Kitobni o'qish: «Футбольное поле»

Моему папе, который научил меня любить и понимать футбол, хотя сам равнодушен к нему.

Моей маме, которая купила мне первый в моей жизни журнал про футбол и терпит, когда я кричу на весь дом: «Го-о-ол!»

Всем, кто хоть раз пинал мяч.

Знайте – футбол начинается с вас!

 
To win again
To never stop finding
Moving as one
Is the word for home
Begin to place
Yourself in the big frame
When you dream
Away, away…
 

 
Побеждать снова,
Никогда не переставать искать,
Быть единым целым —
Вот что такое дом.
Научиться находить
Себя на огромном поле,
Когда ты мечтаешь
Всё дальше и дальше…
 

Herbert Gronemeyer «Celebrate the Day» неофициальный гимн ЧМ-2006

Фол¹

– Дима, спать ложись.

Завтра у тебя тяжёлый день.

К вечеру мамин голос едва слышен. Она всё время устаёт на работе. Раньше я думал: как здорово, что теперь я вырос. Как-никак в пятый класс перешёл! Вы даже представить себе не можете, что это такое – продлёнка… Ещё несколько часов мучения для мозга! Мозгопарение! А о тёте Оле с её бесконечными сериалами я уж вообще не говорю.

Не-е-е… Чем такая няня, лучше продлёнка!

Так вот, раньше мне казалось, что приходить в пустую квартиру, самому решать, чем пообедать, а иной раз и поужинать, – это круто. Но как только мама решила, что мне пора учиться самостоятельности, она записала меня в студию бальных танцев. Теперь, вместо того чтобы бежать на стадион и играть с ребятами в футбол, я прусь через квартал… на танцы… И домой прихожу всего-то за час до мамы. Хорошо, сейчас каникулы, на игру остаётся больше времени. Но стадион занят почти всегда, вечно там физрук старшаков гоняет, готовит к межшкольным соревнованиям.

И «тяжёлый день» – это когда дополнительные занятия по математике в один день с теми, самыми ужасными занятиями в мире. Танцевать с девчонкой, которая вечно вертит то носом, то меня из стороны в сторону, – это выше моих сил! Но маме, похоже, на это наплевать…

Колька всё посмеивается надо мной, а что мне делать? Училка по танцам, чуть что, даже если опоздаю, докладывает маме. Уже пару раз меня лишали телевизора и компьютера. Это и так-то сродни расстрелу, а во время чемпионата мира – прямо-таки сожжение заживо! Хотя мама и не знает, что я смотрю футбол. И что играю – тоже не знает. Она вообще мало что знает…

Из-за того, что она такая Незнайка, я стал терять форму. Скоро буду, как Робокрауч, бегать по полю без толку. Немудрено: три раза в неделю дурацкие танцульки, два дня дополнительные занятия, которых никак не пропустишь, а в выходные поле занимают старшаки. Выходные только их, будто им времени с утра до обеда мало! Итог: один день футбола… Зато самый счастливый, ради него, считай, и живу!

Вот будь у меня папа, как у всех, он обязательно объяснил бы маме, что танцы для мальчика – это убийственно. Вон у Кольки всё как у людей: сидит все матчи с отцом смотрит, даже пиво в футбольных кафе спокойно пьёт, и форму ему как у аргентинцев купили, и бутсы… А я в кроссовках, как обормот.

Папы у меня нет… Не потому, что он на войне погиб или ещё где, это бы куда ни шло. Не обидно, во всяком случае. Наверное, даже погордиться можно. А у меня просто папы нет… И не было… Никогда. Мама всегда начинает играть в молчанку, стоит её спросить, каким же это образом я уродился на свет с прочерком в свидетельстве. Иногда я даже всерьёз начинаю подумывать о капусте или аисте. А что? Всё возможно. Наверное, к моему совершеннолетию мама всё-таки рискнёт рассказать мне какую-нибудь такую утку, не удивлюсь…

Вот уже час ворочаюсь, не могу заснуть. В голове футбол. Сегодня играет Португалия с Северной Кореей. Понятное дело, что выиграют португальцы, но корейцы всё равно молодцы! В отличие от нашей сборной они хотя бы в финальные игры прошли…

Вот незадача! Ну почему эта тётя Оля всегда приходит не вовремя? Ну пришла бы на выходных, так нет же! Решила вечерком посекретничать. Мама теперь долго спать не ляжет. Комп, пусть и стоит в моей комнате, так же недоступен, как и телик в маминой: ведь даже в приоткрытую дверь можно из кухни увидеть свет от монитора… Так что счёт я узнаю только завтра. В бурном и подробном пересказе Кольки. Хорошо, хоть какая-то от него польза. В футбол он играет неважнецки, даже хуже – просто отвратительно. Зато четыре раза в неделю!

– Оленька, я так тебя ждала! Ну наконец-то! – доносится из коридора. Свет не включают. Неужто мама и вправду верит, что я сплю?

– Тань, что стряслось?

– Пойдём. Хочешь чаю? Только в мою комнату пойдём. У меня просто трагедия!

Мама плачет… Интересно, что бы это значило? Любопытство пусть и свинство, но если не подслушать, то на завтрашнюю математику можно забить: все занятия буду думать о «трагедии».

– Да не плачь ты, Танюш! Расскажи толком… – обеспокоенно шепчет тётя Оля. Она всегда чем-то обеспокоена. То каким-нибудь Хуаном, то Антонио, то Росаурой, то Изаурой. Сейчас, правда, на турецкие сериалы перешла.

– Знаешь, что мой гадёныш делает каждый вторник? – тихо стонет мама.

Гадёныш, получается, я…

А что я делаю? Вторник – это день счастья, день футбола.

Мама же мне не запрещала с друзьями общаться? Ну, если только без обеда остаюсь и домой позже прихожу… Но ведь на это запрета не было?

– Он в футбол играет, представляешь? В футбол!

Стенания мамы становятся громче.

– Что? В футбол?

Ну вот, тётя Оля, и вы туда же! А что так сокрушаться-то? Да, в футбол. Не пью, не курю – в футбол играю. Или я вальс, по-вашему, двадцать четыре часа в сутки должен танцевать?

Осторожно заглядываю в комнату. Тётя Оля, подсев к маме поближе, начинает гладить её по голове и спрашивает:

– Он знает?

Мама отрицательно мотает головой… Так, становится более чем интересно!

– Вообще ничего не знает? – снова спрашивает тётя Оля.

– Нет.

– Ты ему про отца что говорила?

– Ничего, – мама опять начинает всхлипывать.

– Так нельзя. Он хоть спрашивал?

– Да, спрашивал как-то… Оль, может, ему кто-то рассказал? – мама хватает тётю Олю за руку, смотрит молящим взглядом.

– Да кто мог ему рассказать? Никто ведь не знает, – тётя Оля вдруг вырывает руку и встаёт. – Или ты думаешь, что я…

– Нет, нет, Оленька, что ты… – перебивает её мама, – Я просто в шоке… Два дня назад шла к Таисии Петровне, чтобы об его поведении и успеваемости спросить, он же у меня чуть было на второй год не остался!

Смотрю – он на стадионе бегает. Ещё кричит кому-то что-то про мяч.

Таисия Петровна – это классная… Не в том смысле, что крутая. Классный руководитель она. А кричал я: «Пасуй мне!» – и кричал это тупому Кольке, когда он подошёл к воротам и не знал, что с мячом делать. Кстати, мы проиграли в тот день. Из-за Кольки, естественно!

– Спросила у Сергея Анатольевича, физрука, а он говорит, что Димка каждый вторник играет. Раньше, мол, и в понедельник после математики приходил, да ещё в среду и пятницу… Теперь у него в эти дни танцы. Я даже…

– Может, это совпадение? – перебивает тётя Оля.

– Да какое совпадение, Оль, о чём ты говоришь? – мама переходит на крик. – Он в футбол играет, ты понимаешь? В ФУТБОЛ!

– Тише ты!

Мама закрывает рот рукой и бросает взгляд в сторону двери. Прячусь вовремя. Обе замирают. Я перестаю даже дышать: нельзя, чтобы меня заметили. Иначе завтра я весь день буду думать, почему мама в шоке от того, что я гоняю мяч на поле.

– Ну и что? Ну и что, что Димка играет в футбол? Многие мальчишки играют, – тётя Оля начинает ходить по комнате.

– Ты не понимаешь, – мама снова плачет. – Это его кровь! А у него плохая кровь!

Вот тебе и приехали. При чём тут футбол и кровь, да ещё и чья-то? Совсем ничего не понимаю…

– Пусть так, пусть эта игра у него в крови. В этом ведь нет ничего страшного, Танюш. Меньше дури в голове будет, – тётя Оля снова подсаживается к маме.

– Я его и так на танцы записала. Успехи у него, правда, не очень, да мне это и не нужно, – мама говорит так тихо, что я почти просовываю голову в комнату. – Пусть окончит школу, поступит на юриста, на педиатра, на столяра – мне всё равно, но пусть не играет в футбол!

Ну уж нет! Что за новости? Я же хожу на эти ужасные танцы, слушаюсь, двоек с прошлой четверти не получал! Да, чуть не остался на второй год – но ведь не остался же! Почему это мне нельзя заниматься тем, что я люблю?

– Ну, может, он, пока в школе, играет. Потом вырастет и думать забудет про этот футбол, а?

Тётя Оля, ну вы и скажете! Да никогда! Я обязательно стану ведущим футболистом не только «Барселоны», но и нашей сборной, – и выведу нашу команду в финал Чемпионата Мира! Правда, пока я подрасту, придётся ещё парочку предварительных этапов позорно отыграть…

– Я не хочу, Оль, не хочу! Я не хочу, чтобы он даже думал про эту игру! Чтобы по телевизору смотрел, чтобы говорил о ней… Понимаешь?

Тётя Оля выдержала паузу и говорит:

– То, что его отец проходимец, ещё не значит, что все футболисты такие. К тому же ты сама всё решила тогда. Сама отказалась от того, чтобы он отцовство давал.

– А он и не настаивал! Ему в Германию нужно было беспрепятственно уехать, его «Вердер» пригласил!

– Я повторяю, Тань, он козёл. Но Димка тут ни при чём! Его отец не должен влиять на его жизнь.

– Его отец – футболист. Поэтому мой сын не будет играть в футбол! – мама решительно встала. – Я про чай забыла. Я сейчас.

– Танюш, – доносится до меня уже у двери моей комнаты, – что ты намерена делать?

– Запрещу… Нет, лучше запишу его ещё куда-нибудь и буду строго контролировать. На плавание, например.

Слёзы, ну вот зачем вы всё бежите и бежите? Как игроки на поле: одна капля на подушку справа, по лицу, другая на подушку с левого фланга, третья точно в девятку – в рот… И так бесконечно. До утра.

А я думал, что мама вообще не разбирается в футболе. Зато фолит она похлеще Гаттузо – я теперь не скоро оправлюсь от этой травмы…

Дриблинг

В который раз убеждаюсь: слово мама держать умеет! Теперь по понедельникам и четвергам у меня плавание. Плюс к танцам.

Мама даже дополнительными занятиями пожертвовала. Хотя зря… Я-то своё слово всё никак удержать не могу – тяжёлое оно больно. Двойка по математике на следующий год мне обеспечена!

Вообще-то я тут ни при чём – не по своей воле всю ночь проплакал и Пифагора с его штанами на плавание променял. Но не скажу же я маме, что подслушивал? Это ведь нехорошо, и меня обязательно пристыдят… А я не люблю, когда мама начинает мне в пример Кольку или, того хуже, Айку ставить. Айжан послушная, проблем родителям не доставляет, отличница… Ещё бы! Какие проблемы, когда ты занимаешься тем, чем хочешь! Хочешь – посплетничаешь с девчонками, хочешь – нарушителей порядка сдашь с потрохами. К тому же у Айки папа есть. И в Германию он не уезжал… А Колька, хорошист и паинька, – ну его! Я с ним теперь не разговариваю. Да, Корея – слабая команда, и то, что Португалия выиграла у неё 7:0, ещё ничего не значит. Но это не повод говорить, что чемпионом станет Аргентина! Бразилия в крайнем случае!

Теперь я потерял своего личного комментатора… и друга тоже… Но я не жалею. Пусть бежит к своему папочке и с ним обсуждает матчи! А играть пусть даже не надеется: ребята давно уже поговаривают о том, что уберут его на скамейку запасных. А то как же, у старшаков всё как положено: и скамейка эта заполнена, и болельщики приходят, мы то бишь, и даже тренер, Сергей Анатольевич, есть. А у нас теперь будет скамейка запасных, пусть и с одним человеком. Хотя не у нас… У них… Я в футбол теперь играть не могу…

Противные танцы. Ксения Алексеевна встречает нас у входа в зал. Как всегда. И почему-то улыбается.

– Здравствуйте, ребятки, проходите, – в её обычно строгом голосе слышится едва заметная радость.

Она редко улыбается. Обычно мне нравятся эти редкие моменты. И тогда я даже танцую, послушно, пусть и неумело. Но сегодня мне хочется сделать что-нибудь в ответ на эту её издевательскую улыбку. Что-нибудь неподобающее… Подпрыгнуть, когда все стоят на месте, замереть вдруг, когда все старательно прыгают по кругу на корточках. Они тогда прикольно в меня врезаются, девочки ругаются, а мальчики смеются в голос. А ещё лучше – наступить на ногу Лариске! Будто невзначай. «Не подобает себя так вести, Дмитрий!» – тихо скажет Ксения Алексеевна. Она никогда не кричит. Но от её спокойного голоса – мурашки по коже.

Я опять забыл, за кем стою. Лариска хватает меня за руку и толкает в строй. Эх, жаль девочек обижать нельзя, а то б я ей показал!

Вот почему мама раньше мне про папу не рассказывала? Он у меня футболист! И наверняка неплохой футболист, раз его в Германию позвали… Или был футболистом – у него, наверное, уже возраст не тот…

Почему он не позвонил, не приехал ни разу за эти десять лет? Или хотел, только мама ему не разрешала меня видеть? Да, мама у меня такая. Она любит не разрешать. Но ведь он хотел стать мне папой?

После поклона начинается разминка. Это моя любимая часть занятий. Прыгнуть выше всех, пробежать быстрее всех – здесь я лучший, и Ксения Алексеевна не делает мне замечаний. Но не сегодня. Головой крутить сильнее – интересно, оторвётся? Руками запутаться в чужих руках…

– Дмитрий, встань подальше от Артура! И от Сабины тоже!

Ногами попинаться, делать всё наоборот, наперекор командам. Как хочется идти против команд всех взрослых, не только Ксении Алексеевны! Особенно против маминых…

– Дмитрий! Что за ребячество!

– А я что? Я ничего.

Все смеются. Кроме Лариски. Если б могла, она убила бы меня взглядом.

– Встань ровно! Руку дай сюда! – Лариска толкает меня в ногу, грубо поворачивает мою голову. Ещё чуть-чуть – и вывернула бы её. У меня потеет ладонь, у Лариски всё лицо от возмущения дёргается. Она то и дело вытирает руку о платье, трёт так, словно в моей ладони целое море помещается.

– Дети, на прошлом уроке мы с вами начали изучать падеграс, – Ксения Алексеевна ходит от пары к паре, проверяет, правильно ли мы поставили ноги, не высоко ли подняли руки. Нам она замечания, конечно же, не делает: всё Лариска исправила.

– Кто мне скажет, как и с какого языка переводится “pas de grace”?

На танцевальный зал свалился бы метеорит, если б Лариска не выкрикнула первая:

– Грациозные, изящные шаги, Ксения Алексеевна! С французского!

– Правильно, Ларочка. Спасибо. Грациозность и изящество. Это главная цель падеграса. Выпрямите спинки, – ласковые слова Ксении Алексеевны заставили Лариску грубо меня ударить. По спине. Дёрнуть бы её за эти жидкие русые волосы!

– Итак, начнём, без музыки, – Ксения Алексевна начинает отсчитывать. Как же я не люблю первые цифры в счёте!

Мой папа – футболист… А я не могу играть в футбол. Из-за него? Но разве он в чём-то виноват? Он уехал. Но он ведь не бросал меня? Он ведь не отказывался?

– Молодчинки! И раз, и два, и три, и раз, и два, и три. Василий, спину прямо! Аружан, тяни носочек! И раз, и два, и три – от взора Ксении Алексеевны не скрыться. Не скрыться, если твоя партнёрша не Лариска. А Лариске меня доверяют полностью, в нашу сторону смотрят редко. У неё попробуй не потяни носок!

– Умнички! А теперь деми плие, вес на левую ножку, молодцы. А теперь с правой… Еркен, направо! Налево пойдём на второй такт! Ещё раз: и-и-и раз, и два… Так, стоп! Давайте под музыку.

Люблю танцевать под музыку. Точнее, люблю, когда она звучит. Все начинают волноваться, кто-то забывает движения, и на меня никто не обращает внимания. Ксения Алексеевна старается объяснять детали тем, кто её слушает. Я никогда не слушаю. А Лариска и так всё понимает, будто родилась в танце! Но и с Лариской можно справиться. Довести до слёз, например. Она побежит жаловаться, меня отчитают. И треть занятия я просто послушаю девчачьи крики, не выписывая непонятно кому нужные па.

Движение вперёд – набегание. Работаю внешней стороной стопы, потом внутренней, затем пяткой. Лариска нервничает:

– Ты что делаешь?

Я улыбаюсь:

– Дриблинг.

Шаг влево – короткое забегание. А что? Я ведь веду! Лариска дёргает меня на то место, где мы должны были быть по танцу. Шаг через первую позицию – это мягкий удар носком. Мяча нет, но он всегда передо мной. Стоит мне только захотеть. Вместо деми плие делаю подкат. Не задеть при этом ногу Лариски – это искусство. Она так и подставляет то одну, то другую. Но я не должен потерять мяч.

– Ксения Алексеевна, скажите Димке!

Вот крыса!

– Дмитрий, в чём дело? – Ксения Алексеевна останавливает музыку.

Я делаю невинный взгляд:

– Ничего, Ксения Алексеевна, я танцую! Как могу!

Мяч вот он, рядом с ногой. Главное – не потерять. Музыка и танец начинаются заново. Я веду мяч. Лариска старается его отобрать, но я продолжаю вести. Забегание, неудача, набегание – веду. Потеря мяча, подкат.

– Дурак! – Лариска вот-вот заплачет. Она думает, танец несовместим с футболом. А я совмещаю. И всегда буду совмещать.

К концу урока Лариска всё-таки заревела. Последний подкат был неудачным. Точнее, последнее деми плие… Но я совсем не больно ударил её по ноге! Совсем чуть-чуть!

– Дмитрий, я вынуждена вызвать твою маму. Так дело не пойдёт. Джентльмену не…

Да, да, Ксения Алексеевна, – не подобает так себя вести. И мяч вести тоже не подобает. Даже воображаемый… Только вот вызывать маму – это запрещённый приём!

Misses Next Match

У нас в отличие от старшаков есть самый неприятный чел, предусмотренный в футболе. Судья. Не знаю, кто это. Знаю только, что арбитр, как всегда, оказался недальновиден.

Против меня сфолили, он мне жёлтую карточку, я стал бороться в следующем матче – он мне ещё одну. Misses next match…

Но я, кажется, пропущу не только следующий матч…

Плавать-то я умею, но как собачка. А тут меня пытаются научить плавать брассом. Пусть учат – как отвернутся, я до бортика всё равно «собачкой» доплыву. Вода успокаивает. В воде размышлять хорошо.

Говорят, безвыходных ситуаций не бывает. Получается, я всё же смогу играть в футбол? Надо найти выход. Надо оправиться от фола, отсидеть всего один матч на скамейке запасных – и в бой! Снова на поле…

– Дима, плыви сюда, я посмотрю! – Тренер, Болат Серикович, скрестив руки на груди, наблюдает, как я бултыхаюсь в воде. Как я захлёбываюсь. – Разве я тебя так учил? Руки прямо перед головой, голову вниз!

Ещё говорят, надежда умирает последней. Последняя, первая – какая разница! Ведь она всё равно умирает. Моя надежда вновь выйти на поле бьётся в предсмертных судорогах, пока я осваиваю брасс.

Идти домой не хочется. Болат Серикович заметил, что я даже не стараюсь «плавать правильно». С чего он решил, что «по-собачьи» – это неправильно? Собакам же так не говорят, они плавают себе и плавают. Не нравится он мне! И плавать «правильно» мне тоже не нравится!

– Дмитрий! – Если мама называет меня полным именем, значит, будет ругать. – Мне звонила Ксения Алексеевна. Пригласила к вам на следующий урок. Не расскажешь почему?

– He-а, мам, не знаю, – я заталкиваю в рот как можно больше еды, чтобы мама поверила, что я не могу ответить на её вопрос.

– Хорошо. Выясним на занятии… Ты ничего не натворил?

Отрицательно мотаю головой. Такая наивная. Она думает, я сам признаюсь, что на уроке танцев довёл Лариску до слёз, потому что ударил её по ноге, забирая мяч в подкате… Нет уж. Если назначена казнь, то лучше оттягивать её как можно дольше. Следующее занятие вполне подойдёт.

Мама в этот вечер разговорчивая. Всё спрашивает и спрашивает: что делал, кто что сказал, понравилось на плавании или нет. Я ковырял в тарелке, ковырял…

– Мам, а если я не хочу ходить на плавание? – решаюсь спросить.

Мама молчит. Наливает чай.

– Мам, я – не – хочу – ходить – на – плавание! – чеканю каждое слово.

– Почему? – Мама даже не смотрит на меня! Сахар в чае ей намного интереснее собственного сына! И с каких это пор она пьёт чай с сахаром? А как же фигура?

– Не хочу, и всё!

– Потрудись объяснить причину.

– Мам, мы с ребятами… Ну… – Как бы ей это сказать, чтоб она разрешила?!

– Что «ну»? – мама пристально смотрит на меня. Так. Нужно собраться с духом… Я ведь не должен был слышать вчерашнего разговора, значит, вполне можно сказать про футбол.

– Мы с ребятами в футбол играем…

Мама делает глоток, встаёт, идёт к раковине, выливает чай и начинает мыть посуду.

– Ну, знаешь, во время чемпионата мира это модно. Ну в футбол играть… – голос становится предательски тихим. Я замолкаю. Покопаюсь лучше в тарелке. Кто там сегодня играет? Франция и Южная Африка? Ну-ну, французы, думаю, продуют и этот матч тоже. Во всяком случае, я не удивлюсь. Вот эта маленькая фасолька – французы, а вот эта большая – ЮАР…

– Какой чемпионат? – вдруг спрашивает мама.

– А?

– Какой чемпионат? Ты что, футбол смотришь? – мама начинает кричать. Она редко кричит, но когда кричит… Пиши пропало. – Ах ты, паршивец, футбол, значит, смотришь? Мало того, что играешь, ещё и… – надо мной нависла поварёшка. Я сжимаюсь и зажмуриваюсь. Сердце лезет в горло.

– Если ты не голоден, марш в свою комнату! – Мама хватает тарелку, выбрасывает еду в помойное ведро… Что там дальше, я не буду досматривать. В комнату – значит, в комнату. Такой я маму ещё не видел.

Я даже дверь закрыть не успел, слышу шаги… Мама грубо распахивает дверь и входит за мной. Она никогда меня не лупила, неужели это «никогда» сегодня закончится?

– Слушай меня внимательно, Дмитрий, – родной голос звучит по-новому, как посторонний, чужой. – Ты будешь заниматься плаванием и танцами. Будешь посещать дополнительные занятия. С июля, когда закончатся дополнительные занятия, ты пойдёшь в секцию каратэ. Я об этом на днях договорюсь. Запомни: ни о каком футболе не может быть и речи! Забудь это слово, ясно?

Я молчу. Глаза, предатели, говорят за меня. Не могу пошевелиться. Даже чтобы смахнуть слёзы…

– Я спрашиваю – ясно? Нечего плакать, давить на жалость. Будет так, как я сказала. И о чемпионате тоже забудь, чтобы даже в газетах не читал! Ты меня понял? А?

Молчу… Слёзы ручьём…

– Я не слышу ответа!

Надо рискнуть, надо… Надо сказать… Решаюсь:

– Почему?

Мама повышает тон, видимо, чтоб понятней было:

– Потому что я так сказала, я так хочу!

Она разворачивается и направляется на кухню. Вот он, момент!

– А я так не хочу! Я не буду ходить на танцы и на плавание! Я буду играть в футбол!

– Что ты сказал? – Занятый своим криком, я и не заметил, как мама вернулась. – Повтори!

– Я…

– Что ты сейчас сказал? – Мама в бешенстве. Но я тоже!

– Я буду играть в футбол! Я буду футболистом, как папа!

Всё когда-то бывает в первый раз… Я ошибся, когда сказал, что не знаю, кто мне «горчичников» надавал. Арбитр – это мама. Арбитры всегда решают так, как хочется им, как им кажется правильным… Теперь я не буду играть в футбол… Меня дисквалифицировали на неопределённый срок. Ещё и дополнительную травму нанесли. Правда, не такую серьёзную, как первая, – подумаешь, денёк сидеть не смогу. А вот там, где-то внутри, всё скребёт и скребёт. Рецидив, это точно… А рецидивы лечить сложнее. В голове как будто дятел завёлся. Он стучит маминым голосом: «Твой отец – негодяй! Он тебя не хотел, понимаешь? Это я настояла! А зачем? Чтобы ты стал таким же, как он? Так ты мне за всё платишь, да?» И ещё что-то там про то, как маме тяжело все эти годы растить меня одной, про работу, одну, другую, про пелёнки, стирку, уборку, посуду, еду…

Не буду играть в футбол… Мой папа меня никогда не любил. Не хочу быть как он… Мама забрала шнур от компьютера. По телефону договорилась с тренером по каратэ. Говорила громко, чтоб я слышал.

Интересно, как там сыграла Франция? Вдруг они всё-таки одержали верх? Сегодня ещё и Колькина Аргентина играет. Вот радуется небось, лопоухий… А мне теперь всё равно, вот увидите! С футболом покончено!