Kitobni o'qish: «И. П. Павлов – первый нобелевский лауреат России. Том 3. Ученики и последователи Павлова»

А. Д. Ноздрачев, К. Н. Зеленин, Евгений Поляков, Эмма Космачевская, Людмила Громова

Shrift:

100-летию
присуждения Нобелевской премии Ивану Петровичу Павлову
ПОСВЯЩАЕТСЯ

Серия изданий по истории Нобелевского движения как социального феномена XX века

Иван Петрович Павлов

I. Р. Pavlov Is the First Nobel Prize Winner in Russia. V. 3. Pavlov’s Pupils and Followers / Comments by A. D. Nozdrachev, E. L. Poliakov, K. N. Zelenin, E. A. Kosmachevskaya,

L. I. Gromova. St. Petersburg, Russia, “Humanistica”, 2004. – 544 pp.

I. P. Pavlov is a founder of the greatest physiological school which has no equal match all over the world. From the 1880s till the 1930s more than 250 pupils worked in the laboratories in the Military Medical Academy, the Institute of Experimental Medicine, and the Russian Academy of Sciences. The school gave to the science such outstanding physiologists as L. A. Orbeli, A. D. Speranskii, К. M. Bykov, P. K. Anokhin, E. M. Kreps, D. A. Birjukov, E. A. Asratyan and others who found their own scientific directions in physiology in our country and abroad (G. B. von Anrep in Egypt, B. P.Babkin in Canada, V. N. Boldyrev in USA). Pavlov's style of experimental work on different stages of his scientific creative work is analysed in detail, in itself the concept of the scientific school in forming scientific ideology are discussed. The comprehensive information about the school members is also listed. There are earlier unpublished reminiscences about I. P. Pavlov.

This book is designed for a wide range of readers interested in history of physiology and medicine.

При подготовке издания авторам-составителям оказали большую помощь: И. Ю. Аристова, Е. А. Луцик, В. А. Пастухов, М. Э. Рашотт (M. E. Rashotte), Н. А. Слепкова, И. В. Тункина

Издание осуществлено при финансовой поддержке Издательского Дома «Нобелевские лекции»

Вступительные замечания

В ряду соотечественников, работавших в лабораториях Р. Гейденгайна и К. Людвига, И. П. Павлов занимал особое положение. Оно определялось тем, что все его прямые учителя: Ф. В. Овсянников, Н. И. Бакст, И. Ф. Цион, К. Н. Устимович, С. П. Боткин, а также И. М. Сеченов успели еще до Павлова пройти именно эту школу, овладеть многими тонкостями методических совершенств и идейных воззрений. И не только овладеть, но передать их в благодарные руки своих российских учеников, в том числе Павлова. Так что поездка к Гейденгайну и позже к Людвигу позволила Ивану Петровичу не только расширить диапазон уже освоенных им ранее и усовершенствованных методических приемов, но и пополнить новыми экспериментальными материалами уже имеющийся научный багаж и научную идеологию вопроса – стремление и возможность изучать целостный организм в нормальном состоянии, что навсегда стало определяющим и решающим в его научном творчестве.

Однако прежде чем обратиться к конкретному рассмотрению павловской школы целесообразно кратко обсудить вопрос, что следует включать в понятие научной школы. Заметим, вопрос этот уже многократно обсуждался в отечественной литературе [Челинцев, 1916; Фролов, 1936; Годный, 1972; Микулинский, 1977; Быков, 1980 и мн. др.].

Как нам кажется, бытующее представление о научной школе, как направлении в науке не совсем точно. Это понятие предполагает, что в своих работах исследователи различных научных групп руководствуются некой общей парадигмой – совокупностью предшествующих научных достижений, которые в течение некоторого времени признаются научным сообществом в качестве основы для развития дальнейшей практической деятельности. Такой взгляд на научную школу в принципе не требует существования понятий «учитель-ученик» и тем самым противоречит самому понятию «школа».

С другой стороны, часто научной школой принято считать коллектив исследователей, работающий длительное время в определенном научном направлении, исповедующий одну и ту же научную идеологию и использующий определенные методические подходы к исследованию.

Для функционирования научной школы этого недостаточно. Чтобы некая кафедра или лаборатория приобрела черты научно-образовательной школы, должна быть специальная ориентировка на подготовку исследователя, в которую входит выработка исследовательского типа мышления и подготовка к самостоятельной способности решать научные проблемы.

Внутри научно-образовательной школы должна находиться исследовательская школа, которая разрабатывает конкретную научно-исследовательскую программу, выдвинутую учителем и выполняемую под его непосредственным руководством. Это наиболее типичная ситуация, хотя в некоторых исследовательских школах руководители свои программы разрабатывали индивидуально, а их ученики выполняли собственные программы, однако в рамках идей, выдвинутых главами научных школ.

Научная школа всегда имеет своего лидера – учителя и его последователей – учеников. Причем руководитель школы непременно должен обладать определенным набором интеллектуальных и нравственных качеств. В этом случае наиболее важны по крайней мере три момента: исследовательский, который требует существования у главы школы собственной программы и способности генерировать новые идеи; социальный, предполагающий у руководителя наличие лаборатории с должным техническим оснащением; личностно-психологический, включающий в себя идейный потенциал руководителя.

Эти качества в полной мере были присущи классическому харизматическому лидеру И. П. Павлову. Всю свою самостоятельную научную жизнь Иван Петрович посвятил разработке и реализации собственной, совершенно оригинальной научной программы. В распоряжении Павлова благодаря его организаторским способностям имелись 3 взаимосвязанных лаборатории (Военно-медицинской академии, Института экспериментальной медицины, Академии наук), получивших со временем в процесса развития научной программы руководителя соответствующее техническое оснащение. Если же говорить об идейном потенциале Павлова как научного руководителя, то его личные качества являлись постоянным и недостижимым примером для подражания и самосовершенствования его учеников.

Необходимым условием в этом случае является объединяющая роль учителя и возможность непрерывного обмена идеями и опытом между ним и членами исследовательского коллектива, когда «каждый мог учиться у всех и все у каждого». Именно такая атмосфера была характерна для лабораторий Павлова. Он следовал в своем общении с учениками примеру своего учителя Карла Людвига. Невозможно отделить собственно творчества Людвига от творчества его многочисленных учеников, достижения коллектива являлись достижениями его руководителя.

В предисловии к «Лекциям о работе главных пищеварительных желез» (1897) Павлов, характеризуя свою деятельность в 90-х годах, заявлял: «…я употребляю слово – «мы», т. е. говорю от лица всей лаборатории… мотив опыта, смысл его, место среди других опытов я обсуждаю собирательно, без упоминания авторов мнений и взглядов. Я нахожу удобным для читателя, когда перед ним как бы развертывается одна идея… Этот основной, через все проходящий взгляд есть, конечно, взгляд лаборатории, обнимающий все до последнего ее факта, постоянно испытываемый, многократно подвергавшийся поправкам и, следовательно, наиболее правильный. И этот взгляд также, конечно, дело моих сотрудников, но дело общее, дело общей лабораторной атмосферы, в которую каждый дает от себя нечто, а вдыхает ее всю».

Четверть века спустя в предисловии к 1-му изданию «Лекции о работе больших полушарий головного мозга» (1927) н писал: «Если я возбуждал, направлял и концентрировал нашу общую работу, то в свою очередь сам постоянно находился под влиянием наблюдательности и идейности моих сотрудников». «В области мысли, при постоянном умственном общении, едва ли можно точно разграничить, что принадлежит одному и что другому».

При таком подходе руководителю следовало найти универсальную форму его общения с учениками и учеников между собой, чтобы обмен мыслями, идеями и данными был наиболее эффективен. Такой формой позже стали знаменитые обсуждения текущих материалов исследований павловских лабораторий на «средах». Сам руководитель этих обсуждений к тому же осуществлял постоянный, ежедневный обход своих сотрудников и участвовал то в одном, то в другом опыте лаборатории, заявив как-то, что в таком неослабном руководстве и контроле, в постановке вопросов, совершенствовании методических подходов и состояла вся его научная лабораторная деятельность.

Ключевыми для научной школы являются понятия «учитель» и «ученик», а для определения принадлежности ученого к тому или иному генеалогическому «древу» должен служить анализ той исследовательской программы, которой следовал ученый в ходе выполнения им магистерской или докторской диссертации. Два-три года работы под руководством учителя – срок, по-видимому, оптимальный. Около двух лет учился великий физик и химик Жозеф Луи Гей-Люссак (J. L. Gay-Lussak) у своего учителя выдающегося химика Клода Луи Бертолле (С. L. Berthollet), основоположник органической химии Юстус фон Либих (J. von Liebig) у Гей-Люссака, множество учеников у самого Либиха и т. д. Многочисленная научная школа Павлова в этом отношении является самым наглядным примером. Под руководством Ивана Петровича выполнена масса диссертаций, и срок два-три года, в течение которых ученик Павлова в рамках общей научной программы учителя реализовал свою индивидуальную самостоятельную научную задачу, в каждом отдельном случае оказывался оптимальным.

Что же касается конкретной характеристики павловской школы, то для этого стоит воспользоваться довольно редкой книгой («И. П. Павлов и его учение об условных рефлексах»), опубликованной одним из учеников Павлова, Ю. П. Фроловым в год смерти учителя (1936): «Академик Иван Петрович Павлов за первый период своей плодотворной научной деятельности – до 1904 г. – вырастил около 80 ученых, разработавших сложнейшую проблему пищеварения.

Занявшись проблемой изучения высшей нервной деятельности, он провел через свои лаборатории около 200 научных сотрудников, не считая тех последователей его теории, которые приезжали к нему учиться из-за границы.

Если предположить, что каждый из этих учеников приготовил в свою очередь еще двоих научных работников (а на самом деле их подготовлено гораздо больше), то получится как бы пирамида, где труды самого Павлова переходят в труды многих сотен хорошо квалифицированных работников, продолжающих каждый на своем участке разрабатывать современную физиологию.

Для огромного большинства учеников научный авторитет Павлова является бесспорным. Чем же цементировалась вся эта огромная пирамида, чем двигалась эта изумительная научная машина, работавшая без перебоя более полстолетия? Кроме высоких личных качеств самого руководителя она двигалась еще исключительной системой организации научно-исследовательского труда. Эта павловская система подготовки кадров сложилась постепенно, она нигде и никем не анализирована и даже не записана. А между тем многим из работников науки и техники, а также и педагогам высшей школы следует детально с нею познакомиться.

Павлов в своей лекции 23 апреля 1919 г. дал первый набросок «основных свойств ума», необходимых для людей науки: это прежде всего упрямая сосредоточенность мысли экспериментатора, умение «неотступно думать об одном избранном предмете, с ним ложиться и с ним вставать». В своем известном посмертном письме к советской молодежи Павлов назвал это свойство страстью к науке.

Во-вторых, это необычная конкретность мышления, умение «видеть действительность» во всем ее разнообразии и во всех ее противоречиях.

В-третьих, это исключительная свобода в построении научных гипотез, способность «лазать за кулисы фактов», как выражался он сам.

В-четвертых, это беспристрастность ума: «если хотя бы один факт идет в разрез с гипотезой, безжалостно отбрасывай ее», – учил он. Эти два свойства – свобода и беспристрастность – ничуть не исключают друг друга. Павлов часто разжигал научную фантазию свою и своих слушателей, чтобы в следующий момент крепко схватить возникшую научную «мечту» железными щипцами фактов. Он, как кузнец, принимался обжимать и выковывать этот горячий металл, пока не получалась бесспорная и проверенная теория.

В-пятых, это неустанная проверка пройденных этапов. «Приучите себя к строгой последовательности в накоплении знаний», – писал он. Павловская нервная система не боялась повторений и даже искала их. Были в его практике такие эксперименты, которые повторялись им полвека из года в год, – и все же он приступал к ним с трепетом «а вдруг да не удастся?» И эксперимент всегда удавался.

В-шестых, это детальность мысли. Для Павлова, когда он находился у экспериментального станка, не было ничего второстепенного ни в обстановке, ни в поведении животного. Все одинаково заслуживало его пытливого внимания.

И, наконец, в-седьмых, это скромность и простота. «Никогда не думайте, что вы все знаете. Всегда имейте мужество сказать себе: я – невежда». Чем сложнее была излагаемая теория, тем более четким становился язык Павлова».

Первая область и первая группа учеников Павлова – это старейшая группа, занимающаяся вопросами пищеварения и исторически связанного с ним учения о секреции. Сюда принадлежат В. Савич, Ю. Фольборт, И. Цитович, отчасти М. Петрова и И. Разенков. Последний занимается с успехом также и вопросами так называемой нейрогуморальной корреляции.

Интересы другой научной группы вытекают из работ Ивана Петровича над так называемой трофической иннервацией органов, в особенности же иннервацией сердца – академики Орбели и А. Сперанский, воспитавшие в свою очередь каждый обширную плеяду учеников.

Далее следует наиболее многочисленная группа, создавшаяся в последние 35 лет жизни Павлова, когда он всецело посвятил себя изучению высшей нервной деятельности во всех ее многообразных проявлениях.

Среди представителей этой группы имеются и более старые сотрудники Павлова, пришедшие в его лабораторию в первое десятилетие: Н. Красногорский, Г. Зеленый, П. Никифоровский и пришедшие во второе десятилетие: М. Петрова, П. Купалов, Н. Подкопаев, а также И. Розенталь и др.

К третьему десятилетию деятельности Павлова относится начало работы А. Иванова-Смоленского, Л. Андреева, К. Быкова, П. Анохина, занимающегося также вопросами эмбриофизиологии, Б. Бирмана, В. Рикмана, К. Абуладзе, Л. Федорова (директор ВИЭМ), Ф. Майорова, Н. Никитина, Г. Скипина и В. Головиной.

И, наконец, к четвертому десятилетию: К. Денисов, Э. Асратян, Д. Бирюков, А. Линдберг, В. Федоров, С. Клещов и др.

Если учесть все количество их работ, то мы получим кривую, неуклонно поднимающуюся вверх. Но дело, разумеется, заключается не в хронологии и не в статистике, а в индивидуальности каждого исследователя, в разнообразии тех интересов, с которыми каждый из учеников явился к Павлову, и еще в том, какую область он больше разрабатывал. Совершенно ясно, что область изучения физиологии поведения сама по себе чрезвычайно многогранна и уходит своими ветвями в многие смежные дисциплины – медицину, педагогику и др.

Большинство авторов многочисленных работ, произведенных по методу условных рефлексов, было врачами, т. е. пришло к Павлову через клинику, имело в виду интересы своей специальности – лечение больных людей. Это же можно сказать и о сотрудниках Павлова первой половины его жизни, работавших с ним по вопросам пищеварения. Но раз придя в его лабораторию и оставшись в ней, будучи охвачены мощным потоком павловских идей, многие отходили от клиники и посвящали свою дальнейшую жизнь физиологии, которая согласно взгляду Павлова является наиболее прочной основой медицины.

Из последних работ, проведенных по методу условных рефлексов, следует прежде всего упомянуть способствующие решению основной проблемы, выдвинутой, Павловым, – проблемы познания основных законов деятельности высших и низших отделов мозга в их развитии и патологии.

Так, К. Абуладзе пользовался для анализа понятия общей работоспособности или тонуса коры методом совместного удаления зрительного, слухового и обонятельного рецепторов и исследовал ход процессов в мозгу, используя каждый оставшийся рецептор. Им были образованы два условных рефлекса с разных мест кожи: один подкреплялся едой, другой – вливанием кислоты. Оказалось, что кора таких животных, лишенная нормальных импульсов, идущих через глаз и ухо, не в состоянии, в отличие от здоровых животных, в один и тот же день осуществлять эти два разнородные рефлекса. Следовательно, работоспособность ее после лишения рецепторов чрезвычайно падает. При этом нет и речи о заметном обострении осязания; вернее, в этом случае центр тяжести переносится с деятельности периферии на деятельность мозговых центров, а последние чрезвычайно «сдают». Заметим, что в норме количество новых связей в мозгу собаки ничем не ограничено. Э. Асратян посвятил много времени и энергии изучению так называемой лабильности клеток коры головного мозга, связав его с учением о хронаксии Л. Ляпика, известного своими трудами в области общей нервной физиологии.

Но кора не только зависит от процессов, происходящих в самом организме, – она до известной степени может ими управлять. Об этом говорят опыты Быкова, работавшего на собаках и установившего (вместе с Ольнянской), что любой индиферентный раздражитель (например, звонок), если его систематически «подкреплять» введением тироксина как вещества, значительно повышающего обмен веществ, в конце концов сам по себе станет вызывать усиленный обмен в организме.

Все это показывает, что в коре больших полушарий животных, и человека кроме указанных выше анализаторов внешнего мира существует еще и «представительство» всех висцеральных, телесных функций. А это в свою очередь дает возможность понять многое из тех явлений, которые воспроизводятся на своем собственном организме индийскими факирами, проявляющими чудеса выносливости к болевым раздражениям, а с другой стороны – открывает совершенно исключительные перспективы к воздействию на все эти функции в клинике…».

Таким образом, научную школу И. П. Павлова по всем мыслимым критериям следует считать эталонной, а ее систематический науковедческий анализ был бы крайне полезен для специалистов в любой области научной деятельности.

Полезно обратить внимание на последующее совершенствование научных школ, современные принципы организации которых берут начало от К. Людвига и столь эффективно развивались Павловым. Новый этап совершенствования школ связан с именем ныне здравствующего Нобелевского лауреата по химии 1990 года американского ученого Э. Дж. Кори (Е. J. Corey), который рассматривает обучение как исследовательский метод. Кори соединил систему подготовки специалистов в области органического синтеза с реализацией многочисленных исследовательских программ, причем решение и той, и другой задач он сопровождает соответствующим компьютерным обеспечением, как обязательным элементом современного исследования и обучения. Неудивительно, что Кори, уже вырастившего свыше 500 учеников, как и его предшественника в области организации научных школ, Н.П. Павлова, причисляют к фольклорным персонажам в науке XX века.

Вопрос о научных школах звучит с особой актуальностью в нашей стране в наше время, когда в силу ряда причин приходится наблюдать не их возникновение, а гибель, когда начинает теряться научная преемственность и когда сплошь и рядом само понятие научной школы вульгаризируется и интерпретируется совершенно неправильно.

Пример школы Павлова позволяет уже в который раз обратить внимание на роль и значение научных школ как необходимого компонента существования науки в целом, на необходимость специальной государственной и общественной заботы об этом важнейшем институте научного творчества.

Эти и другие обозначенные здесь вопросы нашли отражение на страницах настоящего издания, особенно в разделах, касающихся учителей, наставников и предшественников Павлова, а также Нобелевской премии 1904 года.

* * *

В работе над трехтомным изданием «И. П. Павлов – первый Нобелевский лауреат России» большую помощь нам оказали сотрудники Библиотеки Российской академии наук (Санкт-Петербург), а именно: Справочно-библиографического отдела (зав. Нелли Афросябовна Сидоренко) Наиля Вилевна Бекжанова, Людмила Михайловна Герасимова, Наталия Михайловна Розова, Светлана Борисовна Середа, Главного читального зала – Светлана Ивановна Пантелли, индивидуального абонемента (зав. Галина Ивановна Миловидова) – Надежда Егоровна Перетягина и Ирина Петровна Токарева, а также сотрудники библиотеки Института физиологии им. И. П. Павлова РАН (зав. Елена Львовна Тимофеева) Валентина Николаевна Круглова и Любовь Алексеевна Сосновская.

Значительную часть англоязычных материалов любезно предоставил нам профессор Майкл Рашотт (Michael Rashotte) из Университета штата Флорида, Таллахасси, США (Florida State University, Tallahassee)

При работе с архивными документами нам оказали квалифицированную помощь и проявили доброжелательное отношение сотрудники Санкт-Петербургского филиала Архива РАН (дир. докт. ист. наук Ирина Владимировна Тункина) Ольга Владимировна Иодко и Наталья Сергеевна Прохоренко.

Существенную техническую помощь в подготовке издания оказали нам сотрудники Института физиологии им. И. П. Павлова РАН канд. биол. наук Дмитрий Александрович Сибаров и Надежда Ивановна Слепкова, НИИ физиологии им. А. А. Ухтомского Санкт-Петербургского государственного университета канд. биол. наук Елена Алексеевна Луцик и Ирина Юрьевна Аристова, а также Елена Александровна Королева.

Ценные консультации и советы дали нам Рашид Шаазамович Бахтияров, Людмила Алексеевна Заворотная (Москва), Вениамин Афанасьевич Пастухов, Роман Александрович Толмачев (Москва), Людмила Михайловна Чебанова (Москва) и Василий Николаевич Цыган. Всем им приносим нашу искреннюю благодарность.