Kitobni o'qish: «Корпорация «Жизнь»»

Просторный скоростной лифт бесшумно сомкнул двери и понесся ввысь, неся в себе толпу людей, разодетых в дорогие вечерние наряды. Звеня и поблескивая тяжелыми драгоценностями, они недовольно переговаривались между собой.

– Служба безопасности совсем не следит за посетителями, – заявила чрезвычайно стройная пожилая женщина своему спутнику.

– Не волнуйся, дорогая. Я обязательно потребую объяснений у организаторов, – успокаивающе похлопывая ее по руке, заявил мужчина.

– Возможно, это просто уборщица и она перепутала лифт, – сказала другая присутствующая, брезгливо кривя ярко накрашенный рот.

– Думаю, вы правы, – ответил мужчина. – Я всегда считал, что люди из низшего класса крайне глупы.

Остальные пассажиры одобрительно закивали головами и замолкли, презрительно косясь на простенько одетую худенькую девушку, стоящую у стены в самом углу. Линда Воскобойникова, нервно теребя в руках удостоверение прессы, грустно смотрела через стеклянные стены лифта на вечерний мегаполис. Наполненный разноцветными неоновыми огнями, город был похож на сложный абстрактный рисунок художника-авангардиста. С длинных многоэтажных автострад, опутывающих все районы, доносилось укачивающее монотонное жужжание автомобильных моторов. Многочисленные вывески ресторанов и магазинов, игриво подмигивая потенциальным клиентам, манили своими товарами и услугами на любой вкус и банковский счет. На этом фоне буйных городских красок и света сильно выделяются трущобы, занимающие настолько обширные территории, что кончаются где-то за горизонтом. Их беспорядочно стоящие полуразрушенные дома черным кольцом окружают престижный фешенебельный квартал, в центре которого возвышается гигантская башня корпорации «Жизнь». Сюда, в сытый мир богатых и могущественных, простые люди не допускаются. Исключения делаются только в крайних случаях, например, для прессы, чтобы каждый нищий рабочий знал, какие возможности есть у его правителей. Удивительно, но еще тридцать лет корпорация была простым научно-техническим центром приборостроения, но все изменилось, когда совет директоров решил заняться трансплантацией органов для состоятельных клиентов. С тех пор все вокруг начало меняться, толстосумы со всего мира понесли туда свои капиталы, желая во что бы то ни стало продлить свою жизнь, а корпорация начала стремительно богатеть и подминать под себя правительства городов и стран.

Двери лифта открылись, и люди вальяжно потянулись в сторону больших позолоченных дверей, из которых вышел гладко прилизанный швейцар и, заискивающе улыбаясь, впустил гостей внутрь. Линда вошла в роскошный зал для приемов с ломящимся от редких деликатесов столом, который вышколенные официанты постоянно пополняли. Гости с удовольствием лакомились изысканными блюдами, запивая их ароматными золотистыми винами и ведя оживленные беседы о своих богатствах и капиталах. Сглотнув голодную слюну, Линда прошла в оцепленную зону для прессы, уже заполненную другими журналистами.

Она едва успела достать свою рабочую камеру, как зал наполнился энергичными звуками гимна корпорации, и на высокую сцену вышел ее президент – Адьян Брехунов, коротконогий толстый мужчина в дорогом бордовом костюме.

– Мой дорогие дамы и господа, – начал он, слащаво улыбаясь аплодирующей публике. – Я счастлив видеть вас в этот вечер нашего очередного, я не побоюсь этого слова, технологического триумфа. С искренним восторгом и радостью я представляю вам нашу новейшую разработку, опережающую время. Прошу!

Брехунов сделал взмах рукой, и двое мужчин в медицинских халатах выкатили на сцену большой стеклянный куб, наполненный мутной жидкостью. Публика взволнованно замерла под ритмичные щелчки фотоаппаратов. Выдержав театральную паузу, Брехунов продолжил:

– Знакомьтесь, это куб жизни. Наши биоинженеры создали его специально для вас. Теперь вам не придется страдать, ожидая подходящего донора. Куб может вырастить вам любой орган или даже часть тела, с которыми у вас не случится отторжения. Ведь это будут ваши родные органы, только молодые. Ну? Еще не догадались? Куб способен выращивать клонированные органы…

Зал взорвался аплодисментами и криками «Браво!». Брехунов по-хозяйски гладил куб и приторно улыбался, – ему явно нравилось быть в центре внимания.

Линда, сделав несколько фотографий издалека, протиснулась через толпу коллег ближе к сцене, чтобы лучше рассмотреть чудо биоинженерной мысли. «Потрясающе!» – подумала она, скользя взглядом по правильным граням из прозрачного стекла, за которым находилось сложное цифровое устройство с множеством тонких металлических проводов, раскинувшихся по всему периметру, словно осьминожьи щупальца. В центре куба висел какой-то знакомый предмет кипенно-белого цвета. Подключенный к проводам, он судорожно надувался, грозясь лопнуть, но в следующий момент успокаивался.

– И как вы можете видеть, – Брехунов продолжил свою речь. – Куб не пуст. Там бьется новое сердце нашего уважаемого господина Утробина.

Президент указал на стареющего мужчину, которого держала под руку ослепительная молодая блондинка.

– Я вас обожаю! За вас! – Утробин поднял вверх бокал.

Гости радостно засмеялись и, последовав его примеру, подняли вверх свои бокалы, чтобы в очередной раз осушить их в честь великого события.

– Спасибо, спасибо! Совсем скоро у вас будет сердце двадцатилетнего юноши, – заговорщицки подмигнул Брехунов старику. – Ну, и, если пожелаете, то что-нибудь еще.

Публика смущенно захихикала над пошлым президентским намеком и начала подходить к кубу, чтобы полюбоваться им как можно ближе.

– Уважаемая пресса. Прошу вас пройти в конференц- зал, где наши ученые подробно расскажут об устройстве куба.

Журналисты недовольно поплелись в соседний зал и расселились там на мягких кожаных креслах. С трудом выслушав лекцию, полную непонятных научных терминов, Линда отправилась домой. Часы показывают почти полночь, и приходится перейти на бег, чтобы успеть на последний трамвай, идущий в самую глубь трущоб.

Несмотря на позднее время, в квартире Линды было шумно и оживленно. Мать девушки, только что пришедшая с тяжелой смены на заводе, активно хлопотала по хозяйству, а из ванной комнаты доносился низкий голос отца, помогавшего мыться младшему сыну.

– Садись ужинать, – скомандовала мать, ставя на стол тарелку с несколькими вареными картофелинами.

Линда устало плюхнулась на скрипучий стул. После увиденной в башне роскоши, бедняцкий ужин ее семьи вызывал только раздражение и тошноту.

– А где Марта?

– В комнате твоя сестра, – махнула рукой мать. – Пришла какая-то загадочная, никому ничего не сказала. Наверное, работу нашла хорошую. Боится раньше времени говорить.

– Ванна свободна, – заявил глава семейства, выкатывая на инвалидной коляске маленького мальчика лет пяти.

Линда подошла к брату и нежно поцеловала его в макушку, слегка потрепав сухие соломенные волосы. Мальчик недовольно закряхтел, смешно вытягивая вперед пухлые губки.

– Знаю, знаю, – улыбнулась Линда, погладив его по тощей искривленной ручке. – Ты уже большой для таких нежностей. Что сказал врач?

– Да, все тоже самое, – уставшим голосом ответил отец. – Нужна операция, пересадка костного мозга. Ждем подходящего донора.

– Но ведь его можно прождать десятилетия. Неужели нельзя ничего сделать?

– А на что мы можем рассчитывать, если инвестиций не делали? – отозвалась мать. – В последних поправках к Конституции сказано, что результатами научного прогресса могут воспользоваться только те, кто принимал участие в его финансировании.

– А другим, наверное, нужно сразу умирать.

– Ну, ладно тебе, не заводись, – отец погладил дочь по плечу. – Все образуется, вот увидишь.

– Я мыться и спать, – вздохнула Линда. – Ужинать не буду. Аппетита нет.

Смыв с себя остатки усталости и городскую пыль, она завалилась на старую промятую тахту в своей комнате и посмотрела на сидящую напротив сестру.

– У тебя есть новости?

– Мою кандидатуру одобрили, – широко улыбаясь ответила Марта. – Сказали я подхожу по всем параметрам.

– Здорово! Поздравляю! – Линда впервые за день улыбнулась.

– Они назвали сумму, которую мне заплатят. Там вполне хватит на лечение Нестору, даже останется.