Kitobni o'qish: «Прикосновение Кристины»

Он бесшумно вошёл в реку почти по плечи. Спокойная грязно-зелёная вода вобрала в себя его голое тело. Пасмурно и туманно. То ли утро, то ли вечер. Не слышно птичьих трелей, полная тишина. Ветки ивы нависают с берега тяжёлым массивом листьев. Здесь тепло и безмятежно, но комфортом назвать нельзя. Река почти не движется, похожа на безжизненный омут. Ступни ног опираются на вязкое основание, по ощущениям похожее на размягчённую глину. Он смотрит в воду и не видит сквозь нее собственных рук. Она настолько мутная, что кажется киселём. Ему противно.

***

Даниил открыл глаза. Привычное мерное звучание бортовых приборов сняло гнетущее ощущение. Рядом спала Мила. Он нежно провёл рукой по её волосам, поправил на ней одеяло, осторожно поднялся с постели.

Половину стены соседнего отсека занимал гигантский иллюминатор. Даниил вгляделся в чёрную даль с мириадами светящихся точек. Ничего не изменилось. Всё та же картина, как и месяц назад, когда они стартовали с Земли. Он коснулся ладонью шершавой щеки, пытаясь обнаружить в обзорном стекле собственное отражение, хотя прекрасно сознавал, что техническими характеристиками это исключено. И тогда в его голове интуитивно возник собственный портрет. Худощавый тридцатишестилетний мужчина, светловолосый, кучерявый, с вытянутым лицом и усталыми глазами серого цвета. Взгляд отчего-то всегда задумчивый, проникающий через предметы и возвращающийся вовнутрь, к своему источнику. И только в Миле этот взгляд тонет весь без остатка.

Даниил приблизился к иллюминатору, увеличив воображаемое отражение.

– Куда же ты летишь, друже? На что обрекаешь себя и свою жену?

Он даже не сообразил, мысленно ли задал себе эти вопросы или вслух.

– Даня, всё хорошо?

В открытом дверном проеме показалась девушка с симпатичным сонным личиком, в одной футболке.

– Да. Снится всякая муть.

Мила подошла и нежно прижалась к его спине. Она делала это часто, и ему это нравилось.

– Это нервы. До встречи осталось каких-то двадцать часов. А Кристина, кажется, уже должна быть за бортом.

– Ничего не изменилось.

– Неужели совсем ничего? – Мила внимательно всмотрелась в стекло.

Он обожает этот любопытный, почти детский взгляд, кажущийся святым и наивным. И не скажешь, что в её относительно короткий жизненный путь уместились и требующая колоссальных технических знаний работа космогеологом на Марсе, и геологоразведка в адских условиях Титана. Ей просто нравилось быть такой рядом с ним.

– Ты же знаешь, она невидима для человеческих глаз.

Девушка хмыкнула и пожала плечами.

– Тогда, товарищ майор, умываться и завтракать.

***

Даниил успокаивал сам себя. Да, он не видел Кристины. Но непонятным образом ощущал её близость. Встретиться с ней он возжелал больше двух десятилетий назад, ещё будучи курсантом Гагаринского космолётного училища. Именно тогда астрофизик Невилл опубликовал доклад возглавляемой им международной группы исследователей об открытии на периметре Солнечной системы постоянного концентрированного потока атомов меди. Уникальному космическому объекту в докладе был присвоен научный термин «река». По-другому и не назовёшь. Как и водная масса в реке, атомарный медный поток имел чётко выраженные границы («берега»), двигался с постоянной скоростью (приближенной к световой), обладал извилистым руслом, перемещаясь по ломаной траектории. Исток космической реки, очевидно, находился в тысячах световых лет от человеческого мира и, вероятнее всего, представлял одну или целую группу погибших сверхновых звёзд. Поток едва приближался к границам Солнечной системы, словно кошка касается боком хозяйской ноги, и крутым поворотом уходил в глубины бездонного космического океана.

Поток частиц купрума был сильно разреженным, к тому же, по космическим масштабам, очень узким: «всего» десятая доля световой секунды в поперечнике – волосок на теле диплодока. Поэтому обнаружить реку удалось относительно недавно, с применением сверхчувствительных приборов, измеряющих космическое электромагнитное излучение. И тогда были выявлены линии зелёного цвета, преобладающие в спектре меди.

После запуска к медному потоку исследовательских зондов и анализа взятых проб человечество практическим путём убедилось в реальности Кристины. На правах первооткрывателя Невилл назвал космическую реку именем своей жены.

Кристина была «непорочной» – идеально чистой, без примесей атомов других элементов. И это оказалось вторым удивительным и необъяснимым свойством реки, наряду с концентрированным атомарным движением в строгих границах.

Почти сразу родилась идея промышленного освоения медного потока, тем более что люди уже давно научились добывать и доставлять ставшие дефицитными полезные ископаемые на Землю с соседних планет, их спутников и астероидов. Первая и пока единственная экспериментальная металлургическая станция на Кристине была пущена в эксплуатацию два года назад. Она функционировала полностью в автоматическом режиме. За работой автоматики следили всего двое сотрудников – космометаллургов. Их роль сводилась к контролю производственного процесса, а также к отслеживанию отправки на Землю беспилотных грузовых кораблей, гружённых медью, и приёма на станцию порожних грузовиков.

На космической станции требовалось пребывание в течение довольно продолжительного времени, поэтому в качестве космометаллургов отправили супружескую пару – Горана и Еву Зеничей. Они не только имели солидный опыт космических полётов и горнорудных работ на объектах Солнечной системы, но и успешно прошли испытания по психологической совместимости. По окончании двух лет супружескую пару должна была заменить другая – Даниил и Мила Уфимцевы.