Kitobni o'qish: «Прибытие»

Глава 1

В магнитоле Розенбаум пел про охоту, и про то, чему его учили отец с матерью.

Я посмотрел в зеркало заднего вида. Так и есть, дед задремал, значит, можно сделать потише. Но, только моя рука коснулась регулировки звука на магнитоле, как глаза, некогда бывшие, как и у меня ярко-голубыми, а теперь тусклыми, почти белыми, открылись.

– Ромка, только тронь, получишь палкой по хребту, – сообщил дед и показал мне палку, на которую уже лет пять, как опирался при ходьбе. Ранение, полученное ещё на войне, догнало его уже сейчас, и осколок, застрявший где-то в ноге, давал о себе знать всё чаще и чаще.

– Ты же спал, – возмущённо ответил я, но руку от магнитолы убрал.

– Я песней наслаждался. Пе-с-ней. Это не то, что вы сейчас слушаете, про задницы и муси-пуси, сиси-писи с джага-джагами. Тьфу, срамота, – я промолчал. Объяснять ему, что я не слушаю никакие джаги-джаги бесполезное занятие. Упрямый старый пень как вобьёт себе в башку что-то, то хоть убейся, но никак не переубедишь. – Роман, мы ничего не забыли?

– Нет, дед, ничего мы не забыли. – Я это повторял уже стопятьсотый раз, и мне, если честно, слегка надоело.

– Ты себе разрешение делаешь? Как вернёмся, так сразу ружьё на себя начнёшь оформлять. Всё, последний раз еду, отохотился старый хрыч. Помирать скоро. Жалко будет ружьё, боевое оно у меня. – Это точно. Ружьё у деда зачётное. Подарено едва ли не самим Василевским. Принадлежало какому-то барону и было взято в качестве трофея. Вроде в сталь, из которой ствол сделан, даже серебро вплетено. Немного, но коррозию металла предотвращает. Как? Понятия не имею, я не металлург, в конце концов, в таких вещах разбираюсь слабо.

– Ты себя раньше времени не хорони, ещё на наших похоронах простудишься, – заявил я, снова посмотрев в зеркало, чтобы увидеть покрытое морщинами лицо. Смерть бабушки два года назад сильно его подкосила, но всё равно в свои восемьдесят дед ещё оставался вполне крепким стариком, в своём уме и твёрдой памяти.

– Ну, это мы посмотрим. Если гонять, как кобель, с цепи сорвавшийся, течную суку почуяв, не будешь, глядишь, бог милует, и не побываю раньше срока на твоих похоронах, – я в ответ только поморщился. Снова старые песни о главном, и не надоедает же. – Ты на хрена академию бросил?

– Не всем же в нашей семье офицерами быть, кто-то должен и раздолбаем остаться, – буркнул я, сворачивая с шоссе на просёлочную дорогу.

– Да уж, раздолбай ты и есть, – дед покачал головой и отвернулся к окну, за которым поплыла деревня, в которой он родился и провёл всю свою юность.

Честно говоря, я до смерти не хотел ехать на эту долбанную охоту. Терпеть не могу открытия. А тут даже не с друзьями водку пить и из веников стрелять, а с пенсионером ночь коротать, а потом ещё и утрянку стоять. Но отец приказал деда отвезти, значит, Рома собрал вещи, оформил путёвки и поехал. А куда деваться, меня и так после финта с академией могут в любой момент без содержания оставить. Да и деда, как-никак, обижать неохота.

Отец мой в своё время основал бизнес вместе с друзьями – бывшими офицерами. Армейская выучка и пройденные горячие точки позволили им дать серьёзный отпор бандитам, а корки ветеранов, к которым присовокупил свою корку ветерана Великой Отечественной дед, дали укорот госструктурам, которые в те лихие времена не слишком от бандитов отличались. Так что они выстояли, развились, и я хоть и родился в восьмидесятых, но вполне мог назвать себя мажором.

Мог бы, вот только не в своей семье. Суворовское училище, военное училище, армия, а потом академия генштаба – это был тот минимум, который мне расписали мои отец с дедом. На академии я всё-таки сломался. Ну, не моё это – форму носить, не моё. С тех пор у нас идёт позиционная война, которая непонятно чем в итоге закончится.

– Ромка, не спи, поворот, – я вздрогнул и свернул на совсем уж неприметную дорогу. Хорошо ещё, что мы на внедорожнике, понятия не имею, как на какой-нибудь плоскодонке здесь скакали.

Через пять минут мы выехали на берег реки. Теперь нужно было спустить лодку на воду, и перебраться на остров, на котором всегда, почти каждый год, дед проводил открытие охоты на утку. Я здесь тоже бывал, правда, редко. Всё-таки куда круче проводить подобное времяпрепровождение со сверстниками.

Развернув машину, я принялся загонять прицеп, на котором стояла небольшая моторка, в воду.

Провозился где-то с час. Дед в это время ходил вокруг и только головой качал. Хорошо хоть под руку не лез. Когда мы уже загрузились в лодку, он ехидно посмотрел на меня.

– Да, Ромка, если руки золотые, то неважно, откуда они растут. Пусть хоть из жопы, да ведь?

– Что ещё не так? – я глянул на него раздражённо.

– Ты, друг мой, комаринку с собой взял? – я закрыл глаза и выругался. Ну как можно было забыть нечто столь важное. – Ладно, не ссы. Я взял. Так уж и быть, поделюсь, а то сожрут твою молодую морду, чем перед девками светить будешь? Они ведь прежде всего на внешность смотрят, а потом уже на всё остальное.

– Ну, не скажи, ещё на кошелёк, – я усмехнулся. – Чем он толще, тем больше очков плюсуется к внешности. А некоторые вполне профессионально могут твои возможности прикинуть, по шмоткам, тачке, часам… Это, дед, целая наука.

Хорошо, что развить эту тему не удалось, потому что мы причалили. Пока я вытаскивал лодку, дед перетаскал все вещи на место постоянной стоянки. И ни разу тростью не воспользовался. И куда только хромота делась.

Мы успели и палатку поставить, и спальники заранее расстелить, и костёр развести, как послышался плеск весел.

– Кого это чёрт сюда притащил? – дед поморщился и принялся вглядываться в быстро наступающую темноту, принёсшую с собой холод, несмотря на календарное лето и тучи комаров.

– Сашка, здорова, старый чёрт, – из кустов выскочил, как упомянутый чёрт из табакерки худой старик, одетый в шинель со споротыми пагонами, и кирзовые сапоги. На голове у него красовалась ушанка.

– Серёга, – дед обрадованно вскочил, и они обнялись, похлопывая друг друга по спине. Когда же первые восторги улеглись, он осмотрел Серёгу с ног до головы и, подозрительно прищурившись, спросил. – А ты чего так вырядился? Где твоё ружьё?

– Да ну его, ёптить, внуку ещё в прошлом году отдал, а то проблема целая с продлениями, – Серёга махнул рукой. – У меня вот чего есть, зацени, старый, – и он, приняв горделивую позу, с видом профессионального эксгибициониста, распахнул шинель. Я отвернулся, и зажал рот двумя руками, чтобы не заржать. Потому что одет Серёга был только в белую майку, синие армейские трусы, ну и шинель сверху, из внутреннего кармана которой выглядывала бутылка, наполненная мутным самогоном. – Я как увидел, что вы проехали, так сразу и засобирался. Глаз-то у меня ещё ого-го, я Ромку сразу признал. Недаром снайперил когда-то. Сколько я гниды той фашистской положил, а всё одно кажется, что мало, – он стиснул зубы, но предаваться воспоминаниям ему не дал дед. Он-то был одет в хороший камуфляж, и в отличие от своего фронтового товарища выглядел вполне прилично.

– Ты мне лучше скажи, тебя что Алевтина из дома выгнала? Ты чего в таком виде заявился?

– Дык она меня не пускала, карга старая. Ещё за скалку схватилась, – он почесал затылок. – Ну, я бутыль – хвать, шапку на голову и драть, огородами. А бабка за мной со скалкой. Тьфу на неё, еле убег.

– Молодец, – дед покивал. – Форму держишь. От Алевтины ещё никто не уходил, а ты вот смог.

– Ну так давай выпьем за встречу, а, старлей? – Серёга вытащил бутыль и поставил посредине нашего импровизированного стола, на котором вполне неплохая закусь стояла.

– Рано, сержант. Сейчас на шулюм кого-нибудь стрельнем, вот тогда и отметим: и встречу, и открытие. – Дед поднялся со стула, взял ружьё, которое держал ещё вполне крепко, и пошёл к берегу. Откуда уже была слышна утиная перекличка.

Он не успел отойти от нашего лагеря и десяти шагов, как снова послышался плеск весел, а вскоре мимо нас прошёл рыбак в белой панамке. Возраста он был примерно такого же, что и дед со своим сержантом. Только вот доброжелательным его назвать было трудно.

– Понаехали тут, своими пулемётами всю рыбу распугают, – пробурчал он. У Серёги не только зрение, но и слух оказался отменным. Услышав, что бурчит рыбак, он, как заорёт.

– Шёл бы ты лесом, Яков Панфилыч, если совсем из ума выжил и Сашку Белова не узнаёшь.

– А хоть и узнаю, что с того? Вас обоих ещё в сорок пятом надо было под трибунал отдать, – снова пробурчал Яков Панфилыч. – А то ишь, шуры-муры почти на передовой. – И он, задрав голову в панамке, пошёл дальше.

– Вот же гондон штопанный, – сплюнул дед. – Как был им, так, похоже, и помрёт. Козёл плешивый.

– А кем он был, раз под трибунал вас хотел? – мне стало любопытно, что это за товарищ такой.

– Политрук. Всё в партийные вожаки метил. Да под меня копал, тьфу, – дед опять сплюнул. – Только хер ему, а не трибунал, мы же с Серёгой герои, – он хохотнул.

– И чего он так на вас взъелся? – я посмотрел вслед белой панамке. Надо же, какие страсти на войне творились.

– Да всё из-за врачихи молоденькой. Настеньки. Ух, как он перед ней гоголем ходил, да только она вон, его выбрала, – и Серёга хохотнув, ткнул в моего деда, а я внезапно понял, что это о моей бабушке Насте говорят. – А я вот всегда говорил, что ты намеренно тогда ногу дал себе ранить. Девки-то молоденькие жалеть шибко любят. А тут такой красавец, да молодой и неженатый. И жалеть не пережалеть, – он снова хохотнул, а дед показал ему кулак и снова пошёл к реке.

– Только бы в шляпку эту белую не попасть. Вот ведь до греха доводит, прямо искушает на старости лет. Как был гондоном, так и остался. Пень старый собакам ссать, – ругался дед негромко всё то время, пока шёл к своему старому месту, откуда всегда птицу стрелял.

Я тихо шёл за ним. Не то чтобы надо было его караулить, но, всякое могло приключиться.

Шорох крыльев. В темноте уже ни черта не видно. Плюх, и выстрел. Турпанье крыльев по воде в тишине стремительно наступившей ночи слышно очень отчётливо. Попал. Надо же. Ещё могет старый хрыч, ведь на звук стрелял.

– Ромка, фонарь с собой? – я же тихо шёл, и как он меня услышал?

– С собой, – нехотя ответил я.

– Иди подбери. Крякаш, похоже. На шулюм самое оно. – И дед отошёл чуть в сторону, давая мне раскатать на ноге болотники и, включив фонарь, осматривать воду. Утка, к счастью, лежала недалеко от берега. Ещё немного и её вовсе прибьёт течением.

– А почему ты Соболя с собой не взял? – проворчал я, заходя в воду.

– Да ты что, с ума сошёл? Соболь старый уже, куда ему за утками плавать? – дед даже удивился моей недогадливости.

– А, ну да, Соболь уже старый, а Рома – молодой, Рома сплавает, если надо. Вариант «охотник с собакой», мать вашу.

– Что ты там бурчишь? – с берега спросил дед.

– Ничего, тебе послышалось, – я подобрал утку и вылез на берег.

Скоро варилась похлёбка, а старые приятели предались воспоминаниям. Как бы мне ни хотелось их послушать, но пара стопок мутного пойла меня сморила так, что я залез в спальник и отрубился.

– Рома, вставай, утро уже, – я открыл глаза. Ничего себе утро. Часа четыре, не больше. От воды начал подниматься туман, и холод проникал даже в спальник, заставляя ёжиться.

– Дед, я спал часа три, имей совесть, всё равно раньше пяти не полетят, – я попытался залезть поглубже и снова закрыл глаза, но дед снова потрепал меня за плечо.

– Вставай, говорю. Пока на своё место встанешь, как раз полетят. Да, смотри внимательно, а то одна белая панамка появится в прицеле неожиданно и все характеристики тебе испоганит. Яшка это может, всё поганить. Человек он такой.

Я уже понял, что от деда всё равно не отделаться, принялся выбираться из палатки. Радовало только то, что отстоим утрянку и домой поедем. А там уж я отосплюсь.

Внезапно раздался грохот, да такой, что земля под ногами качнулась. Я не удержался на ногах и упал на колени.

– Это чего такое было? – на земле зашевелился бугор, который при более близком рассмотрении оказался сержантом, спящем прямо на земле, укутавшись в шинель. Я решил, что, если уж его отчество мне никто озвучивать не собирается, буду звать его дед Сергей.

– Не знаю, – я покачал головой, поднимаясь на ноги. Происходящее мне определённо не нравилось. – Землетрясение?

– Какое нахер землетрясение? Это кто-то очень умный рыбу глушить удумал. Ну Яшка, ну, держись у меня. Узнаю, что ты балуешься, то прямо по панамке белой настучу, – зло проговорил вылезший из палатки дед.

– Что-то мне не нравится этот туман, старлей, – тихо проговорил дед Сергей. – Какой-то он не такой. Какой-то неправильный. Как тогда…

– Брось, обычный туман, как всегда в это время года, – махнул рукой дед, но я увидел, что он делает это немного неуверенно. Какая-то безотчётная тревога передалась и мне. Чтобы как-то занять время, я взял ружьё и направился к берегу.

Время шло, а туман и не думал рассеиваться. Да и вдобавок ко всему ни хлопанья крыльев, ни утиных криков слышно не было.

– Что-то, Рома, не везёт нам сегодня, – я вздрогнул, когда из тумана вышел дед.

– Ты меня так не пугай, я чуть не выстрелил.

– Ты ружьё всегда на предохранителе держи, а то не дай бог, чего случится, – дед попытался вглядеться вдаль, но ничего у него не получилось. – Никуда не годиться. Пошли к лагерю. Всё равно в такой туман куда-то ехать равносильно самоубийству. Да ещё нога разболелась, как всегда, не вовремя, – и дед пошёл впереди меня с каждым шагом всё больше и больше хромая.

– Это вы тут творите непотребства? – мы сначала услышали крик, и лишь когда вышли к костру, который развёл дед Сергей, то увидели, как Яков Панфилыч стоит над философски смотрящим на него Сергеем и потрясает кулаком. Всё в нём выражало негодование. Даже белая панамка казалась возмущённой.

– Че ты орёшь? Чего мы, по-твоему, делаем? – дед Сергей помешал остывший за ночь шулюм и только потом повернулся к Якову.

– Утку взрываете, или рыбу глушите. Думаете, я взрыв от чего-то другого не отличу?

– Кто тут рыбу глушит? Ты нас, случайно, с собой не спутал? – дед сел на стул и принялся разминать ногу.

– А кто, кроме вас, бесы вы старые, мог такое устроить?

– Ещё скажи, Яша, что это мы туман напустили, – зло прервал крики бывшего политрука дед.

– А может, и вы, я-то откуда знаю, на что вы вообще способны…

Его вопли прервал тихий всплеск. Затем ещё один, и ещё.

– На вёслах кто-то идёт, – почему-то шёпотом произнёс дед Сергей. – Не к добру это. Да и туман этот. Похожий на тот, помнишь, Саня? В Кёнигсберге. В том проклятом замке. – Снова раздался плеск вёсел. – Ох, не к добру всё это, – повторил он.

– Почему, – поддавшись коллективному бессознательному, прошептал я.

– Да потому что никто в своём уме с добрыми намерениями не пойдёт в такой туман по реке. Кроме того, что легко разбиться, так ещё и заблудиться, как два пальца об асфальт. Вот я и говорю, что не к добру всё это, – Сергей обвёл взглядом землю и подобрал палку. Запахнул шинель и подошёл к деду, который поднял ружьё.

– Рома, встань-ка сзади. К Якову Панфилычу, – тихо проговорил дед.

– Да ты с ума сошёл? Это вы за меня вставайте… – попытался я достучаться до его разума. Я был моложе, реакция у меня была лучше, да и вообще.

– Ты поговори у меня ещё. Делай, что велено. Якова Панфилыча караулить надо, а то он таких дел наворотит, что чертям тошно станет. А я не могу, и Серёга не может, мы его за всё хорошее и прибить можем, а ты просто вразумить сумеешь, – дед говорил, держа ружьё, но я видел, что руки уже не могут его удерживать так долго и начинают дрожать мелкой дрожью. Вот что за упрямый старый баран?

Я встал за спинами стариков, чуть ли не закипая от злости. Яков же стоял тихо, тревожно гладя в сторону звуков. И не собирался делать глупостей. Тем временем в тумане послышались приглушённые шаги, а ещё, вроде бы шелест крыльев над головой раздался. Снова наступила тишина и длилась почти минуту, или что-то около того. Когда нервы натянулись до предела, на поляну вышли два человека. Я опустил ружьё и протёр глаза. Надо бы рецептик спросить у деда Сергея, что он такого забористого в свой самогон кладёт, что такие глюки порождает? А вот дед, наоборот, вскинул свою двустволку, да и дед Сергей крепче сжал палку нахмурившись.

Мужики были в форме, явно военного образца, смутно напоминающую немецкую, времён Второй мировой. Осмотрев нас, они внезапно бросились в сторону деда Сергея, всё ещё кутавшегося в свою старую шинель.

Бах-бах! – явно заигравшиеся в войну мужики рухнули на землю, но, несмотря на то, что дед попал в сердце, судя по тёмным пятнам, расползающимся по кителям, умирать не спешили. Но тут в этом деле им помог дед Сергей, ловко проткнув каждого острой, обожжённой на конце палкой.

Я же перевёл взгляд с одного на другого и растерянно проговорил.

– Вы чего натворили? Дед, какого лешего ты стрелял? Вы же двух человек завалили!

– Тише, Ромка, не шуми, – тихо проговорил дед, озираясь по сторонам. – Что там, Серёга?

Дед Сергей в это время наклонился к трупу и ахнул.

– Саня, это же этот, помнишь? Который драпал от нас в том замке. Мы ещё документину его нашли, которую он выронил по дороге. Ганс фон Вюрт. Только, Саня, он почти не изменился. Таким же молодым, как и тогда, остался.

– Какого дьявола происходит? – процедил дед, вскидывая ружьё, осматривая окрестности.

Я же хотел, продолжал рвать на себе волосы, причитая, что старики каких-то реставраторов завалили, не просив даже, как их звать. И лишь подленькая мыслишка пыталась прорваться сквозь панику, охватившую мозг: они бросились именно на безоружного деда Сергея. Именно на него! Потому что на нём до сих пор надета старая шинель красноармейца Советской армии.

Туман начал рассеиваться. Какой-то отдалённый шум привлёк моё внимание. Я задрал голову вверх и так и остался стоять, приоткрыв рот. Потому что над нами величественно плыл самый настоящий дирижабль. Господи, что происходит? Что происходит, вашу мать?!

Глава 2

Наш ступор, в который мы пали вместе с дедами, увидев дирижабль, развеял Яков Панфилыч. Как бы странно это ни звучало.

Нахлобучив свою белую панамку, которую снял перед тем, когда наверх смотрел, он повернулся к нам и ткнул обвиняющим перстом в деда Сашу.

– Это вы, черти окаянные, напридумывали. Вы! – заорал Яков Панфилыч. – И в том проклятом замке неспроста та чертовщина произошла! А я говорил, комдиву! Говорил, что это вы виноваты, только мне никто не поверил.

– Окстись, Яков Панфилыч, – вместо деда ответил дед Сергей. – Мы-то какое отношение имеем к тому туману, который эти твари напустили? Ты же с нами шёл тогда.

– Я шёл позади вас. А когда мы прибыли, то всё уже закончилось. И я не знаю, может быть, вы, две вражины с теми фрицами что-то мутили? А, Сашка, что молчишь? – ещё немного и Яков Панфилыч сорвётся на фальцет.

– Я молчу, потому что тебе, пень старый, один хрен ничего не докажешь. Тьфу, – он сплюнул и тут замолчал, как замолчали и все остальные. Потому что уже чуть дребезжащий голос окреп, как окрепло и тело деда. Нет, молодым мужчиной он не стал, но словно скинул лет двадцать пять, а то и все тридцать.

– Ох, ты, ж, ёптить, – протянул дед Сергей и распахнул шинель, в которую всё ещё путался. Мы все вместе уставились на его тело, которое так же, как и тело деда преобразилось. Уже не скелетоподобный старикашка, а вполне справный пенсионер, только-только собравшийся на пенсию. – Слышь, Сань, а это и правда тот самый туман, походу. Нас этот их обряд задел слегка, и вот сейчас отразилось.

– Тьфу на вас! – крикнул Яков Панфилыч, который, к слову, совершенно не изменился. Он плюнул и побрёл к берегу. – Сейчас с острова выберусь и донесу куда следует, – бормотал он. Туман стремительно таял, но видимость всё ещё оставляла желать лучшего.

– Яшка, стой! – Дед Сергей попытался остановить Панфилыча. – Да, стой же ты! Мы не знаем, что происходит. Ты что ту штуку в небе не разглядел? Совсем слепой стал? А этот фон Вюрт тебя тоже не смущает? Ку ты намылился, пропадёшь же, старый ишак!

– Вот вы ещё душегубы за то, что двух человек угробили, ответите кому следует! За всё ответите, помяните моё слово! – И Яков Панфилыч так интенсивно затряс кулаком, что с него чуть панамка не слетела.

Меня же больше всего поразило, что никто из них особо не отреагировал на трупы: ну, трупы, не зомби же, подумаешь. Я понимаю, что они прошли самую страшную войну в истории человечества, на которой было очень сложно остаться человеком, не оскотиниться, не превратиться в опьянённого кровью зверя. Они прошли её, выжили и остались людьми. Уж за своего деда я могу не только словом поручиться. Но сейчас мне начали открываться другие грани их характеров, например, полное равнодушие к гибели, пусть даже условного, но врага. Если бы им надо было куда-то идти, то они просто переступили бы через тела, и уже через минуту не вспомнили о них. В каком-то плане та война не закончится для них, похоже, никогда.

– Да пусть его, Серёга. Хочет сгинуть, пускай шлёпает по ветерку. Скатертью ему в широкую спину, – дед поднял ружьё и перезарядил его. – Как знал, пуль с собой взял. А то как Ромка бы пятёркой этих сейчас заваливал бы, прыгая вокруг, как тот козёл. Пошли, осмотримся. Ром, лагерь собери. Все припасы, какие найдёшь. Дай бог, что нам тот дельтаплан привиделся всем, а то, я даже думать боюсь о том, что с нами произошло.

– Не дельтаплан, а дирижабль, – автоматически поправил я деда.

– Да однохерственно приятного маловато будет, – дед кивнул Сергею, и они двинулись прямо в туман, в противоположную сторону от той, куда ушёл Яков Панфилыч.

Я быстро собрал вещи, стараясь ничего не упустить. Упаковав рюкзаки и перетаскав их в одну кучу, огляделся по сторонам и направился к трупам. На ходу вытащил нож. Отличный охотничий нож, который подарил мне отец. По лезвию шла чеканка серебром: миниатюры из охотничьей жизни, а лезвие отличалось какой-то суперзаточкой. Дорогая игрушка, которую я любил и всегда на охоту брал собой. Этот нож производил неизгладимое впечатление на приятелей, и ещё большее на девчонок, если мы брали их с собой.

Подойдя к первому трупу, с минуту, раздумывал, правильно ли поступаю. Понимаю, мародёрство – это нехорошо, и вообще грех, но, может быть, у этих какие-нибудь документы с собой имеются. Так был хоть небольшой шанс понять, что происходит. Поэтому, отбросив все сомнения, решил действовать.

Я присел на корточки возле тела, глядя в молодое не старше, чем моё, лицо. Смотрел я на него долго. Но, когда протянул руку, чтобы срезать пуговицы и распахнуть форму, труп совершенно неожиданно открыл полыхающие огнём глаза. Он вскинул правую руку вперёд и схватил меня за горло, после чего принялся подталкивать моё отчаянно сопротивляющееся тело к себе. Рот распахнулся, раздался странный шипящий свист, а клыки на обоих челюстях принялись удлиняться.

– А-а-а! – заорал я, всаживая свой посеребрённый нож в грудь вампира.

Я смотрел много фильмов про упырей, чтобы понять – передо мной вампир. Мысль о другом мире, где по небу летают дирижабли, а на мирных охотников нападают вампиры, уже не казалась бредовой. Деды здорово его подранили, но, даже несмотря на это, справиться с тварью было непросто. Мне пришлось несколько раз его ударить, прежде чем рука на моём горле разжалась, и я смог высвободиться.

Упав на задницу, я быстро начал перебирать ногами и руками, стараясь отодвинуться как можно дальше. Только после этого осмотрел себя. Вроде бы вампиризм через кровь передаётся. Или я что-то путаю. Вот только – неважно. Лучше перестраховаться.

Кровь на меня волшебным образом не попала. Поднявшись на ноги и потерев саднящую шею, подошёл к вампиру и что есть силы пнул его в бок. После этого вытащил из груди нож, обмотал рукоять полотенцем, которое вытащил из рюкзака, и пошёл ко второму. Ударив его пару раз в область сердца для профилактики, принялся мародёрить.

Стащил все перстни, вытащил всё, что было в карманах, и достал из сапог маленькие однозарядные пистолеты. Стащил пояса, на которых были приделаны небольшие сумочки с патронами для этих пистолетов. Пули были серебряные.

– Вы что их таскали с собой, чтобы застрелиться? – пробормотал я, и закрыл рот. Похоже, этот урод мне что-то повредил в горле, потому что нормально говорить я пока не мог.

Рассовав пистолеты и патроны по карманам, остальное стащил в одну кучку. Приличная, кстати, куча получилась. Теперь надо было ждать дедов, чтобы решить, что делать дальше.

Старики не заставили себя ждать. Они появились совсем не с той стороны, куда ушли. Оба были задумчивые и хмурые. Указав на трупы и кучку снятых с них вещей, я хрипло проговорил.

– Вы знали, что они не люди?

– Как это не люди? – дед нахмурился. – Рома, ты бредишь?

– Если бы, – я снова протёр горло. Дед подошёл, отвёл мои руки и внимательно осмотрел кожу шеи.

– Вот же… – Он поджал губы. – Ты их чем?

– Ножом посеребрённым. Тем самым, который мне отец на восемнадцатилетие подарил. – Ответил я хмурясь. – Что с телами будем делать? Что-то мне подсказывает, что их нельзя вот так оставлять. Поднимутся и начнут кровь пить у всех встречных. И не факт, что встречными мы не окажемся.

– Да что тут думать, ёптить, – к нам подошёл хмурый и уже абсолютно трезвый дед Сергей. – Башку отчекрыжить и сжечь к чёртовой матери.

– Одну голову надо оставить, – внезапно заявил дед Саша. – Если оживёт, будет у кого узнать, что происходит, и куда мы попали.

– То есть, сомнений нет, что мы куда-то попали, – пробормотал я.

– Нет, Рома, нет. Туман почти рассеялся. Не наш там берег виднеется. С трёх точек мы смотрели, не наш, – махнул рукой Сергей и поплотнее запахнулся в шинель, которую просто запахнуть, теперь стало проблематично. Застегнуть бы, да пуговиц на ней давно не хватало.

– Хватит рассиживаться, давайте дрова собирать, чтобы погребальный костёр запалить. А пока гореть будет, подумаем, что делать будем. – Рассудительно проговорил дед.

– Нет уж, пока костёр будет гореть, вы мне расскажите, что произошло, из-за чего Яков Панфилыч на вас набросился. А уж потом будем думать. – Он зыркнул на меня, но я упрямо стиснул зубы, да так, что желваки на скулах сыграли.

Мы с минуту взглядами бодались, но потом дед уступил. Тем более что ничего сверхъестественного я от него не требовал. Нам этого сверхъестественного и так хватало.

– Вот же два барана, – пока мы в гляделки играли, он уже приличную охапку дров и хвороста натаскал. – Сразу видно: дед с внучком. Один задериха, второй неспустиха. Дела надо делать, а не дурью маяться.

– Ладно, всё одно рассказывать придётся, – нехотя произнёс дед. – Пилу достань, головы аккуратно надо отделить, а то в крови ещё извазюкаемся. Стираться негде здесь.

– Если бы только в постирушках дело, – пробормотал я. – А вдруг легенды и фильмы в чём-то правы? Попадёт на нас кровь и станем мы такими же упырями.

– Вряд ли всё так просто, – покачал головой дед. – Но, чем чёрт не шутит. Лучше и правда поостеречься.

Остров наполовину зарос подростом, который всё никак не становился полноценным лесом из-за постоянных подтоплений в паводок. Но с дровами и хворостом проблем не было. К тому времени, когда Сергей натаскал два погребальных костра, мы с дедом сумели головы от тел отделить. Никакой брезгливости или тошноты не было. Это были не люди. Теперь уже я знал это совершенно точно. Шея всё ещё саднила и не давала забыть о таком немаловажном факте.

Голову гипотетического давнего знакомого дедов положили отдельно. Тело без головы закатили на ворох дров. На соседний костёр забросили второго. Этого вместе с головой.

Проблема пришла, откуда её не ждали. Костры никак не хотели разгораться. Словно тела не давали заняться огню, который гас, как только подбирался к последнему пристанищу вампиров.

– Ах ты, тварины какие, – Сергей раздражённо потёр руки. Внезапно посмотрел на нас. – Жжётся, зараза, – пожаловался он непонятно на что. И всплеснул руками. К счастью, он сделал это в направлении поминальных костров.

Полыхнуло так, словно они порохом были густо посыпаны, а сверху залиты бензином. Тела вампиров сразу же охватило жаркое очень светлое пламя.

– Ты, это, Серёга, не пей больше, – задумчиво произнёс дед. – И не маши своими граблями в нашу сторону.

– Это что, я, что ли, такое? – он тупо рассматривал свои ладони. Шинель распахнулась, и теперь Сергей демонстрировал нам свою белую майку-алкоголичку и тёмно-синие трусы, до середины бёдер. – Ох, ты ж, ёптить.

– Та-а-а-к, – протянул я, сложив руки на груди. – Рассказывайте, живо. А то я решу, что вы от этих упырей недалеко ушли, и спалю на всякий случай.

– Раскомандовался, – проворчал дед, усаживаясь на лежащее на месте нашей стоянке бревно и задумчиво глядя на горящие тела вампиров. Может быть, это была игра пламени, но мне показалось, что они шевелились, когда огонь до них наконец-то добрался. – Ну, слушай. Правда, знаем мы не так чтобы много.

***

Подходил к концу сорок четвёртый год. Союзнички уже открыли второй фронт, как только убедились, что Красная Армия прёт вперёд буром и останавливаться до Берлина не собирается. Кёнигсберг вместе с Дрезденом доблестная авиация: английская и американская почти стёрла с лица земли. Ну, они привыкли так воевать, плохо у них получалось по-другому. А вот зачистки проводить, да мелкие городишки брать – это вон, пускай русские постараются.

Полк, где служили дед Саша и Серёга, застрял под небольшим городком Алленбургом. Городок, тьфу, меньше тысячи человек жителей, а взять его никак не могли. Защищали его с каким-то остервенением. Чуть ли не на штыки бросались грудью. Взятый однажды «язык» признался, что в здании древней кирхи подразделение Аненербе проводит какой-то ритуал. Кровавый ритуал, не без этого. Что помешанные на оккультизме офицеры этого подразделения что-то в итоге нашли, что позволит им всем, включая жителей этого городка уйти, спрятаться от союзных армий. Ничего конкретного этот молодой совсем офицер больше сказать не смог, и тогда послали взвод молоденького старлея Сашки Белова разведать, что там к чему.

Приказ есть приказ. Очень не хотелось ни Александру, ни его ребятам туда идти, а куда деваться – пришлось. Улицы городка были пустынны, а от кирхи во все стороны расползался густой туман. Вскоре и кирху не стало видно, да и друг друга в трёх шагах не разглядеть. Как-то дошли до места.

Кирха была осквернена. На алтаре жрецы самого странного подразделения Вермахта провели кровавый ритуал. Весь пол был залит кровью. Трупы скидывали прямо на пол. Это были не жители Алленбурга. Слишком уж убого принесённые в жертву выглядели.

– Тут психушка старая расположена, в трёх километрах, – прошептал тогда на ухо старлею молодой снайпер Сергей Крюков. – Похоже, что эти нелюди всех психов под нож пустили.