноутбука, два планшета и семь смартфонов с разнообразным наполнением. Кроме того, было четыре съемных жестких диска отдельно (это лично Артема). На вопрос, что на них, парень пожал плечами и ответил, что давно готовился к апокалипсису и собрал все, что успел… Чего?! Удивил не по-детски! Наполнение прочих ноутов было разным. Например, на моем была целая коллекция военных и исторических фильмов (это хобби мое такое), а ноутбук Галеевых содержал, в частности, Большую медицинскую энциклопедию (врачи же). Планшеты и смартфоны несли в основном личные данные. Дал задание имеющуюся информацию систематизировать и по возможности продублировать на разных носителях. Сколько проживет наша земная техника здесь – одному богу известно! А гипермаркетов электроники тут пока не наблюдается…

Ночью мне снился фильм. Старый, советский – «Аты-баты, шли солдаты…». Не смотрели? Зря. Отличное кино! И никаких компьютерных спецэффектов. А актеры какие! Смотрел это кино я как бы со стороны, но рядом, точно в бинокль или в оптический прицел. Странненько. К чему бы это? «Надо будет пересмотреть его еще раз», – подумал я, проснувшись. Совершив мыльно-рыльные процедуры и позавтракав, экипаж Цитадели принялся за реализацию намеченных планов. На охоту решили, кроме «Сайги», взять еще и «мосинку», заодно и пристрелять ее с оптикой. Хорошая идея!

Шура проводил инструктаж с командой выхода. Варя была одета в свой ладно сидевший камуфляж, из-под головного убора спускалась косичка. Разгрузка с запасными магазинами, на боку ПМ в кобуре и охотничий нож. За плечом АК. Глаза серьезные. Прямо валькирия! В отличие от Вари, камуфляж на Артеме сидел как седло на корове, но экипирован он был аналогично девушке, только за спиной еще пристроил любимый арбалет.

– Если я говорю «бежать» – надо сразу бежать, если будет команда «лежать» – исполнять сразу и падать хоть в кучу навоза, – вещал Шура, прохаживаясь перед новобранцами.

Наконец первичное воспитание личного состава было закончено, и мы двинулись в путь. Наша с Шурой экипировка не отличалась от предыдущих выходов.

До оврага дошли быстро, там остановились и присмотрели деревья поближе, которые можно спилить и перекинуть в виде временного моста. Надоело постоянно ноги мочить!

Перебравшись на другую сторону, свернули от дороги направо, в сторону каменных валунов. Большие камушки скрывали в себе две небольшие пещерки. Одна плавно уходила вниз почти от уровня земли. Проход был широким. Посветили и осмотрели. Внутри это напоминало подземный гараж на пару машин, виднелись следы пребывания каких-то животных, но было пусто.

Вторая пещера находилась на возвышении, но взбираться было нетрудно. Всего пара метров – и природные ступеньки привели нас в маленькую полость, где мы смогли уместиться вчетвером и все, пожалуй. Перед пещеркой была неширокая ровная площадка. Шура осмотрел все и заявил, что это место вполне подходит под огневую точку.

Затем прошли к озеру и осмотрели плотину. Вода бодро крутила остатки водяного колеса. Надо подумать о восстановлении этого хозяйства. Мельница, не мельница – а водяное колесо можно использовать и как привод для лесопилки, и как турбину электрогенератора. Обсудили, решили поинтересоваться у местных, почему тут разруха. Двинулись дальше. Больше всех из нас о приключениях грезил Артем – он буквально думал, что как только выйдет за порог Цитадели, к нему сразу же прибежит знакомиться толпа веселых эльфов. В реальности же вокруг было спокойно, разумных не наблюдалось, и это меня радовало.

Мы приближались к поляне с порталом. Надо было показать нашим друзьям эту достопримечательность, кроме того, я хотел прикинуть, можно ли рядышком повесить камеру слежения. Мысль об этом прочно засела у меня в голове еще с прошлого визита сюда. Подошли, осмотрелись – ничего необычного. Артем разочарованно сопел и высматривал удобное место под камеру. Шура с Варей решили обойти поляну по периметру.

Вдруг мне показалось, что воздух в арке шевельнулся. Странно. Погода стояла тихая. Ветер отсутствовал. Еще! А потом поверхность арки помутнела, и по ней словно пошла рябь! Артем тоже заметил это. Я жестом сделал знак – не приближайся! Рябь стала светлее, и наконец проступило мутное изображение. Мы молча таращились туда.

Там по широкому полю бежало три человека. Сзади их настигала погоня, состоящая из мотоцикла с коляской и открытого автомобиля. Звуков слышно не было. Как в кино, старом немом кино. Люди бежали в нашу сторону. Изображение приближалось и становилось четче. «Фильм» становился цветным. Теперь ясно было видно, что бегущие люди – в форме РККА, а их преследователи – в фельдграу (немецкое название военной формы) и касках вермахта. В голову почему-то полезли мысли о всяких военных реконструкторах.

Но тут пулеметчик с мотоцикла выдал короткую очередь. Это было понятно по язычку пламени на конце дула пулемета и фонтанчикам пыли от пуль. Не попал! Еще раз! Э, да они играют с беглецами, добычу загоняют! Все стало совсем близко, теперь я ясно видел перекошенные лица молодых парней, страх в их глазах. И тут пришел звук! Как будто со скрипом разрывали толстую ткань. А за ним хлынули и другие звуки – тяжелого дыхания, моторов и выстрелов. И запахи жаркого лета. Тут до меня наконец дошло, что сейчас произойдет.

– У нас гости, направление – арка! – сообщил я в рацию Шуре. – Прячься! – крикнул Артему и сам быстро переместился в кусты метрах в десяти правее арки портала.

На поляну влетел первый беглец, он был в каске и с винтовкой, за ним второй – в пилотке и тоже с «мосинкой», третий был без головного убора, и его форма отличалась от первых двух (комсостав, похоже). Со страху они и не поняли, как изменилась обстановка вокруг. Парень в пилотке обернулся лицом к порталу, поднял винтовку и сразу выстрелил, потом на секунду замер от удивления, но опомнился и побежал снова. Через короткое время в портал с треском въехал мотоцикл, а за ним легковая машина. «Кюбельваген», – машинально отметил я про себя. Фрицы, похоже, просекли, что что-то пошло не так, и притормозили, а пулеметчик выдал длинную очередь, заставив беглецов залечь.

В машине было двое: водитель и стоявший на ногах офицер с МП в руках (МП-38, МП-40 – это пистолет-пулемет, цифры означают год принятия на вооружение, его еще ошибочно называют «шмайссером»). Немцы разъехались и взяли беглецов в клещи, слева от портала был мотоцикл, и я смотрел им в спину. Машина приняла правее. Еще очередь – это уже офицер развлекается. Неожиданно один из беглецов замахал руками, привстал и поднял руки вверх. Комсостав сдается? Идиот! Или просто трус? Слышно было, как фрицы засмеялись. Пулеметчик был на изготовке. Подъехали совсем близко. Бойцы пока лежали.

– Встать, оружие на землю! – услышал я команду по-немецки.

Наконец они медленно поднялись. Их винтовки валялись в ногах. Кажется, охота подошла к концу. Офицер вышел из машины и подошел к пленным. Пристально оглядел всех, и я услышал слово «комиссар», произнесенное с чудовищным акцентом. Придурок, первым поднявший руки, похоже, был еще и политработником! Они его сейчас и грохнут, прямо тут! Ну точно, заставляет встать на колени, МП приподнял и… сразу начал заваливаться на бок, удивленно оборачиваясь назад. Следующим оседает пулеметчик в коляске. Водитель мотоцикла пытается развернуться и уехать и через пару секунд падает на руль, а мотоцикл продолжает катиться в мою сторону.

Водитель машины оказался проворнее, успел развернуться и начал двигался обратно. Проехал несколько метров и тут же встал. Ага! А портала-то больше нет! И ехать ему отсюда некуда! Выпрыгиваю из кустов.

– Хальт! Хенде хох!^[4]

Испуганный водитель послушно поднимает руки.

– Из машины, мордой в землю!

Подчиняется. Появляется Артем. Взгляд гордый и восторженный.

– Держи этого, – командую я.

Шура на связи – чисто, теперь контроль.

На поляне замерли три фигуры, одна из них так и стоит на коленях. Шагаю к ним. На лицах изумление. Они только что стояли одной ногой в могиле, а тут бац – и фрицы закончились разом. И все это без звуков выстрелов! Подошел. Офицер лежит на боку, из спины в районе сердца торчит арбалетный болт. Понятно теперь, кто постарался. К мотоциклу спешит Шура. Похоже, контролировать там некого. Глушит мотор. Идет к нам. Обращаю взгляд на красноармейцев, пустые петлицы – рядовые, пехота.

Делаю строгое лицо:

– Документы, бойцы?

Оба лихорадочно лезут по карманам. Так-с, что у нас тут? Красноармейские книжки, фото совпадают – Соколов Максим Петрович, из Харькова, 1923 года рождения, образование – десять классов, призван 24 июня 1941 года. Омельянчук Петр Николаевич, из-под Полтавы, 1922 года рождения, образование – семь классов, призван 26 июня 1941 года. Номер части мне ничего не говорит.

– Так, бойцы, поступаете в распоряжение товарища капитана, – говорю я и киваю на подошедшего Шуру.

– Па-азвольте, товарищ, а вы почему здесь распоряжаетесь? И кто вы такой, представьтесь? – раздается истеричный голос справа от меня.

Поворачиваю голову. Петлицы красноватые, два кубика, на рукаве небольшая звезда с серпом и молотом – младший политрук. Небольшого роста, нормальной комплекции. Глаза бегают. Уже на ногах и права качает! Ты же только что на коленях стоял! Ловлю его взгляд – и пошла картинка. Такие люди существовали всегда и везде. При Юлии Цезаре, Иване Грозном, Сталине или Гитлере. Они хотят хорошо и сытно жить, но при этом почти ничего не делать. И вроде бы вполне нормальное человеческое желание, если бы не то, что этого «почти» им хватает только на зависть и подлость по отношению к окружающим.

Первый свой донос он написал еще в девятом классе – девочка ему нравилась, а он ей нет. А дружила она с парнем из его же класса. Время было непростое тогда. Процессы над «врагами народа» шли чередой. Вот и решил он органам «помочь». Через три дня конкурент исчез из класса навсегда, а вместе с ним и вся его семья. Правда, в любви это не помогло – девочка стала от него еще дальше. Но он понял, что органы прислушиваются к его мнению, и взял это на заметку. Потом пошел по комсомольской линии, обличал и раскрывал сущность врагов на собраниях, выкорчевывал вредителей. Поступил в институт. Тут преградой его кипучей деятельности стал комсорг факультета – принципиальный парень, не терпевший лжи и бюрократии. Примерно через месяц он сам занял его место, звонким голосом клеймя «иностранных наймитов».

Карьера шла. Его слушали, выдвигали. Но! Тут грянула война. Очень хотелось отсидеться в тылу, где-нибудь в райкоме, но не срослось. И вот он назначен политработником в действующую часть. Политинформация! Будем бить врага на его территории! Первый же бой принес катастрофу. Его часть была практически разгромлена. Отступали быстро, можно сказать, бежали. Небольшими группами пытались уйти. Потом – выйти из окружения. Тут ему пришла мысль сдаться в плен: немцы – культурная нация, и главное – они сильнее! Если бы не эти два рядовых, которые прицепились ко мне, он бы давно сдался. Так думал этот человек.

Наваждение спало. Сволочь! Это была единственная моя эмоция. Времени, видимо, прошло немного, красноармейцы даже не успели на шаг отойти. И тут меня понесло.

– Я майор Главного управления государственной безопасности НКВД СССР, нахожусь здесь с группой ОСНАЗ НКВД. А ты – трус и предатель! Я лично видел, как ты сдавался в плен врагу! Документы, бывший младший политрук Рындин! – вылетело из меня.

Взгляд в его глаза – а там уже плещется страх, жуткий животный страх. Документов у него не было. Сказал, что спрятал. Но я знал – он их сжег, и форму тоже хотел сменить. Просто случай не представился такой.

Шура быстро подошел к политруку и расстегнул кобуру на поясе – это был наган, выщелкнул барабан, все патроны оказались на месте.

– Вот гад, даже патрона не потратил, – бросил он зло. И добавил, подмигнув мне: – Какие будут распоряжения, товарищ майор государственной безопасности?

– Арестовать, – киваю я на сжавшегося политрука.

Шура быстро снимает с него ремни и вяжет ему руки, затем толчком отправляет его к стоящей машине, подходит и укладывает политрука рядом с немцем. Туда уже подошла Варя, и они с Артемом с огромным интересом рассматривали боевые трофеи и пленных. Живой фашист, однако!

– Смотреть в оба за этими! – командует им Шура, и они с бойцами направляются к мотоциклу.

Начали сбор трофеев. Лично мне приглянулась офицерская форма – новая, ромб на погонах, обер-лейтенант. Небольшая дырка и пятно на спине – ладно, отстираем, зашьем. Красиво будет. Снимаю ремни. В кобуре – парабеллум. Вещь! Рядом валяется автомат МП-38. Годится! Документы в кармане – обер-лейтенант Франц Рихтер. Ну-ну…

В то же время бойцы под чутким руководством Шуры потрошат убитых мотоциклистов. Мотоцикл, кстати, BMW. Заканчиваю с формой, сапоги тоже снял, чувствию себя полным мародером, но форма отличная, да и по размеру подходит. Итак, у нас нарисовалось три трупа и двое пленных. Дальше решение пришло само собой: выбрали место под раскидистым дубом на краю поляны, вручили пленным шанцевый инструмент из «кюбельвагена», и те под присмотром Шуры и обоих бойцов выкопали могилу.

Немец нервничал и озирался. Я сказал ему пару слов, что, мол, будет выполнять все распоряжения – будет жив и здоров. Закончили. Постояли, помолчали над холмиком. Кажется, у нас появилось здесь личное кладбище… Пошли посмотреть, что с порталом. Пусто, просто два дерева, напоминающих арку, да и трава, примятая колесами. Артем поднял прямо под деревьями металлическую бляшку – неровный свинцовый кругляш. Я покрутил его в руках и вдруг вспомнил, как Соколов стрелял из винтовки в портал. Это была расплющенная пуля! Получается, что этот портал обратно не пропускает…

Упаковали пленных на заднее сиденье и посадили рядом Соколова, которому я вручил наган с приказом стрелять сразу, если кто решится пошалить. Омельянчук был рядом со мной на переднем сиденье с МП-38, также с приказом бдеть. Сам я сел за руль «кюбельвагена». Интересная машина. Это была ее первая модификация – тип 62, выпускалась она с 1939 года, была неприхотливой и считалась внедорожником, хотя имела только задний привод и мотор воздушного охлаждения, прямо как у нашего «запорожца». Шура оседлал мотоцикл, Варя – в коляске, Артем – сзади. Поехали. Немцы в деревне есть? Нет. Теперь будут!

Наш приезд вызвал переполох и действительно напоминал приезд оккупантов в деревню. Не хватало только «бабка, яйки, кура, млеко!». Заглянули к старосте. Он был рад и кланялся, хотя и смотрел удивленно на новые лица. Народ успокоился. «Оккупанты» оказались не страшными и даже частично знакомыми. Начали раскланиваться с нами. Остановиться решили в доме у Михалыча. Ну а где? Своей усадьбы мы тут пока не завели. Загнали машину во двор, а мотоцикл – в кузницу. Забор тут же облепила любопытная детвора. Пленных сразу определили в сарай, а во дворе выставили караул.

Стоять выпало Артему. Бойцов требовалось накормить и обстоятельно расспросить. Еду с собой мы не брали – выход планировался только до деревни. Однако помогли немецкие трофеи. В двух больших кожаных ранцах нашелся не только запас консервов, но и свежий хлеб, домашняя колбаса, вареные яйца, овощи (вот тебе и «яйки-млеко»). Бойцы уплетали жадно, не ели они больше суток. Оба то и дело косились на Варю. Омельянчук произнес тихонько:

– Яка гарна дивчина! – и тут же замолк под суровым взглядом Шуры.

Вообще, после того как красноармейцы услышали волшебные фразы «Главное управление ГБ» и «Осназ НКВД», уровень нашего авторитета поднялся до небес. Побаивались тогда органов. Еще Соколов обратил внимание на наше оружие и форму – очень необычное, мол, все. На что получил суровый ответ от Шуры:

– Оружие секретное, так же как и форма, и даже пристально смотреть в сторону всего этого – уже проступок!

После чего парень опустил глаза в пол и жевал дальше, уже не отсвечивая. Наконец бойцы наелись, и мы решили побеседовать с ними по одному. Омельянчука отправили отнести немного еды пленным и покараулить во дворе, пока не позовем. Строго наказали с местными ни о чем не разговаривать и двор не покидать.

Начали допрос Соколова. Мы с Шурой – за столом, Варя присела в уголке и слушала с интересом. Не каждый день доводится видеть живого предка, да еще с той войны!

Парень был добровольцем, написал заявление на второй день войны, а за день до того он получил аттестат об окончании школы. Неделя ушла на формирование его части и короткое обучение, даже стрелять толком не научили. А потом был первый бой, он же последний. Наспех отрытые траншеи, почти в чистом поле, палящее солнце и стальной каток немецкой бронетехники. Один станковый пулемет на роту, гранат почти нет. Отступление, точнее бегство. Из командиров рядом оказался только младший политрук, шли к своим, но политрук особо не торопился. Сегодня при попытке зайти в деревню нарвались на немцев, бежали. Дальше мы все видели сами. Спросил нас, как обстановка на фронте и как он будет воевать дальше.

Переглянулись и сослались на режим секретности. Понятливо кивнул. Разговор с Максимом дал нам дату – четвертое июля тысяча девятьсот сорок первого года. Понятно, самое начало войны. Отправили погулять и позвать Омельянчука. Назвался он на украинский манер – Петро (хохол же). Работал механизатором в МТС (машинно-тракторная станция, не путать с оператором сотовой связи) в большом селе под Полтавой. На войну попал по призыву, оказался в одном взводе с Соколовым, успели познакомиться. На вопрос, почему попал в пехоту, а не в танковые войска, например, пожал плечам – кто ж его знает, начальство-то. Остальной рассказ мало отличался от предыдущего. Добавил только, что было очень страшно. Было видно, что воевать он не особо стремится. Ладно, не будем осуждать. Не всем героями быть. По крайней мере, оружие свое не бросал до последнего и добровольно в плен не сдавался. Это мы видели.

Отправили и его во двор. Шура выложил на стол стопку документов. Я полистал их. Документы убитых отложили (что с ними делать – потом решим). А вот и наш «природный» немец – Курт Мёллер, ефрейтор, пехотный полк. Побеседуем? Шура выглянул во двор и гаркнул:

– Омельянчук! Фрица нам приведи!

Через пару минут в комнате появился немец. Держался он с опаской и в то же время с достоинством. Войдя, сразу встал навытяжку и назвал свое имя, звание и номер части. Замер в ожидании. Среднего роста, нормального телосложения, короткие светло-русые волосы. Дальше на вопросы отвечал обстоятельно.

Он был из Восточной Пруссии и жил в пригороде Кенигсберга (почти земляки мы с ним, из одного государства эти земли… были). Работал в автомастерской. Был призван в тысяча девятьсот тридцать девятом году. Участвовал в Польской кампании. За нее получил треугольник ефрейтора. Служил фактически по специальности – водителем-механиком. В атаки не ходил, возил офицеров. Стрелять приходилось, как же без этого. Но войну не любил, больше предпочитал ковыряться в технике.

– Знаем мы вас, пацифистов-карателей, – хмыкнул Шура.

Ну да выводы делать пока рано, слова его мы все равно не проверим. Хотя я чувствовал – не врет.

Отправили пруссака обратно в сарай. С политруком разговаривать было не о чем от слова «совсем». Сменили Артема в карауле на двух бойцов. Вызвали Цитадель, доложились, запросили новости. Коля хотел сразу лететь к нам – осадили. Нет надобности пока. Сели обедать сами. Делились мнениями. Шура спросил Артема:

– А ты чего из арбалета садил, автомат-то на что тебе?

Парень смутился и ответил, что раньше из него не стрелял. Понятно-с, в армии не служили-с. Дальше, конечно, обсуждали портал. А именно насущную необходимость его контролировать. Мало ли что оттуда завтра вылезет? И, разумеется, то, что он работает только в одну сторону, не сильно утешало. Хотя… Если тут – вход, значит, где-то должен быть и выход? Будем думать!

После обеда Шура оставил в карауле Омельянчука, а сам, припахав Соколова, принялся разбираться с трофеями. Мы втроем решили пройтись по деревне. Заглянули снова к старосте, и я справился, как чувствует себя его дочь. Сван ответил, что ей гораздо лучше, и низко поклонился. Сказал ему, что через пару дней заглянет наш лекарь и лично ее посмотрит. Снова поклон. Спросил его, когда тут начинается сезон весенне-полевых работ. Староста почесал в затылке и ответил, что уже идет вовсю. Ну да, солнышко пригревало хорошо. Подумал о том, что пора картошку сажать. Блин! Вот о чем это я? У нас тут немцы из портала лезут, а я о картошке!

Кстати, говорили мы со Сваном на смеси немецкого и имперского (я уже стал понимать и выговаривать отдельные фразы). Пошли дальше. За нами вилась стайка мальчишек. Выдернули из нее нашего знакомого, владевшего русским, – побудет за гида. Расспрашивали его о местном быте. Ничего особенного, деревня жила своей неторопливой жизнью. Я задал вопрос про разрушенный мост над оврагом. Пацан замялся и ответил, что его прокляли и сколько бы его ни строили – постоянно разрушается. Серьезно? Ну-ну… Затем спросил, давно ли мельница на озере не работает. Мальчишка ответил, что с того момента, как умер старый мельник, а новый не смог найти согласия с водяным и переехал оттуда. Чего?! Какой водяной?! Шутит, что ли, пацан? Да нет, глаза серьезные. Не улыбается. М-да, особенности национальной экологии, однако!

В ватаге сопровождавших нас по деревне детей был один совсем мелкий – года три на вид, не больше. Он постоянно тыкал пальцем в Варю и повторял одну и ту же фразу. Я попросил перевода у нашего гида.

– Говорит, что она фея, – улыбнулся пацан.

Совсем маленький и одет в тряпье какое-то, но привлекали внимание его огромные синие глаза на чумазом лице. Варя подошла поближе, а мелкий не испугался и, взяв ее за палец, потянул за собой. Ну, пойдем поглядим. Мальчик привел нас к скромному домику, в котором не было печной трубы. Зашли внутрь. Одна комната. Открытый очаг. Дырка в потолке. Прокопченные стены. Бедность, скорее нищета.

За столом сидела женщина и что-то растирала в горшке. Встала, приветствуя нас, и поклонилась:

– Ханна.

Миниатюрная. Страха нет, меня она, похоже, узнала. И такой же, как и у мальчишки, взгляд огромных синих глаз.

– Они бедно живут, – потихоньку сказал мне гид, стоявший за спиной.

Мальчик, так и не отпускавший Варю, что-то залопотал. Он сообщал своей маме, что привел фею и она им поможет. Женщина смутилась. Стало неудобно. Я развернулся и быстро вышел, скорым шагом направившись к старосте. Гид бежал рядом.

Сван объяснялся сбивчиво, и было видно, что он напуган. В прошлом году на охоте пропал муж этой женщины. Да, они знают, что эти люди живут совсем скудно с тех пор. Помогают им как могут. Для прочистки мозгов я напомнил, что у нас тут пара лошадей имеется на постое, можем забрать. Староста понятливо закивал и сказал, что завтра же берет Ханну с сыном на полное довольствие.

– Сегодня, – поправил его я и вышел.

Проверю!

Раздраженный, возвращался на временную базу, Артем и Варя шли следом молча.

А во дворе у Михалыча кипела работа. Красноармейцы увлеченно перетаскивали туда-сюда трофейное имущество, Шура сидел с планшетом в руках и составлял опись. При этом глаза у бойцов были круглые от удивления.

– Заканчиваем, – глубокомысленно произнес Шура, подняв на меня глаза.

Однако затрофеились мы прилично! Список был внушительным. Оружие – три карабина Маузера, патроны по три обоймы к каждому, пулемет – MG-34, патроны – три барабанных магазина по семьдесят патронов каждый (калибр пулемета совместим с трофейным карабином – 7,92 мм), пистолет-пулемет МП-38 – два магазина на тридцать два патрона, пистолет Р-08 – парабеллум, он же «люгер», две обоймы плюс еще россыпью (патроны 9 на 19 мм, подходят как к автомату, так и к пистолету). Каски немецкие – четыре штуки, ремни, ножи, разная полезная мелочовка. Машина и мотоцикл с запасом топлива и инструментов. Отдельной строкой шли две винтовки Мосина и револьвер наган. Свои тоже посчитал – бюрократ!

Шура скомандовал бойцам приступить к чистке оружия. Начали со своего. Вышли во двор. Потихоньку стали обсуждать наши планы. По всему выходило, что нужно оставлять временную базу тут – тащить красноармейцев и тем более пленных в Цитадель пока нельзя. Кроме того, Шура сильно хотел прокатиться до замка – а чего, транспорт есть! Посмотрел на друга – в глазах восторг и легкая печаль. Прямо юноша влюбленный! Отговорил. Не сегодня, слишком много свалилось разом. Да и пленные гирькой повисли на нас.

Решили так: сейчас связываемся с Цитаделью и назначаем встречу у моста. Я выезжаю туда на машине, захватив Варю и Артема (толку здесь от них немного, нечего пока нам тут массовку водить на экскурсии), а обратно сюда сегодня возвращается Михалыч – он здесь нужнее сейчас. Артем уезжать не хотел, пришлось надавить на то, что камеру у портала ставить необходимо – пусть готовит оборудование, а завтра вернется. Варя только тихо кивнула – ей, похоже, приключений хватило на сегодня.

Солнце склонялось к закату, мы ждали в машине у моста. Наши должны были быть с минуты на минуту. Первой прибежала Герда и приветственно пролаяла нам. За ней показался Василич с «Сайгой» на плече. За ним топал Михалыч в камуфляже, с автоматом и рюкзаком за спиной – я попросил принести картошки сколько смогут. Здороваемся. Артем с Варей перебираются через ручей и лезут наверх.

У Артема за спиной навешаны три карабина Маузера – это оружие мы посчитали излишним для нас пока. Михалыч спускается, принимаю мешок и небольшой портфель – в нем мой ноутбук. Пригодится. Прощаемся до завтра. Рация. Цитадель-контроль. Встречайте. Около двух километров им обратно идти. Михалыч обходит машину вокруг, цокает языком – нравится! Ждем, разговариваем, делимся новостями. Приходит вызов. Дошли благополучно. Возвращаемся.

Вечер удался. С утра на охоте наши подстрелили небольшого кабана, и Михалыч привез с собой мясо, килограмма три. Во дворе у него было место под очаг, обложенное камнями. Развели огонь, и, когда дрова прогорели, мы положили на камни несколько металлических прутков, на этом мангале и жарили шашлык. Из специй, правда, была только соль, но мясо было молодое и таяло во рту. Вытащили из немецких трофеев фляжку со шнапсом, а скорее с деревенским самогоном. Качество напитка оказалось не очень, но под мясо нормально.

Бойцам тоже досталось по глоточку. Выпили за победу. Шура хмыкал, Михалыч смотрел с интересом – эти парни были практически его современниками. Пленным выдали на ужин трофейные консервы, ибо «не хрена на них продукт переводить», как заявил Шура. Стемнело, на небе засияли звезды, луны пока не появились, я сидел на лавке, подпирая стену дома и слушал звуки приближающейся ночи. Было спокойно и хорошо.

Тут передо мной вырос Соколов и спросил негромко:

– Разрешите обратиться, товарищ майор государственной безопасности?

Я вяло махнул рукой – обращайся, мол, присаживайся. Парень присел на краешек скамьи и после паузы спросил:

– Товарищ майор, скажите, а где мы?

Ну что ж, вопроса этого следовало ожидать. Не слепой же он и не глухой, да и образованием не обделен. Я помолчал и тихо ответил:

– Далеко, Максим, очень далеко от России.

– А как же война? – вырвалось у него.

– А в войне мы уже победили, в мае тысяча девятьсот сорок пятого года. – Я приложил палец к губам и добавил: – Все узнаешь в свое время. Иди спать. Тебе в караул ночью.

Утром меня разбудил доносящийся со двора громкий мат Шуры. Вышел посмотреть. У сарая он громко и сочно распекал обоих бойцов, те стояли повесив головы, готовые провалиться куда угодно, лишь бы подальше от взбешенного начальства. Оказалось, ночью сбежал политрук! Караул под утро достался Омельянчуку, и он задремал на посту. Арестованный сумел выбраться через дырку в крыше. И где он сейчас, неизвестно. М-да, неприятно. Хотя лично я почувствовал даже некоторое облегчение – что делать с этим типом, я просто не представлял.