Kitobni o'qish: «Полярный капитан»

Глава 1. Весна 1898. Лия. Вирма. Родная душа за морями многолетнего льда

_{По полям многолетнего льда,}

_{Где рассветы туманные мглисты,}

_{На буксирах ведем мы суда,}

_{Словно в связке в горах альпинисты.}

_{И обратно уходим – туда,}

_{Где сигналит о помощи кто-то,}

_{Постоянные пахари льда,}

_{Моряки ледокольного флота.}

_{Бирули. 1969.}

Это случилось весной 1898 года, я влюбился в чудесную девушку у ворот пункта содержания. Мне хотелось забыть все и слиться с ней в тихом танце на берегу только оттаявшей реки. Она стояла и слушала звук граммофона на одной из главных улиц города. Теплый ветер шевелил ее мягкий шарф. Она напоминала тихого лебедя на противоположном берегу. Тайным взглядом она отбрасывала взор то на меня, то на моего друга Рокса, такое имя он получил во время войны в запасах, когда еще не все хотели видеть будущее, тогда когда будущее менялось каждую секунду. Мы боролись за жизнь, за мир и за прекрасное небо. Зимой, когда падал снег, люди, радовались всему, что происходило вокруг, никто не знал, чья секунда последняя. Я думал о том, что стоит забыть и закрыть все тетради в 98-м, но что-то приказывало мне писать.

Это было весной, и я все думал о ее глазах, запахе нежного парфюма, который доносил теплый ветер, мне хотелось идти вперед, догнать ее и придержать за руку, она будто застряла в памяти до тех пор, пока я не выпустил ее. Что-то из ее деталей запомнилось мне навсегда. Чувство чего-то родного не покидало всего меня несколько дней. Была ли она особенная? Даже… если только для меня, я бы сделал для нее все. Прошло около недели, с тех пор как ее образ не выходит у меня из головы. С каждым моим шагом она отдаляется, а при беге и вовсе исчезает. Иногда, кажется, она делает шаг вперед, ко мне на встречу, но тогда ее образ мутнеет. Проходя по набережной, мне были навеяны строчки для очередного произведения. Иногда стихи приходили просто так, сами по себе. Я хотел было записать, но потянувшись за ручкой и пенсе, ничего не оказалось в кармане. Выгравировать строки на плите было бы слишком неприлично для этого маленького городка. (С твоим миром могут поступить также скудно, как и с моим, не запоминать надписи, не помнить имена) Меня помнят как ночного поэтика нашей Вирмы. Когда восходила луна, я подходил к пришвартованным лодкам и уплывал навстречу луне по серебристой дороге из волн. В одну из ночей я увидел, как несколько девушек входят в озеро.

Они напоминали тихих русалок у вод дикого океана, приманивали путников и моряков в свои зеленые от водорослей сети и не возвращали назад, мне казалось, они скрывали самые грязные тайны нашего города, не делая ничего примечательного, они создавали хаос. Мне нравилось наблюдать за ними из-под тайка, особенно, когда несколько из пухловатых женщин обнажали себя и уходили в воды озера. Их зов становился сильнее, нимфы волн подливали им в голоса действительную сладость. Когда я засматривался, перед глазами появлялся образ той самой девушки с главной улицы, ее темно-коричневые волосы с отблеском янтаря на солнце и золотистый шарф, как бы я хотел увидеть ее снова…

Прошло немного времени, с тех пор, как я не могу забыть ее, навеянный ветром лик…

в моей памяти она остается лучем, пронизывающем самые темные уголки моего нутра, с военного времени по сей день, она призрак, хранивший все мои воспоминания.

Я мечтал увидеть ее в Вирме на выходных, считая, что она из приезжих, желал увидеть у набережных ее солнечный взгляд и немного небрежно сложенные кудри у лица. Мне так хотелось прикоснуться к ней, к ее коже, к ее вьющимся волосам. Оставшиеся дни я провел то на берегу, то за бокалом Шардене, наблюдая за ночным городом. Когда тучи заслоняли вид, смотреть на небо было невероятно сложно. Я спускался все ниже и ниже по улице, только бы разглядеть ее, среди всех людей на площади у граммофона.

Она медленно шла в сторону толпы, мужчины оборачивались и замирали, когда мимо проходила эта девушка. Женщины приводили их в реальность и ревностно смотрели на нее, вывески кричали о спасении и о победе, а я только думал о том, чтобы все не испортить, подойдя к ней.

Еще всего один раз увидеть ее издалека, для меня была радость. Она остановилась у плаката «Здравствуйте, начнем сначала!».

–Здравствуйте! – раздался голос из-за спины.

–Добрый день, – тонким голосом, но весьма уверенно произнесла она.

Некоторое молчание между нами не нарушило ее спокойствия и грациозности.

–кхм, нравится плакат? – спросил я

Раздалось молчание.

– Можно пригласить Вас вечером на прогулку вдоль пляжа? Я бы…хотел…кхм…узнать Вас, то, чем Вы любите заниматься, Ваши любимые цветы и еще много всего другого, и…вечером будут танцы.

Я закончил свои предложения, нервно поднимался то на носочки, то опускался вниз, так было раза три, но позже я успокоился и принялся ждать ее ответа.

Когда она повернулась, мое сердце началось биться в два, а то и в три раза быстрее. Ее взгляд был направлен на меня, и я решил смотреть ей в ответ. Она не опускала, и не была замкнута, так по-бойцовски на меня еще никто не смотрел.

–Я… – пробормотала она, – я согласна, но мне нужно успеть на поезд к девяти вечера, дома ждет дочка, она скучает без сладостей в особенности, когда долго не видит меня, – пошутила девушка с золотистым шарфиком.

–Ну, раз так, значит, Вы успеете на поезд, я не прощу себе, если мы задержимся.

–Договорились, – она протянула руку, – Эливия.

–Федор. Приятно познакомиться Эливия. Значит, мы встретимся в… , – давая ей с ориентировать меня во времени, я смотрел в бездонные, как океан глаза и немного оцепенел.

–В 6 было бы здорово,– сдержанно произнесла она.

–на этом месте, – не теряя времени, быстро перехватил я.

– Да, пожалуй, приятно было познакомиться Федор, мне пора, – также отчетливо и гармонично.

Она отошла в сторону, а после и вовсе скрылась среди толпы. Мои мысли о ней снова вернулись, с ее исчезновением, ее не было только наяву, в мыслях она была постоянно.

Уже представляя сегодняшний вечер, я с радостью пошел за цветами, добавил лилий и ромашек, разных листьев, проходя с букетом мимо сада соседки, я выпросил пару ландышей и вставил их в общий багет. Я хотел, чтобы этот вечер был особенным. Я сделаю его особенным для нее.

Долго я не мог поверить в сегодняшнюю встречу, но ожидание заставляло ждать еще дольше, поэтому я переоделся и поднялся на крышу. Счетчики давно барахлили, и я решил посмотреть эти запылившиеся жестяные коробки. Было темно и пыльно, сухой воздух, запах паленого, жарко. Крышу пекло, я старался наступать где-то между, чтобы ненароком неловко не провалиться в чью нибудь гарсоньерку. Подходя к проводам, запах становился все жаренее.

Весь день я провозился на крыше с птицами и пропотел в рубашке, инструменты были сложены мною в отдельную сторону. «На сегодня покончено» – твердо решил я. Заходя в квартиру, сразу включил лейку, из крана медленно собиралась и спадала каждая капля.

«Да, так дело не пойдет»– подумал я. «Ох уж эти соседи, подливают масла в огонь». Я вышел к реке и сразу же пришел в себя, в таких местах отдыхает душа, птицы, дикая природа, горы, я вылил на себя пару ведер с водой, лучше уж так.

Чистое русло реки у домов не редко помогало мне сосредоточиться даже на самых мелких и незначительных деталях. Широко расползлась река вдоль всей Вирмы, или же Вирма так бесцеремонно расположилась вдоль реки. Беломорье звало куда то вдаль. Сумской Посад заводил новые песни и стихи. Эта вода очищает сознание, переплыть на другой берег порой было трудно даже летом, стопы глубоко уходили в ил, растительность вокруг не была надежной. Люди придумали баржи, лодки и пристани, от каждого дома отходила деревянная лестница в морскую пучину. Там, под солнцем или луной, золотом или серебром, сердце замирало, и каждый слышал истинный голос из глубин своего сердца. Часто Вирма выручала меня, жаль задерживаться я там не мог, мое сердце всегда принадлежало северному морю.

Готовясь к свиданию, я выбрал лучшее, что казалось по мне, перед тем как выйти, присел и облокотился на стену, белый потолок, большое окно и розовые лучи пронизывали всю комнату.

В те послевоенные годы я видел чудо во всем, и все считал чудом. Так и было: необесцененное, сохраненное, и навеки сожженное заживо в сердцах.

Глава 2. 1919. А в глубинах моря вечная тишина

«Присутствие духа было его

основной чертой,

его рука крошила сталь.

Душа была чиста,

а цели человечны»

Воспоминание 2.1. 1915. Рокс. О мировой

Однажды после войны я случайно встретился с другом окоп. Его седые волосы непреклонно выглядывали сквозь старенькую баржу. Я стоял в тихом месте, облокотившись на стальные колонны, и ждал отплытия. Чьи-то твердые шаги ступали на борт, этот утвержденный последовательный шаг невозможно забыть. Меня всегда отбрасывает в воспоминания. Ночью в лесу мы наступали из засады, нас было 12, вернулось двое, Рокс тащил меня по земле, после стрельбы, только жизнь кажется важной и так обесценивается одновременно. Ничего не слышно, звенит гул в ушах так, что перекрывает перепонки, везде блики пролетающих пуль. В глазах, то мутнеет, то чернеет, то троится, не различаешь своих и манергейцев. Не знаю, чем я заслужил пощаду Рокса, мы стояли друг за друга, в такие секунды бездумно спасаешь то, что дорого. Он шагал так же, как и на поле боя, последовательно и бесшумно. Рокс любил действовать в одиночку, его разведка была под ответственностью судьбы, а удача была ему и вовсе не нужна. Слышались крики и жестокие тона в гоноре, он продолжал тащить меня до ближайшей, заезженной танками, землянке. Место укрытия, место спасения, но только не место жизни, там я и должен был погибнуть. Поутру природа утихла и Рокс вытащим меня из-под земли.

–ну что приятель, пойдем дальше? – он посмотрел на меня и немного почистил лицо.

–меня уже не залатать, иди, я останусь здесь, в земле тепло, – с ухмылкой, но решительно сказал я.

–согрелся что-ли? Найдем, кто согреет тебя по настоящему, когда выберемся отсюда. – Мрачно и серьезно произнес Рокс.

Он посмотрел на меня, как на смысл жизни. Откуда в нем столько веры и сил? Это было последнее, что сказал он, пока волок меня к нашим. Мы остановились у рощи, он спрятал меня в кустах и отошел к ручью. Собирать воду было опасно, легче умереть от обезвоживания, чем достать пару капель воды и неважно какой. Где то в тайне я надеялся, что он не вернется за мной и доберется, по привычке, в одиночку. Боль того часа заложена далеко в подсознании, мы вытащили пулю, промытым в ручье, ножом. Я зажевал несколько кусочков ткани и защемил меж зубами древесную кору. Рокс же волок мое тело до победного.

Меня госпитализировали по прибытию, простреленную рану зашили еще на месте. А после, как моряка, отправили в Полярье. Там я встретился с Колчаком, предстояло уйти вместе Цусимское сражение. На крейсере «Жемчуг», я был старшим штурманом, быстроходное судно прокладывало путь русской эскадре, все спешили через южные моря на Восток на помощь русскому флоту. Война с Японией еще более сплотила людей. Несмотря на это, против каждого нашего корабля, измотанного долгим путем, японцы выставляли два, а то и пять своих кораблей. После страшных боев, русская эскадра потерпела сокрушительное поражение, приплыть на место, через весь земной шар, через Африку и все страны южного континента, само по себе героизм.

Наш крейсер разорвали на части, многих взяли в плен, я и Колчак предпринимали попытки обговорить условия, но ничего не было ясно. Каждый раз это заканчивалось избиением или решеткой в земле. В темноте я вспоминал Лию. С ней я обретал мир в разгар войны. Она напоминала мне о покое и уюте. Ее кожа, ее волосы, все это было ни с чем несравнимо из того, что я видел за всю жизнь.

Мое желание. Мой мир. Она, будто, жила в моем сердце. Я хотел вернуться, чтобы только увидеть Лию.

Мои чувства были неприкасаемы даже для меня. Как она дотянулась до них?

Это было невозможно.

В итоге, мы выиграли войну, но не мир.

После окончания войны Микадо разрешил пленным офицерам возвращаться в Россию. Вскоре я вернулся в Петербург.

Воспоминание 2.2. 1919. Возвращение. Ледокол

Случайная встреча бывших Поморцев на Ледоколе напомнила мне все наши жестокие, с кровью отбитые сражения. После войны все кажется неважным, я был просто рад видеть его на борту.

–ну что, приятель, – басисто заговорил Рокс,– хаха, бросаешься на поиски?

–мне нужно в речпорт до выходных. Говорят, будет собрание, надо уже отправляться в путь.

–на месте тебе не сидится, встретился, быть может, с миссис Матисен – снова смеясь, сказал мой напарник.

–миссис Матисен… – я задумался.

Он хлопнул меня по плечу, – в наших жизнях хватит места для всех, особенно для суповских дамочек на перронах, они еще и торгуют, ммм, ты бы видел чем!– Рокс отвел язык в сторону и растерянно посмотрел глазами вниз.

Я засмеялся и непреклонно покачал головой.

–Рокс, нам предстоит проплыть на этом Ледоколе вместе до Диксона, ты же еще помнишь?

–Значит, выпьем, приятель! Он также вальяжно пошагал в сторону пышной буфетчицы.

Собрание мореходов продлилось недолго, закончилось на распределении ролей буксиров и морских судов, было составлено расписание для всего что надо и не надо, лишь бы не сойти с ума на пароходе, спасая своих и раскалывая льды. Я взял все, что мне было нужно, радушно попрощался с Роксом и пообщался с коллегами.