Kitobni o'qish: «Госпожа Орингер»
Часть первая. Белый стан
Глава 1. Орингер
Он был какой-то отвратный, будто жирный. Снег.
Командующий Борх Орингер приподнял носком ботинка очередной снежный ком и поморщился. Ком дрогнул и плавно скользнул вниз, оставляя после себя широкую мокрую полосу. Тоже отвратную.
Впрочем, запах влажной, прогретой солнцем земли был хорош. В этом году весна здесь, на Лисьей планете, разыгралась не на шутку. Горные ручьи оставались еще остро-ледяными, но макушки огромных деревьев на равнине уже окропились свежими алыми почками. Оттаяли холмы, опушки… и разнообразные дерьмовые личности, вроде владельца Лисьей, Сайласа Нотбека. И мало того, что они оттаяли, так ещё и обострились. Психически.
Борх тяжко вздохнул, в который раз попытавшись примерить на себя округлое, благостное слово «опекун», но получилось так себе. Особенно, если вспомнить, что опекать ему поручили не кого-нибудь, а старшую дочь Сайласа – Аритэ́. Вернее, не просто «Аритэ», а целую «Алемар Ноэми Аритэ Нотбек» – аристократку в каком-то там поколении, дамочку тридцати трех лет, архитекторшу, оружейницу, профессионалку экспертного уровня… и наркоманку. Тоже самого что ни на есть экспертного. Уровня. Или дна?..
«Досье № 3214/57. Высокородная госпожа Нотбек.
Клаустрофобия, панические атаки, боязнь толпы, наркотическая зависимость, бессонница, головные боли неясной этиологии (возможно, невротического характера).
Состав преступления: третьего числа второго месяца госпожа Нотбек совершила нападение на кортеж негоцианта Аллиэнна <…> с угрозой для жизни и здоровья вышеуказанного негоцианта и его сопровождающих. Материальный ущерб составил <…> Ввиду неправомерного применения госпожой Нотбек режущей боевой сети (красного спектра), Совет межпланетного Содружества постановил: определить госпоже Нотбек наказание в виде ссылки на Серую планету, сроком на десять лет, с назначением ей опекунов из числа изъявивших такое желание высокородных граждан или командующих».
Борх очень кстати жил именно на Серой, но подобного желания изъявлять не собирался. Совсем не собирался, хотя с Аритэ был давно знаком – помнил ее еще девицей. Хмурой, молчаливой, с косой до пояса. Борх ни чуточки не собирался, но зачем-то просмотрел досье № 3214/57, и… и топтался сейчас здесь, на Лисьей – слушал, как хлюпает под ногами талый снег, рассматривал окрестности, предвкушал встречу.
Прямо перед ним, посреди заснеженного пустыря, возвышалась полусфера стеклянного купола. Она заслоняла вид на город и горела ослепительным глянцем, награждая сетчатку слепыми белыми пятнами. Десяток серебристых дронов – наблюдателей Совета – жужжали над купольной макушкой, непрерывно сканируя окрестности. Чуть в стороне пыхтел огромный космический перевозчик Борха, продувая раскаленные синие сопла и натопив уже полный овраг мутноватой весенней воды.
– Любуешься, солдафон? – ехидно раздалось из-за плеча.
Борх закатил глаза и медленно повернулся на звук.
Белоснежное пальто Сайласа резануло глаза и без того утомленные куполом.
Орингер внимательно рассмотрел переносицу Нотбека, мысленно прикинув силу удара, которая могла бы отправить этого кучерявого хлыща в нокдаун, но не вырубить окончательно, вздохнул: «Как-нибудь в другой раз…» – и басовито уточнил:
– Я загрузил всего один ларь со шмотками. Слишком жиденький багаж для высокородной выпендрежницы из семьи архитекторов и барахольщиков.
– Ан-ти-ква-ров! – сжав зубы, свистяще поправил его Сайлас. – Антикваров и архитекторов Нотбеков!
– Угу, антикваров, – состроив серьезную мину, пробухтел Борх. – Винтаж-говняж и все такое.
Он отодвинул задохнувшегося от такого невежества Нотбека в сторону и направился к куполу – Аритэ была где-то внутри этой сияющей одиночной камеры для высокородных господ.
Входной шлюз бесшумно скользнул вверх. Широкий спуск вывел Орингера на огромную открытую площадку – круглую, будто арену, со всех сторон окруженную этажами-галереями. Купол с угрюмой маковой сердцевиной раскинулся на высоте, а жилая часть оказалась утопленным под землю бункером.
От стен к Борху протянулись зелёные лучи сканеров системы безопасности, скользнули по запястьям невозмутимого Орингера, осветили закрепленный у него за плечом длинный прут-шокер и задумчиво замерли. Купол переварил информацию и вдруг вспыхнул пунцово-красным, будто опылив собственные внутренности тончайшей алой взвесью: галереи, стены, спуск.
Орингер нахмурился: «Тревога? С чего это? Ему не понравился мой прут или…» – он огляделся, шаркнул по упругому покрытию ногой – звук волной прокатился в стороны – и раздраженно гаркнул:
– Ну ты припудрилась там, Нотбекша? Я жду!
Возмутительно громкий выкрик отразился от купола и рассыпался по галереям неприятным разноголосым эхо.
Борх напрягся, почуяв неладное. Вдоль позвоночника, сверху вниз, его прострелила тонкая ледяная искорка, скатываясь к копчику вояки и щекотно отдавая в сторону сверхчувствительных седалищных нервов, а уж им-то Орингер привык доверять на все сто.
Красное марево давило на голову, воздух стал плотнее, гуще. Пол сделался горячим, как панель управления грузового корабля после длительного перегона.
Борх сделал несколько шагов назад и в сторону, к стене, медленно снял со спины прут, осмотрелся и принюхался – озон и теплый мед, с легкими нотками подпаленной шерстяной ткани.
Сипловатый голос Аритэ раздался сразу со всех сторон:
– Выход правее, Борх. Поторопись.
Широкий проем спуска озарился мощными зелеными огнями, разгоняя алую муторную дымку, но Борх лишь азартно прищурился: «Мне? Выйти? Ну уж нет! Дамы вперед», – повесил прут обратно на плечо, мотнул гривастой головой и вышел на середину зала, ровно под маковый зрачок наверху.
Спасительные зеленые огни погасли. Следом за ними утихла и алая пелена, расступаясь в стороны, бледнея. Пространство вновь обрело четкость, наполняясь юрким прохладным воздухом.
Дверь напротив Борха плавно отъехала в сторону, выпуская на арену невысокую молодую даму все в том же огненно-красном. Ее атласная рубашка была полурасстегнута, а просторные штаны развевались на округлых бедрах шуршащим полотном. Уголки глаз Аритэ подернулись тонкой сеточкой лопнувших капилляров, от висков ко лбу и скулам разлетелись нездоровые сизые тени, золотистые волосы повисли у подбородка блеклой волной… толстый слой алой помады плотно покрывал губы, размывая их очертания, словно пачкая.
Аритэ бесшумно дошла до Орингера, остановилась в нескольких шагах и с неудовольствием на него уставилась.
Борх в ответ хорошенько рассмотрел ее, поморщился и разочарованно протянул:
– А где ще-о-оки? Румянец? Косички прикольные куда девались? Ты же пухлая была?
– Была, – прохрипела Нотбек.
Борх вновь окинул ее беззастенчивым взглядом с ног до головы, поразмышлял немного и решил проявить галантность:
– Ничего такой костюмчик. Прям и в пир, и в мир.
– Это пижама, – отшила его Аритэ.
– Охренеть, как вы зажрались! – Борх передумал проявлять галантность. – В золоте-шелках спать! Короче, давай без этих тупых церемоний, не первый год знакомы. Тряпки твои я уже загрузил, можно…
Первый щелчок был совсем тихим, нежным, вкрадчивым. Второй сопроводился секундой низкого, утробного гула. Из-под рубашки Аритэ, прямо по белокожему декольте, скользнула пунцовая цепочка из мелких звеньев, оглаживая ямочку между ключиц, поднимаясь вверх, по ходу сонной артерии, трогая простую сережку в мочке уха. Следом из треугольного выреза поднялись сверкающие зеркальными гранями лепестки багряного боевого костюма, выстраиваясь плотной мозаикой, с хрустом прикрывая шею, скулы, все тело хозяйки под просторной пижамой. Широкие браслеты на запястьях Нотбек обросли разновеликими шипами, кисти рук словно в мгновение обмакнули в черное, на пальцах вспыхнули красным длинные пластины и когти-держатели. Аритэ оказалась вооружена. И полностью готова к атаке.
Борх покачал головой: «Видать, Сайлас тайком ее снабдил, чтобы насолить мне. Говнюк», – с любопытством осмотрел парящие вокруг Аритэ темные чешуйки-осколки шлейфа, дернул подбородком и негромко попросил:
– Продемонстрируешь?
Аритэ резко подняла руки вверх и с оглушительным ревом вспыхнула, прорастая огненной кроной зарниц. Толстые красные ветки боевой сети метнулись с ее пальцев в стороны, очень ровно скашивая и оплавляя витые перильца галерей, с аппетитным похрустыванием пересчитали округлые бра на стенах и дернулись к куполу, выкраивая из маковой сердцевины увесистый кус. На упругий пол со скрипом и грохотом обрушились мелкие раскаленные осколки и крупный обломок каркаса, разбрызгивая по залу тонкие острые былинки.
Дерево алых зарниц умерило свою яркость, с нечеловеческим стоном развалилось на две половинки, еще какое-то время отчаянно цепляясь ветвями, оплавило упругий пол и погасло. Купол заскрипел, уронил со своей поруганной стеклянной макушки еще несколько обломков и притих.
Аритэ осмотрелась и брезгливо отшатнулась назад, прочь от расплавленного влажными пятнами пола. На нижней галерее за ее спиной покачнулась секция перил и , с треском накренившись, повисла на одном креплении. Радостное весеннее солнце быстро освоилось на новом месте жительства, освещая сияющий битым стеклом пол.
Борх отмер, оглядел купол, себя, перчаткой стряхнул с правого плеча горку осколков, покосился на притихшую, задумчивую, багряно-красную Аритэ, прыснул, а потом и вовсе расхохотался в голос, продолжая отряхиваться и сверкать на свою потенциальную подопечную глазами.
Аритэ наградила его в ответ тяжелым взглядом исподлобья, выпустила еще одну тонкую красную змейку, растягивая ее между когтистыми пальцами, словно толстую пряжу, вздохнула и сжала кулаки, погасив сеть окончательно.
Орингер кое-как угомонился, фыркнул и темпераментно вопросил:
– Что ты вообще тут делаешь? С таким арсеналом? Шугани этих идиотов снаружи, выбирай любой транспорт, ну кроме моего, конечно, и свободна!
– Отец будет недоволен, – чуть слышно прошептала Аритэ, понурившись.
Борх одновременно хохотнул и закашлялся, подошел к ней неприлично близко, наклонился, буравя черными глазами, и посетовал:
– Папочка недоволен? Ой, какая жалость! Наверное, придется послать его в зад… или еще куда подальше, м? Как думаешь?
– Я такой лексикой не владею, – отказалась Аритэ.
– Зря, – отрезал Борх. – Потому и стоишь сейчас тут, посреди дерьма и разрухи. В пижамах-помадах, как последняя фря. Все, я пошел. Угроза моим жизни и здоровью в договор об опекунстве не входила. Это папаша тебя костюмчиком-то осчастливил? Угу, все ясно. Надеюсь, Сайлас там недалеко убежал. Сейчас мы новое дело замутим – «об избиении кучерявого хлыща» называется. Пока! И это… харе ширяться, вижу ведь, что плывешь. Исхудала. Смотреть страшно – ни кожи, ни рожи и попка с кулачок!
Багряный костюм яростно защелкал, как будто выламывая что-то в глубине себя, отцепился от неподвижной Аритэ, поднялся темной поблескивающей тучей и застыл. Орингер, задрав голову, осмотрел получившийся из боевого костюма помпон и, приподняв бровь, поинтересовался:
– Чего-о-о это оно задумало? Жрать хочет, что ли?
– Нет, – тихо ответила Аритэ, обхватила себя руками и совершенно неожиданно выдала. – Командующий Орингер, прошу у вас предоставить мне убежище. Прошу разрешения остаться на вашей территории, под вашей защитой, сдав вам на хранение моего питомца, – она быстро показала рукой на пушистый помпон и снова съежилась, – и заключенную в нем красную боевую сеть. Обязуюсь выполнять все ваши требования, ни при каких обстоятельствах не нарушать устав вашего поселения и постараюсь не стеснять вас и ваших сотрудников своим таким нежелательным для них присутствием, покидая выделенную мне комнату как можно реже. Прошу…
– Стой, стой! – опомнился Борх, обеспокоенно заглянув в ее отрешенное, неподвижное лицо. – Без церемоний, ну! Что? Ломает тебя? Отходняк? Все будет, Рита. Только костюмчик твой я запру. Он опасный, а у меня народу в стане знаешь сколько? О, теперь в два раза больше – недавно еще беженцы с Тухлой речки подвалили, толпой. И сразу говорю – наркоты не будет, выдам синие флаконы для чистки крови. Согласна? Ты в тапках, что ли? В носках? Так, до выхода я тебя несу, обхвати за шею. Давай, а то все ноги порежешь…
* * *
– Аритэ, что ты вытворяешь?! Нет! – Сайлас в панике подскочил к дочери, уже ступившей на подножку перевозчика, потянулся, чтобы схватить ее за руку, и тут же с шумом приложился спиной о черный матовый корпус.
Нависший над ним Орингер ощерился и зарокотал:
– Только рискни, гад! Я ее забираю! И чтоб духу твоего на Серой… убери лапы, сволота! Или на хрен!
Не раздумывая, командующий схватил высокородного архитектора за шкирку и отшвырнул в сторону.
Черный шлюз закрылся, отгораживая Аритэ, Борха и запертый в спецконтейнере багряный помпон от ноздреватых сугробов, затопленного овражка и Сайласа. Мощные движки перевозчика с грохотом проснулись и загудели, вспыхнув синими огнями.
Серебристые дроны Совета внесли последние слова командующего Орингера в протокол и зашуршали, готовясь сопроводить его до указанного в договоре пункта назначения – Серой планеты.
Глава 2. А-ри-тэ
Горячо. Почему ей было так горячо?..
Наркотик. Кайф. Ломка. Знакомый алгоритм.
Гудящая ядовитая дурь захватила снулую тушку… дурь – голодная, злая, жестокая госпожа непослушной рабыни Аритэ… дурь, оглушительно громко заявляющая свои права. Пронзительно. До дребезжащего звона в ушах, закатившихся глаз и вздыбленного хрустящим горбом позвоночника. Вокруг – лишь видения, размытые силуэты, выпрыгнувшие из далекого прошлого давящие стенки шкафа и тяжелые запахи.
Тесно. И снова жарко. Горячо.
«Имя… имя? Как меня зовут? Где я? Не помню… ничего не помню…»
Синий флакон перед глазами поплыл, моргнул острыми бликами, раздвоился, метнулся закрученным калейдоскопом, насыщая снулую тушку мутной желчью, обжигая горло, сдавливая сердце и легкие. Выламывая, втаптывая, убивая. Выкалывая нервы синими стрелами, распиная сухой бабочкой под стеклом. Жар, боль, страх, шум. И вдруг, словно из ниоткуда, спокойный женский голос:
– Приоткрой окно, Борх. Хм, какая странная реакция. Видимо, это у нее рефлекторно или…
И убийственно грохочущий бас:
– Заканчивай, а?! Может еще черепушку ей вскроешь, чтоб зал показов тут зафигарить? Сделай что-нибудь, Лаура! Помоги ей! Ты – медик или кто?! Давай!
– Прежде всего я твоя старшая родственница, так что не ори и веди себя примерно, мой мальчик. Угомонись.
Жар, атакованное пылающей волной нутро, выгнутые кости… и снова рычащие вопли Орингера:
– Колбасит и колбасит! Я ее в госпиталь, а эти, эскулапы хреновы…
– Ти-хо, Борх. Звуки тревожат ее.
– Все по схеме у них! Метаболические, чистка, анестетики шпарят, а ей только хуже!
Снулую тушку расплавили огненной дугой, со скрежетом вывернули спиралью и снова дернули в полукруг.
– Борх, замолчи. Ты мне мешаешь. Конвульсивные… тихо, тш-ш-ш, еще чуть-чуть, девочка.
– Лаура, ну что ты там возишься с этими пластинками?! Какие, нахрен, анализы? Резче, ну!
– Пошел вон.
– А?!
– Принеси из подвала желтый контейнер.
– Угу.
Жар, ударившие в голову звуки шагов, пламя, огненная дуга. Легкие шорохи, прохлада на глазах. Приятный шепот:
– Так лучше, да, моя хорошая? Что у нас тут? О-о-о, вот это до-о-оза. Как ты живая еще? Мо-о-ощное сердце. Анестетики… м-да, как все грустно – обкололи-то тебя, как назло, опийным антагонистом. Больно? Еще бы. Все жилки вытянули. Сейчас, сейчас, тш-ш-ш. Сейчас будет легче. Лучше слегка заиндеветь, чем обуглиться, правда?
Огненная дуга замерла неловкой серой раскорякой, зашипела, остывая… и вновь грохот, скрип, бас:
– Лаура, блин! Нет там никакого желтого ящика! Синенький только.
– Фиолетовый.
– Чего?
– Неважно. Выйди, Борх! Приготовь теплую воду, пару маленьких и одно большое полотенце. Живо.
– Но я могу помочь… почему нет?
– Вон!
– Понял, понял. Виноват, ухожу исполнять.
Тишина. Синий флакон, бликующий острыми стрелами. Прохлада по венам. Пепельный привкус на языке. Шипящие угли в груди. Зола. Ледяные капли на висках. Слабость. Дрожь.
«Как меня зовут? Как меня… А-ри-тэ. Холодно. Почему так холодно?..»
* * *
Аритэ глубоко вдохнула и открыла глаза. По белоснежному потолку над ней скользнул солнечный зайчик, подсветил темную древесину мощной балки, игриво коснулся люстры-цветка и погас.
Синяя медицинская капсула, приютившая Аритэ, была полностью раскрыта и помаргивала зеленым по краям нежных лепестков.
Небольшая комната порадовала распахнутым окном, широким подоконником и полосатым домотканым ковром. Дальний от капсулы угол занимал объемный рыжий диван и круглый столик. Рита села и с интересом прищурилась – на его светлой столешнице притулился поднос, накрытый салфеткой.
Капсула дрогнула, чуть наклонилась, высадив пациентку, поддерживая ее дополнительной лопастью.
На трясущихся ногах, шелестя серой пижамой, Аритэ кое-как добралась до дивана, рухнула на него и, потянувшись, приподняла салфетку с подноса. Пузатый чайник, парочка небольших контейнеров и забавно зеленый то ли фрукт, то ли овощ выглядели многообещающе. Кружка была большой, отвар из чайника ненавязчиво сладким, тишина вокруг упоительной, диванные подушки бархатистыми, толстый ковер нежно-пушистым… а шаги со стороны двери, нарушающие утреннюю идиллию, бодро-упругими:
– Оба-на! Трупик зачуханный выполз.
Рита прикрыла глаза, не обращая внимания на вошедшего без стука Борха, и с наслаждением сделала еще один глоток.
– Слышь, Лаура? Трупик, говорю, вылез! Видать, неглубоко закапывали. Где наши зонды дезинфекторы, а? Антисанитария же!
Аритэ вдруг резко подкинуло. Кружка с отваром шлепнула ей на брючину мокрую кляксу, маленькое блюдце свалилось с подлокотника на ковер, подушки тонко скрипнули – оккупировавший половину ее дивана Борх поерзал немного, угнездился и вытянул ноги, оглядывая застывшую с кружкой подопечную. Насмотревшись, он цокнул и подытожил:
– Бледня́ бледне́й. Откармливать и выгуливать.
Аритэ наклонилась к столу, поставила кружку, внимательно рассмотрела загадочный зеленый плод, идентифицировав его все же как фрукт, и нахмурилась – соответствующих вилки и ножа на подносе не было.
– Забе-э-эй, – хмыкнул Орингер, на удивление легко считав причину ее замешательства, и подначил. – Тебе точно тридцать три? Хм, а сейчас кажется, что шестнадцать. Папочка не видит. Ешь.
Аритэ мотнула головой:
– Нет, спасибо. В другой раз.
Борх кивнул, поднялся на ноги и прошелся до окна, попутно разъясняя гостье:
– Мы еще неделю-другую перекантуемся здесь, в гостях у моей тетки, Лауры. Она медик, присмотрит за тобой, прокапает. Потом отправимся в стан. Вилок и ножиков я тебе пока никаких не дам, а то мало ли, может ты, как мамаша твоя, покойная, почикаешься. Ларь со шмотками в коридоре. Еще могу зеркало сюда приволочь и шкаф, если нуж…
– Моя мамаша, – монотонно, густо, совсем без сипоты перебила его Аритэ, продолжая напряженно рассматривать фрукт. – Как-то под вечер… захотела выставить меня из дома, но я не ушла – цеплялась за ее халат, а после и за все, что попадалось мне под руку. Волосы, руки, ноги, пояс, подол. Тогда она схватила меня за прикольные косички, оторвала от себя, запихнула в тесный кухонный шкаф, а сама привалилась к нему спиной и порезала себе руки белой сетью. Сетью, а не каким-то глупым ножиком, командующий.
Орингер сунул руки в карманы, присел на широкий подоконник и прислушался – за окном раздавался тихий шелест воды – Лаура поливала куст нежно любимых ею розовых пионов.
Аритэ встала с дивана, покачиваясь, вышла в коридор и с грохотом откинула с ларя крышку. Отыскав завернутый в кружева раскладной нож, она щелкнула им, придирчиво осмотрела со всех сторон и вернулась на диван.
Борх понаблюдал, как она аккуратно снимает с фрукта кожицу, и протянул:
– Да-а-а, шкаф тебе и правда ни к чему. У тебя уже есть один. Тот самый. Кухонный. До сих пор в нем сидишь, никак вылезти не можешь. Кстати, – он снова подошел к притихшей Рите и присел перед ней на корточки. – Я знаю, что у тебя платежные точки в ладонях и отдельный от твоей уродской семейки счет «Алемар Ноэми Аритэ Нотбек», который тебе оставил твой высокомерный дед. Целое состояние. Так вот. Серая планета до отказа нашпигована дилерами всех мастей, но имей в виду – купить дурь ты здесь не сможешь. Я чрезвычайно вежливо объяснил всем торчкам и транковозам на этой и соседних планетах, что иметь с тобой деловые отношения им не следует. Сбегать от меня тоже не рекомендую, а то знаю я эти ваши бабские штучки – «спасите, караул!» – защиты просите, а потом – шур! И след простыл. Я отвечаю за твою сохранность и не желаю прочесывать пустоши в поисках твоего шустрого задика, ну-у-у или его фрагментов. Снова наблюдать, как ты подыхаешь, выламываясь, я тоже не хочу. Поняла?
Аритэ доела фрукт, оказавшийся приятно маслянистым на вкус, подняла на Борха глаза и кивнула:
– Тихая комната, мой боевой костюм в прозрачном контейнере, пара-тройка книг и скоро ты забудешь о моем существовании. Никаких жалоб на меня со стороны персонала ты не услышишь.
– Чудненько! – с готовностью протянул ей пятерню Борх и улыбнулся, ощутив неожиданно крепкое пожатие в ответ. – Ого, вот это хватка!
Он отпустил ее руку, с любопытством принюхался к контейнерам на подносе, уселся на полосатый ковер, игнорируя тяжелый многозначительный взгляд напротив, и заявил:
– Хочу с тобой позавтракать. Давай, вылезай из своего шкафа – придется тебе развлекать тупого солдафона великосветской беседой.
Стянув с себя усыпанную трухой куртку, Орингер, не глядя, швырнул ее в угол, подвернул рукава сорочки, подхватил с подноса еще одну кружку и в ожидании правильного ответа уставился на Аритэ.
Госпожа Нотбек медленно выдохнула, налила настойчивому опекуну горячего отвара и, даже не пытаясь поправить свои торчащие во все стороны волосы, начала:
– Ваш визит был столь неожиданным, командующий, что я не успела привести себя в порядок. Прошу прощения за такую оплошность. Как вы считаете, погодные условия сегодня располагают к прогулкам? При должном уровне сноровки, я могла бы попробовать спуститься вниз, но… ах. Не уверена, что получится. И что смогу уделить вам нынче достойное вашего статуса и положения внимание тоже – посетившее меня намедни легкое недомогание… ты сейчас подавишься, Борх.
– Ой, не могу! Уржаться! Охренительно! Продолжайте, госпожа Нотбек, продолжайте.
* * *
Придержав ногой стеклянные двери, Лаура осторожно протиснулась на кухню, свалила на стол цветочную охапку и тихонько, неожиданно резво для такого почтенного вида леди, пробежалась по коридору до гостиной. Прислушавшись, она просеменила вправо, обходя кресла, пересекла залитую светом библиотеку, и, крадучись, свернула к невысокой боковой лестнице, различая негромкий голос Аритэ и басовитый смех Борха.
Закончив подслушивать, Лаура пригладила свои короткие серебристые волосы, бесшумно шмыгнула за угол, и задумалась: «Аритэ. Рита. Интересная особа. Молодая. Говорят, очень талантливая. С легкой придурью, конечно, даже взрывная, но это хорошо – не скучно ему будет. И сердце у нее сильное, фигура красивая… женственная. А вдруг получится? Только от наркоты ее отвадить, отучить. И Сайлас, тварюга! Хотел погубить племяша – выдал девице дурь и костюм с сетью. Чертов барахольщик! Но ничего, мы еще посмотрим, кто кого. Мы еще посмотрим…»
