Kitobni o'qish: «Пути Дивнозёрья»

Shrift:

Пролог
Неладно что-то в Дивьем царстве…

– Ведьма столько раз нам помогала, теперь моя очередь её выручать! – пробормотал Пушок себе под нос.

Он стоял в ночном лесу перед вязовым дуплом, открывающим дорогу в волшебный мир, и разговоры с самим собой придавали ему храбрости.

– Заодно наведаюсь в коловершьи пещеры, навещу родственников.

Пушок и сам до конца не понимал, с чего вдруг так робеет. Он ведь коловерша – наполовину кот, наполовину сова, волшебный зверёк. Значит, запросто может летать из мира смертных в Дивь и обратно хоть каждый день.

Наверное, всё из-за дурных воспоминаний. В прошлый раз, когда Пушок сунулся в вязовое дупло в одиночку, он лишился семьи и дома, едва не погиб от горя и одиночества…

– Эх, была не была!

Зажмурившись, Пушок нырнул в сияющий золотистым светом проём.

Ради Тайки он был готов на любые подвиги.

* * *

Уже третью неделю кряду его ведьма ходила словно в воду опущенная. Отвечала невпопад, роняла предметы, наливала чай мимо кружки, забывала в печи пирожки… Мыслями она была где-то очень далеко. Пушок настойчиво расспрашивал, что случилось. Тайка сперва отнекивалась, мол, всё нормально, но потом призналась:

– Яромир больше не снится.

– Может, он просто занят? – предположил коловерша.

Но Тайка покачала головой:

– До бабушки тоже не получается достучаться. А вдруг там что-то плохое случилось?

– Или они просто криворукие балбесы и разбили волшебное зеркало. Ты же знаешь, какая это редкость. Новое нужно у самого Кощеевича из Нави заказывать. Пока довезут, пока настроят…

После этого объяснения Тайка на некоторое время повеселела. Но летели дни, и надежда начала угасать.

– Ох, уже два месяца прошло. За это время можно было до Нави и обратно пешком дойти.

Пушок понимал, что она права. Ему тоже стало страшно: а вдруг у друзей и впрямь случилась беда? В отличие от Тайки, он мог отправиться на разведку хоть сейчас, но вместо этого маялся глупой нерешительностью. Ведь пока доподлинно не знаешь, что случилось, можно убеждать себя, что всё в порядке.

Он пытался позвать с собой Никифора, но домовой наотрез отказался:

– Я ж тебе токмо обузой буду. Ты вона какой легкокрылый. Раз-два – и обернулся. А у меня ноги короткие, пока дотопаю… Да и, знаешь, я вообще по натуре домосед.

А больше и попросить было некого. Не в том смысле, что за родную ведьмушку никто из дивнозёрской нечисти не впишется. Наоборот. Кинешь клич – выстроится очередь из желающих. Да только у них язык без костей. Начнутся потом суды-пересуды. Тайке это вряд ли понравится…

Так Пушок решился лететь один.

* * *

Оказавшись в волшебном лесу, он взмыл над верхушками деревьев, чтобы сориентироваться по звёздам.

– Ну-с, в какую сторону у нас Светелград, дивья столица? Ага, значит, западнее забирать надо. Отличненько. К рассвету как раз доберусь.

Он усердно замахал крыльями и даже не остановился, когда заметил внизу манящую ягодную поляну.

– Ох, черничка моя, черничка… Не до тебя сейчас.

Видел бы Никифор, на какие лишения приходится идти – больше не называл бы его проглотом. Даже в шутку.

Внизу простирались поля. Ветер сонно перебирал спелые колосья. В придорожных зарослях заливались голосистые соловьи. Вечное лето Дивьего царства казалось безмятежным. Никаких признаков войны или иного бедствия на протяжении всего пути Пушок не увидел, поэтому немного успокоился.

Рассвет окрасил белые стены Светелграда в розовый. Даже издалека было видно, как на зеркальной черепице пляшут солнечные блики. Это выглядело… аппетитно. Почти как торт. Пушок не отказался бы получить такой в подарок на день рождения. Он сглотнул слюну и продолжил работать крыльями. Если повезёт, можно как раз успеть к завтраку у царя Радосвета.

Коловерша помнил, каким увидел Светелград в прошлый раз. Была война. Столицу атаковали войска княжны Доброгневы, возомнившей себя истинной правительницей Нави. Битва шла и на земле, и в воздухе. Горынычи изрыгали огонь, и светлые башни пылали. Ух и страшно было! Хорошо, что всё это уже позади. Сейчас о прошедших боях напоминала разве что кое-где видневшаяся копоть, да ещё у нескольких башенок отсутствовала крыша – их пока не успели отстроить.

Пушок начал снижаться. Ему чудилось, что в воздухе уже пахнет пирожками, – городские пекари начинали трудиться затемно, чтобы утром у горожан была свежая выпечка.

Он пролетал над крепостной стеной, когда его вдруг окликнули:

– Р-рыжик, стой! Куда пр-рёшь?

Голос был очень знакомый. Пушок спикировал на стену и огляделся:

– Кто меня звал?

– Своих не узнаёшь? – усмехнулся голос.

И тут коловерша наконец разглядел обычную серую ворону. Ладно, не совсем обычную. С приметным белым пером в крыле.

– Май? А ты-то что здесь делаешь?

– Вер-роятно, то же, что и ты.

– М-м-м, летишь к царю Радосвету в гости на пирожки?

– Ну, не совсем. – Май вышел из тени, подошёл к Пушку и попытался понизить голос до шёпота, но в вороньем обличье это получалось плохо. – Р-радосвета нет в Светелгр-раде.

– Ну, значит, к царице Таисье. Как-никак она моя бывшая ведьма. Родной человек. Уж не пожалеет пирожка для любимого питомца?

– Её там тоже нет, – Май почистил клюв о каменную кладку. – Кажется, ты сильно отстал от жизни, пр-риятель.

Только сейчас, приглядевшись, Пушок заметил, что улицы выглядят непривычно пустыми. Обычно на рассвете в Светелграде уже кипела жизнь. Рано просыпались не только пекари, но и мясники, и торговцы рыбой. Бабы с вёдрами и коромыслом шли к реке, чтобы зачерпнуть молока и киселя, чумазые дети носились по улицам, а тут – никого.

– Да что вообще происходит?! – жалобно мявкнул он.

– Лучше поговор-рим не здесь, а где-нибудь в безопасном месте. Давай за мной.

Не дожидаясь ответа, Май взмахнул крыльями и полетел к лесу. Коловерше ничего не оставалось, кроме как отправиться следом. Пожалуй, лучшего рассказчика ему было не сыскать. Кто, как не советник Лиса Кощеевича, знает всё, что происходит в волшебном краю, и даже немного больше? А дело-то, похоже, серьёзное. Иначе для чего Маю самолично в Светелград лететь? От Нави дорога не ближняя…

Так рассуждал Пушок, пока его провожатый не приземлился на неприметной лесной полянке – подальше от человеческого жилья. Там Май ударился оземь, обернулся человеком и потянулся, разминая кости.

– Ох и устал я… Кашу будешь? Не пир-роги, конечно, но чем богаты.

Только сейчас коловерша заметил прикрытый листьями схрон. Значит, у Мая тут лагерь и настоящая тайная миссия.

– Конечно, буду! И чаю бы ещё.

– Дер-ржи флягу. Там р-родниковая вода. Чаю, извини, не завар-рю. Огонь р-разжигать опасно.

Май развернул на пеньке салфетку-самобранку, и перед Пушком появились горшок с ароматной пшёнкой, пара кусков ржаного хлеба и резная деревянная ложка.

– А можно я буду есть, а ты – рассказывать? Сразу два дела сделаем.

Май с усмешкой кивнул, тряхнув смоляной гривой волос, и уселся на поваленное бревно напротив.

– Даже не знаю, с чего начать. Навер-рное, с того, что в Диви тепер-рь два цар-ря. И они др-руг с др-ругом не ладят. Помнишь, навер-рное, что заклятие вечного льда р-развеялось, и все, кого Лис замор-розил, вер-рнулись к жизни? Ср-реди них был и отец цар-ря Р-радосвета Р-ратибор-р. Едва отгр-ремели пр-раздники в честь чудесного спасения, он потр-ребовал пр-рестол обр-ратно. А Р-радосвет возьми да и не отдай.

– М-да, неловко получилось, – Пушок вытер вымазанные в каше усы. – И что же теперь делать? Может, им всё поделить, как в сказках? Полцарства одному, полцарства другому.

– Не выйдет, – поджал губы Май. – Р-ратибор-р та ещё сволочь. Он делиться не станет. И мир-р с Навью, котор-рый Р-радосвет собирался подписать, не пр-ризнает. Пр-редставляешь, какие могут быть последствия?

Пушок захлопал глазами. Чем больше он представлял себе эти самые последствия, тем сильнее у него болела голова. Хотелось привычно взмолиться: «Я не хочу об этом думать, я котик, у меня лапки!» На Тайку это подействовало бы. На Мая – вряд ли.

– А где сейчас царь Радосвет с царицей? И Яромир?! Я вообще-то про Яромира прилетел узнать. Почему он своей невесте не звонит, не пишет, негодяй этакий?! Она там, в Дивнозёрье, уже вся извелась…

– Цар-рица, насколько я знаю, у твоих сор-родичей в коловер-ршьих пещерах пр-рячется. Ей дор-рогому свёкр-ру на глаза лучше не показываться.

Май заправил за ухо единственную седую прядку. Ту самую, что в вороньем облике становилась приметным белым пером.

– Потому что она смертная?

– Ну да. А ещё потому, что на сносях. Со дня на день у Р-ратибор-ра появится ещё один внучок-полукр-ровка. А может, уже появился.

– Ха, узнав об этом, старый царь лопнет от злости! – фыркнул Пушок.

– Ах, если бы… Но, будь увер-рен, он ищет цар-рицу и её дитя не для того, чтобы заключить их в объятия.

У Пушка в горле встал ком. Он даже кашу есть перестал.

– Ох… Выходит, Таисья в большой опасности.

– И не только она. Р-радосвет со стор-ронниками покинули Светелгр-рад и отошли на север-ро-запад, в Звёзднокамень. Это город-кр-репость, котор-рый давным-давно построили для защиты от р-разбойников из Полуночных земель. А тепер-рь – втор-рая столица Дивьего царства. Думаю, Яр-ромир-р тоже там, вместе с Р-радосветом.

Пушок слушал и шевелил губами, чтобы не забыть новое мудрёное слово. Звёзднокамень… Звёзднокамень… Про Полуночные земли он хотя бы слышал. Это государство находится к северу от Дивьего царства. Граница пролегает по горному хребту, где обитают симарглы. Фу, пёсье племя! Он поёжился, вспомнив об этих вредных созданиях, ненавистных каждому коловерше.

– Это что же получается? Радосвету и Яромиру пришлось драпать из Светелграда, сверкая пятками?

– Будем милостивы к ним и назовём это отступлением, – невесело усмехнулся Май.

– И, наверное, они в спешке забыли захватить навье зеркало. Поэтому являться в Тайкины сны теперь никто не может, и она там сидит, бедная, в неведении…

Только-только Пушок решил, что во всём разобрался, как Май подкинул ему новой пищи для размышлений:

– Всё несколько сложнее. Мы больше не можем пользоваться навьими зер-ркалами. Никто. Даже Лис. Иначе, думаешь, зачем бы мне летать возле Светелгр-рада самому? Я всё-таки княжеский советник, а не вор-рона-соглядатай.

Над их головами затрещала сойка, и Май сделал охранный знак. Заметив изумлённый взгляд Пушка, он пояснил:

– Подновил чар-ры, чтобы нас не подслушали. Нынче ведь не знаешь, кто вр-раг, кто др-руг.

Пока они беседовали, лес посветлел и наполнился птичьим гамом. В зарослях медуницы жужжали дикие пчёлы. Прямо на нос коловерше села бабочка, перепутав его с цветком, и Пушок чихнул. Вот вечно так у этих дивьих: на первый взгляд – рай на земле, а присмотришься – опять распри, интриги… Дурдом какой-то!

– Май, не томи! – взмолился коловерша. – Что не так с зеркалами-то? Почему они перестали работать?

– Вот это я и пытаюсь узнать. Пока ясно одно: любой, кто попытается ими воспользоваться, столкнётся с мощными чар-рами. Лис пр-робовал было сунуться, но его так пр-риложило, что он потом тр-ри дня не мог пр-рийти в себя. Тар-ращил глаза, шар-рахался от каждой тени. А он у нас чар-родей хоть куда. Хоть теперь и не бессмер-ртный. Ох уж эти стар-рые пр-ривычки… Не бер-режёт он себя совсем. – Май помассировал виски. Похоже, навий княжич – без пяти минут князь – доставлял ему немало головной боли. – А тех чар-родеев, кто послабее был, но тоже к зеркалу полез, добудиться не могут. Заснули мёр-ртвым сном.

– Мамочки! А что, если Яромир тоже?.. – От этой мысли у Пушка аж лапы похолодели.

– Вр-ряд ли. Когда Лис вляпался в чар-ры, я отпр-равил царю Р-радосвету птичку-весточку, чтобы пр-редупредить. Тот в ответ поблагодар-рил и сказал, что у них всё в пор-рядке.

– Всё равно я должен убедиться. Где, говоришь, этот Звёзднокамень?

– Там, – махнул рукой Май, указывая направление. – Отсюда дней пять лёту.

– М-да, путь неблизкий. Надо хорошенько подкрепиться.

Пушок с вожделением глянул на салфетку-самобранку. Хотел бы он себе такую же… Но Май, наверное, не подарит, даже если хорошо попросить. Это же дивья диковинка. А значит, для навьих людей редкость редкая. Как, впрочем, и навье зеркало для дивьих.

– Слушай, я вот чего не понимаю, – коловерша почесал лапой в затылке, – как вообще можно испортить сразу все-все навьи зеркала? Это ж какая силища нужна! А про Ратибора я слыхал, что он так себе колдун. Может, это не он, а какой-нибудь Кощей? Да, я знаю, что этот гад умер. Но вдруг воскрес?

– Типун тебе на язык! – шикнул Май. – Кощей возр-родиться никак не может. У бессмер-ртных с Мар-реной-смер-ртью особый договор-р. Ежели они умир-рают, то р-раз и навсегда. Ниточка судьбы не просто обр-рывается, а р-рассыпается в пр-рах. А у стар-рого цар-ря, если помнишь, помощница есть. Великая чар-родейка Лада. Думаю, это её р-рук дело.

– Мать Яромира?! – ахнул Пушок. – Неужели она против собственного сына пойдёт? Ей что, Ратибор дороже?

– Пойдёт, если сочтёт, что сын – пр-редатель и поддерживает узур-рпатор-ра. Так они теперь Р-радосвета называют. Мол, никакой он не цар-рь, а мятежный цар-ревич. Когда отец объявился, должен был пр-рестол вер-рнуть. На блюдечке с голубой каёмочкой. Что же до зер-ркал, они все между собой связаны. И с Дор-рогой Снов.

– Как всемирная паутина? Навий интернет?! – Пушок аж запрыгал на пеньке, так ему понравилась эта мысль. Надо будет Тайке рассказать, пусть тоже посмеётся.

– Не знаю, о чём ты, но на Дор-рогу Снов сейчас лучше не заглядывать. Можно не вер-рнуться. Ведьму свою пр-редупреди.

Пушок снова охнул. Мимолётная радость исчезла как не бывало. Это что же получается? Тайка тоже в опасности?!

– Где тут ближайшее вязовое дупло? – он почувствовал, как от волнения к горлу подкатила дурнота. Пожалуй, не стоило есть столько каши. – Я потом непременно слетаю в Звёзднокамень, но сначала мне нужно вернуться в Дивнозёрье. А то вдруг, пока мы тут с тобой болтаем, Тая во что-нибудь нехорошее вляпается? Ой, а если уже вляпалась?! Ты же знаешь, какая она неугомонная.

– До дупла на Лысой гор-ре несколько дней пути. Это почти на гр-ранице Диви и Нави. А ближайшее дупло – в Светелгр-раде. Но там очень опасно. Видал небось, что улицы пусты? На закате, на р-рассвете и ночью Р-ратибор-р запр-ретил гор-рожанам покидать дома. Кто ослушается, того ждут кошмар-рные сны. Такие у него тепер-рь наказания. А сделано это, чтобы лазутчиков да пр-редателей выявлять было сподр-ручнее. Коли кто увидит чужака, велено немедля докладывать стр-раже.

– Ага, а сам-то ты туда летаешь!

– Я – вор-рона. Но даже вор-ронам приходится таиться. Люди помнят, что вещуньи пр-режде Кощею служили. Увидят – могут и камнями забить.

Май поморщился, будто вспомнил что-то неприятное. Наверное, ему уже доставалось от чересчур бдительных стражников.

– Зато коловерши никому не служили, – пытался бодриться Пушок. – Я тихонько прошмыгну. Никто и не заметит.

– Что ж, тогда удачи тебе, Р-рыжик! – Май протянул ему руку, и Пушок со всей важностью её пожал. – Если что, имей в виду: в Нави ты всегда желанный гость. Понадобится помощь – обр-ращайся.

Коловерша не сдержал печального вздоха, когда Май свернул салфетку-самобранку. Тот истолковал это на свой лад и пояснил:

– Лагерь надо пер-ренести. Вдр-руг тебя схватят, и ты меня выдашь?

– Не выдам! – обиделся Пушок. – Как ты вообще мог такое подумать?!

Но Май лишь покачал головой:

– Я же не говор-рю, что ты сделаешь это нар-рочно. У дивьих есть свои способы р-разговор-рить пленных. Так что лучше не попадайся Р-ратибор-ровым пр-рихвостням. И вот ещё что: по поводу твоей ведьмы и её сер-рдечных дел. Я не знаю навер-рняка, но, возможно, Яр-ромир-р не слишком ей вер-рен.

– С чего ты взял?! – вскинулся Пушок. – Я доверяю Яромиру!

– Довер-ряй, но пр-роверяй. Иначе зачем бы ему пр-росить Лиса вер-рнуть его пр-режнюю невесту Огнеславу? Её р-разморозило вместе со всеми, но отпр-равляться в Дивь она не собир-ралась. Ведь там её должны были судить за пр-реступления. Спер-рва всем было не до неё, а потом Яромир-р вдруг потр-ребовал выдачи.

– Так, может, для суда?

– Может быть. Но, насколько мне известно, сейчас она не в тюр-рьме, а спокойно занимается своими делами в Звёзднокамне. Вер-рнулась к целительству. Что это, как не пр-ротекция воеводы?

На этой невесёлой ноте они попрощались, и Пушок с тяжёлым сердцем полетел обратно к столице.

* * *

Светелград больше не казался ему похожим на торт. Разве что на испорченный. Такой попробуешь – потом будешь несколько дней животом маяться.

Теперь, при свете дня, жизнь в городе шла своим чередом. Вот только, если присмотреться, люди выглядели уставшими и измученными. У многих под глазами залегли тёмные круги, будто они не спали несколько ночей кряду. Даже на рыночной площади было подозрительно тихо. Зазывалы молчали, торговцы и покупатели старались говорить почти шёпотом. Все оглядывались по сторонам и как по команде замолкали, когда мимо проходили царские дружинники в ярких алых кафтанах.

А ещё Пушок заметил, что над городом не летают птицы. Наверное, потому, что на стенах дежурили лучники, готовые в любой момент выстрелить в неосторожную ворону или, скажем, в коловершу.

– Гринписа на них нет! – выругался Пушок сквозь зубы, в очередной раз притаившись под стрехой, когда лучник глянул в его сторону. Уф, вроде не заметили.

До внутреннего двора, где рос старый вяз, оставалось всего ничего.

– Если бы коловерши потели, с меня бы уже семь потов сошло, – пожаловался он медному флюгеру в виде петушка, и тот скрипнул, соглашаясь.

Может, стоило всё-таки рвануть к Лысой горе? Бывало, он и раньше пропадал на несколько дней, когда дикие коловерши играли по весне свадьбы. Сейчас, правда, в Дивнозёрье не весна, а конец лета, но Тайка вполне пережила бы его недолгое отсутствие. Может, даже не успела бы сильно разволноваться.

Пушок продолжил изливать душу флюгеру:

– И как я ей все расскажу? Тут ведь ужас что творится. Тая с ума сойдёт. Нет, не буду я ей ничего говорить, пока не узнаю, что там с Яромиром и остальными. А про Дорогу Снов что-нибудь придумаю. Скажу, что это от Мары Моревны информация. Мог же я её в лесу встретить? Мог! А после уже принесу весточку от жениха… – Петушок ничего не ответил, и коловерша пристыдил его: – Молчишь? Эх ты! Вредный царь приказал, вы все рты и позакрывали.

Он перепорхнул на крышу нижнего терема. Теперь до вяза было рукой подать. Вот только двор со всех сторон оказался как на ладони и не только хорошо просматривался, но и простреливался.

– Божечки-кошечки, помогите!

Зажмурившись, Пушок сорвался с крыши. Уже в полёте открыл глаза: нужно же смотреть, куда летишь.

Кто-то крикнул, но из-за ветра коловерша не разобрал слов, лишь прибавил ходу. И не зря.

– Пли! – в воздух взвилась туча стрел.

Ладно, может быть, не туча, а штук шесть. Но Пушку хватило. Он в испуге заметался, крикнул: «Живодёры!» – и камнем рухнул в кусты. А там уже где-то бочком, где-то мелкими перебежками, где-то и вовсе кувырком выбрался к корням старого вяза, зацепился коготками и пополз вверх по коре.

Лучники не дремали. Стрела вонзилась в дерево совсем рядом с его ухом. Душа ушла в пятки, но Пушок продолжил карабкаться, бормоча:

– Разморозили гада на свою голову! Такой был Дивий край: красивый, гостеприимный. Пироги для гостей пекли, киселю наливали. Нет, надо было всё испоганить.

В спину ему доносилось:

– Уходит, сволочь!

– Да что ж вы, уроды криворукие, в одного пришибленного коловершу попасть не можете!

– Дык он небось засланный-заговорённый. Не гневись, дядько Мрак.

– А может, это ты засланный?

– Никак нет!

Пока стражники препирались, Пушок нырнул в дупло, с облегчением выдохнул: «Пронесло!», а потом, не удержавшись, огрызнулся:

– Сами вы пришибленные!

В тот же миг в глаза ударил золотистый свет, его закрутило-завертело и выплюнуло из дупла – к счастью, уже на другой стороне.

Увидев над головой знакомые звёзды, Пушок едва не расплакался. Казалось, только что в Дивьем краю был ясный день, а над Дивнозёрьем уже плыл ночной туман. Вот насколько по-разному шло время в том и этом мирах. Огоньков деревни с потайной поляны видно не было, но Пушку казалось, что даже отсюда он чует запах печного дыма и сытного ужина. Или, может, это туристы жарят шашлыки где-то неподалёку? В другой день он непременно проверил бы (и даже умыкнул кусочек, сделавшись невидимым), но не сегодня. Хватит с него приключений. Домой, скорее домой!

* * *

– Ну и дела! – ахал Никифор. – Ты энто орёл, конечно.

После ужина они встретились на чердаке, и Пушок поведал домовому обо всём, что с ним случилось.

– Энто ещё повезло, что всего сутки миновали. Таюшка-хозяюшка в делах да заботах лишь единожды о тебе справлялась. Мол, где наш пострел запропал? Я тут джем варю яблочный, а пробу никто не снимает.

– Никифор, мне нужна твоя помощь. – Уставший Пушок развалился на старом кресле-качалке лапками кверху. – Пока я до Звёзднокамня метнусь туда и обратно, дней десять пройдёт. Нужно придумать правдоподобное объяснение для Таи, куда я подевался.

– М-м-м… Матушку поехал навестить? Ну, то есть полетел. Тогда тебе потом не придётся объяснять, откуда весточка от Яромира взялась. А так – был в Дивьем царстве, заодно и узнал.

– И как это я сам не дотумкал? – Пушок со скрипом качнулся на кресле. – Никифор, ты голова! Кстати, маму навестить и впрямь было бы неплохо.

– Особенно ежели там Таисья скрывается. Ты уж узнай, как у ней дела, а? А то болит стариковское сердце…

– Эй-эй, ну какой из тебя старик?! Не ты ли по осени на Анфиске жениться собираешься?

– Ну, я… – Никифор немного смутился. – Энто просто привычка. Таюшка-хозяюшка у нас малая, ты тоже. Сталбыть, я за старшего. А вы ещё дразнитесь: мол, чаво кряхтишь, как старый дед.

– От вредных привычек избавляться надо. Ты у нас теперь не дед, а видный жених! Ух и погуляем на свадебке! – Пушок в предвкушении облизнул усы.

– Ты уж, когда полетишь, скажи там всем в Дивьем царстве, что мы с Анфисой их приглашаем. Прям на Покров день. Четырнадцатого октября, стало быть… Ежели им, конечно, дела позволят.

– А навьим не говорить?

– Да пущай все приходят! – махнул рукой Никифор.

Пушок нечасто видел своего старого друга таким счастливым, улыбающимся. Казалось, даже тревожные новости не могли испортить ему настроение.

– Кстати, о невестах. А что ты думаешь об Огнеславе? Тебе не кажется, что всё это очень подозрительно? Я сказал Маю, что верю Яромиру, но…

– На самом деле сумлеваешься?

– Угу.

Пушок надеялся, что Никифор развеет его сомнения. Скажет, мол, всё путём. Но тот лишь поцокал языком:

– И впрямь подозрительно. Если этот дивий ловелас нашу Таюшку-хозяюшку обидит, уж я ему уши пообрываю. Не посмотрю, что царский воевода.

* * *

После этого разговора коловерша всю ночь не мог заснуть. Его одолевали дурные предчувствия. Ночные шорохи заставляли сердце дрожать, как заячий хвост. А уж когда на чердаке от ветра хлопнуло слуховое окно, бедняга чуть не испачкал подстилку.

– Я сильный и бесстрашный, я справлюсь! – Пушок твердил это до утра дрожащим голосом. Говорят, так можно убедить себя в чём угодно.

С утра ему пришлось изображать веселье и беззаботность:

– Тая, я тут к маме лечу. Извини, что раньше не сказал. Я совсем забыл, что у неё скоро день рождения. Соберёшь мне узелок в дорогу? Пирожков там, плюшек.

– И банку варенья в подарок? – Тайка знала, что все коловерши без ума от сладкого. Особенно уважают вишнёвое варенье.

– Ага! – Пушок не стал отказываться, он же не дурачок.

– Ты там постарайся узнать, как дела у бабушки и дедушки. Всё равно ведь в Дивьем царстве будешь. А от коловершьих пещер до Светелграда вроде недалеко.

– А про Яромира не узнать? Почему ты про него не спрашиваешь?

– Да мы в нашу последнюю встречу поссорились, – вдруг призналась Тайка. – Поэтому я поначалу не очень переживала, когда он пропал. Думала, дуется.

– А сильно поссорились?

– Не то слово. Он в очередной раз начал бухтеть, что всё не так, не эдак. Грустная я какая-то, неласковая. А у меня и впрямь настроение было паршивое. Ну я и огрызнулась, что не нанималась ему в массовики-затейники. Сперва, конечно, пришлось объяснять, кто это такие… А дальше началось: «Да что у тебя вообще может случиться? У вас в Дивнозёрье тишь да благодать. Не то что у нас».

– А ты что?

– Сказала, что нечего обесценивать чужие проблемы. В Дивнозёрье дел тоже хватает. Ох, лучше бы я молчала… – Тайкины глаза предательски заблестели. Видать, многое держала в себе, накопилось. Она уселась на диван, подтянув колени к подбородку. – И так, блин, всегда! Его проблемы важнее моих. Я маленькая, глупенькая, ничего не понимаю, грущу по каким-то пустякам. Не выходит из меня боевая соратница, понимаешь. Не то что из Огнеславы…

Сколько Тайка ни кусала губы, а слёзы всё-таки брызнули из глаз. Пушок бросился к ней, прижался тёплым боком.

– Что, прямо так и сказал?!

– Не совсем. Но, знаешь, и намёка было достаточно. А я ему: некрасиво сравнивать нынешнюю невесту и бывшую.

– А он? – Пушок хмурился всё больше и больше.

– Брови домиком сложил: «А почему-у?»

– Он дурак или прикидывается?

– Вот я так и спросила. А дальше слово за слово… Эх! Сначала я жутко злилась. Потом поняла, что и сама была хороша. Яромир, конечно, не прав. Но мне не стоило орать и обзываться, – Тайка всхлипнула, но, кажется, уже не плакала. – Думала с бабушкой посоветоваться. А она тоже не отвечает. Впрочем, ей сейчас не до того, наверное. Скоро ведь должен родиться наследник. Рано ещё паниковать, да?

– Значит, ты хотела бы помириться с Яромиром? – беседа начала клониться в опасное русло, и Пушок решил, что лучше уж им продолжить болтать о делах сердечных.

– Конечно, хотела бы. Я же его люблю. Но, знаешь, отношения на расстоянии – это очень сложно. Да и ещё когда вы из разных миров. Не представляю, как бабушка это вытерпела…

– Тогда я найду Яромира, поговорю с ним, объясню, что к чему. А если будет тебя обижать, зенки ему выцарапаю! – коловерша воинственно распушил хвост.

– Не надо, сами разберёмся! – Тайка улыбнулась впервые за весь разговор. – И счастливого тебе пути, Пушочек. Эх, как бы я хотела, как ты: вжух – и уже в Волшебной стране…

* * *

– Пф, «не надо». А может быть, очень даже надо, – ворчал Пушок себе под нос на пути к старому вязу. – Ох уж эта Огнеслава, будь она неладна! Если я узнаю, что этот белобрысый негодяй мою ведьму разлюбил и к бывшей вернулся… Клянусь хвостом, я из него дивий шашлык сделаю!

Сумка со снедью оттягивала лапы. Наверное, не стоило так жадничать с припасами.

Когда Пушок, пыхтя и охая, добрался до заветной поляны, его ноша уже волочилась по траве, а махать крыльями стало совсем тяжко.

– Что же делать? Не выкидывать же добро?! – заволновался он. – Может, съесть немножко? Как раз и солнце в зените – самое время подкрепиться.

Он устроился прямо напротив заветного дупла, разложил на траве одну салфетку, а второй вытер лапы. Свежие плюшки пахли так головокружительно, что Пушку подумалось: вот он, аромат настоящего счастья! Он нанизал одну плюшку на коготь, раскрыл рот и… Божечки-кошечки, вязовое дупло вдруг засияло знакомым золотистым светом!

– Наверное, кто-то идёт. Ишь какой хитрый, как раз к обеду! – усмехнулся коловерша.

Второй его мыслью было: «А вот плюшки, пожалуй, лучше спрятать. Вдруг это кто-то, с кем я не захочу делиться?»

Не успел он запихнуть припасы обратно в сумку, как свет непривычно замерцал. Из дупла вырвались искры – яркие, как из сварочного аппарата.

– Э-э, что-то здесь не так…

Стоило Пушку это сказать, как свет потух. А из дупла так никто и не вышел. Коловерша бочком-бочком подкрался к вязу, тронул лапкой кору – ничего страшного не произошло. Осмелев, он взлетел повыше и сунул голову в дупло, и… опять ничего?..

– Ау? Есть там кто-нибудь? – как он ни старался бодриться, а голос дрогнул. – Почему не открываешься? Давай же! Я тут зря стою, что ли?

Пушок пробовал пролезть и так и сяк. С сумкой и без. Даже вперёд хвостом. Но всё было тщетно: дупло оставалось просто дуплом. Будто тут никогда и не было хода в Волшебную страну.

Однажды оно уже закрывалось, когда в Дивнозёрье проник Лис Кощеевич. В те времена его все называли злым чародеем Лютогором – мало кто знал, что Лис вообще-то хороший парень. А теперь-то что стряслось? Пушок видел своими глазами: никаких чужаков не было и в помине. Выходит, беда случилась на той стороне…

– Ну зачем я ел эти плюшки?! – тоскливо промявчил он. – Совсем чуть-чуть не успел…

Пушок был так расстроен, что ему просто не пришло в голову: окажись он в Дивьем царстве мгновением раньше, он уже не смог бы вернуться в Дивнозёрье. А кто знает, надолго ли закрылись дупла? Вдруг навсегда?

* * *

– Ну и сколько ещё ты собираешься прятаться на чердаке? – Никифор недовольно хмурил кустистые брови.

– А что мне делать? – Пушок уплетал за обе щеки макароны, которые принёс сердобольный домовой.

– Таюшка-хозяюшка скоро поймёт, что ты никуда не улетел. Увидит, как быстро еда из кастрюли исчезает, – и догадается. К тому же ещё день-другой, и кто-нибудь из наших непременно прознает, что дупла закрылись. Тот же Гриня. Прибежит, как в прошлый раз, поднимет крик. А тебя нет как нет. Что тогда Таюшка-хозяюшка подумает?

– Ты прав… – вздохнул коловерша. – Я бы давно уже вылез, только не знаю, как ей обо всём сказать…

– Понимаю. Сообщать дурные вести – дело непростое. Но всё же лучше, когда узнаёшь их от близкого друга. Потому что с ним притворяться не нужно. Можно вместе поплакать, ежели захочется.

– Значит, завтра утром расскажу! – решил Пушок. – Пускай она ещё хоть одну ночку поспит спокойно.

– Ты энто брось. Перед смертью не надышишься, а чего не наелся, того не налижешься. Вылазь, кому говорят! – Никифор стукнул кулаком по столу так, что аж кастрюлька подпрыгнула, дождался, пока коловерша кивнул, и продолжил уже не так сурово: – Я вот ещё чаво думаю: ты сказывай, да не всё. Незачем ей знать про Ратибора в Светелграде да про отступление наших друзей в Звёзднокамень. Мы с тобой не лыком шиты, понимаем, что новая война уже на пороге в дверь стучит. Но энто там. А мы – туточки, в Дивнозёрье. Таюшка-хозяюшка отсюда всё равно сделать ничего не сможет, токмо изведётся вся. А ей, между прочим, учиться надобно. Первый курс в энтих человечьих институтах, говорят, ох какой сложный. А так закрылись дупла – и баста.

– Врать нехорошо, – насупился Пушок.

– Так не ври. Просто не говори всей правды. Можно подумать, ты прежде так не делал.

– Делал, конечно.

– Ну вот и не выпендривайся. Послушай хоть раз, чаво тебе старшие говорят.

– Лады-лады, – отмахнулся коловерша.

В этой идее было что-то не так, но у него совсем не осталось сил спорить. Проще было согласиться и закончить неприятный разговор.