Kitobni o'qish: «Тайны Дивнозёрья»

Глава первая.
Спутанные нити

– Пушок! Где ты? А ну вылезай, паскудник! Кто мне опять все нитки спутал?

Тайкиному возмущению не было предела.

Стоило отвернуться, а этот негодяй мохнатый снова решил поиграть с клубками! А ведь он даже не кот, а коловерша. То есть кот всего лишь наполовину, а на другую – сова. Но на нитки все равно покушается. Вот наглая рыжая морда! Ведь знает же: Тайке и без того непросто. Вязать она толком не умеет и делает это очень медленно. Вот бабушка – та к каждой зиме готовила какие-нибудь обновки: то свитер, то шапку, а уж сколько носков и варежек раздарила – вообще не сосчитать. Но теперь бабушка покинула мир людей и стала царицей в Дивьем царстве, а Тайка заняла ее место ведьмы-хранительницы Дивнозёрья… и это в шестнадцать-то лет! Многому же ей пришлось научиться! И, признаться, колдовство ей давалось куда лучше вязания. Но на днях домовой Никифор пожаловался, что его любимый шарф проела моль – даже мешочки с геранью не помогли, – в общем, пришлось Тайке браться за спицы. Ох, и намучилась она поначалу, а Пушок с его играми ну вообще не помогал!

Заслышав ее крик, заспанный коловерша выбрался из-за печки и захлопал сонными янтарными глазищами.

– Тая, ты чего орешь как потерпевшая?

– Погоди, ты спал, что ли? – Тайка с подозрением глянула на Пушка, потом на нитки. – А кто же тогда с клубками играл? Не Никифор же!

– Вот так всегда, – проворчал коловерша, потягиваясь и расправляя крылья. – Чуть что, сразу Пушок, такой-сякой-разэтакий! А стоило всего-то разок клубок лапкой подтолкнуть, детство вспомнить… Эх ты!

Тайка виновато развела руками:

– Ну, прости…

Коловерша, бывало, привирал, но она уже научилась определять, когда этот хитрец юлит, а когда говорит правду. Сейчас он не лгал. Но кто же тогда спутал нитки?

Последний вопрос она задала вслух, и Пушок сразу же заметался:

– Так. Это дело для лучшего дивнозёрского детектива. Для меня, то есть. Мы должны устроить засаду. Затаиться и подстеречь негодяя! А потом я уж ему разъясню, что нельзя бросать тень на репутацию честных коловершей.

– Ну, с честностью – это ты загнул, – усмехнулась Тайка. – А кто на днях сметану подъел прямо из холодильника, да еще и стенки банки вымазал так, чтобы было не сразу заметно?

– Может, Никифор? – Пушок закатил глаза к потолку, изображая саму невинность.

– Ну, коне-е-ечно…

Нет, Тайка не злилась. Она давно привыкла, поэтому, покупая продукты, всегда учитывала аппетиты этого проглота. Ведь, как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили.

– Может, сметану тот же бесёнок спер, который тебе нитки путает? – Коловерша врал, не краснея. Хотя кто знает, может, он и краснеет, просто под шерстью и перьями не видно?

– А с чего ты взял, что это именно бес?

Пушок глянул на нее свысока и авторитетно заявил:

– Ну а кто же ещё?

Тайка усмехнулась:

– Думаю, мы скоро это узнаем…

* * *

Ох, давненько ей не приходилось устраивать засаду прямо в собственном доме! Вся местная нечисть знала ведьму; со многими Тайка даже дружила. А те, с кем не дружила, предпочитали с ней не связываться: она ведь могла и заклятием по лбу приложить, и Мечом-Кладенцом в довесок отоварить. Так что и бесы, и садовые кикиморы, и прочие духи лесные да водные знали: нашей ведьме палец в рот не клади – откусит! Не в прямом смысле, конечно. И все-таки кто-то осмелился поозорничать прямо у нее под носом…

Тайка скатала потрепанный коврик и начертила мелом на полу круг, по его четырем сторонам разложила колдовские травки и нарисовала нужные символы. Пушок с интересом наблюдал за ее действиями.

– И что, эта штука нас спрячет?

– Надеюсь. Любой нечисти покажется, что комната пустая. Мы увидим гостя, а он нас – нет.

Она устроилась прямо на дощатом полу, подтянув колени к подбородку. Чтобы скрасить ожидание, захватила вазочку с сушками и чашку какао, а еще принесла хлеб, масло и солонку. Пушок хотел было включить телевизор, но Тайка не позволила – тот, кто запутал нитки, мог услышать незнакомые голоса и затаиться надолго.

Ожидание затянулось, какао остыло, потом и вовсе закончилось, а все сушки слопал прожорливый коловерша, оставив Тайке одни крошки, и масло под шумок слизал. Спасибо хоть хлеб с солью оставил.

Она сама не заметила, как задремала, и очнулась, только когда Пушок яростно защекотал усами ее ухо:

– Смотри, смотри, смотри! Вот он, этот коварный тип бесячьей наружности!

Тайка потерла глаза руками, проморгалась и ахнула: среди ее клубков копошилось пушистое… нечто. Существо было некрупное – размером с крысу, – черно-серое, пушистое, с курносой почти детской мордочкой, усами и козлиной бородкой. Пальцы на лапках заканчивались острыми коготками, а подвижный хвост венчала игривая белоснежная кисточка. На лысой как коленка голове виднелись маленькие – с полпальца – рожки.

– Вроде не бесенок… – выдохнула Тайка. – Те ростом побольше будут. И у них еще нос пятачком.

– Довольно близкий родич. – Пушок презрительно фыркнул. – Это анчутка – мелкий зловредный дух. Раньше они тут сотнями водились: и в полях, и в лесу, и в огороде. У-у-у, пакостники мелкие! Сколько лет подряд мою вишню объедали! Семеновна их повывела, а без нее, вишь, опять объявились. Почуяли безнаказанность.

– А ты случайно не знаешь, как бабушка их прогоняла?

– Кротовыми отпугивателями и ловушками. – Коловерша распушился и задрал нос. – Вообще они еще соль не любят, но кто ж в здравом уме будет землю в собственном огороде засаливать?

Тайка торжествующе потрясла в воздухе пластмассовой солонкой – как удачно, что именно сегодня ей захотелось бутербродов с соленым маслом на завтрак! У Пушка загорелись глаза:

– Давай, Тая! Насыпь этому наглецу соли на хвост!

– Именно на хвост?

– Да сыпь уже хоть куда-нибудь! Он же тебе все нитки щас изгадит!

Тайка открутила с солонки крышечку, шагнула из круга и обрушила на голову незваному гостю соляной водопад:

– Н-на! Вот тебе!

Анчутка завизжал, вытаращив желтые глаза-плошки, схватил лапками самый большой клубок и вприпрыжку понесся на кухню, где с разбегу плюхнулся прямо в ведро с водой. Пушок от негодования ахнул:

– Эй, это моя водичка! Для супа, а не для бесов! Лови его, Тая! А не то уйдет!

Тайка запустила руки по локоть в ведро, но анчутка, резво подскочив, вывернулся из ее пальцев, гортанно хохотнул – и пустился наутек вместе с клубком, оставляя мокрые потеки по всей кухне.

– За ним! – скомандовал Пушок, расправляя крылья.

– Зачем? Пускай уходит и больше не возвращается.

– Нет уж, давай поглядим, откуда он пришел. Может, их там целое гнездо и всех надо засолить!

Коловерша сорвался с места в полет, и Тайка, подхватив со стола початую пачку соли, рванула следом, даже не переобувшись, а прямо как была – в домашних шлепках.

* * *

Очень скоро ей пришлось пожалеть об этом: вертлявый анчутка бегал быстро, да еще и припустил не абы куда, а прямо к лесу. Если бы не Пушок, Тайка давно отстала бы. Впрочем, следы незваного гостя на дороге были четкими, похожими на детские, только без отпечатков пяток – как будто анчутка все это время бежал на цыпочках.

В лесу было сухо – благо обещанный синоптиками дождь еще не собрался, хотя по небу ходили мрачные серые тучи, а утренняя роса давно успела испариться. Желтизны на деревьях уже было намного больше, чем зелени, под ногами шуршали опавшие листья. (М-да, бесшумно подкрасться к гнезду вряд ли получится.) В воздухе пахло самой настоящей осенью, что было совсем не удивительно – в середине-то сентября.

Тайка любила это время года – даже несмотря на то, что осенью начинались занятия в школе и нужно было учить ненавистную алгебру. Ей и сейчас больше всего хотелось остановиться, прислониться спиной к березе и – нет, даже не дышать, а пить этот прозрачный, немного горьковатый сентябрьский воздух. Над ее головой перекликались птицы – будто считали товарок перед тем, как улетать в теплые края. Этот день больше подходил для неспешных прогулок и душевных бесед, чем для беготни.

Стоило признать, что погоня не задалась: левый тапочек все время соскальзывал с ноги и больно натирал мизинец, поэтому Тайка скинула шлепки и пошла босиком по мягкой опавшей листве. Охотничий клекот Пушка стих где-то вдали, но она была почти уверена, что он вернется ни с чем. У коловерши, конечно, зоркий глаз и острый нюх, но мышей ловить – это одно, а анчутку – совсем другое. Маленький дух нырнет в листья, зароется в землю – и поминай как звали. У них, небось, в лесу целая сеть подземных ходов. Так она себя успокаивала, но на самом деле ей просто не хотелось гоняться за всякой мелочью, да вдобавок пачка соли неудобно оттягивала карман.

Остановившись, Тайка наклонилась, чтобы подобрать несколько особенно красивых кленовых листьев, а когда выпрямилась, увидела неподалеку седую старушку в голубом болоньевом пальто и сером платке в цветочек. Та стояла на лесной дороге, сжимая в руках корзинку с боровиками, и неуверенно озиралась по сторонам, а завидев Тайку, сразу бросилась к ней.

– Ой, деточка, что ж это деется?! Водит лес проклятущий. Заблудилася я. Подскажи, как тут к деревне выйти?

– А вам к которой надо, бабуль? К Дивнозёрью или к Ольховке?

Бабка на мгновение задумалась, а потом скривила губы так, будто сейчас заплачет:

– Нет, дочк, мне в Михайловку.

– Ой, далековато. – Тайка огляделась по сторонам: Пушка нигде не было, и она решительно тряхнула головой. – Ладно, бабуль, выведу я вас к роднику, а там дальше от мостика вы уже сами дорогу найдете, не заблудитесь. Только это часа три идти, не меньше.

– Ты, главное, выведи, хорошая моя, – беззубо улыбнулась бабка. – А я тебе грибочков отсыплю, хошь?

– Не надо, вам и самой мало, – отмахнулась Тайка. Бабкин улов и впрямь выглядел небогато.

Они зашагали рядышком по тропинке. Старушка оказалась на удивление проворной, и Тайка едва за ней поспевала – особенно без обуви-то.

– А ты чего одна по лесу гуляешь, дочк? Да еще и босиком. Смотри, простудишься.

– Я закаленная, – улыбнулась Тайка. – Просто ноги натерла. Не думала, что надолго из дома ухожу.

– И все равно пошла меня провожать?! Ну-ну, не зря, стало быть, люди говорят, что ведьма в Дивнозёрье добрая да отзывчивая.

– А вы что, меня знаете? – Тайка остановилась. Сердце ёкнуло – а ну как непростая это бабка?

– Да кто ж тебя не знает, Таюшка! – усмехнулась та. – Вся нечисть местная только о тебе и гутарит: одни с восхищением, а иные и со страхом. Вот я и пришла на тебя взглянуть, хоть ты и насыпала соли на хвост моему посланничку.

– Так это ваш анчутка был? – Тайка на всякий случай опустила руку в карман и зачерпнула пригоршню соли. Мало ли! Лесные бабки бывают разные, и не все из них добрые.

– Ты, дочк, не серчай – они мелкие, шебутные, но ведьмам зла не делают. Иного человека могут и заморочить, а тебя – нет.

– А вы вообще кто? Тоже ведьма? – Тайка решила, что с места не сдвинется, пока не получит ответа на свой вопрос. – И для чего подослали ко мне этих мелких пакостников?

Про ведьму – это она так, не подумав, ляпнула: наверняка эта бабка вообще не человек и анчутки не просто так ей подчиняются.

Старуха, словно подслушав ее мысли, рассмеялась:

– Дык пряжа мне надобна. А ты все не шлешь и не шлешь дары. Пришлось самой справляться.

– Какие еще дары?

Признаться, Тайка ничегошеньки не понимала.

Тем временем бабка хлопнула в ладоши – раз! – и они оказались у того самого родника, до которого было еще идти и идти. Вода весело журчала, огибая корни могучего дуба, росшего прямо в центре заповедной полянки. На Тайкины волосы упал желтый листок, она смахнула его и в тот же миг увидела, что под дубом стоит крепко сбитая ткацкая рамка. Та появилась будто бы из ниоткуда.

– Вона, видишь? – Старуха указала рукой. – Покрывало тку. А старшáя-то Таисья, бабка твоя, мне кажный год помогала.

Тайка глянула на нее и обомлела: куда подевались болоньевый плащ и сиротский платочек?! Перед ней стояла величественная седовласая женщина в осенне-рыжем платье, расшитом желтыми войлочными листьями и алыми ягодами рябины. На ее увенчанной толстыми косами голове красовался рябиновый же венок.

– Но ба ничего мне не рассказывала… – От волнения у Тайки пересохли губы. – Зачем это все?

– Нужно укутать землю, чтобы не вымерзла. Сперва осенним лиственным покрывалом, а затем и зимним – снежным. Когда в начале года день пошел на прибыль, я вычесывала частым гребнем лесных зверей, весной пряла пряжу, летом – красила нити горькими травами, а теперь вот настала пора ткать.

– Вы что… Матушка Осень? – вдруг осенило Тайку.

– Не совсем. Но можно сказать и так. – Ее собеседница кокетливо поправила рябиновую гроздь за ухом. – Завтра пришлю к тебе своих слуг, новая ведьма, – ты уж будь добра, подсоби мне с пряжей, а то не хватит ниток – что тогда? Померзнут садовые деревья, не взойдут озимые…

– Л-ладно… – Тайка завороженно глядела на удивительной красоты узор на осеннем покрывале. Тот играл в лучах солнца, переливаясь всеми оттенками золота.

– А еще впусти меня в свой сон сегодня. – Лесная ведунья прищурила глаза цвета липового меда. – Анчутки-озорники спутали и мои нити тоже. А я стара стала, зрение уж не то, что прежде. Поможешь мне их распутать?

Тайка кивнула.

– Только смотри, ни одной ниточки не обрежь. – Матушка Осень погрозила ей пальцем. – Ведь все это нити чьей-то судьбы. Оборвется – и умрет человек.

– Зачем же вы тогда позволяете анчуткам их путать? – Тайкиному возмущению не было предела. – А ну как они угробят кого-нибудь?!

– Ой, да им силенок не хватит! – Ведунья потрепала Тайку по щеке, и от этого прикосновения на душе вдруг стало тепло и радостно. – Зато они могут случайно сводить людские судьбы. Сплетутся нити – двое встретятся да и пойдут дальше рядышком. Они так и твою судьбу однажды заплели, ведьма. Вот увидишь, вернешься домой, а там тебя гость ожидает – незваный, да желанный.

– И кто же это? – беспечно поинтересовалась Тайка, но сердце все равно пропустило удар: уж если каких гостей она и ждала, так только тех, что из Дивьего царства. Может, бабушке удалось найти способ увидеться? Вот было бы здорово!

– Сама скоро узнаешь. А мне пора за работу – осень сама не соткется. Не забудь – ночью распутай мои нитки.

– А людям от этого плохо не будет? – насторожилась Тайка.

Ведунья пожала плечами:

– Чьи-то судьбы соединяются, а чьим-то суждено разойтись. Но ты не бойся: для всякой вещи на земле есть свое время, а вслед за разлуками будут новые встречи.

Она снова хлопнула в ладоши, и Тайка, моргнув, оказалась прямо возле собственной калитки, прижимая к груди мокрые тапочки. Эх, сколько вопросов она не успела задать!

* * *

– Тая! Где тебя носило?! – напустился на нее взволнованный Пушок, похоже, уже давно сидевший на заборе и высматривавший хозяйку. – Я уж думал, случилось чего! Весь лес на уши поднял, лешего всполошил. А ты вона – у самого дома околачиваешься.

– А где анчутка? Не догнал?

Тайка спросила больше из вежливости, ответ она уже знала.

– Не-а, утек… – разочарованно выдохнул коловерша. – Проворный, гад, – не то что полевки.

– Это даже к лучшему. – Тайка отворила скрипучую калитку. – Ты мне вот что скажи: у нас ведь гости, да?

Пушок захлопал круглыми глазищами:

– Откуда знаешь?! Эх, а я-то думал, сюрприз будет. Ну во-о-от!

Но сюрприз все-таки случился. Потому что Тайка никак не ожидала, что на крыльце собственного дома ее встретит не кто-нибудь, а Яромир и две его любимые собаки: овчарка Джульетта и белоснежный симаргл по имени Вьюжка. Надо же, кто явился – не запылился! А ведь совсем недавно они чуть ли не навек попрощались. Вот и не верь после этого в судьбу!

Глава вторая.
Нежданная весточка

– То есть как это – царь тебя выгнал? – Тайка не верила своим ушам. – За что?

– Будто сама не знаешь. За Лютогора, конечно. – Яромир недовольно дернул плечом. – Ну, и не то чтобы совсем выгнал. Скорее, сослал. Как Мокшу. Глядишь, пройдет время, и Радосвет сменит гнев на милость. А я пока, стало быть, тут побуду. У Марьяны поживу, если разрешит.

Тайка нахмурилась. Ей показалось, что дивий воин чего-то недоговаривает. Слишком уж беспечно тот отзывался о своей ссылке – так, будто его на приятную прогулку отправили или в отпуск. Храбрится, наверное? Хочет не ударить в грязь лицом, когда самому тошно? А что, этот вполне может!

– Я поговорю с бабушкой. – Она невольно сжала кулаки. – Потому что нехорошо так поступать. Вообще я была о царе лучшего мнения, а он вон какой мстительный оказался.

– Нет, ну согласись, у него был повод разгневаться. – Вот чего Тайка никак не ожидала, так это того, что Яромир станет вступаться за Радосвета. – Он, хоть и друг мне, побратим даже – а все же царь. Супостата я упустил, живую воду проворонил и Радмилу не заподозрил, хотя ты меня предупреждала, что она что-то мутит за моей спиной.

– Она твоя сестра. Это нормально, что ты ей верил.

Тайке стало еще обиднее: по ее мнению, царю следовало поддержать товарища, а не добавлять тому трудностей. Тем более она слыхала от бабки, что у Радосвета тоже были нелады с его собственной сестрицей Ясинкой…

– Ты, главное, не вини себя!

Она придвинула к Яромиру вазочку с конфетами, и тот жадно накинулся на сладкое. Пусть хоть какая-то радость ему будет – в Дивьем царстве шоколад почитался за деликатес, даже считался целебным.

– За меня не волнуйся. – Дивий воин смял в руках сразу два фантика и запихал конфеты за обе щеки – ну чисто как Пушок. – Будем считать, что это такая увольнительная. Отдохну, порыбачу…

Ага, сам улыбается, а глаза грустные-грустные. Не зря Джулька в его руку мокрым носом тычется: уж собаки печаль хозяина завсегда чуют.

Тайка вздохнула, но спорить не стала. А в ее душе уже разгоралась огнем жажда справедливости – нет, будь что будет, но она этого просто так не оставит!

Яромир, конечно, не отказался от приглашения на обед, а потом остался еще и на ужин. Выгонять его из дома на ночь глядя Тайка не стала, махнула рукой: ладно, пускай переночует в бабушкиной комнате (все равно та уже который месяц пустует), а с утра пораньше тащит свои пожитки в заброшенный дом. К тому же пожитков у дивьего воина всего ничего – одна маленькая скатка да меч. Предложить Яромиру здесь и поселиться она не решилась. Неловко как-то…

Они заболтались до самой ночи – многое нужно было обсудить, а сколько всего рассказать! Уже глубоко за полночь Тайка вдруг вспомнила, что обещала помочь Матушке Осени, и не без сожалений отправилась спать, пожелав всем доброй ночи, а Никифор с Пушком и Яромиром остались чаевничать без нее.

* * *

Сложнее всего оказалось заснуть – с террасы то и дело доносились шепотки и взрывы смеха. (Что это они там так веселятся? Небось, байки травят?) Тайку терзала зависть, а упрямый сон не шел даже после целой кружки успокаивающего чая с ромашкой и мятой. Она проворочалась еще не меньше часа, прежде чем наконец-то смогла задремать…

И, разумеется, первым же делом услышала в свой адрес мягкий упрек:

– Я уж думала, ты не придешь.

Седовласая ведунья, казалось, возникла из ниоткуда прямо у нее за спиной.

Тайка вздрогнула от неожиданности и обернулась:

– Простите, я случайно… Не уследила за временем.

– Ох уж эти смертные! – хохотнула Матушка Осень. – И как вам только удается тратить время зря, когда в вашем распоряжении его и без того мало? А впрочем, это ваше дело. Глянь, вот мои владения!

Она развела руки в стороны, и Тайкин взор вдруг прояснился. Она увидела одетый в золото и багрянец лес, укутанный розовой предзакатной дымкой. Между стволами деревьев то тут, то там тянулись разноцветные шерстяные нити всех цветов радуги. Одни были толстые и длинные, другие покороче и потоньше – и среди всего этого великолепия не было двух одинаковых ниток. Казалось, будто какие-то безумные пауки оплели весь лес своей разноцветной паутиной. Кое-где ветки загнулись так, что стали похожи на гигантские ловушки для снов – наверное, не только из-за плетения, но и из-за множества ярких перьев, камушков, бусинок, а еще серебряных колокольчиков, которые издавали тихий мелодичный звон.

– Какая красота! – восхищенно выдохнула Тайка. – А где мы? Это волшебная страна?

– Граница, – улыбнулась Осень. – Ни там, ни тут.

– О, я уже бывала однажды на Границе. Знаешь, где течет Путь-ручей? А это та же или какая-то другая?

– Все Границы похожи – отсюда легко можно выйти на Дорогу Снов и попасть в Явь, Дивь, Навь, если знать пути. Но в Сонном царстве ты вроде уже тоже побывала? В одной из частей.

– Ой, да! – закивала Тайка, вспомнив свою встречу с Василисой. – Просто я не думала, что оно тоже на Границе находится. И там не было никакой дороги…

– Ну а где же ему еще быть? – Осень перекинула за спину тяжелые седые косы, и только теперь Тайка разглядела в них озорные рыжие прядки, похожие на язычки пламени. – Дороги ты еще научишься видеть. А пока взгляни: вот твое задание. Эти нити надлежит распутать, слишком уж сильно они заплелись.

М-да, «заплелись» – это еще мягко сказано! Даже проводки в старом бабушкином радиоприемнике, который постоянно чинил дед Федор, и то содержались в большем порядке! Тут придется изрядно попотеть.

– Я тебя оставлю. – В руках ведуньи появился пучок соломы, из которой та в два счета смастерила птичку-невеличку, похожую на ласточку. Щелчок пальцами – и ожившая пичужка, перелетев к Тайке на плечо, осторожно клюнула ее сережку-колечко. – Это моя помощница, – прищурилась Осень. Морщинки от ее глаз разбегались, будто солнечные лучики.

– Ласточка?

– Нет, весточка. Так ее зовут. Если будет что-то непонятно, она даст добрый совет. Ну, бывай, ведьма!

Девушка моргнуть не успела, как ведунья уже пропала с глаз долой, а соломенная пичужка браво зачирикала:

– За работу! За работу!

– Ишь, раскомандовалась! – фыркнула Тайка, но перечить не стала. В конце концов, за этим она сюда и пришла.

Нити сперва не слушались: шипели, словно змейки, так и норовя выскользнуть из пальцев. Но вскоре дело пошло на лад. Пару часов спустя Тайка обнаружила, что, если взять нитку особым образом, можно увидеть того, кому она принадлежит.

Матушка Осень оказалась права: не всякая разлука была горька. Чужие, незнакомые люди нежно обнимали друг друга перед расставанием, обещали писать и помнить, прощались не навсегда, а до новых встреч. Кто-то уходил насовсем, оставляя прошлую жизнь позади, – навстречу лучшей судьбе. Случались, конечно, и слезы, и упреки, и даже настоящее горе. Тогда девушка сама закусывала губы, чтобы не расплакаться, но даже в эти минуты она понимала: все, что ни делается, – к лучшему. Если бы не было разлук, люди не радовались бы так искренне новым встречам. И хоть ей самой было невыносимо горько после ухода бабушки – не случись этого тогда, Тайка не стала бы такой, как сейчас. Всего за полгода она изрядно повзрослела, научилась принимать решения и брать на себя ответственность, стала заботиться о других – так что все было правильно.

– Эй, птичка-весточка, а ты не знаешь, где тут моя нить?

Ну а что? Кто на ее месте устоял бы от искушения взглянуть на собственную судьбу?

– Вообще-то я не должна тебе показывать… – с сомнением чирикнула пичужка. – Не стоит человеку знать свою судьбу наперед.

– Это еще почему? – захлопала глазами Тайка.

– Потому что все течет, все меняется. А тот, кто будет спотыкаться на каждой развилке, далеко не уйдет. – В голосе птички-весточки проскользнула насмешка. – Везде, где суждено упасть, соломки не подстелишь. Живи уж как живется, ведьма. Не гневи судьбу.

– Да я не за этим. Мне просто любопытно, – смутилась девушка.

– Никто из смертных, взявших в руки свою нить, не удерживался от искушения. – Птичка совсем по-человечьи покачала головой. – Каждый хоть что-нибудь да менял. Не в прошлом, так в будущем. Вот, положа руку на сердце, ведьма: неужели ты ни о чем не жалеешь?

Конечно, Тайка жалела о многом. У каждого в жизни случались ошибки, которые хотелось бы исправить. Но на них люди учатся. А промахов не допускает только тот, кто ничего не делает.

Она мотнула головой, уверенная, что справится с искушением. Птичка перепорхнула с ее плеча на одну из красных нитей, натянутую между двумя стволами березок, и зацепилась за нее коготочками, балансируя.

– Ну, тогда смотри, коли такая смелая.

Тайка потянулась к нитке – и в тот же миг отдернула руку. Вдруг стало боязно. Шутка ли: вся ее судьба проходила перед глазами – такая прямая, осязаемая. А к ней, будто цветы к солнышку, тянулись другие нити-судьбы. Рыжая и косматая мохеровая – это наверняка Пушок. А серая, как волчья шерсть, видимо, Никифор – вон как, с самого детства переплелись (домовой, говорят, любил ее в люльке качать). Бабушкина темно-синяя (ее любимый цвет, кстати) крепко скручивалась с Тайкиной ниткой в начале, но потом отходила все дальше и дальше, соединяясь с другой – изумрудной с золотинкой. Следить за переплетениями было безумно интересно. Ох, сколько еще встреч и разлук ей предстоит пережить на своем веку! Интересно, а которая из нитей принадлежит Яромиру? Да и нитка Лиса тут, наверное, тоже есть? Хорошо бы отыскать ее, чтобы понять: надо ли в ближайшее время опасаться появления Кощеева сына?

От размышлений ее отвлек звонкий птичий голосок:

– Чего уставилась, ведьма? Никак работу уже закончила?

– Вообще-то да. – Тайка кивнула на распутанные нитки, чьи кончики рядком лежали на пожелтевшей осенней траве. – Передай своей хозяйке: дело сделано.

– Добро! – Пташка перелетела на ветку и почистила соломенный клюв о кору. – Стало быть, награда тебе причитается.

– Но мне ничего не надо. Я от чистого сердца помочь хотела.

– Не спорь, а сперва выслушай. – Птичка издала странный звук: то ли всхлип, то ли смешок. – Меня не зря весточкой кличут: я могу передать от тебя послание кому угодно и куда угодно. Хочешь – в Явь, хочешь – в Навь или даже в мир мертвых.

– Вот это да! – Тайка раскрыла рот от удивления. – А в Дивье царство можешь?

Птичка моргнула глазами-бусинками. Должно быть, это означало «да».

– Тогда лети, крылатая, в Дивью столицу к царице Таисье и скажи ей, что я люблю ее очень-очень. И что мне поговорить с ней надобно. Пусть она починит зеркало и приснится мне как можно скорее.

– Будет сделано.

Расправив соломенные крылья, весточка взмыла в небо и вскоре затерялась среди осенней листвы в сплетениях ветвей.

Тут бы Тайке и проснуться, но что-то удержало ее на Границе – словно какое-то дело осталось несделанным. Она вдруг заметила, что рядом с ее судьбой кружит, не приближаясь, еще одна нитка – тоненькая, васильковая. И чем дальше тянется – тем тоньше становится: вот уже почти с волосок, потом с паутинку, а потом – оп-па – и обрывается. Ведьма сама не понимала, отчего вдруг так больно заныло сердце – она ведь даже не знала, чья это ниточка. Но руки уже сами потянулись все исправить. Она привязала свободный кончик васильковой нити к своей и покрепче затянула узелок. Вот, так-то будет лучше!

Миг – и весь нитяной узор стал меняться на глазах. Налетевший ветер взметнул Тайкины волосы, обсыпал ее сухими листьями. Над головой громко раскаркались вороны, а в сплетении нитей тревожно зазвенели колокольчики, но вскоре все стихло, и только знакомый шепот Матушки Осени прозвучал будто внутри головы:

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, ведьма!

Ох, хотела бы Тайка и в самом деле знать это! Но, к слову, своего она добилась: васильковая ниточка окрепла и потянулась с места обрыва дальше, пока совсем не затерялась в листве. Чья же она все-таки?

Девушка коснулась ее пальцем, моргнула – и осенний лес пропал. Она вдруг оказалась у излучины Жуть-реки. Вроде знакомый изгиб: та же осока, россыпь перловиц и мелких камешков, вот только берега почему-то показались непривычно заросшими. Тайка озиралась по сторонам и находила все больше отличий. Например, кривой черемухи у излучины не было вовсе, а на месте старого дуба, чей ствол несколько лет назад раскололо молнией, торчал из земли маленький дубок всего в руку толщиной.

С той стороны реки на высоком берегу, свесив с обрыва грязные босые ноги, сидела девушка в белой рубахе и широком голубом сарафане. Ее черты показались Тайке знакомыми. Они явно уже встречались. Но где? Когда?

Она закатала джинсы и, войдя в воду по колено, замахала руками, чтобы привлечь внимание:

– Эй ты! На том берегу! Слышишь меня?

Девица встрепенулась, вскочила на ноги и приложила ладонь ко лбу, закрываясь от солнца.

– Тайка, ты? Стой! Не вздумай плыть сюда. Оставайся на своем берегу!

Хм… И голос тоже был знакомым…

Кажется, девушка в сарафане заметила ее замешательство и замахала ей рукой:

– Не помнишь меня? Я – Василиса. Та, что и прекрасная, и премудрая, два в одном.

Брови Тайки взметнулись вверх:

– Э-э-э… Прежде ты выглядела иначе!

Лицом эта Василиса действительно была похожа на ту, которую Тайка встретила однажды в Сонном царстве, когда Лис-Лютогор усыпил ее своим заклинанием. Этих девиц можно было бы принять за сестер, но никак не за одну и ту же. Обычно люди с возрастом не меняются так сильно, чтобы из невзрачной серой мышки превратиться в писаную красавицу. Если, конечно, в ход не идут колдовские чары…

– Такой я была прежде, – неохотно пояснила Василиса. – До того как стать Кощеевой невестой. Но это не важно. Послушай меня: ты обязательно должна встретиться с Лисом…

– Еще чего! – фыркнула Тайка. Возле ее ноги проплыла темная рыбина, мазнув скользкой чешуей по коже. Бр-р! По спине пробежали мурашки, а вода вдруг стала очень холодной. – Не хочу его видеть. Он мой враг!

Василиса всплеснула руками:

– Ох, божечки! Сейчас же вылезай из воды! Живо!

Не думая, Тайка одним прыжком оказалась на берегу и, с размаху шлепнувшись прямо на острые камешки, потерла ушибленный копчик. Мышцы ног запоздало свело судорогой, и она, сжав зубы, чтобы не заорать, принялась разминать икры.

А Василиса все кричала с того берега:

– Он поклялся, что не причинит тебе вреда, если вы встретитесь во сне! Я за него ручаюсь. Он мой сын!

– Ага! Так ты та самая Василиса? Кощеева невеста?

Тайка, конечно, и сама уже догадывалась, с кем имеет дело. Но одно дело строить предположения, а другое – увериться на все сто. Ишь ты, лисья матерь!

Налетевший порыв ветра сносил слова вниз по реке, будто пытался помешать Василисе передать весточку.

– Прошу тебя, просто выслушай его! А потом сама решишь, что делать дальше. Вспомни, я помогла тебе выбраться из Сонного царства! Неужели ты не веришь мне?

– Ага, только засунул меня в это Сонное царство как раз твой любимый сынок. – Тайка скрипнула зубами. – Тебе-то я, может, верю, а вот ему… Может, ты и помнишь его другим, но, как у нас говорят, он сильно изменился за лето.

– Помоги нам, Тайка!

Василиса кричала что-то еще, но ветер усилился, и вскоре ее слов стало совсем не слышно. Тогда она просто сложила руки на груди в молитвенном жесте.