Kitobni o'qish: «Красный рассвет. Черный отряд»

Глава 1

Проснулся я, как это обычно и бывает, перед самой посадкой. Прислушался – ну да, двигатели гудят заметно громко. Открыл глаза, выглянул в иллюминатор, посмотрел на поблескивающую совсем недалеко снизу водную гладь.

Беспосадочный перелет Москва–Нью-Йорк на семь с половиной тысяч километров подходил к концу. Проморгавшись и сдержав зевок, выпрямился в кресле и нажал кнопку регулировки, после чего спинка со слышимым жужжанием начала подниматься в обычное положение.

В небольшом комфортабельном салоне никого, так что с удовольствием все же зевнул, раскрыв лицо на максимум. Как раз в этот момент из служебной части появилась стюардесса по имени Жанна с кружкой кофе для меня, так что рот пришлось срочно закрывать.

– Лучше пересесть, – неожиданно сказала Жанна, показывая на кресла у столика с другой стороны салона, куда и поставила принесенный мне кофе.

Спрашивать, зачем пересаживаться, я не стал, просто встал и последовал совету, сразу выглянув в иллюминатор. Сначала видно было немного – все та же вода под крылом. Вскоре, как раз я кофе допил, самолет накренился в пологом правом развороте. Когда выровнялся, я увидел проплывающую под крылом береговую линию и жилые кварталы. Смотрел внимательно: Нью-Йорк в этом мире не был больше городом Нью-Йорком в привычном для меня понимании. Здесь это место называлось «Зона Нью-Йорк», являясь протекторатом – зоной международного контроля.

Во время Третьей мировой практически весь город был уничтожен ядерной бомбардировкой, а восстановлен далеко не целиком. Сейчас это скорее даже не город, а территория двухмиллионного гетто, с огороженными высокими четырехметровыми заборами районами и колючей проволокой по всем периметрам.

Именно отсюда, расползаясь по всему миру язвами, начался институт неграждан. Негров, если по-русски, или энси и нонси по-английски или по-французски. Non-citizen и non-citoyen соответственно, как официально называли жителей и резидентов протекторатов, свободных территорий и зон международного контроля.

Зачем Жанна попросила меня пересесть стало понятно, когда я увидел статую Свободы. Величественный памятник, встречавший переселенцев, пересекающих океан за американской мечтой – на это действительно стоит посмотреть.

– Уцелела или восстановили? – только и спросил я Жанну, не оборачиваясь от иллюминатора.

– Восстановили. Четыре года назад.

Вот сейчас обернулся, посмотрев на спутницу с удивлением.

– Сами американцы восстановили?

– Нет, кто бы им дал, здесь же международная зона. Французы в ООН продавили.

– Ах вот как. Снова.

В первый раз ведь статую Свободы тоже французы ставили, это я знал. «Не-граждане» в этом мире, кстати, тоже первоначально их придумка, которую после англосаксы раскрутили.

– Да, снова, – подтвердила Жанна.

– Им зачем? Это ж символ возрождения, самый настоящий. Будь я американцем из САСШ, я бы после воссоздания Статуи Свободы испытал невероятный патриотический подъем.

Я вдруг понял, что статуя не исчезает из поля зрения – пилот ее облетал, словно показывая мне. Хотя почему «словно», наверняка так оно и было. Жанна в этот момент мягко взяла меня за предплечье. Я к ней не оборачивался, но чувствовал, что она тоже в окошко смотрит.

– В этом-то все и дело. Французы грамотно отсиделись в сторонке во время двух последних мировых войн и, хотя сейчас влезли целенаправленно в Большую игру, приносящую успех тактику не меняют.

Если бы кто-то сейчас со стороны смотрел и слушал на нас, наверняка подумал бы, что у странного пассажира происходит довольно странный разговор со стюардессой. Вот только Жанна была не только стюардессой в моменте, но и самым настоящим товарищем майором из Федеральной службы безопасности, так что к ее словам я прислушивался с максимальным вниманием.

Да и пилоту именно она, скорее всего, дала указание сделать круг вокруг статуи. Хотел было спросить об этом, потом передумал – наверняка ее инициатива, что спрашивать. Спросил о другом.

– То есть если будет четвертая мировая, думаешь, вместо французов воевать будут американцы САСШ?

– Думаю, что это будут американцы со всего Севера.

– Ну, я это и имел в виду, просто перепутал.

Да, САСШ – Североамериканские Соединенные Штаты, и Север – здесь разные понятия. САСШ – восемнадцать штатов разобранных США, сосредоточенных на северо-востоке бывшей великой державы, а Север – собирательное название всех территорий севера материка, включая международные и национальные зоны, территории и протектораты.

– Вообще не если четвертая мировая будет, а когда, – сделала важное замечание Жанна, после чего я аж обернулся, чтобы ей в глаза посмотреть. – Смотри-смотри, – показала мне она на иллюминатор.

Наш небольшой служебный Ил-108 уже обогнул полным кругом статую Свободы. Обернувшись по жесту Жанны, я увидел комплекс зданий штаб-квартиры ООН, мимо которого мы сейчас пролетали на довольно низкой высоте. Но и кроме здания ООН было на что посмотреть: остров Манхэттен – благополучный и яркий сеттльмент в центре крупного криминального гетто, от которого его отделяла река, КПП на мостах и вооруженная охрана миротворческих сил.

В этом мире Манхэттен не плотно заставлен высотками – далеко не все здания восстановили после войны, и остров стал зеленой зоной, доступной для посещения лишь избранным.

Я только успел присмотреться к зеленым улицам и паркам, но в этот момент самолет лег на крыло и здания ООН вместе со всем зеленым Манхэттеном исчезли из вида. Еще пара поворотов, сложившихся в разворот, и мы наконец пошли на посадку.

Как я увидел на экране информационного табло в салоне, садились мы в аэропорту Ла-Гуардия. Этот аэропорт, находящийся на отдельном участке земли на побережье залива, был вынесенным за пределы острова частью сеттльмента «Зона Манхэттен», огороженной от жилых кварталов традиционным здесь забором четырехметровой высоты и простреливаемой полосой отчуждения.

Официально принимал аэропорт только рейсы международных делегаций, направляющихся на остров в свои миссии и представительства, или же визитеров штаб-квартиры ООН.

Когда мы приземлились, пока самолет рулил вокруг терминалов, Жанна ушла. Я во время рулежки с интересом смотрел по сторонам. Самолетов, несмотря на закрытый статус аэропорта, вокруг немало. Увидел даже несколько суборбитальных челноков в ливрее авиакомпаний разных стран. Заметил и раскраску космической авиации Аэрофлота, вот только название корабля не смог прочитать из-за дальности. А интересно было, тот ли это «Владимир Петляков», который меня из Флориды до Петрограда через половину мира за три часа доставил.

Остановился наш Ил-108 не у терминала. Встали мы на отдельной стояночной площадке, после чего уже привычно прямо к самолету подъехала машина. В этот раз с красными дипломатическими номерами, а не с синими служебными, с какими меня вчера по Питеру и Москве катали.

Кто бы мог подумать еще год назад (два если по календарю, хронологический год временна́я аномалия Осколков съела), что меня будут как особо важную персону возить между континентами специальными рейсами и прямо у трапа самолета встречать.

Жанна к моменту подачи машины вернулась. Она уже переоделась – в деловой костюм, причем кардинально сменив образ, дополнив его очками с простыми стеклами и портфелем для бумаг. Волосы Жанна стянула в тугой хвост, так что выглядела как самый настоящий секретарь-референт при исполнении.

Села в машину на заднее сиденье вместе со мной – кроме водителя, больше никого в салоне не было. Но когда выехали из аэропорта по служебному проезду, к нам пристроились две полицейские машины сопровождения с мигающими проблесковыми маячками.

На приличной скорости мы выскочили на широкую и поднятую над улицами грязного гетто магистраль. Пейзажи снизу проносятся такие, что хоть кино снимай про постапокалипсис в странах третьего мира. В моем мире здесь вроде бы был вполне приличный район Куинс, где жили работавшие на Манхэттене белые воротнички, а в этом мире вот так.

Несколько минут езды, после чего мы подъехали к первому КПП. Проехали без досмотра, просто с остановкой перед шлагбаумом. Оказались на небольшом острове, также проскочили его по приподнятой широтной магистрали и подъехали ко второму КПП, уже перед мостом непосредственно на Манхеттен. Здесь также нас не проверяли, но снова последовала небольшая остановка перед шлагбаумом для визуального осмотра, после чего мы въехали на территорию благополучного оазиса сеттльмента.

А ничего здесь, симпатично – оглядывался я по сторонам на утопающие в зелени улочки, на которых размещались самые разнообразные здания. Почти все новострой, после ядерной бомбардировки здесь мало что уцелело. И еще меньше зданий восстанавливали, больше отстраивая новое.

Генассамблею ООН восстановили, а также несколько других зданий. Незнаковых зданий, максимально избегая символизма – речи о том, что восстанавливать небоскребы Эмпайр-стейт-билдинг или Рокфеллер-плаза, например, даже не шло. Как мне рассказала Жанна недавно, периодически начинаются общественные кампании, но успех редко когда имеют.

Сейчас, например, президент САСШ вынес в ООН предложении о восстановлении Флэтайрон-билдинг, знаменитого здания-утюга, построенного на Манхэттене в начале двадцатого века. На волне воодушевления от новой жизни статуи Свободы, полагаю, так возбудился.

Пока я смотрел по сторонам, читая вывески и дорожные указатели на разных языках, мы уже приехали к внушительному зданию в стиле «сталинского ампира». Вот это точно новодел. Во двор заезжать не стали, высадили нас прямо у главного входа. Поднялись по широким ступеням крыльца, где я увидел примечательную вывеску:

Министерство торговли Российской Федерации

Отдел по экономическому сотрудничеству со странами и протекторатами в Северной Америке

После того как СССР распался, а после воспрянул как феникс в виде военно-политического Советского Союза, в Российской Федерации вернулся двуглавый орел в государственную символику, но при этом серп и молот никуда не ушел. И Министерство торговли серп и молот из собственного логотипа убирать не стало, поэтому надпись: «Российская Федерация» на фоне старого герба СССР для меня смотрелась весьма удивительно. Непривычно, вернее.

Вход в здание охраняли морские пехотинцы, которые внутрь пропустили нас беспрепятственно, после того как Жанна пропуск провела по считывателю. Вообще мы сейчас в том самом Отделе, кстати, в котором Родионов официально заместитель. И занимается он здесь, как понимаю, именно экономическим сотрудничеством; только занимается по фон Клаузевицу, который утверждал, что война – это продолжение политики иными средствами, а политика – концентрированное выражение экономики.

Вот не рыночной купи-продай, а этой самой определяющий миропорядок экономикой Родионов на должности заместителя Отдела экономического сотрудничества по Северной Америке и занимается, похоже. Это я во время стихийного бедствия, надо сказать, весьма удачно зашел в захваченный гангстерами особняк. И для себя, и для Родионова, если уж на то пошло – зашел бы я попозже, или вообще бы не зашел, и он скорее всего бы умер.

В принадлежащем министерству комплексе зданий оказалась ведомственная гостиница, в которой мне предстояло провести несколько дней практически в одиночестве: со мной, в качестве спутницы неясного назначения оставалась Жанна.

Не телохранительница, но вроде как приглядывает и выполняет роль ходячего справочника. Не более – после того, как мы с ней провели сумасшедшие по эмоциям три дня и три ночи на базе отдыха, довольно редко покидая кровать, сразу за порогом сестрорецкого коттеджа отношения изменились. Больше никаких намеков или фривольностей, совершенно рабочие отношения; Жанна с того момента вела себя подчеркнуто официально.

Мне казалось, что если я намекну на повторение пройденного, то последует мягкая, но однозначная отповедь. Захотелось даже попробовать, но сдержался. Все же Жанна в первую очередь даже не товарищ майор, а дипломированный психолог, манипулировать и играть на струнах души умеет прекрасно, сама признавалась. Может, и сейчас пытается, кстати, но взятая ей дистанция меня наоборот даже устраивала.

Поначалу устраивала, первые несколько часов. Уже в первый вечер после ужина Жанна вновь включила свое обаяние, и когда она уходила – двигаясь вроде как обычно, вновь я не мог взгляд оторвать, пока девушка не исчезла из вида.

Допускаю, что она начала вольно или невольно отрабатывать пункты стратегии «привязать к себе объект интереса», то есть меня. Тем более что несколько дней практически без контактов с другими людьми, проведенных практически наедине с Жанной, успеху явно способствуют. К счастью, в следующие дни она не на постоянной основе включала своей ведьминский режим очарования. Но и без этого было непросто, только спортзал меня спасал.

Хотя даже когда упаривался на тренажерах до красных кругов в глазах, изредка нет-нет, да и мелькала мысль: может Жанна сейчас не выполняет рабочую программу, может это у нее было действительно искреннее, как и говорила она мне совсем недавно?

Мысль мелькать мелькала, но без продолжения и душевных терзаний. Полагаю, будь на моем месте другой человек, у него давно бы уже влечение и желание превалировало над разумом, потому что товарищ майор на струнах души играть умела хорошо. Может даже ее показательное безразличие и есть часть игры, не исключаю.

Но я все же за прошедший год видел сразу три мира, два из которых стояли на грани уничтожения, а также успел поучаствовать в первых рядах в войне с демонической нечистью. Так что меня, в отличие от большинства, заботили совсем иные проблемы – масштабные. И приятные глазу формы Жанны, а также ее чарующий голос и обаятельная улыбка помешать этому… хотя кому я вру, поскорее бы непонятное ожидание закончилось.

Помогли мне, неожиданно, охраняющие российскую манхэттенскую миссию морпехи. Спортзал я в комплексе зданий посещал обычный, не для важных персон, где и они форму поддерживали. Общий язык мы нашли быстро, ну а когда в спарринге с крепкими парнями раз за разом крепко получаешь по голове, самые разные мешающие жить мысли из этой самой головы отлично выкидывает.

Сидение в гостинице закончилось к вечеру четвертого дня, когда в Нью-Йорк прилетел Родионов. Немногословные охранники проводили меня к нему в кабинет на верхнем этаже главного здания, откуда открывался панорамный вид на благополучный и яркий Манхэттен.

Сейчас, когда на землю опустилась темнота, контраст еще более заметен, чем при свете дня. Улицы сеттльмента на острове ярко освещены, а за естественной преградой пролива – погруженная во тьму зона Нью-Йорк, в районах которой нет повсеместного уличного освещения, и лишь в редких местах заметны крупные очаги электрического света. Самый яркий из которых – аэропорт Ла-Гуардия, тоже островок благополучия.

«Все, чего касаются лучи солнца – благополучная земля, Симба.

– А что там в тени?

– Криминальное гетто, лучше туда не ходить», – перефразировал я фразу из мультика про Короля льва из моего мира.

Бросил последний взгляд в окно, оглядывая темные районы Нью-Йорка, ставшего зоной, а не городом и прошел к столу, за которым меня терпеливо ожидал Родионов.

– Если коротко: волноваться не о чем, мы договорились, – сходу резюмировал он достигнутый результат.

– Ясно. Что это было?

– Ты про попытку увезти тебя по повестке?

– А было что-то еще?

В ответ Родионов довольно странно пожал плечами. Так, а действительно, что еще было в Москве, кроме бегства из гостиницы и разговора со Станкевичем? Не просто же так он спросил? Думай, голова, думай, что там еще было?

Похоже, спарринги с морпехами выбили у меня не только ненужные мысли, но и нужную сообразительность, что-то даже догадок никаких близко нет. Отвлек Родионов, который начал говорить.

– Это был, как нам довели, эксцесс исполнителя. Тебе просили передать официальные извинения и сообщить что все не так, как выглядело. Виновные в применении столь топорного подхода будут наказаны.

– Ну да, ну да, – покивал я.

Родионов усмехнулся, всем своим видом показывая, что полностью со мной и проявленным скепсисом согласен. Эксцесс исполнителя, конечно: сначала попытаться меня упаковать даже не поздоровавшись, используя для этого безликих исполнителей, а после – блокировать гостиницу масштабными силами военной полиции, чтобы вручить мне повестку.

– Кто это был?

– Если в общем, работало военное ведомство.

– Если в частности, кто там конкретно?

Родионов только плечами пожал.

– Не знаю. Серьезно не знаю. Известно, что военная разведка достала информацию о тебе у британцев. Да, я склонен верить – хотя они там у них в парламенте как дома, что ли, не понимаю. Но именно так на тебя и вышли, дальше ты видел – решили забрать себе, сначала по-тихому, потом по-громкому.

Я почувствовал в словах Родионова недосказанность.

– Но?

– Но ради того, чтобы вызвать тебя повесткой, было сделало довольно много движений. Ты же понимаешь, что фарш обратно не провернешь, приказы не отменишь и дивизии в расположения не вернешь?

– Аж целые дивизии двинули, чтобы меня на службу вызвать?

– Внеплановая проверка боевой готовности армейского корпуса.

– Серьезно.

– Согласен, широко размахнулись. В общем, наши… ведомства, так скажем, договорились. По итогу ты заплатишь потом административный штраф без суда, предъявив доказательства утери общегражданского телефона как средства связи и подтверждение уважительных причин невозможности личной явки. После того, как поступишь в офицерскую школу Береговой охраны, претензии к тебе будут сняты автоматически. Начало обучения в начале июня, как и обговаривалось ранее. За это время действуем по старому плану: ты передаешь все знания, которыми обладаешь, и помогаешь их структурировать. Единственное изменение – теперь твоим куратором будет не только Юрий Семенович, но и пара человек от наших коллег из военного ведомства.

– Кто?

– Один из них Сергей Антипенко, ты должен его знать.

– Знаю.

Надо же, наш бригадный замполит. Неожиданно, но приятно – майор грамотный мужик, так что проблем никаких не вижу. Могли бы вовсе с самого начала его ко мне отправить с беседой и проблем никаких бы не было. До сих пор как вспомню, как едва не убился во время прыжка с парашютом с тридцать третьего этажа, так вздрогну. Вот почему сразу нормально было не сделать?

– Кроме него, рядом с тобой от наших коллег будет еще один член рабочей группы, ответственный за практическое применение знаний. Кто конкретно, не знаю пока, думаю, пришлют какого-нибудь узконаправленного специалиста.

– Ганфайтера, что ли?

– Кого? А, типа боец на все руки мастер… да, думаю да, что-то вроде.

– Хорошо.

– Еще один момент. Не то чтобы неприятный, но…

– Да?

– Так как ты не явился по повестке в установленный срок, ты – сам понимаешь, уже в союзном розыске. По своей линии мы потом сделаем тебе выписку из нашего ведомственного санатория, где ты, как Максим Царев, находился с начала апреля и до будущего поступления в офицерскую школу Береговой охраны, так что в личном деле у тебя будет чисто.

– Как «Максим Царев»? – понемногу начал понимать я, куда клонит Родионов.

– Да. Как «Максим Царев» ты в настоящий момент лежишь в санатории после тяжелого отравления. Сам же сейчас сходишь на третий этаж, там тебя сфотографируют на документы и соберут биометрию. И уже через пару часов ты получишь новую личность и на время станешь резидентом свободного города Майями.

– Негром, что ли?

– Да, станешь не-гражданином. Не рекомендуется употреблять слово «негр», оно несет оскорбительную коннотацию.

– Так я же сам негром буду, мне можно. Это вам употреблять нельзя, чтобы меня не оскорбить.

– Хм. Ну да, действительно, – неожиданно озадачился Родионов; я вообще-то в шутку говорил, а он серьезно воспринял, надо же.

– Что будет после?

– Интересный вопрос, – усмехнулся Родионов, который сразу понял, о чем речь. – После того, как ты закончишь офицерскую школу и получишь чин лейтенанта, я предлагаю тебе самостоятельность на полном самообеспечении, в условиях небольшого контроля со стороны нашего ведомства и, естественно, всей необходимой помощи с нашей стороны. Ресурсы на это у тебя будут, и немалые – в том числе материальные. И еще у тебя будут возможности и практически неограниченный спектр свободы в действиях, направленных на защиту нашей цивилизации.

– Как-то размыто звучит. Если поподробнее?

– Подробнее пока никак, потому что над этим «поподробнее» я пока работаю. То, что озвучил – это общая концепция, в рамках которой мы договорились о выделении тебе самостоятельности в рамках «чтобы ни вашим, ни нашим». Ты же понимаешь, что стал конфликтом интересов двух конкурирующих организаций? И просто так теперь тебя отпустить никто не может, поэтому все сейчас за компромисс.

– Понимаю.

– Забрать тебя у нас не смогли, во многом благодаря твоей находчивости. Спасибо, что решился прыгнуть, но и отдавать не хотят. Так что по плану, который не вызывает ни у кого возражений, у тебя будут деньги и свобода их использования, а также группа специалистов с возможностью найма новых. У тебя же был уже свой наемный отряд в прошлом, в иной реальности? Вот нечто подобное планируется и у нас, если ты не будешь против.

– Обдумать нужно, но, наверное, против я не буду.

– Хорошо. Как я это реализую – пока не хочу говорить, у меня сейчас сразу несколько вариантов в работе. Важно твое принципиальное согласие на нашу будущую форму сотрудничества.

– Принципиально если, то отторжения не вызывает.

– Вот и отлично. Есть какие-то пожелания?

– По поводу чего?

– По поводу имени новой личности, например.

– Она же ненадолго.

– А какая разница? Долго, недолго, тебе же с этим именем жить.

– Хм, ну если по поводу имени…

Я задумался.

– Я буду резидентом территории Майами?

– Да.

Что я знаю о Майами? Свободная экономическая зона в этом мире. Центр туризма. Все. В моем мире – спасательная служба девушек в красных купальниках… а нет, это спасатели из Малибу были. Еще фраза «Полиция Майами, отдел нравов!» из кино, которого не смотрел.

– Морган. Декстер Морган, – вдруг произнес я всплывшее в памяти имя.

– Это должно что-то значить? – явно заметил Родионов какие-то эмоции у меня на лице.

– Нет-нет, просто имя.

Наверное, если бы я сказал, что это имя вымышленного серийного убийцы – судебного эксперта из полиции Майами, Родионов бы задумался. Поэтому и не стал ничего объяснять.

Назвал я это имя не только потому, что оно всплыло в памяти благодаря местоположению – Майами, где Декстер обитал. У нас ведь с ним есть определенно сходство – у меня тоже проявляется эмоциональная холодность. Только если у этого парня обычные человеческие эмоции отсутствовали совсем, то у меня они выключаются в минуты опасности, превращая в ледяную машину.

Да и демоническая сущность в частичке души теперь у меня в наличии, и никак это не побороть, как ни стараюсь.

– Декстер, значит, – сделал пометку в блокноте Родионов.

– Да. Декстер Морган, – я чуть улыбнулся.

Ведь кроме прочего, есть у нас с Декстером Морганом еще одно сходство: мы оба, пусть и совершенно разными путями, нацелены на уничтожение нечисти.